Но ему бы подсказали другие, Жерар знает, с кем посоветоваться. Если я не ошибаюсь — денег, которые оказались в шкатулке, едва хватило бы на то, чтобы оплатить даже одну страницу подобной книги.
— Но на пути вдруг оказался слуга, который мог выдать, — продолжил Хью. — Или, по крайней мере, так казалось убийце. Пустое подозрение! Бедняга даже не успел заглянуть в шкатулку, когда открыл ее. Кадфаэль, я точно не помню — вчера, при осмотре шкатулки, когда вы с Ансельмом обнаружили остаток золота, пурпура и все прочее, присутствовали ли при том Жерар с Фортунатой? Мог ли кто-то из них прийти к той же догадке, что и мы? И если убийца почувствует новую угрозу, не может ли это подтолкнуть его к новым роковым шагам?
Это была неожиданная и ошеломляющая мысль. Кадфаэль остановился, потрясенный.
— Жерар, полагаю, навряд ли задумался над этим. А вот девочка — совсем другое дело! Она умней, чем кажется, и очень внимательно слушала Ансельма. Она молода, у нее доброе сердце, внезапная смерть слуги не могла не задеть ее. И как же я раньше не подумал! Вот так оплошность! Ведь она стояла и смотрела, затаив дыхание, и впитывала каждое слово. Хью, что же теперь делать?
— Идем! — решительно сказал Хью. — Прямо к Литвудам. У нас есть веский повод для посещения. Только сегодня они похоронили убитого, и я отпустил их пастуха, сняв с него подозрения. Пока убийца не обнаружен, я имею право расспрашивать каждого из их семейства, дабы убедиться в его невиновности, как в случае с Конаном. По крайней мере увидимся с девушкой и, побеседовав с ней, выясним, не угрожает ли ей опасность.
В то же самое время, когда Кадфаэль и Хью вышли из замка, Джеван Литвуд заглянул к себе в комнату, чтобы снять и убрать в сундук свой лучший жакет, в котором он был на похоронах Олдвина, и надеть что-то попроще и полегче, более пригодное для работы. Джеван всегда, как только заходил в комнату, окидывал довольным взглядом свой сундук, в котором хранились книги, так же случилось и на этот раз. Золотые полдневные лучи, наискось падающие из южного окна, освещали угол сундука и врезанный замок. Что-то паутинно-тонкое свисало с резного края пластины, то появляясь, то исчезая под воздействием тихого движения воздуха. Тонкая прядь темных волос, искрящихся рыжим отливом. Оказавшись в тени, они становились невидимыми.
Джеван с бесстрастным выражением лица стоял и смотрел на них. Взяв ключ, он отомкнул сундук и поднял крышку. Книги лежали на месте в прежнем порядке. Все было то же, помимо этих залитых солнцем нитей, которые обвились вокруг пальца Джевана, когда он осторожно снял их с резного края замка.
В глубокой задумчивости Джеван закрыл и запер сундук, а затем спустился из по лестнице в закрытую ставнями лавку. Ключ от его мастерской у реки, располагавшейся на правом берегу Северна прямо напротив города, исчез с гвоздя.
Джеван пересек двор и зашел в залу. Жерар проверял счета, составленные Олдвином. Маргарет, сидя за противоположным концом стола, штопала рубаху.
— Пойду в мастерскую, — сказал Джеван. — Там еще не вся работа закончена.
Глава тринадцатая
В доме у Жерара Хью и Кадфаэля встретили приветливо, потому что всего только четверть часа назад возвратился возбужденный от радости Конан, целый и невредимый. Да и Жерар, человек приземленный, склонен был оставить мертвых мертвецам, поскольку живые отдали им последний долг, проводив достойно в лучший мир. Теперь все его домочадцы были свободны от подозрений и могли приступить к повседневным обязанностям.
Однако двух человек не было дома.
— Фортуната? — переспросила Маргарет, когда Кадфаэль поинтересовался, где теперь девушка. — Она ушла сразу же после обеда. Она сказала, что попытается опять увидеться с Илэйвом или хотя бы разузнать, нет ли каких новостей. Вы встретите ее на обратном пути в аббатство или застанете там.
У Кадфаэля камень с души свалился. В аббатстве Фортуната будет в полной безопасности.
— Мне пора возвращаться, — сказал он успокоенно, — я и так довольно долго отсутствовал.
— А мне бы хотелось услышать мнение вашего младшего брата, — сказал Хью. — При мне много раз упоминали шкатулку, которую Уильям завещал в качестве приданого Фортунате. Мне бы хотелось взглянуть на эту вещь. Правда ли, что когда-то там находилась книга? Хотелось бы узнать, что по этому поводу думает Джеван. Его руками изготовлено немало книг. Хорошо бы поговорить с ним, если, конечно, у него найдется время. Но пока разрешите мне хотя бы взглянуть на эту шкатулку.
Литвуды охотно сообщили шерифу все, что могли. Никаких дурных предчувствий, никакого беспокойства в доме не наблюдалось.
— Джеван недавно ушел в мастерскую, — сказал Жерар. — Он был уже там сегодня утром, но не успел все закончить. Наверное, он скоро вернется. Зайдите в дом и подождите, он вот-вот придет. Шкатулка? Вероятнее всего, он запер ее в комнате. Ее вчера вечером Фортуната подарила ему. В шкатулке первоначально хранилась книга, сказала Фортуната, а у Джевана имеется несколько книг, так пусть же он и владеет шкатулкой. Джеван будет рад показать ее вам. Необычайно красивая вещь.
— Раз уж его нет дома, не стоит вас беспокоить, — решил Хью. — Зайду попозже, а сейчас мне надо торопиться.
Он вышел от Литвудов вместе с Кадфаэлем и проводил его до самого Вайля.
— Она подарила ему шкатулку, — недоумевая, сказал Хью. — Что бы это могло значить?
— Наживка на крючок, — предположил Кадфаэль. — Похоже, она рассуждала так же, как и я. Но не затем, чтобы убедиться в его виновности, — напротив, чтобы уверить себя в его невиновности. Узнать правду во что бы то ни стало. Это ее любимый родственник, но девушка не из тех, кто способен закрыть глаза и притвориться, что все в порядке. Возможно, что мы ошибаемся — как я, так и она. Но даже если не ошибаемся, девушке сейчас не угрожает опасность, если она и в самом деле направилась в аббатство. Пойду разыщу ее там. И если только тот…
— Его я беру на себя, — решительно заключил Хью.
Пройдя сквозь арку ворот на монастырский двор, Кадфаэль застал там необыкновенно кипучую деятельность. Похоже, в аббатство только что прибыло некое важное лицо, встретить которое собрались все монастырские чины. Привратник, торопясь так, что развевался подол рясы, намеревался взять под уздцы лошадь приезжего; конюх, вперегонки с братом Жеромом, устремился ко второй лошади; приор Роберт спешил из братского корпуса своим размашистым шагом; брат Дэнис крутился поблизости, пытаясь выяснить, куда поместить гостя — в странноприимный дом или в покои аббата. Братья и послушники толпились на расстоянии, готовые исполнить любое поручение, если возникнет надобность, и несколько школьников, ускользнувших от неусыпного ока наставника, стояли, с любопытством глазея на переполох.
Дьякон Зерло, по-видимому, только что слез с мула и едва успел отряхнуть подол рясы. В дороге Зерло несколько пропылился, но был все так же розовощек и благодушен, хотя выглядел значительно счастливей оттого, что вместе с ним приехал его епископ, на которого можно было переложить решение всевозможных трудных вопросов.
Епископ Клинтонский только что с живостью и бодростью тридцатилетнего спешился с высокой чалой лошади. «А ведь ему уже около шестидесяти», — подумал Кадфаэль. Епископом Роже де Клинтон был уже четырнадцать лет и носил бремя власти с той же легкостью и задором, что и свое дорожное платье, высказывая во всем истинно аристократическое достоинство. Он был высок ростом и с прямой осанкой, отчего казался еще выше. Имея аскетический нрав и обладая основательными познаниями, он не нуждался ни в чем показном и был, по мнению Кадфаэля, одним из тех ревнующих о Боге епископов, которые стали такой редкостью. Резкими чертами лица и острым взглядом серых, проницательных глаз, схватывавших все мгновенно, он напоминал скорее воина, чем епископа. Бегло окинув взглядом суетящихся вокруг него людей, он передал узду конюху, и тут же к нему угодливо подоспел приор Роберт.
Вместе они направились в покои аббата, и толпа братьев и послушников понемногу стала редеть. Лошадей отвели в стойла, монахи разошлись по своим делам, а школьники отправились на поиски новых развлечений, пока не наступило время ужина. Кадфаэль подумал, что, наверное, до Илэйва через двор донесся шум всей этой сумятицы, возвещавшей о прибытии его судьи. Кадфаэлю доводилось прежде только дважды видеть епископа Клинтонского, и, конечно же, он не мог наверняка знать о его отношении к данному делу. Но, по крайней мере, епископ прибыл собственной персоной, готовый пресечь всяческие попытки осуществлять власть в епископате вместо него.
Что бы то ни было, Кадфаэлю немедленно следовало разыскать Фортунату. Он обратился с вопросом к привратнику.
— Где сейчас дочка Жерара Литвуда? Дома мне сказали, что она отправилась сюда.
— Я знаю эту девушку, — кивнул привратник. — Но сегодня ее не видел.
— Домашним она заявила, что отправляется сюда, в аббатство. Это было сразу же после обеда, по словам матери.
— Сегодня я ее не видел, — повторил привратник, — хотя почти все время находился здесь. Раз или два я отлучался, но всего на несколько минут. Ей, наверное, требовалось поговорить с кем-то из старших. Навряд ли бы она смогла это сделать, не дождавшись меня.
Кадфаэль тоже так считал. Но если бы девушка, дожидаясь привратника, увидела во дворе приора, Ансельма или Дэниса, она бы обратилась к ним непосредственно. Кадфаэль направился к брату Дэнису, который часто крутился во дворе, но тот сказал, что не видел девушки. Фортунате было известно, где располагаются владения Ансельма, и она могла направиться прямо в библиотеку, расположенную в углу северной стены. Однако и Ансельм, покачав головой, заявил, что не видел сегодня Фортунату. Похоже было на то, что в аббатстве девушка в этот день не появлялась.
Раздумывая, как ему поступить, Кадфаэль услышал наконец колокол к вечерней службе, напомнивший ему о его призвании, которое он выбрал по доброй воле и в небрежении которым столь часто себя упрекал. Трудности разрешаются не обязательно воинственным путем. Разум и воля имеют не последнее значение в этом бесконечном сражении. Кадфаэль направился к южному входу и присоединился к братии. Оказавшись на погруженных в сумрак хорах, он от всей души помолился за несчастного Олдвина и за Уильяма Литвуда, обретшего покой там, где он желал, а также за всех томящихся в темнице узников, мучимых сомнениями и страхом, как виновных, так и невинных, ибо кто еще более них нуждался в заступничестве? Ошибся ли он, полагая, что в шкатулке находилась книга, или, высказав верную догадку, навлек опасность на всех, кто, идя далее, столкнется со страшной истиной? Преступление оставалось преступлением: убит был унылый, робкий Олдвин, о котором человек, пострадавший от него, сказал: «Да, все мои слова он передал правильно». Тем не менее некто, кому он не причинил никакого вреда, воткнул ему нож. в спину и убил бедолагу.
После вечерней службы Кадфаэль вышел из храма утешенный, хотя беспокойство за происходящее не ослабевало. Было еще довольно светло, но солнце уже клонилось к закату, и краски становились прозрачней, приобретая жемчужную мягкость. Еще одного человека надо было расспросить, прежде чем делать следующий шаг. Возможно, что Фортуната, не находя удобным просить разрешения увидеть Илэйва, поскольку совсем недавно они уже виделись, попросила кого-нибудь, в отсутствие привратника, передать молодому человеку весточку — кто бы отказал ей в такой просьбе? Хотя бы просто сказать юноше, дабы придать ему мужества, что его друзья помнят о нем. То, что Кадфаэль не встретил ее на дороге, еще ничего не значит: девушка могла добраться до города прежде, чем он вернулся в аббатство, и зайти к знакомым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Но на пути вдруг оказался слуга, который мог выдать, — продолжил Хью. — Или, по крайней мере, так казалось убийце. Пустое подозрение! Бедняга даже не успел заглянуть в шкатулку, когда открыл ее. Кадфаэль, я точно не помню — вчера, при осмотре шкатулки, когда вы с Ансельмом обнаружили остаток золота, пурпура и все прочее, присутствовали ли при том Жерар с Фортунатой? Мог ли кто-то из них прийти к той же догадке, что и мы? И если убийца почувствует новую угрозу, не может ли это подтолкнуть его к новым роковым шагам?
Это была неожиданная и ошеломляющая мысль. Кадфаэль остановился, потрясенный.
— Жерар, полагаю, навряд ли задумался над этим. А вот девочка — совсем другое дело! Она умней, чем кажется, и очень внимательно слушала Ансельма. Она молода, у нее доброе сердце, внезапная смерть слуги не могла не задеть ее. И как же я раньше не подумал! Вот так оплошность! Ведь она стояла и смотрела, затаив дыхание, и впитывала каждое слово. Хью, что же теперь делать?
— Идем! — решительно сказал Хью. — Прямо к Литвудам. У нас есть веский повод для посещения. Только сегодня они похоронили убитого, и я отпустил их пастуха, сняв с него подозрения. Пока убийца не обнаружен, я имею право расспрашивать каждого из их семейства, дабы убедиться в его невиновности, как в случае с Конаном. По крайней мере увидимся с девушкой и, побеседовав с ней, выясним, не угрожает ли ей опасность.
В то же самое время, когда Кадфаэль и Хью вышли из замка, Джеван Литвуд заглянул к себе в комнату, чтобы снять и убрать в сундук свой лучший жакет, в котором он был на похоронах Олдвина, и надеть что-то попроще и полегче, более пригодное для работы. Джеван всегда, как только заходил в комнату, окидывал довольным взглядом свой сундук, в котором хранились книги, так же случилось и на этот раз. Золотые полдневные лучи, наискось падающие из южного окна, освещали угол сундука и врезанный замок. Что-то паутинно-тонкое свисало с резного края пластины, то появляясь, то исчезая под воздействием тихого движения воздуха. Тонкая прядь темных волос, искрящихся рыжим отливом. Оказавшись в тени, они становились невидимыми.
Джеван с бесстрастным выражением лица стоял и смотрел на них. Взяв ключ, он отомкнул сундук и поднял крышку. Книги лежали на месте в прежнем порядке. Все было то же, помимо этих залитых солнцем нитей, которые обвились вокруг пальца Джевана, когда он осторожно снял их с резного края замка.
В глубокой задумчивости Джеван закрыл и запер сундук, а затем спустился из по лестнице в закрытую ставнями лавку. Ключ от его мастерской у реки, располагавшейся на правом берегу Северна прямо напротив города, исчез с гвоздя.
Джеван пересек двор и зашел в залу. Жерар проверял счета, составленные Олдвином. Маргарет, сидя за противоположным концом стола, штопала рубаху.
— Пойду в мастерскую, — сказал Джеван. — Там еще не вся работа закончена.
Глава тринадцатая
В доме у Жерара Хью и Кадфаэля встретили приветливо, потому что всего только четверть часа назад возвратился возбужденный от радости Конан, целый и невредимый. Да и Жерар, человек приземленный, склонен был оставить мертвых мертвецам, поскольку живые отдали им последний долг, проводив достойно в лучший мир. Теперь все его домочадцы были свободны от подозрений и могли приступить к повседневным обязанностям.
Однако двух человек не было дома.
— Фортуната? — переспросила Маргарет, когда Кадфаэль поинтересовался, где теперь девушка. — Она ушла сразу же после обеда. Она сказала, что попытается опять увидеться с Илэйвом или хотя бы разузнать, нет ли каких новостей. Вы встретите ее на обратном пути в аббатство или застанете там.
У Кадфаэля камень с души свалился. В аббатстве Фортуната будет в полной безопасности.
— Мне пора возвращаться, — сказал он успокоенно, — я и так довольно долго отсутствовал.
— А мне бы хотелось услышать мнение вашего младшего брата, — сказал Хью. — При мне много раз упоминали шкатулку, которую Уильям завещал в качестве приданого Фортунате. Мне бы хотелось взглянуть на эту вещь. Правда ли, что когда-то там находилась книга? Хотелось бы узнать, что по этому поводу думает Джеван. Его руками изготовлено немало книг. Хорошо бы поговорить с ним, если, конечно, у него найдется время. Но пока разрешите мне хотя бы взглянуть на эту шкатулку.
Литвуды охотно сообщили шерифу все, что могли. Никаких дурных предчувствий, никакого беспокойства в доме не наблюдалось.
— Джеван недавно ушел в мастерскую, — сказал Жерар. — Он был уже там сегодня утром, но не успел все закончить. Наверное, он скоро вернется. Зайдите в дом и подождите, он вот-вот придет. Шкатулка? Вероятнее всего, он запер ее в комнате. Ее вчера вечером Фортуната подарила ему. В шкатулке первоначально хранилась книга, сказала Фортуната, а у Джевана имеется несколько книг, так пусть же он и владеет шкатулкой. Джеван будет рад показать ее вам. Необычайно красивая вещь.
— Раз уж его нет дома, не стоит вас беспокоить, — решил Хью. — Зайду попозже, а сейчас мне надо торопиться.
Он вышел от Литвудов вместе с Кадфаэлем и проводил его до самого Вайля.
— Она подарила ему шкатулку, — недоумевая, сказал Хью. — Что бы это могло значить?
— Наживка на крючок, — предположил Кадфаэль. — Похоже, она рассуждала так же, как и я. Но не затем, чтобы убедиться в его виновности, — напротив, чтобы уверить себя в его невиновности. Узнать правду во что бы то ни стало. Это ее любимый родственник, но девушка не из тех, кто способен закрыть глаза и притвориться, что все в порядке. Возможно, что мы ошибаемся — как я, так и она. Но даже если не ошибаемся, девушке сейчас не угрожает опасность, если она и в самом деле направилась в аббатство. Пойду разыщу ее там. И если только тот…
— Его я беру на себя, — решительно заключил Хью.
Пройдя сквозь арку ворот на монастырский двор, Кадфаэль застал там необыкновенно кипучую деятельность. Похоже, в аббатство только что прибыло некое важное лицо, встретить которое собрались все монастырские чины. Привратник, торопясь так, что развевался подол рясы, намеревался взять под уздцы лошадь приезжего; конюх, вперегонки с братом Жеромом, устремился ко второй лошади; приор Роберт спешил из братского корпуса своим размашистым шагом; брат Дэнис крутился поблизости, пытаясь выяснить, куда поместить гостя — в странноприимный дом или в покои аббата. Братья и послушники толпились на расстоянии, готовые исполнить любое поручение, если возникнет надобность, и несколько школьников, ускользнувших от неусыпного ока наставника, стояли, с любопытством глазея на переполох.
Дьякон Зерло, по-видимому, только что слез с мула и едва успел отряхнуть подол рясы. В дороге Зерло несколько пропылился, но был все так же розовощек и благодушен, хотя выглядел значительно счастливей оттого, что вместе с ним приехал его епископ, на которого можно было переложить решение всевозможных трудных вопросов.
Епископ Клинтонский только что с живостью и бодростью тридцатилетнего спешился с высокой чалой лошади. «А ведь ему уже около шестидесяти», — подумал Кадфаэль. Епископом Роже де Клинтон был уже четырнадцать лет и носил бремя власти с той же легкостью и задором, что и свое дорожное платье, высказывая во всем истинно аристократическое достоинство. Он был высок ростом и с прямой осанкой, отчего казался еще выше. Имея аскетический нрав и обладая основательными познаниями, он не нуждался ни в чем показном и был, по мнению Кадфаэля, одним из тех ревнующих о Боге епископов, которые стали такой редкостью. Резкими чертами лица и острым взглядом серых, проницательных глаз, схватывавших все мгновенно, он напоминал скорее воина, чем епископа. Бегло окинув взглядом суетящихся вокруг него людей, он передал узду конюху, и тут же к нему угодливо подоспел приор Роберт.
Вместе они направились в покои аббата, и толпа братьев и послушников понемногу стала редеть. Лошадей отвели в стойла, монахи разошлись по своим делам, а школьники отправились на поиски новых развлечений, пока не наступило время ужина. Кадфаэль подумал, что, наверное, до Илэйва через двор донесся шум всей этой сумятицы, возвещавшей о прибытии его судьи. Кадфаэлю доводилось прежде только дважды видеть епископа Клинтонского, и, конечно же, он не мог наверняка знать о его отношении к данному делу. Но, по крайней мере, епископ прибыл собственной персоной, готовый пресечь всяческие попытки осуществлять власть в епископате вместо него.
Что бы то ни было, Кадфаэлю немедленно следовало разыскать Фортунату. Он обратился с вопросом к привратнику.
— Где сейчас дочка Жерара Литвуда? Дома мне сказали, что она отправилась сюда.
— Я знаю эту девушку, — кивнул привратник. — Но сегодня ее не видел.
— Домашним она заявила, что отправляется сюда, в аббатство. Это было сразу же после обеда, по словам матери.
— Сегодня я ее не видел, — повторил привратник, — хотя почти все время находился здесь. Раз или два я отлучался, но всего на несколько минут. Ей, наверное, требовалось поговорить с кем-то из старших. Навряд ли бы она смогла это сделать, не дождавшись меня.
Кадфаэль тоже так считал. Но если бы девушка, дожидаясь привратника, увидела во дворе приора, Ансельма или Дэниса, она бы обратилась к ним непосредственно. Кадфаэль направился к брату Дэнису, который часто крутился во дворе, но тот сказал, что не видел девушки. Фортунате было известно, где располагаются владения Ансельма, и она могла направиться прямо в библиотеку, расположенную в углу северной стены. Однако и Ансельм, покачав головой, заявил, что не видел сегодня Фортунату. Похоже было на то, что в аббатстве девушка в этот день не появлялась.
Раздумывая, как ему поступить, Кадфаэль услышал наконец колокол к вечерней службе, напомнивший ему о его призвании, которое он выбрал по доброй воле и в небрежении которым столь часто себя упрекал. Трудности разрешаются не обязательно воинственным путем. Разум и воля имеют не последнее значение в этом бесконечном сражении. Кадфаэль направился к южному входу и присоединился к братии. Оказавшись на погруженных в сумрак хорах, он от всей души помолился за несчастного Олдвина и за Уильяма Литвуда, обретшего покой там, где он желал, а также за всех томящихся в темнице узников, мучимых сомнениями и страхом, как виновных, так и невинных, ибо кто еще более них нуждался в заступничестве? Ошибся ли он, полагая, что в шкатулке находилась книга, или, высказав верную догадку, навлек опасность на всех, кто, идя далее, столкнется со страшной истиной? Преступление оставалось преступлением: убит был унылый, робкий Олдвин, о котором человек, пострадавший от него, сказал: «Да, все мои слова он передал правильно». Тем не менее некто, кому он не причинил никакого вреда, воткнул ему нож. в спину и убил бедолагу.
После вечерней службы Кадфаэль вышел из храма утешенный, хотя беспокойство за происходящее не ослабевало. Было еще довольно светло, но солнце уже клонилось к закату, и краски становились прозрачней, приобретая жемчужную мягкость. Еще одного человека надо было расспросить, прежде чем делать следующий шаг. Возможно, что Фортуната, не находя удобным просить разрешения увидеть Илэйва, поскольку совсем недавно они уже виделись, попросила кого-нибудь, в отсутствие привратника, передать молодому человеку весточку — кто бы отказал ей в такой просьбе? Хотя бы просто сказать юноше, дабы придать ему мужества, что его друзья помнят о нем. То, что Кадфаэль не встретил ее на дороге, еще ничего не значит: девушка могла добраться до города прежде, чем он вернулся в аббатство, и зайти к знакомым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37