И очень редко означало допрос на полиграфе.
Ширли сидела на старом дубовом стуле, ставшем еще более неудобным из-за надувного резинового пузыря на сиденье и еще одного, подсунутого за спину. Ее правую руку сжимала манжета тонометра. К двум пальцам левой руки были подключены электроды. Грудь и живот охватывали трубки пневмометра.
Папуля сидел напротив, наблюдая за установленными на столе кардиоусилителем и гальваническим кожным монитором. Вращался рулон бумаги. Вибрировала иголка, рисуя колеблющуюся линию.
— Готово, — сказал Папуля.
— Мне уйти? — спросил Гас.
— Только если Ширли из-за вас нервничает. — Папуля посмотрел прямо на нее. — Гас действует вам на нервы?
— Нет, черт побери. — Иголка едва заметно отклонилась, но было слишком рано говорить, о чем это свидетельствует.
Папуля сказал:
— Возможно, мистер Уитли, вам действительно лучше подождать в коридоре.
Гас вышел и закрыл дверь. Но далеко не ушел, а прижался ухом к двери. В такой пустой комнате голоса звучали очень четко. Ему было слышно все.
Папуля говорил как настоящий гипнотизер. Он не хлопотал, не просил Ширли расслабиться. Он просто болтал с ней о невинных пустяках, которые успокоили бы ее. Смотрит ли она телевизор? Любит ли собак? Вопросы были так далеки от темы допроса, что Ширли, вероятно, даже не поняла, что тест уже начался. Однако когда она говорила, Папуля следил за ее физиологическими реакциями, чтобы определить нижние параметры кровяного давления, дыхания и потения. Это было своего рода выуживание информации. Эксперту надо успокоить Ширли, потом поймать на какой-нибудь мелочи, чтобы определить базисную линию для отделения правды от лжи. Стандартным приемом был вопрос, в ответ на который даже правдивый человек мог бы солгать. «Вы когда-нибудь курили „травку“?» «Ловчили с налогами?» «Думали о сексе в церкви?» Обычно люди лгали, и эксперт получал свою базисную линию. Никаких проблем для обычного человека. И большая проблема для употребляющей наркотики экс-проститутки, сделавшей во время отсидки за сговор с целью убийства на левой груди татуировку с точным изображением собственных гениталий. Чтобы выяснить, какая именно тема разбудит в Ширли чувство стыда и заставит испытать неловкость, от Папули требовалась некоторая изобретательность.
Паппас начал работать. Гас слушал под дверью.
— Вас зовут Ширли?
— Да.
— Вы любите мороженое?
— Да.
— У вас карие глаза?
— Да.
— Вы когда-нибудь воровали?
— Да.
— Вы когда-нибудь брали деньги за секс?
— Да.
— Вы когда-нибудь нарушали правила в этой тюрьме?
— Да.
— Вы хорошая мать?
Она помедлила, потом нерешительно произнесла:
— Да.
Сбой ритма, тишина в комнате. Подслушивающего в коридоре Гаса кольнула жалость к Ширли. Впрочем, ненадолго. Папуля получил свой контрольный вопрос. Она солгала. Теперь Паппас знал, как это выглядит на бумаге. И мог ловить по-настоящему крупную рыбу.
— Вы когда-нибудь совершали убийство?
— Нет.
— Сегодня суббота?
— Нет.
— Вам двадцать один год?
— Нет.
— Вы когда-нибудь встречали Бет Уитли?
— Нет.
— Вы сейчас сидите?
— Да.
— Вы женщина?
— Да.
— Вы знаете, где Бет Уитли?
— Возможно.
— Надо отвечать «да» или «нет», — проворчал Папуля.
— Простите.
— Вы слепы?
— Нет.
— Вы в тюрьме?
— Да.
— Вы знаете, где Бет Уитли?
— Нет.
Снова пауза, но Гас мог только гадать, что она означает. Папуля продолжал:
— Вы курите сигареты?
— Да.
— Ваша мать жива?
— Я… я не знаю.
Странный ответ на, казалось бы, нейтральный вопрос. Папуля продолжал:
— Вы говорите по-японски?
— Нет.
— Вы умеете плавать?
— Да.
— У вас есть машина?
— Нет.
— Вы имели какое-то отношение к исчезновению Бет Уитли?
— Нет.
В коридоре Гас тяжело привалился к двери. У него подгибались ноги. Все было кончено. Он получил ответы. Но правдивы ли они?
42
Энди надеялась услышать, что сделка с Ширли Бордж заключена. Вместо этого Айзек начал давить на нее: «Если ты продолжишь разрабатывать найденные улики, нам не понадобится договариваться с заключенной… Дешевый магазин кажется вполне логичным местом для дальнейшей разработки… Еще день-другой под прикрытием не убьют тебя…» Это, конечно, правда, зато Энди не была уверена, что может сказать то же самое о Бет Уитли.
Миссис Рэнкин, разумеется, нашла достаточно дел, чтобы Энди могла работать под прикрытием, пока ее не вынесут на носилках. Старуха просто написала от руки список, в котором девушка должна была отмечать каждый пункт, прежде чем перейти к следующему. Ко второй половине дня Энди подмела кладовку, выстирала ящик пеленок и погладила целую стойку платьев.
Самую неприятную работу она отложила под конец — пришивать отлетевшие блестки на бывшее в употреблении свадебное платье. Интересно, что случилось с женщиной, носившей это платье, почему она продала его? Возможно, денежные проблемы. Или развод. А может быть, оно ей просто не нравилось. Энди сама несколько недель ходила по магазинам, выбирая платье, — в основном чтобы доставить удовольствие матери. То, которое понравилось Энди, на мамин вкус было слишком сексуальным. То, которое сначала выбрала мама, было слишком уж традиционным. Они остановились на атласе и кружевах за тысячу долларов. Теперь эта красота скомкана и валяется в платяном шкафу, куда Энди зашвырнула платье после того, как примчалась домой из церкви и выпуталась из него.
Звякнул колокольчик на двери. Вошла покупательница, принеся с собой поток холодного воздуха. Энди подняла голову. День был довольно скучный, но она собиралась замечать и запоминать всех, кто заходит в магазин.
На первый взгляд эта женщина была похожа на всех прочих, кто приходил и уходил сегодня. Одежда чистая, но старая. И многослойная, как у человека, много времени проводящего на улице или в плохо отапливаемом доме. Лицо без улыбки, да и вообще без всякого выражения.
Покупательница направилась прямо к свитерам, которые Энди складывала утром. Она двигалась очень элегантно — или как человек, который когда-то был элегантным. А вот внешний вид ни о чем подобном не свидетельствовал. Короткие, небрежно остриженные волосы. Ни макияжа, ни маникюра. Лицо загорелое и обветренное, как у рабочего эмигранта. Уши проколоты, но серег нет, как и вообще украшений. Все в женщине было функционально без излишков. И однако, она чем-то отличалась от остальных, казалась здесь странно неуместной.
Энди встала со стула и пошла к посетительнице. Хотела предложить помочь, может быть, завязать разговор. Из всех сегодняшних посетителей эта была самой интригующей.
— Убирайся! — закричала миссис Рэнкин.
Энди застыла. Грозная старуха стояла в нескольких шагах позади нее. Посетительница испуганно подняла голову. Миссис Рэнкин рванула мимо Энди.
— Я сказала, убирайся отсюда. Женщина явно забеспокоилась:
— Я просто…
— Я тебе сказала больше сюда не заходить. А теперь убирайся.
Трясущимися руками женщина аккуратно положила свитер обратно на полку. Посмотрела на миссис Рэнкин, потом на Энди. Она была смущена, но вовсе не настроена на конфронтацию. Спокойно пошла к двери, открыла ее и вышла, не сказав ни слова.
Энди смотрела через окно, как та переходит улицу, потом обернулась и посмотрела на миссис Рэнкин. Старуха уставилась на девушку, словно говоря: «Не спрашивай».
И Энди не спросила.
Миссис Рэнкин вернулась на табурет за прилавком. Энди снова занялась пришиванием блесток к свадебному платью, размышляя, что бы все это значило.
Надзирательница увела Ширли обратно в камеру. Гас и Папуля остались одни в комнате для встреч заключенных с адвокатами, чтобы обсудить результаты теста.
— Ну? — спросил Гас.
Папуля оторвал взгляд от длинного свитка бумаги на столе.
— Хорошая новость в том, что я уверен в достоверности результатов.
— А плохая новость?
— Да плохих новостей в общем-то нет. Просто результаты весьма интересные.
— По-хорошему или по-плохому?
— Двойственно.
— Перестаньте, а, Папуля?
— Любой детектор лжи хорош для трех, максимум четырех ответов. У нас было четыре. Два ответа правдивы. Встречала ли она когда-либо Бет? И имеет ли какое-то отношение к исчезновению Бет? На оба вопроса она ответила отрицательно.
— Правда или ложь?
— Никаких признаков обмана.
— Хорошо. Это должно удовлетворить ФБР. Они могут не беспокоиться, что заключают сделку с заключенной, которая связана с похищением Бет. Что еще?
— Еще я спросил, знает ли она, где сейчас Бет. Сначала она сказала: «Возможно». Потом: «Нет».
— Ваша трактовка?
— Не могу сказать, знает она или нет. Но могу сообщить вот что. Я не увидел признаков обмана, когда она заявила, что не знает.
Гаса охватило разочарование.
— Так вы считаете, что она морочит меня? Что она не может привести к Бет?
— Я бы не толковал это таким образом. Вероятно, она могла сказать «нет» потому, что не на сто процентов уверена, где сейчас находится ваша жена.
Гас медленно кивнул, соглашаясь:
— Вот почему она вначале сказала, что, возможно, знает. У нее есть предположение о том, что произошло с Бет. Возможно, совсем неплохое предположение. Но она не может сказать наверняка.
— Мне кажется, это хорошее объяснение.
— Которое только подчеркивает, что она не имеет никакого отношения к исчезновению Бет, Идеально. Папуля, я хочу, чтобы вы немедленно распечатали свой отчет. Мне не терпится показать его ФБР. Паппас поморщился:
— Возможно, вы передумаете.
— О чем вы?
— О четвертом вопросе. Я не ожидал получить реакцию, но она была.
— И какой это был вопрос?
— Я спросил, совершала ли она когда-либо убийство. Она ответила: «Нет».
— Это правда. Ее осудили за сговор с целью совершения убийства, но самого убийства не было. Ее взяли за подготовку преступления.
— Тогда она, наверное, вспомнила о другом трупе, когда отвечала на этот вопрос.
— Не понимаю.
— Она лгала, Гас. Она кого-то убила.
Гас не мог попросить Папулю не включать это в отчет. Этот эксперт был слишком честным. И при этом Гас понимал, что ФБР не пожелает договариваться с женщиной, которой, по-видимому, сошло с рук убийство.
— Так вы хотите, чтобы я напечатал отчет? Гас на мгновение задумался, потом сказал:
— Подождите, Папуля. Позвольте мне изучить это первому.
43
Не было ни переполоха в полночь, ни потерянного хрустального башмачка. Несмотря на это, если бы миссис Рэнкин заставила ее снова мыть полы, Энди стоило бы сменить свое вымышленное имя с Киры на Золушку.
В воскресенье магазин был закрыт, но Энди работала весь день, просто наводя порядок. Понедельник начался так же, как закончились выходные: одна черная работа за другой. В выдуманном мире Кира уже, пожалуй, отработала половину обещанных старухой бус. В реальном мире Энди планировала, как бы поаккуратнее узнать о той безобидного вида женщине, которую миссис Рэнкин выгнала из магазина в субботу днем.
Энди выжала бурую мыльную воду со швабры в ведро. Миссис Рэнкин наблюдала за ней, внимательно осматривая блестящий влажный пол.
— Неплохо, — сказала она, сложив руки на обвисшей груди. — Надо еще поработать в углах.
Энди встала и демонстративно оперлась на ручку швабры. Пора заканчивать.
— Углы в полном порядке.
— Они будут в порядке, когда я скажу, что они в порядке.
— Это дешевый магазин. А не операционная.
— Не дерзи. Или я сразу же уволю тебя.
— Вам бы этого хотелось, верно? Любите делать гадости.
— Думай, что говоришь, — сказала старуха.
— Вы понимаете, о чем я? Вы день-деньской сидите на своей заднице и просто ждете случая кого-нибудь обругать.
— Я тебя предупреждаю, Кира.
— Нет, мне это надоело. Вы оскорбляете меня, оскорбляете посетителей. Как вчера ту женщину, которая просто занималась своим делом.
— Не лезь в это.
— Она не делала ничего плохого. Только смотрела свитера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Ширли сидела на старом дубовом стуле, ставшем еще более неудобным из-за надувного резинового пузыря на сиденье и еще одного, подсунутого за спину. Ее правую руку сжимала манжета тонометра. К двум пальцам левой руки были подключены электроды. Грудь и живот охватывали трубки пневмометра.
Папуля сидел напротив, наблюдая за установленными на столе кардиоусилителем и гальваническим кожным монитором. Вращался рулон бумаги. Вибрировала иголка, рисуя колеблющуюся линию.
— Готово, — сказал Папуля.
— Мне уйти? — спросил Гас.
— Только если Ширли из-за вас нервничает. — Папуля посмотрел прямо на нее. — Гас действует вам на нервы?
— Нет, черт побери. — Иголка едва заметно отклонилась, но было слишком рано говорить, о чем это свидетельствует.
Папуля сказал:
— Возможно, мистер Уитли, вам действительно лучше подождать в коридоре.
Гас вышел и закрыл дверь. Но далеко не ушел, а прижался ухом к двери. В такой пустой комнате голоса звучали очень четко. Ему было слышно все.
Папуля говорил как настоящий гипнотизер. Он не хлопотал, не просил Ширли расслабиться. Он просто болтал с ней о невинных пустяках, которые успокоили бы ее. Смотрит ли она телевизор? Любит ли собак? Вопросы были так далеки от темы допроса, что Ширли, вероятно, даже не поняла, что тест уже начался. Однако когда она говорила, Папуля следил за ее физиологическими реакциями, чтобы определить нижние параметры кровяного давления, дыхания и потения. Это было своего рода выуживание информации. Эксперту надо успокоить Ширли, потом поймать на какой-нибудь мелочи, чтобы определить базисную линию для отделения правды от лжи. Стандартным приемом был вопрос, в ответ на который даже правдивый человек мог бы солгать. «Вы когда-нибудь курили „травку“?» «Ловчили с налогами?» «Думали о сексе в церкви?» Обычно люди лгали, и эксперт получал свою базисную линию. Никаких проблем для обычного человека. И большая проблема для употребляющей наркотики экс-проститутки, сделавшей во время отсидки за сговор с целью убийства на левой груди татуировку с точным изображением собственных гениталий. Чтобы выяснить, какая именно тема разбудит в Ширли чувство стыда и заставит испытать неловкость, от Папули требовалась некоторая изобретательность.
Паппас начал работать. Гас слушал под дверью.
— Вас зовут Ширли?
— Да.
— Вы любите мороженое?
— Да.
— У вас карие глаза?
— Да.
— Вы когда-нибудь воровали?
— Да.
— Вы когда-нибудь брали деньги за секс?
— Да.
— Вы когда-нибудь нарушали правила в этой тюрьме?
— Да.
— Вы хорошая мать?
Она помедлила, потом нерешительно произнесла:
— Да.
Сбой ритма, тишина в комнате. Подслушивающего в коридоре Гаса кольнула жалость к Ширли. Впрочем, ненадолго. Папуля получил свой контрольный вопрос. Она солгала. Теперь Паппас знал, как это выглядит на бумаге. И мог ловить по-настоящему крупную рыбу.
— Вы когда-нибудь совершали убийство?
— Нет.
— Сегодня суббота?
— Нет.
— Вам двадцать один год?
— Нет.
— Вы когда-нибудь встречали Бет Уитли?
— Нет.
— Вы сейчас сидите?
— Да.
— Вы женщина?
— Да.
— Вы знаете, где Бет Уитли?
— Возможно.
— Надо отвечать «да» или «нет», — проворчал Папуля.
— Простите.
— Вы слепы?
— Нет.
— Вы в тюрьме?
— Да.
— Вы знаете, где Бет Уитли?
— Нет.
Снова пауза, но Гас мог только гадать, что она означает. Папуля продолжал:
— Вы курите сигареты?
— Да.
— Ваша мать жива?
— Я… я не знаю.
Странный ответ на, казалось бы, нейтральный вопрос. Папуля продолжал:
— Вы говорите по-японски?
— Нет.
— Вы умеете плавать?
— Да.
— У вас есть машина?
— Нет.
— Вы имели какое-то отношение к исчезновению Бет Уитли?
— Нет.
В коридоре Гас тяжело привалился к двери. У него подгибались ноги. Все было кончено. Он получил ответы. Но правдивы ли они?
42
Энди надеялась услышать, что сделка с Ширли Бордж заключена. Вместо этого Айзек начал давить на нее: «Если ты продолжишь разрабатывать найденные улики, нам не понадобится договариваться с заключенной… Дешевый магазин кажется вполне логичным местом для дальнейшей разработки… Еще день-другой под прикрытием не убьют тебя…» Это, конечно, правда, зато Энди не была уверена, что может сказать то же самое о Бет Уитли.
Миссис Рэнкин, разумеется, нашла достаточно дел, чтобы Энди могла работать под прикрытием, пока ее не вынесут на носилках. Старуха просто написала от руки список, в котором девушка должна была отмечать каждый пункт, прежде чем перейти к следующему. Ко второй половине дня Энди подмела кладовку, выстирала ящик пеленок и погладила целую стойку платьев.
Самую неприятную работу она отложила под конец — пришивать отлетевшие блестки на бывшее в употреблении свадебное платье. Интересно, что случилось с женщиной, носившей это платье, почему она продала его? Возможно, денежные проблемы. Или развод. А может быть, оно ей просто не нравилось. Энди сама несколько недель ходила по магазинам, выбирая платье, — в основном чтобы доставить удовольствие матери. То, которое понравилось Энди, на мамин вкус было слишком сексуальным. То, которое сначала выбрала мама, было слишком уж традиционным. Они остановились на атласе и кружевах за тысячу долларов. Теперь эта красота скомкана и валяется в платяном шкафу, куда Энди зашвырнула платье после того, как примчалась домой из церкви и выпуталась из него.
Звякнул колокольчик на двери. Вошла покупательница, принеся с собой поток холодного воздуха. Энди подняла голову. День был довольно скучный, но она собиралась замечать и запоминать всех, кто заходит в магазин.
На первый взгляд эта женщина была похожа на всех прочих, кто приходил и уходил сегодня. Одежда чистая, но старая. И многослойная, как у человека, много времени проводящего на улице или в плохо отапливаемом доме. Лицо без улыбки, да и вообще без всякого выражения.
Покупательница направилась прямо к свитерам, которые Энди складывала утром. Она двигалась очень элегантно — или как человек, который когда-то был элегантным. А вот внешний вид ни о чем подобном не свидетельствовал. Короткие, небрежно остриженные волосы. Ни макияжа, ни маникюра. Лицо загорелое и обветренное, как у рабочего эмигранта. Уши проколоты, но серег нет, как и вообще украшений. Все в женщине было функционально без излишков. И однако, она чем-то отличалась от остальных, казалась здесь странно неуместной.
Энди встала со стула и пошла к посетительнице. Хотела предложить помочь, может быть, завязать разговор. Из всех сегодняшних посетителей эта была самой интригующей.
— Убирайся! — закричала миссис Рэнкин.
Энди застыла. Грозная старуха стояла в нескольких шагах позади нее. Посетительница испуганно подняла голову. Миссис Рэнкин рванула мимо Энди.
— Я сказала, убирайся отсюда. Женщина явно забеспокоилась:
— Я просто…
— Я тебе сказала больше сюда не заходить. А теперь убирайся.
Трясущимися руками женщина аккуратно положила свитер обратно на полку. Посмотрела на миссис Рэнкин, потом на Энди. Она была смущена, но вовсе не настроена на конфронтацию. Спокойно пошла к двери, открыла ее и вышла, не сказав ни слова.
Энди смотрела через окно, как та переходит улицу, потом обернулась и посмотрела на миссис Рэнкин. Старуха уставилась на девушку, словно говоря: «Не спрашивай».
И Энди не спросила.
Миссис Рэнкин вернулась на табурет за прилавком. Энди снова занялась пришиванием блесток к свадебному платью, размышляя, что бы все это значило.
Надзирательница увела Ширли обратно в камеру. Гас и Папуля остались одни в комнате для встреч заключенных с адвокатами, чтобы обсудить результаты теста.
— Ну? — спросил Гас.
Папуля оторвал взгляд от длинного свитка бумаги на столе.
— Хорошая новость в том, что я уверен в достоверности результатов.
— А плохая новость?
— Да плохих новостей в общем-то нет. Просто результаты весьма интересные.
— По-хорошему или по-плохому?
— Двойственно.
— Перестаньте, а, Папуля?
— Любой детектор лжи хорош для трех, максимум четырех ответов. У нас было четыре. Два ответа правдивы. Встречала ли она когда-либо Бет? И имеет ли какое-то отношение к исчезновению Бет? На оба вопроса она ответила отрицательно.
— Правда или ложь?
— Никаких признаков обмана.
— Хорошо. Это должно удовлетворить ФБР. Они могут не беспокоиться, что заключают сделку с заключенной, которая связана с похищением Бет. Что еще?
— Еще я спросил, знает ли она, где сейчас Бет. Сначала она сказала: «Возможно». Потом: «Нет».
— Ваша трактовка?
— Не могу сказать, знает она или нет. Но могу сообщить вот что. Я не увидел признаков обмана, когда она заявила, что не знает.
Гаса охватило разочарование.
— Так вы считаете, что она морочит меня? Что она не может привести к Бет?
— Я бы не толковал это таким образом. Вероятно, она могла сказать «нет» потому, что не на сто процентов уверена, где сейчас находится ваша жена.
Гас медленно кивнул, соглашаясь:
— Вот почему она вначале сказала, что, возможно, знает. У нее есть предположение о том, что произошло с Бет. Возможно, совсем неплохое предположение. Но она не может сказать наверняка.
— Мне кажется, это хорошее объяснение.
— Которое только подчеркивает, что она не имеет никакого отношения к исчезновению Бет, Идеально. Папуля, я хочу, чтобы вы немедленно распечатали свой отчет. Мне не терпится показать его ФБР. Паппас поморщился:
— Возможно, вы передумаете.
— О чем вы?
— О четвертом вопросе. Я не ожидал получить реакцию, но она была.
— И какой это был вопрос?
— Я спросил, совершала ли она когда-либо убийство. Она ответила: «Нет».
— Это правда. Ее осудили за сговор с целью совершения убийства, но самого убийства не было. Ее взяли за подготовку преступления.
— Тогда она, наверное, вспомнила о другом трупе, когда отвечала на этот вопрос.
— Не понимаю.
— Она лгала, Гас. Она кого-то убила.
Гас не мог попросить Папулю не включать это в отчет. Этот эксперт был слишком честным. И при этом Гас понимал, что ФБР не пожелает договариваться с женщиной, которой, по-видимому, сошло с рук убийство.
— Так вы хотите, чтобы я напечатал отчет? Гас на мгновение задумался, потом сказал:
— Подождите, Папуля. Позвольте мне изучить это первому.
43
Не было ни переполоха в полночь, ни потерянного хрустального башмачка. Несмотря на это, если бы миссис Рэнкин заставила ее снова мыть полы, Энди стоило бы сменить свое вымышленное имя с Киры на Золушку.
В воскресенье магазин был закрыт, но Энди работала весь день, просто наводя порядок. Понедельник начался так же, как закончились выходные: одна черная работа за другой. В выдуманном мире Кира уже, пожалуй, отработала половину обещанных старухой бус. В реальном мире Энди планировала, как бы поаккуратнее узнать о той безобидного вида женщине, которую миссис Рэнкин выгнала из магазина в субботу днем.
Энди выжала бурую мыльную воду со швабры в ведро. Миссис Рэнкин наблюдала за ней, внимательно осматривая блестящий влажный пол.
— Неплохо, — сказала она, сложив руки на обвисшей груди. — Надо еще поработать в углах.
Энди встала и демонстративно оперлась на ручку швабры. Пора заканчивать.
— Углы в полном порядке.
— Они будут в порядке, когда я скажу, что они в порядке.
— Это дешевый магазин. А не операционная.
— Не дерзи. Или я сразу же уволю тебя.
— Вам бы этого хотелось, верно? Любите делать гадости.
— Думай, что говоришь, — сказала старуха.
— Вы понимаете, о чем я? Вы день-деньской сидите на своей заднице и просто ждете случая кого-нибудь обругать.
— Я тебя предупреждаю, Кира.
— Нет, мне это надоело. Вы оскорбляете меня, оскорбляете посетителей. Как вчера ту женщину, которая просто занималась своим делом.
— Не лезь в это.
— Она не делала ничего плохого. Только смотрела свитера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56