— Мне что, милицию позвать?
— Сядь, поговорим, — спокойно сказал я.
— Я не в разговорном жанре работаю. Отпусти, пока по глобусу не врезала!
Где же та прежняя наивность и чистота в глазах? Где робкий, заискивающий голосок? Она была уверена, что я испугаюсь ее искрометной агрессии, испугаюсь внимания, которое мы начали привлекать, и уже навострили уши молодые жеребцы в белых майках, уже напрягли свои юношеские бицепсы, уже сжали кулачки, готовые всей стаей сорваться на помощь несчастной девушке. Я резко потянул ее за руку. Если бы она вовремя не уперлась коленом в сиденье, то наверняка упала бы у порожка, и мне пришлось бы втащить ее в салон волоком. Я сбросил сцепление и поддал газку. Дверь захлопнулась, как форточка от сквозняка. Девчонка стояла передо мной на четвереньках, как собака, привыкшая к машине. От резкого старта ее откинуло на спинку, сумочка просвистела у моего уха и шлепнула меня по затылку.
— Ты что делаешь?.. Останови… Останови быстро…
Вот теперь она уже боится меня. Испугалась, что события разворачиваются стремительно и без каких-либо слов. Уперлась двумя руками в панель, попыталась одну ногу опустить на коврик, чтобы потом сесть на сиденье, да поправить юбку, которая уже никаких функций не выполняла, а лишь мешала, как детский надувной круг, но я, не снижая скорости, резко свернул на Войкова. Девушка спикировала на меня, вымазала мне колено губной помадой. Одной рукой вцепилась мне в волосы, второй схватилась за руль — машинально, лишь бы за что-то схватиться. Красная юбка теперь семафорила где-то на уровне моей головы, тонкий каблук уткнулся в потолок кабины. Презабавное зрелище! Я для верности сделал еще один вираж и остановился под сенью влажных деревьев Городского сада.
— А здорово мы с тобой прокатились, да? — поделился я впечатлениями, бережно убирая со своего плеча загорелую ножку.
— Урод! — пискнула моя пассажирка, выкарабкавшись из-под панели, и попыталась влепить мне пощечину, но я пригнулся, и она попала в подголовник.
Двери были заблокированы, она не могла выскочить из машины, знала об этом, но, как мне показалось, вовсе не стремилась на волю. Я сломал ее имидж — куколки Барби с высоко поднятой головой, безупречной осанкой и надменным взглядом, заставив ползать где-то между педалями управления, и за это унижение ей хотелось мести.
— Кому звонила? — спросил я и, протянув руку, осторожно потрепал девушку по щеке, словно погладил загнанную в угол, готовую царапаться и кусаться кошку.
— А почему я должна перед тобой отчитываться?
— Вот же какая глупая! — вздохнул я и качнул головой, как бы желая стряхнуть с себя мысли о тяжких последствиях звонка. — Ты в самом деле ничего не знаешь или только прикидываешься?
— Это ты прикидываешься! — фыркнула девушка и, пытаясь вернуть себе утраченное самообладание, открыла сумочку и достала оттуда зеркальце. — Заплатить тебе за пользование телефоном? Стольника хватит?
Она помахала перед моим лицом купюрой. Я выхватил ее, смял в кулаке и кинул ей в лицо.
— Дура! Думаешь, я с тобой в игрушки играю? Весь уголовный розыск города поднят на уши, и отрабатывается каждый звонок на этот проклятый номер! Не надо таращить на меня глазенки и делать вид, что ты звонила подруге! Думала, что я, как лопух, тебе поверю! Не ожидала ведь, что на мента нарвешься, да?!
Наверное, я складно врал, и недоумение на лице девушки быстро сменилось тревогой. Она поправила упавшую на глаза челку и, часто моргая, залепетала:
— Чего вы на меня кричите? Это разве такой большой грех — попросить позвонить?
Я схватил ее за плечо.
— Грех не в том, чтобы позвонить, — зашептал я, едва не касаясь губами ее глаз. — А в том, куда позвонить. Что ты овечкой притворяешься? Разве не знаешь, что на этом номере висит подпольная секта сатанистов, на счету которых уже тридцать четыре ритуальных трупа! Зачем ты им звонила? Хотела предупредить об опасности? Или дать координаты очередной жертвы?
— Вы что?! — ахнула девушка и скороговоркой: — Да я понятия не имела, что это за номер! Я совершенно случайно его набрала! Да если бы я знала, кому звоню, сразу бы от страха умерла! У меня и в мыслях не было…
— Не врать! — — рявкнул я. — — Или колись, или сейчас же едем в отделение, и о своих связях с сатаистами будешь рассказывать под протокол!
Еще раз убеждаюсь, какие у нас люди легковерные и какой магической силой обладают слова «отделение» и «протокол». Она даже не подумала о том, что для начала надо спросить у меня удостоверение сотрудника милиции. В глазах — отчаяние и слезы.
— Пожалуйста, не надо в отделение, — сказала она, прижимая руки к груди. — Нет у меня с ними никакой связи! У меня и в мыслях ничего дурного не было. Подозвал меня какой-то мужик…
— Какой мужик? — прервал я. — Подробно о нем!
— В темных очках. Худощавый такой, лет тридцати пяти. Лицо узкое.
А рост?
— Рост я не могла определить, он из машины меня позвал. Машина посигналила, я подошла…
— Модель?
— «Жигули», —: глотая растерянность и страх, отвечала девушка. — Кажется, девятая модель.
— Цвет?
— Темный. То ли темно-синий, то ли черный…
— Дальше!
— Я подошла, а он сразу протянул мне деньги из окна. — Сколько?
— Сто баксов.
— И ты уже была готова сесть в машину, — подсказывал я.
— Он протянул мне бумажку с номером телефона и показал на вас. Он говорит: попроси у этого человека мобильник и набери номер, который я тебе дал.
— И все?
— Да, все. Я сама удивилась. Машина сразу отъехала, а я пошла в магазин.
— Куда машина поехала?
— Я не обратила внимания, потому что все время смотрела на вас, чтобы не потерять из виду. Но вы такой рослый, заметный, красивый…
Девушка немного успокоилась и начала осторожно вставлять комплименты, намереваясь вызвать во мне чувство симпатии к ней. Я порылся в пакете со снедью, вынул запаянные в вакуумную упаковку кружочки копченой колбасы и протянул ей.
— Зачем? — растерянно произнесла она и через силу улыбнулась: фиг его знает, как воспринять этот ментовский юмор? Может, я собираюсь отправить ее в следственный изолятор, где ужин уже закончился.
— Она с чесноком, — пояснил я, снимая блокировку дверей. — Сатанисты и прочая нечисть этот запах на дух не переносят.
Девушка вышла из машины на ватных ногах, пытаясь затолкать упаковку с колбасой в сумочку. Я смотрел на нее с той жалостью, с какой мы смотрим на беспомощных и жалких животных, приютить которых не позволяет разве что брезгливость. Девчонку я раскусил в два счета. Незнакомец, угрожавший. мне, узнал номер моего мобильника с оскорбляющей мое самолюбие легкостью. Девушка, подосланная им, позвонила с моего телефона ему, и мой номер тотчас высветился на дисплее наглеца. Теперь мне известно, что сидит он в черной «девятке», которая вот уже второй день пасется около агентства и о которой предупреждала меня Ирина.
Я глянул на часы. Всего-то без четверти десять. «Девятка», по-видимому, потеряла меня в те минуты, когда я учил девушку вежливости, как сумасшедший гоняя по ночным улицам. Теперь придется поменяться ролями, найти черную машину с тонированными стеклами, а потом, как выразилась моя недавняя пассажирка, надавать водителю по глобусу да выяснить, что ему от меня надо.
Проехал продуктовый магазин, затем мост, оттуда свернул на узкую улочку, граничащую с вещевым рынком. У ресторана «Хуторок» я свернул на набережную реки. Машин повсюду полно, сверкают стеклами и лакированными бортами, но черная «девятка» как в воду канула.
Я взялся за мобильник, нашел сохранившийся в памяти номер, который набирала девушка, и надавил кнопку вызова. Мой клиент, если наглого незнакомца можно было так назвать, долго не отвечал.
— Я не просил тебя звонить мне! — сказал он сердито. — Когда будет надо, я сам позвоню.
— А у меня сегодня свободный вечер, — сказал я. — Если у тебя срочное дело, то зачем тянуть?
— Не твое собачье дело! — выругался незнакомец. Продолжая разговаривать, я свернул на Киевскую и покатил в сторону набережной. И тут я увидел черную «девятку». Машина стояла на светофоре, в правом ряду, дожидаясь зеленой стрелки.
— Я же ради тебя стараюсь, — сказал я, затягивая разговор.
— Твои услуги понадобятся мне завтра утром! — проворчал незнакомец. — А сейчас ты мне мешаешь!
Я тотчас обогнал идущую впереди меня маршрутку и встал впереди «девятки». Загорелась стрелка. Я продолжал стоять и нести в трубку какую-то ахинею про гражданский долг и богатый опыт, которые толкают меня на ненормированный рабочий день, и не сразу заметил, что мой собеседник отключил связь и я разговариваю с пустотой. «Девятка» едва ли не вплотную подъехала к моей машине и нервно посигналила, требуя, чтобы я начал движение или же уступил ей дорогу. Я ткнул пальцем в кнопку аварийной сигнализации и помахал из окна рукой, мол, извини, приятель, заглох. Пусть теперь матерится, плюется и дает задний ход, чтобы выбраться из пробки. Но сдать назад ему тоже будет не так-то просто, придется пятиться очень медленно и осторожно, сантиметр за сантиметром, чтобы не задеть идущие навстречу машины. И все это время водитель вынужден будет смотреть только назад. Это хорошо. Значит, он не увидит, как я выйду из машины.
Я наклонился и вынул из-под сиденья гаечный ключ для ремонта разводных мостов. Полезная штуковина. Мне прислали ее наладчики из Питера, которые летом отдыхали на Побережье и их немного пошерстили местные воришки. Воришек мы с Ириной вычислили за день, и уже через два дня питерцы получили назад свои деньги, плюс ящик голицынского шампанского в качестве вознаграждения. Этот ключ я иногда использую как дополнительный аргумент, если приходится кого-нибудь убеждать в своей правоте.
А теперь делаем все быстро. Я вышел из машины. «Девятка», как ни странно, вовсе не пятилась назад, а стояла на прежнем месте, уткнувшись своим передком в задок моей машины, — ни дать ни взять, две собачки знакомятся! И у нее тоже включена аварийная сигнализация. Водители других авто, полагая, что здесь произошла авария, аккуратно маневрировали, объезжали нас на малом ходу. Кидая сочувствующие взгляды, они сокрушенно качали головами, хотя не было ни битого стекла, ни покореженных бортов, ни, тем более, крови и распростертых на асфальте тел. Но посочувствовать — для автомобилистов святое дело. Странно, что он не делал попыток улизнуть отсюда и спасти свое инкогнито, да еще аварийку включил… А вдруг там кодла с пистолетами затаилась? И сейчас они поубавят во мне оптимизма, невзирая на мой «аргумент».
Но отступать было поздно. Я подошел к «девятке» со стороны пассажирского сиденья и увидел, что задняя дверца приоткрыта. Разумеется, приоткрыта она была для меня: незнакомец пожелал увидеть меня в своей машине. С чего это он вдруг изменил свои планы? Ведь он хотел позвонить мне завтра утром. Что ж, это к лучшему. Сейчас все выясним, во всем разберемся. Может статься, его проблема яйца выеденного не стоит и он приплел Ирину просто сгоряча.
Я решительно распахнул дверцу и сел на заднее сиденье, которое было свободным. Гаечный ключ положил на колени. В машине, кроме водителя, никого не было. Он сидел пригнувшись, Опираясь лбом о рулевое колесо. Мне показалось, что он плачет, склонив голову от неутешного горя.
Я не сразу понял, что за рулем — мертвец.
4
Я не стал зажигать плафон на потолке кабины. Света фар проезжающих мимо машин было достаточно, чтобы увидеть, что моему «клиенту» выстрелили в затылок. Я отчетливо видел входное отверстие под редкими, слипшимися волосами. Пуля прошла навылет, кровяные сгустки, смешанные с костной крошкой, заляпали стекло и панель. В окно постучали.
— Мужики! — громко говорил кто-то, склонившись перед тонированным стеклом. — Съехали бы на обочину! Пробку устроили…
Скверная ситуация, очень скверная!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Сядь, поговорим, — спокойно сказал я.
— Я не в разговорном жанре работаю. Отпусти, пока по глобусу не врезала!
Где же та прежняя наивность и чистота в глазах? Где робкий, заискивающий голосок? Она была уверена, что я испугаюсь ее искрометной агрессии, испугаюсь внимания, которое мы начали привлекать, и уже навострили уши молодые жеребцы в белых майках, уже напрягли свои юношеские бицепсы, уже сжали кулачки, готовые всей стаей сорваться на помощь несчастной девушке. Я резко потянул ее за руку. Если бы она вовремя не уперлась коленом в сиденье, то наверняка упала бы у порожка, и мне пришлось бы втащить ее в салон волоком. Я сбросил сцепление и поддал газку. Дверь захлопнулась, как форточка от сквозняка. Девчонка стояла передо мной на четвереньках, как собака, привыкшая к машине. От резкого старта ее откинуло на спинку, сумочка просвистела у моего уха и шлепнула меня по затылку.
— Ты что делаешь?.. Останови… Останови быстро…
Вот теперь она уже боится меня. Испугалась, что события разворачиваются стремительно и без каких-либо слов. Уперлась двумя руками в панель, попыталась одну ногу опустить на коврик, чтобы потом сесть на сиденье, да поправить юбку, которая уже никаких функций не выполняла, а лишь мешала, как детский надувной круг, но я, не снижая скорости, резко свернул на Войкова. Девушка спикировала на меня, вымазала мне колено губной помадой. Одной рукой вцепилась мне в волосы, второй схватилась за руль — машинально, лишь бы за что-то схватиться. Красная юбка теперь семафорила где-то на уровне моей головы, тонкий каблук уткнулся в потолок кабины. Презабавное зрелище! Я для верности сделал еще один вираж и остановился под сенью влажных деревьев Городского сада.
— А здорово мы с тобой прокатились, да? — поделился я впечатлениями, бережно убирая со своего плеча загорелую ножку.
— Урод! — пискнула моя пассажирка, выкарабкавшись из-под панели, и попыталась влепить мне пощечину, но я пригнулся, и она попала в подголовник.
Двери были заблокированы, она не могла выскочить из машины, знала об этом, но, как мне показалось, вовсе не стремилась на волю. Я сломал ее имидж — куколки Барби с высоко поднятой головой, безупречной осанкой и надменным взглядом, заставив ползать где-то между педалями управления, и за это унижение ей хотелось мести.
— Кому звонила? — спросил я и, протянув руку, осторожно потрепал девушку по щеке, словно погладил загнанную в угол, готовую царапаться и кусаться кошку.
— А почему я должна перед тобой отчитываться?
— Вот же какая глупая! — вздохнул я и качнул головой, как бы желая стряхнуть с себя мысли о тяжких последствиях звонка. — Ты в самом деле ничего не знаешь или только прикидываешься?
— Это ты прикидываешься! — фыркнула девушка и, пытаясь вернуть себе утраченное самообладание, открыла сумочку и достала оттуда зеркальце. — Заплатить тебе за пользование телефоном? Стольника хватит?
Она помахала перед моим лицом купюрой. Я выхватил ее, смял в кулаке и кинул ей в лицо.
— Дура! Думаешь, я с тобой в игрушки играю? Весь уголовный розыск города поднят на уши, и отрабатывается каждый звонок на этот проклятый номер! Не надо таращить на меня глазенки и делать вид, что ты звонила подруге! Думала, что я, как лопух, тебе поверю! Не ожидала ведь, что на мента нарвешься, да?!
Наверное, я складно врал, и недоумение на лице девушки быстро сменилось тревогой. Она поправила упавшую на глаза челку и, часто моргая, залепетала:
— Чего вы на меня кричите? Это разве такой большой грех — попросить позвонить?
Я схватил ее за плечо.
— Грех не в том, чтобы позвонить, — зашептал я, едва не касаясь губами ее глаз. — А в том, куда позвонить. Что ты овечкой притворяешься? Разве не знаешь, что на этом номере висит подпольная секта сатанистов, на счету которых уже тридцать четыре ритуальных трупа! Зачем ты им звонила? Хотела предупредить об опасности? Или дать координаты очередной жертвы?
— Вы что?! — ахнула девушка и скороговоркой: — Да я понятия не имела, что это за номер! Я совершенно случайно его набрала! Да если бы я знала, кому звоню, сразу бы от страха умерла! У меня и в мыслях не было…
— Не врать! — — рявкнул я. — — Или колись, или сейчас же едем в отделение, и о своих связях с сатаистами будешь рассказывать под протокол!
Еще раз убеждаюсь, какие у нас люди легковерные и какой магической силой обладают слова «отделение» и «протокол». Она даже не подумала о том, что для начала надо спросить у меня удостоверение сотрудника милиции. В глазах — отчаяние и слезы.
— Пожалуйста, не надо в отделение, — сказала она, прижимая руки к груди. — Нет у меня с ними никакой связи! У меня и в мыслях ничего дурного не было. Подозвал меня какой-то мужик…
— Какой мужик? — прервал я. — Подробно о нем!
— В темных очках. Худощавый такой, лет тридцати пяти. Лицо узкое.
А рост?
— Рост я не могла определить, он из машины меня позвал. Машина посигналила, я подошла…
— Модель?
— «Жигули», —: глотая растерянность и страх, отвечала девушка. — Кажется, девятая модель.
— Цвет?
— Темный. То ли темно-синий, то ли черный…
— Дальше!
— Я подошла, а он сразу протянул мне деньги из окна. — Сколько?
— Сто баксов.
— И ты уже была готова сесть в машину, — подсказывал я.
— Он протянул мне бумажку с номером телефона и показал на вас. Он говорит: попроси у этого человека мобильник и набери номер, который я тебе дал.
— И все?
— Да, все. Я сама удивилась. Машина сразу отъехала, а я пошла в магазин.
— Куда машина поехала?
— Я не обратила внимания, потому что все время смотрела на вас, чтобы не потерять из виду. Но вы такой рослый, заметный, красивый…
Девушка немного успокоилась и начала осторожно вставлять комплименты, намереваясь вызвать во мне чувство симпатии к ней. Я порылся в пакете со снедью, вынул запаянные в вакуумную упаковку кружочки копченой колбасы и протянул ей.
— Зачем? — растерянно произнесла она и через силу улыбнулась: фиг его знает, как воспринять этот ментовский юмор? Может, я собираюсь отправить ее в следственный изолятор, где ужин уже закончился.
— Она с чесноком, — пояснил я, снимая блокировку дверей. — Сатанисты и прочая нечисть этот запах на дух не переносят.
Девушка вышла из машины на ватных ногах, пытаясь затолкать упаковку с колбасой в сумочку. Я смотрел на нее с той жалостью, с какой мы смотрим на беспомощных и жалких животных, приютить которых не позволяет разве что брезгливость. Девчонку я раскусил в два счета. Незнакомец, угрожавший. мне, узнал номер моего мобильника с оскорбляющей мое самолюбие легкостью. Девушка, подосланная им, позвонила с моего телефона ему, и мой номер тотчас высветился на дисплее наглеца. Теперь мне известно, что сидит он в черной «девятке», которая вот уже второй день пасется около агентства и о которой предупреждала меня Ирина.
Я глянул на часы. Всего-то без четверти десять. «Девятка», по-видимому, потеряла меня в те минуты, когда я учил девушку вежливости, как сумасшедший гоняя по ночным улицам. Теперь придется поменяться ролями, найти черную машину с тонированными стеклами, а потом, как выразилась моя недавняя пассажирка, надавать водителю по глобусу да выяснить, что ему от меня надо.
Проехал продуктовый магазин, затем мост, оттуда свернул на узкую улочку, граничащую с вещевым рынком. У ресторана «Хуторок» я свернул на набережную реки. Машин повсюду полно, сверкают стеклами и лакированными бортами, но черная «девятка» как в воду канула.
Я взялся за мобильник, нашел сохранившийся в памяти номер, который набирала девушка, и надавил кнопку вызова. Мой клиент, если наглого незнакомца можно было так назвать, долго не отвечал.
— Я не просил тебя звонить мне! — сказал он сердито. — Когда будет надо, я сам позвоню.
— А у меня сегодня свободный вечер, — сказал я. — Если у тебя срочное дело, то зачем тянуть?
— Не твое собачье дело! — выругался незнакомец. Продолжая разговаривать, я свернул на Киевскую и покатил в сторону набережной. И тут я увидел черную «девятку». Машина стояла на светофоре, в правом ряду, дожидаясь зеленой стрелки.
— Я же ради тебя стараюсь, — сказал я, затягивая разговор.
— Твои услуги понадобятся мне завтра утром! — проворчал незнакомец. — А сейчас ты мне мешаешь!
Я тотчас обогнал идущую впереди меня маршрутку и встал впереди «девятки». Загорелась стрелка. Я продолжал стоять и нести в трубку какую-то ахинею про гражданский долг и богатый опыт, которые толкают меня на ненормированный рабочий день, и не сразу заметил, что мой собеседник отключил связь и я разговариваю с пустотой. «Девятка» едва ли не вплотную подъехала к моей машине и нервно посигналила, требуя, чтобы я начал движение или же уступил ей дорогу. Я ткнул пальцем в кнопку аварийной сигнализации и помахал из окна рукой, мол, извини, приятель, заглох. Пусть теперь матерится, плюется и дает задний ход, чтобы выбраться из пробки. Но сдать назад ему тоже будет не так-то просто, придется пятиться очень медленно и осторожно, сантиметр за сантиметром, чтобы не задеть идущие навстречу машины. И все это время водитель вынужден будет смотреть только назад. Это хорошо. Значит, он не увидит, как я выйду из машины.
Я наклонился и вынул из-под сиденья гаечный ключ для ремонта разводных мостов. Полезная штуковина. Мне прислали ее наладчики из Питера, которые летом отдыхали на Побережье и их немного пошерстили местные воришки. Воришек мы с Ириной вычислили за день, и уже через два дня питерцы получили назад свои деньги, плюс ящик голицынского шампанского в качестве вознаграждения. Этот ключ я иногда использую как дополнительный аргумент, если приходится кого-нибудь убеждать в своей правоте.
А теперь делаем все быстро. Я вышел из машины. «Девятка», как ни странно, вовсе не пятилась назад, а стояла на прежнем месте, уткнувшись своим передком в задок моей машины, — ни дать ни взять, две собачки знакомятся! И у нее тоже включена аварийная сигнализация. Водители других авто, полагая, что здесь произошла авария, аккуратно маневрировали, объезжали нас на малом ходу. Кидая сочувствующие взгляды, они сокрушенно качали головами, хотя не было ни битого стекла, ни покореженных бортов, ни, тем более, крови и распростертых на асфальте тел. Но посочувствовать — для автомобилистов святое дело. Странно, что он не делал попыток улизнуть отсюда и спасти свое инкогнито, да еще аварийку включил… А вдруг там кодла с пистолетами затаилась? И сейчас они поубавят во мне оптимизма, невзирая на мой «аргумент».
Но отступать было поздно. Я подошел к «девятке» со стороны пассажирского сиденья и увидел, что задняя дверца приоткрыта. Разумеется, приоткрыта она была для меня: незнакомец пожелал увидеть меня в своей машине. С чего это он вдруг изменил свои планы? Ведь он хотел позвонить мне завтра утром. Что ж, это к лучшему. Сейчас все выясним, во всем разберемся. Может статься, его проблема яйца выеденного не стоит и он приплел Ирину просто сгоряча.
Я решительно распахнул дверцу и сел на заднее сиденье, которое было свободным. Гаечный ключ положил на колени. В машине, кроме водителя, никого не было. Он сидел пригнувшись, Опираясь лбом о рулевое колесо. Мне показалось, что он плачет, склонив голову от неутешного горя.
Я не сразу понял, что за рулем — мертвец.
4
Я не стал зажигать плафон на потолке кабины. Света фар проезжающих мимо машин было достаточно, чтобы увидеть, что моему «клиенту» выстрелили в затылок. Я отчетливо видел входное отверстие под редкими, слипшимися волосами. Пуля прошла навылет, кровяные сгустки, смешанные с костной крошкой, заляпали стекло и панель. В окно постучали.
— Мужики! — громко говорил кто-то, склонившись перед тонированным стеклом. — Съехали бы на обочину! Пробку устроили…
Скверная ситуация, очень скверная!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41