Ветер из разбитого окна холодил лицо. Нужно встать и спуститься в подвал. Сейчас, я посижу еще одну секунду… сейчас я встану… А, чертов истопник!
Птица поднялся. Пошел, опираясь на ружье. Семь шагов до крышки люка. Семь шагов. Истопник перестал шуровать кочережкой, но угли тлели.
Ничего, я дойду. Шаг… я иду к тебе, любимая… еще шаг… я иду, сыночка.
— Не я! — ударил в спину крик. — Это не я! Птица вздрогнул. Страшная догадка обожгла, сжала сердце. Еще шаг. Он остановился над этим люком. Плотно подогнанный деревянный квадрат, латунное кольцо с краю. Добротная работа.
— Это не я-я-а! — орал Ванька. — Это Семка! Он это! Он!
Птица опустился на корточки. Мне холодно, истопник. Где твоя кочерга? Шевелись, истопник, шевелись…
— Это он, Леша! Все он!
Птица разжал руки. С металлическим звуком упали на пол ружья. Ледяной ветер с Млечного пути дул в затылок… истопник! Ты уснул, сволочь! Пошевели угли…
Он взялся за горячую латунь кольца. Визг поросенка за спиной… Откуда здесь поросенок? Здесь не должно быть поросенка.
Птица рванул крышку люка вверх. Чуть слышно скрипнули петли.
Перед ним открылась бездна.
Добро пожаловать в Ад!
Глава четвертая. Последний аккорд
Семен Ефимович Фридман посмотрел на часы. Пора, до передачи осталось два часа. Начиная с этого момента у него все было расписано по минутам. Рассчитано и перепроверено. Ошибки быть не должно. Цена ошибки — пять миллионов долларов США. И — провал операции. Если положить на весы Терминатора эти два понятия, что перевесит?
А если положить на одну чашу весов тридцать пять килограммов зеленых бумажек, а на другую десятки, сотни оторванных ног, что перевесит?
Семен Ефимович встал и, нисколько не хромая, пересек комнату. Швейцарский чудо-протез позволял совершенно скрывать хромоту. Хромал Семен только до сегодняшнего дня. Протез он получил полгода назад. Тогда, когда он еще и думать не думал о приходе Черной Галеры… Нет, значит, думал! Думал, раз продолжал маскироваться, хромать. А теперь — все! Нет больше безногого, хромого, УБОГОГО. Нету! Пусть ищут его по ярко выраженной, не поддающейся маскировке примете. Рассылайте по всей совковой Расее, по Интерполам рассылайте свои малявы: Разыскивается Фридман Семен Ефимович, 1953 года рождения… Особая примета: хромота, вызванная отсутствием ступни левой ноги.
Ищите, менты совковые и вся мусорня международная. Долго вам искать. Потому что вместо Фридмана начал жить на свете некто Тихонов Александр Михайлович, 1952 года рождения. Без малейшей хромоты. Зато с роскошными усами а-ля генерал Руцкой. Нет, усов еще нет, их только предстоит наклеить. Ну, это дело недолгое. Терминатор сел у старомодного трюмо и принялся за работу. Получалось быстро и ловко, ведь делал это Семен не впервые. Сначала, — когда фотографировался на паспорт, потом — когда снимал эту квартирку.
Он готовился четко, продуманно, методично. Он предусмотрел двойную замену внешности, квартиры, машины. Двойную полноценную замену документов в полном объеме: свидетельство о рождении, паспорт, аттестат о среднем образовании, военный билет, трудовая книжка. Свидетельство о расторжении брака, водительское удостоверение, даже профсоюзный билет. Все это было в комплекте на фамилию Тихонова. А в комплекте документов на Закрайнего Леонида Антоновича имелся в придачу диплом об окончании Львовского государственного Университета, но отсутствовало водительское удостоверение. Вместо профсоюзного билета был партийный. Несуществующей ныне КПСС.
Все документы были подлинные, с переклеенными фотографиями. Выполнены на весьма высоком уровне. Мало-мальски серьезную экспертную проверку они, конечно, не выдержали бы. Но на уровне участкового — запросто.
Терминатор посмотрел в зеркало и остался доволен. Привет, двоюродный братец Руцкого. Еще покажем совкам, а? Гражданин Тихонов лихо подмигнул зеркалу. Он встал, вернулся в дальний угол комнаты и снова подошел к зеркалу. Ну, где хромота-то? Все, ни одна сука никогда не назовет его УБОГИМ. Никогда!
Он надел плащ, купленный на раскладушке у метро, и старый берет. «Зиг-Зауэр» положил во внутренний карман, рядом с чужим паспортом. В левый наружный легла граната. Гражданин Тихонов был готов к выходу в свет. До получения тридцати пяти килограммов долларов осталось девяносто четыре минуты.
* * *
— Прости меня! Если только ты сможешь… прости меня.
Она молчала. Смотрела мимо него странными глазами. Он никогда не видел у нее таких глаз.
— Что же ты молчишь? Почему, родная, ты молчишь? Скажи мне хоть что-нибудь…
Он целовал ее пальцы, растоптанные каблуком армейского ботинка. Она молчала. Он пытался понять выражение ее глаз. И не мог, потому что в них не было никакого выражения. Он опустился на пол возле ее голых ног и закрыл глаза… Уже проснулась, полная беды… Он уткнулся лицом в ее колени… Не хочешь пойти в РУБОП? — Нет…
— Прости меня ради нашего сына…
Она закричала. Она закричала так, что он отпрянул. Голая, избитая женщина в наброшенной на плечи мужской кожаной куртке кричала и зажимала разбитый рот руками. Крик бился о стены подвала, ломался, дробился, замирал. И звучал снова. УБИЙЦА, МАМА!
Морской пехотинец, разведчик-диверсант, сидел на залитом кровью полу и с суеверным ужасом смотрел на голую седую старуху. Она что-то кричала беззубым ртом. Он не понимал слов. Вернее, он отказывался понимать смысл этих слов… Не хочешь пойти в РУБОП? — Нет! Он зажал уши. Он закрыл глаза. Он знал, что это не поможет. Крик пробился, вошел в него и превратился в простые слова:
— Не будет! Ребенка не будет.
…Не хочешь пойти в РУБОП?
* * *
Семь оперативных групп ФСБ, направленные в район Первомайского, приступили к поиску. Район был разбит на квадраты, и автомобили с экипажами, составленными из офицеров службы по борьбе с терроризмом и бойцами РОСО «Град», начали колесить по проселкам в надежде обнаружить домик-пряник Терминатора. Один экипаж, в котором находился руководитель поиска, направился в Первомайское. Цель: встреча с местным участковым, с администрацией. Участковый, молодой накачанный капитан, был дома, играл с шестилетним сыном. Визит сотрудников ФСБ воспринял как нечто совершенно естественное. Как будто ему ежедневно приходилось общаться с подполковником, заместителем начальника службы БТ.
— Видел я этот дом, — сказал он сразу.
— Где? — быстро спросил подполковник Спиридонов.
— Сейчас, — ответил участковый. — Дайте сообразить.
Он задумчиво смотрел на фотографию, с которой улыбались четверо террористов. Спиридонов терпеливо ждал. Капитан потирал подбородок, его шестилетний сынишка выглядывал из-за спины отца.
— Черт! — сказал участковый. — Не могу сообразить… Знаю, что видел, но где? Тут ведь последнее время знаете сколько понастроили? И все дворцы, и публика весьма специфическая. Понимаете?
— Понимаю, — ответил Спиридонов. Эту специфическую публику он знал и поэтому мог представить, как трудно приходится с таким контингентом простому капитану милиции.
— Кстати, — добавил он, — никого из этих людей не встречали?
— Нет, — покачал головой участковый. — Память на лица у меня хорошая. Запомнил бы. Черт! Ну где я этот дом видел?
— А вот эти номера автомобилей? — спросил подполковник, протягивая листок бумаги, на котором были выписаны номера и марки автомобилей членов группы Терминатора.
— Нет, — сказал участковый. — Ничего мне эти номера не говорят.
Он потер подбородок, посмотрел на подполковника извиняющимся взглядом. Спиридонов ободряюще улыбнулся капитану и подмигнул его сыну. Честно говоря, ему было не до улыбок.
— Все! — просиял вдруг капитан. — Вспомнил, товарищ подполковник.
— На карте можете показать?
— Не только на карте. Я вам на местности его предъявить могу.
— Отлично. Но начнем все же с карты, — сказал Спиридонов и снова подмигнул мальчугану. Теперь уже с другим настроением.
Они быстро развернули на кухонном столе топографическую карту местности. Прижали ее заворачивающиеся края чайными чашками. Капитан уверенно ткнул пальцем в долинку с небольшим озером и впадающим в него ручьем:
— Здесь. Строений на этой карте никаких не обозначено, но в натуре они присутствуют. Новые Русские строятся быстро.
— Да уж, — согласился Спиридонов. — Как там с дорогой?
— Нормальная дорога. Доедем без проблем. Тут всего-то километров шесть. От силы — семь. Я собираюсь?
— Да, — ответил подполковник. — Было бы желательно.
Из комнаты выглянула полная светловолосая женщина в домашнем халате. Лицо у нее было не особенно приветливое.
— Я, Люся, ненадолго, — сказал ей капитан. — Вот товарищам из…
— Прокуратуры, — быстро вставил Спиридонов. Капитан посмотрел на него удивленно, но понял и поддержал:
— …товарищам из прокуратуры дорогу покажу.
— Извините, что мужа у вас забираем, — сказал подполковник женщине. — Но, к сожалению, нам без Валентина Сергеича никак не обойтись. Мы действительно ненадолго. — Он повернулся к капитану:
— Я подожду вас в машине. В салоне оперативного «жигуленка» подполковник коротко бросил:
— Есть, мужики! Квадрат Д-4. Коля, дай-ка мне связь.
Через тридцать секунд Спиридонов сказал в микрофон:
— Я — первый. Информация для всех: домик расположен в квадрате Д-4. Дорога и строения на нашей карте не обозначены, но реально они существуют. Я выезжаю туда. Всем экипажам следовать в квадрат Д-4. Ориентир — безымянное озеро. Ближе трехсот метров к домам не приближаться, вести скрытое наблюдение. Всех, пытающихся покинуть район, задерживать. Помнить об особой опасности террористов. Постоянно информировать меня об изменении обстановки. Вопросы есть?
Вопросов не было. Спиридонов опустил микрофон на колени. Наконец-то, подумал он. Он еще не знал о задержании в Санкт-Петербурге Ливера. Не знал, что в этот самый момент следаки закончили осмотр подвала на Расстанной и позволили двум капитанам-взрывотехникам извлечь рюкзак с тротилом из ямы.
Он закурил и приготовился передать сообщение об обнаружении объекта «Дача» в управление. Пока подполковник формулировал информацию, из дома выскочил участковый. Он быстро шел к машине с сотрудниками ФСБ. Вид у капитана был встревоженный.
* * *
Усидеть в машине Мишка не смог. По всем расчетам выходило, что Пернатому пора возвращаться. Если, конечно, он не нарвался на засаду. Мишка выкурил сигарету и вылез из «москвича». Чертыхаясь, подсвечивая себе зажигалкой, он нашел в сумке с инструментом нож в пластмассовых ножнах. Сунул его в карман. Усмехнулся чему-то про себя.
Ну, готов? Готов, готов… Тогда чего же ты медлищь? Решение принято, двигай. Ладно, не торопи, сам знаю.
Мишка матюгнулся и пошел. Он шел медленно, осторожно, прислушиваясь к звукам ночного леса.
Что-то шевельнулось в душе. Он вспомнил, как шел по другому лесу… Это было тысячу лет назад. Над головой светили другие звезды. А из оружия у него тоже оставался один нож. Автомат он оставил раненому десантнику. Мишка даже не знал его имени, только кличку — Дрозд. Выстрелы он услышал, когда прошел уже километр, а может два. Значит, желтые вышли к броду. Быстро они, подумал тогда Мишка. Стрельба продолжалась минут двадцать. Потом грохнула граната… еще одна. И все. Тишина. Прощай, Дрозд. Тогда он не знал, что встретится с десантником еще раз. И как встретится… До лагеря он дошел за шесть часов. Они выдвинулись вперед и встретили желтых в русле высохшей речки. Сработали нормально, чисто… Все было кончено в две минуты. В кожаном мешке одного из желтых нашли голову Дрозда.
Это было тысячу лет назад. Мишка Гурецкий шел по ночному лесу Карельского перешейка и думал, что он всю жизнь обречен идти под звездами — неважно какого полушария! — и сжимать рукоятку ножа. Господи, спросил он себя, да когда же это кончится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Птица поднялся. Пошел, опираясь на ружье. Семь шагов до крышки люка. Семь шагов. Истопник перестал шуровать кочережкой, но угли тлели.
Ничего, я дойду. Шаг… я иду к тебе, любимая… еще шаг… я иду, сыночка.
— Не я! — ударил в спину крик. — Это не я! Птица вздрогнул. Страшная догадка обожгла, сжала сердце. Еще шаг. Он остановился над этим люком. Плотно подогнанный деревянный квадрат, латунное кольцо с краю. Добротная работа.
— Это не я-я-а! — орал Ванька. — Это Семка! Он это! Он!
Птица опустился на корточки. Мне холодно, истопник. Где твоя кочерга? Шевелись, истопник, шевелись…
— Это он, Леша! Все он!
Птица разжал руки. С металлическим звуком упали на пол ружья. Ледяной ветер с Млечного пути дул в затылок… истопник! Ты уснул, сволочь! Пошевели угли…
Он взялся за горячую латунь кольца. Визг поросенка за спиной… Откуда здесь поросенок? Здесь не должно быть поросенка.
Птица рванул крышку люка вверх. Чуть слышно скрипнули петли.
Перед ним открылась бездна.
Добро пожаловать в Ад!
Глава четвертая. Последний аккорд
Семен Ефимович Фридман посмотрел на часы. Пора, до передачи осталось два часа. Начиная с этого момента у него все было расписано по минутам. Рассчитано и перепроверено. Ошибки быть не должно. Цена ошибки — пять миллионов долларов США. И — провал операции. Если положить на весы Терминатора эти два понятия, что перевесит?
А если положить на одну чашу весов тридцать пять килограммов зеленых бумажек, а на другую десятки, сотни оторванных ног, что перевесит?
Семен Ефимович встал и, нисколько не хромая, пересек комнату. Швейцарский чудо-протез позволял совершенно скрывать хромоту. Хромал Семен только до сегодняшнего дня. Протез он получил полгода назад. Тогда, когда он еще и думать не думал о приходе Черной Галеры… Нет, значит, думал! Думал, раз продолжал маскироваться, хромать. А теперь — все! Нет больше безногого, хромого, УБОГОГО. Нету! Пусть ищут его по ярко выраженной, не поддающейся маскировке примете. Рассылайте по всей совковой Расее, по Интерполам рассылайте свои малявы: Разыскивается Фридман Семен Ефимович, 1953 года рождения… Особая примета: хромота, вызванная отсутствием ступни левой ноги.
Ищите, менты совковые и вся мусорня международная. Долго вам искать. Потому что вместо Фридмана начал жить на свете некто Тихонов Александр Михайлович, 1952 года рождения. Без малейшей хромоты. Зато с роскошными усами а-ля генерал Руцкой. Нет, усов еще нет, их только предстоит наклеить. Ну, это дело недолгое. Терминатор сел у старомодного трюмо и принялся за работу. Получалось быстро и ловко, ведь делал это Семен не впервые. Сначала, — когда фотографировался на паспорт, потом — когда снимал эту квартирку.
Он готовился четко, продуманно, методично. Он предусмотрел двойную замену внешности, квартиры, машины. Двойную полноценную замену документов в полном объеме: свидетельство о рождении, паспорт, аттестат о среднем образовании, военный билет, трудовая книжка. Свидетельство о расторжении брака, водительское удостоверение, даже профсоюзный билет. Все это было в комплекте на фамилию Тихонова. А в комплекте документов на Закрайнего Леонида Антоновича имелся в придачу диплом об окончании Львовского государственного Университета, но отсутствовало водительское удостоверение. Вместо профсоюзного билета был партийный. Несуществующей ныне КПСС.
Все документы были подлинные, с переклеенными фотографиями. Выполнены на весьма высоком уровне. Мало-мальски серьезную экспертную проверку они, конечно, не выдержали бы. Но на уровне участкового — запросто.
Терминатор посмотрел в зеркало и остался доволен. Привет, двоюродный братец Руцкого. Еще покажем совкам, а? Гражданин Тихонов лихо подмигнул зеркалу. Он встал, вернулся в дальний угол комнаты и снова подошел к зеркалу. Ну, где хромота-то? Все, ни одна сука никогда не назовет его УБОГИМ. Никогда!
Он надел плащ, купленный на раскладушке у метро, и старый берет. «Зиг-Зауэр» положил во внутренний карман, рядом с чужим паспортом. В левый наружный легла граната. Гражданин Тихонов был готов к выходу в свет. До получения тридцати пяти килограммов долларов осталось девяносто четыре минуты.
* * *
— Прости меня! Если только ты сможешь… прости меня.
Она молчала. Смотрела мимо него странными глазами. Он никогда не видел у нее таких глаз.
— Что же ты молчишь? Почему, родная, ты молчишь? Скажи мне хоть что-нибудь…
Он целовал ее пальцы, растоптанные каблуком армейского ботинка. Она молчала. Он пытался понять выражение ее глаз. И не мог, потому что в них не было никакого выражения. Он опустился на пол возле ее голых ног и закрыл глаза… Уже проснулась, полная беды… Он уткнулся лицом в ее колени… Не хочешь пойти в РУБОП? — Нет…
— Прости меня ради нашего сына…
Она закричала. Она закричала так, что он отпрянул. Голая, избитая женщина в наброшенной на плечи мужской кожаной куртке кричала и зажимала разбитый рот руками. Крик бился о стены подвала, ломался, дробился, замирал. И звучал снова. УБИЙЦА, МАМА!
Морской пехотинец, разведчик-диверсант, сидел на залитом кровью полу и с суеверным ужасом смотрел на голую седую старуху. Она что-то кричала беззубым ртом. Он не понимал слов. Вернее, он отказывался понимать смысл этих слов… Не хочешь пойти в РУБОП? — Нет! Он зажал уши. Он закрыл глаза. Он знал, что это не поможет. Крик пробился, вошел в него и превратился в простые слова:
— Не будет! Ребенка не будет.
…Не хочешь пойти в РУБОП?
* * *
Семь оперативных групп ФСБ, направленные в район Первомайского, приступили к поиску. Район был разбит на квадраты, и автомобили с экипажами, составленными из офицеров службы по борьбе с терроризмом и бойцами РОСО «Град», начали колесить по проселкам в надежде обнаружить домик-пряник Терминатора. Один экипаж, в котором находился руководитель поиска, направился в Первомайское. Цель: встреча с местным участковым, с администрацией. Участковый, молодой накачанный капитан, был дома, играл с шестилетним сыном. Визит сотрудников ФСБ воспринял как нечто совершенно естественное. Как будто ему ежедневно приходилось общаться с подполковником, заместителем начальника службы БТ.
— Видел я этот дом, — сказал он сразу.
— Где? — быстро спросил подполковник Спиридонов.
— Сейчас, — ответил участковый. — Дайте сообразить.
Он задумчиво смотрел на фотографию, с которой улыбались четверо террористов. Спиридонов терпеливо ждал. Капитан потирал подбородок, его шестилетний сынишка выглядывал из-за спины отца.
— Черт! — сказал участковый. — Не могу сообразить… Знаю, что видел, но где? Тут ведь последнее время знаете сколько понастроили? И все дворцы, и публика весьма специфическая. Понимаете?
— Понимаю, — ответил Спиридонов. Эту специфическую публику он знал и поэтому мог представить, как трудно приходится с таким контингентом простому капитану милиции.
— Кстати, — добавил он, — никого из этих людей не встречали?
— Нет, — покачал головой участковый. — Память на лица у меня хорошая. Запомнил бы. Черт! Ну где я этот дом видел?
— А вот эти номера автомобилей? — спросил подполковник, протягивая листок бумаги, на котором были выписаны номера и марки автомобилей членов группы Терминатора.
— Нет, — сказал участковый. — Ничего мне эти номера не говорят.
Он потер подбородок, посмотрел на подполковника извиняющимся взглядом. Спиридонов ободряюще улыбнулся капитану и подмигнул его сыну. Честно говоря, ему было не до улыбок.
— Все! — просиял вдруг капитан. — Вспомнил, товарищ подполковник.
— На карте можете показать?
— Не только на карте. Я вам на местности его предъявить могу.
— Отлично. Но начнем все же с карты, — сказал Спиридонов и снова подмигнул мальчугану. Теперь уже с другим настроением.
Они быстро развернули на кухонном столе топографическую карту местности. Прижали ее заворачивающиеся края чайными чашками. Капитан уверенно ткнул пальцем в долинку с небольшим озером и впадающим в него ручьем:
— Здесь. Строений на этой карте никаких не обозначено, но в натуре они присутствуют. Новые Русские строятся быстро.
— Да уж, — согласился Спиридонов. — Как там с дорогой?
— Нормальная дорога. Доедем без проблем. Тут всего-то километров шесть. От силы — семь. Я собираюсь?
— Да, — ответил подполковник. — Было бы желательно.
Из комнаты выглянула полная светловолосая женщина в домашнем халате. Лицо у нее было не особенно приветливое.
— Я, Люся, ненадолго, — сказал ей капитан. — Вот товарищам из…
— Прокуратуры, — быстро вставил Спиридонов. Капитан посмотрел на него удивленно, но понял и поддержал:
— …товарищам из прокуратуры дорогу покажу.
— Извините, что мужа у вас забираем, — сказал подполковник женщине. — Но, к сожалению, нам без Валентина Сергеича никак не обойтись. Мы действительно ненадолго. — Он повернулся к капитану:
— Я подожду вас в машине. В салоне оперативного «жигуленка» подполковник коротко бросил:
— Есть, мужики! Квадрат Д-4. Коля, дай-ка мне связь.
Через тридцать секунд Спиридонов сказал в микрофон:
— Я — первый. Информация для всех: домик расположен в квадрате Д-4. Дорога и строения на нашей карте не обозначены, но реально они существуют. Я выезжаю туда. Всем экипажам следовать в квадрат Д-4. Ориентир — безымянное озеро. Ближе трехсот метров к домам не приближаться, вести скрытое наблюдение. Всех, пытающихся покинуть район, задерживать. Помнить об особой опасности террористов. Постоянно информировать меня об изменении обстановки. Вопросы есть?
Вопросов не было. Спиридонов опустил микрофон на колени. Наконец-то, подумал он. Он еще не знал о задержании в Санкт-Петербурге Ливера. Не знал, что в этот самый момент следаки закончили осмотр подвала на Расстанной и позволили двум капитанам-взрывотехникам извлечь рюкзак с тротилом из ямы.
Он закурил и приготовился передать сообщение об обнаружении объекта «Дача» в управление. Пока подполковник формулировал информацию, из дома выскочил участковый. Он быстро шел к машине с сотрудниками ФСБ. Вид у капитана был встревоженный.
* * *
Усидеть в машине Мишка не смог. По всем расчетам выходило, что Пернатому пора возвращаться. Если, конечно, он не нарвался на засаду. Мишка выкурил сигарету и вылез из «москвича». Чертыхаясь, подсвечивая себе зажигалкой, он нашел в сумке с инструментом нож в пластмассовых ножнах. Сунул его в карман. Усмехнулся чему-то про себя.
Ну, готов? Готов, готов… Тогда чего же ты медлищь? Решение принято, двигай. Ладно, не торопи, сам знаю.
Мишка матюгнулся и пошел. Он шел медленно, осторожно, прислушиваясь к звукам ночного леса.
Что-то шевельнулось в душе. Он вспомнил, как шел по другому лесу… Это было тысячу лет назад. Над головой светили другие звезды. А из оружия у него тоже оставался один нож. Автомат он оставил раненому десантнику. Мишка даже не знал его имени, только кличку — Дрозд. Выстрелы он услышал, когда прошел уже километр, а может два. Значит, желтые вышли к броду. Быстро они, подумал тогда Мишка. Стрельба продолжалась минут двадцать. Потом грохнула граната… еще одна. И все. Тишина. Прощай, Дрозд. Тогда он не знал, что встретится с десантником еще раз. И как встретится… До лагеря он дошел за шесть часов. Они выдвинулись вперед и встретили желтых в русле высохшей речки. Сработали нормально, чисто… Все было кончено в две минуты. В кожаном мешке одного из желтых нашли голову Дрозда.
Это было тысячу лет назад. Мишка Гурецкий шел по ночному лесу Карельского перешейка и думал, что он всю жизнь обречен идти под звездами — неважно какого полушария! — и сжимать рукоятку ножа. Господи, спросил он себя, да когда же это кончится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61