Он еще не знает, что вернется к этой мысли месяц спустя.
* * *
Птица прошел в кухню. Света он не включал, достаточно было того, что давал уличный фонарь. На кухонном столе белел листок бумаги. «Алексей, продукты в холодильнике. Я буду около восьми, никуда не выходите. Примите лекарство. Борис». Таблетка лежала на скатерти, как маленький островок в океане. Птица повертел ее и, стиснув сильными пальцами, раскрошил. Белые, как снег, крошки, падали на записку, написанную четким, немедицинским почерком. Он нашел на подоконнике банку растворимого кофе, поставил на плиту чайник. Он был еще жив. Хотелось курить, но Птица не знал, курит ли хозяин. Ни сигарет, ни пепельницы нигде не было видно. Он решил потерпеть, дождаться Солодова.
Долго ждать не пришлось, минут через десять послышался звук открываемого дешевого замка, и дверь распахнулась. Хозяин щелкнул выключателем. Вспыхнул матовый плафон в прихожей над зеркалом. Дверь захлопнулась. И замок, и дверь в квартире хирурга были чисто символическими.
— Алексей! — негромко позвал Солодов. — Вы где?
Из освещенной прихожей он, близоруко щуря глаза, высматривал человека в темной кухне.
— Здесь, Борис Михайлович, здесь. — Птица вышел из-за стены. — Добрый вечер.
— Не особенно добрый, — отозвался хозяин, опускаясь на стул. — Вашу фотографию уже показывали по телевизору.
А вот это было уже совсем скверно. Девяносто девять процентов телезрителей просто пропустят информацию мимо ушей и забудут внешность. Но один процент граждан любит проявить бдительность. В силу ли тяги к стукачеству, из желания ли поиграть в сыщиков — неважно. Важно то, что у охотников появилось много тысяч добровольных помощников. Они тоже хотят принять участие в большой охоте на человека.
— Вы, правда, на фото не очень похожи, — сказал хирург, вглядываясь в лицо, — Но есть сходство, есть.
Птица промолчал. Теперь он уже наконец-то начал сознавать, что его план совершенно нереален. Информация о возможной берлоге Дуче была не особо конкретной. Чтобы выследить Семена, требовалось время. В условиях тотальной охоты это нереально. Глупо. Самонадеянно. Недооценка противника, — учили его, — почти наверняка ведет к провалу. А отсиживаться у этого родственника до тех пор, пока тебя забудут, тоже не вариант. Тем более что за это время Дуче либо скроется, либо возьмут его.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Солодов.
— Нормально, — Птица пожал плечами.
— Сомневаюсь, — сказал хирург. — Давайте поужинаем, а потом я вас посмотрю.
— Зачем это? — спросил Птица довольно грубо.
Солодов как будто не заметил этого. Ответил спокойно:
— Я врач. Предполагаю, что у вас есть травмы. Спорить мы не будем.
— Извините, Борис. Я немного не в себе.
— Давай на ты, — сказал Солодов.
— Давай, — согласился Птица. Ему было все равно.
Ужин они готовили вместе. Птица быстро почистил картошку, а хирург нарезал помидоры в салат. Работали молча. Птице говорить не хотелось, Борис догадывался о его состоянии, с вопросами не лез. Когда все было готово, хозяин поставил на стол темную бутыль. На этикетке красовался череп и скрещенные кости.
— Спирт, — пояснил он. — Медицинский, чистый… Тебе не предлагаю. Нужно еще разобраться с твоим здоровьем.
Птица невольно улыбнулся. Рядом с этим мужиком он как-то отогревался душой. Они были разные, очень разные, но в хирурге Леха чувствовал очень крепкий хребет, спокойствие и какое-то незнакомое ему понимание жизни. Они стояли на разных полюсах, но оба видели смерть и кровь вблизи. Им было легче понять друг друга.
— Ты чего улыбаешься? — спросил Солодов.
— Подумал — до чего вы с сестрой похожи. Голосом, интонацией.
— Ты знаешь Юлю?
— Только вчера познакомился. Мельком.
— Ну-ка постой, — сказал хирург. — Ты вместе с Мишкой служил?
— Было такое дело.
— Ты — Птица, — утвердительно сказал Смоленцев. — Пернатый.
Террорист Воробьев молча кивнул и сглотнул комок. Он только на минуту смог сбросить тяжесть своей беды. Борис напомнил ему веселую рыжеволосую Юльку… Кухню, где колыхались пальмы на фотообоях. И так же варилась картошка. Его сын был еще жив. Его жена еще была БЕРЕМЕННОЙ ЖЕНЩИНОЙ. Не хочешь пойти в РУБОП? Он стиснул зубы и закрыл глаза.
— Что с тобой, Леша?
— Все в порядке. Со мной все в порядке.
Два этих мужика еще не знают, что станут друзьями. Но этой дружбе не быть долгой.
* * *
Ревизия, проведенная сотрудниками военной контрразведки во всех частях ЛенВО, где имелись ВВ, выявила огромное количество фактов абсолютного разгильдяйства. Говоря казенным языком: нарушения служебных инструкций и нормативных документов о порядке учета, хранения и т.д. Но сами взрывчатые вещества оказались в наличии. Этот факт грел, что называется, душу контрразведчикам.
Однако итоговая справка по результатам внеплановой ревизии перечисляла такое количество нарушений и факторов, буквально подталкивающих нищую армию к хищениям, что становилось страшно. Не сегодня, так завтра новый Ванька начнет торговать тротилом, детонаторами, гранатами. Всем, на что есть спрос.
Офицеры контрразведки знали, что их справка будет подшита в папку с грифом «Секретно» и… ничего не изменится.
* * *
Семен Ефимович Фридман находился в состоянии, дать точное название которому трудно. Даже тот шок, который он пережил во время первого ареста много лет назад, когда он еще не был ни Дуче, ни Терминатором, когда он еще не попробовал вкуса убийства и ходил на двух ногах, не шел ни в какое сравнение. «Хиросима», — шептал он иногда, но теперь это слово означало его личную катастрофу. Снова нетрезвый хирург пилил ногу, которую можно было спасти. Но кто будет стараться ради опухшей ноги зэка? Дремал сонный конвой за дверью операционной в больнице маленького провинциального городка. С хрустом вгрызалась в кость хирургическая пила. Молодой, красивый, умный еврей лежал на столе под общим наркозом. Черный огрызок упал в эмалированный таз, раз и навсегда изменив жизнь Семена Фридмана. УБОГИЙ, сказала та молодая смазливая сука в тамбуре поезда. УБОГИЙ.
«Хиросима», — шептал Терминатор. Это страшное слово могло стать победным кличем, но стало символом поражения. Паруса Черной Галеры растворились в балтийской ночи. Он остался на берегу. Два дня Фридман пил. Он валился на диван, не отстегивая протез. Наступало тупое безразличие. УБОГИЙ, — звучали голоса из угла комнаты. Он не реагировал. Город, лежащий за окном, не вызывал больше ненависти. Это было странно и страшно.
На третий день Дуче обнаружил, что запас спиртного иссяк. Он катнул пустую бутылку по полу. Бренча на неровном паркете, литровая посудина укатилась в угол. УБОГИЙ, — шепнули из угла злорадно несколько голосов, захихикали. Он обхватил голову руками, зажал уши. Но голоса все равно звучали, множились, дробились. УБОГИЙ, УБОГИЙ, УБОГИЙ.
Он сорвал с дивана подушку, швырнул ее на пол. Как кегли, упали и раскатились пустые бутылки. Семен схватил пистолет. Патрон был уже в патроннике, флажок предохранителя опущен. Оставалось только нажать на спуск. Свет погаснет, и вместе с ним заткнутся эти мерзкие голоса. И он уйдет непобежденным. Не победителем, но и непобежденным.
Простыня хранила четкий отпечаток пистолета. Рядом лежало черное рубчатое тело гранаты. «Стоп!» — сказал себе Терминатор. Голоса в углу смолкли. Притихли, как испуганные мыши, почуявшие сильного и голодного кота. Ну, твари, что замолчали? Терминатор положил пистолет и взял в руку гранату. Что, твари, примолкли? Орите! Орите громче!
Шестисотграммовый экзотический плод со сладким вкусом смерти приятно отягощал ладонь Терминатора.
* * *
Около пятнадцати часов губернатор Санкт-Петербурга получил пакет с грифом «Секретно».
В справке, составленной службой БТ, были проанализированы каналы поступления в город оружия и взрывчатых веществ. По понятным соображениям привести текст этого документа не представляется возможным.
Скажем только, что способы хищений боеприпасов были весьма разнообразны и иногда весьма нестандартны. Примитивное, неприкрытое воровство прапорщика Колесника не могло идти ни в какое сравнение с почти узаконенными хищениями высокопоставленных армейских чинов и генералов от промышленности. В таких случаях кража обычно имела надежное документальное прикрытие.
Оружие растекалось из зон вооруженных конфликтов, добывалось черными следопытами на местах боев Великой Отечественной. А специалисты из различных спецназов умели изготавливать взрывчатку из бытовых химикатов.
Количество гуляющего по стране оружия не поддавалось никакому учету. И, совершенно очевидно, покупалось оно не для новогодних фейерверков.
* * *
— Спасибо за все, Борис. Я пойду…
— Куда? — изумленно спросил Солодов. После стопки спирта лицо у него порозовело. В глазах появился блеск.
— Есть у меня дела неоконченные. — Птица откинулся на спинку стула. Он подумал, что только сугубо штатский и наивный человек может спросить у беглого преступника, куда тот собирается пойти? Ребенок.
— Тебя ищут. Куда ты пойдешь? Ну, пацан прямо!
Птица усмехнулся. Я все-таки пойду, сказал Птица одними глазами. Я тебя не пущу, ответил глазами же Борис. Два взрослых, крепких мужика — каждый с непростой судьбой — смотрели в упор друг на друга. Над кухонным столом были натянуты невидимые нити. Они были почти ощутимы, вибрировали, несли ток человеческой мысли.
Первым прервал молчание хозяин:
— Тебе Мишка не рассказывал про… — он замялся, — …про случай, который был у меня год назад?
— Нет, — качнул головой Птица.
— Год назад он мне очень сильно помог. Так сильно, что, понимаешь, я ему по гроб жизни обязан.
— Понимаю, — Птица кивнул. Он вспомнил, как приблизительно год назад Мишка неожиданно заскочил вечером. Посидели, выпили. Между делом Сохатый намекнул, что если возникнут вопросы — он пришел около восьми, а не в половине десятого. Что тут не понять?
— Я Мишке обязан, — повторил Солодов. — Он просил тебе помочь… Как же я тебя отпущу?
Птица снова почувствовал прилив благодарности к этому спокойному мужику. Он улыбнулся, и Солодов понял: убеждать бесполезно. Этот закален в той же печке, что и Гурецкий. И выкован из того же сплава. Не единожды проверен на излом, на изгиб, на скручивание. Сейчас он уйдет… остановить его можно только танком.
— Спасибо за все, Борис. Пойду. Забудь, что ты меня видел.
Хирург умел соображать быстро. И от хирурга, и от солдата профессия требует одних и тех же качеств. Солодов принял решение.
— Хорошо, — сказал он. — Иди. Твоя судьба — твой выбор. Но одну таблеточку выпей. Стимулятор. Он поможет.
— Давай, — согласился Птица. Солодов встал и ушел в комнату.
Птица налил себе стопку спирту. За удачу, поднял он мысленно тост, хотя в нее и не верил. Спирт перехватил дыхание. Ничего, таблеткой закушу. Решение было принято, появилась обычная решимость. Вероятность успешной реализации не превышала пяти-десяти процентов. Нормально, морпех! Десять процентов — нормально. Бывало хуже.
Вернулся Солодов, принес таблетку, невзрачную серую лепешку. Стимулятор, говоришь? Стимулятор — это хорошо, пригодится.
— Спасибо, доктор. Лучше я ее возьму с собой.
— С собой я тебе еще дам, — сказал Солодов. — А эту обязательно выпей сейчас. Как врач советую.
Птица пожал плечами, проглотил таблетку. Через пять минут он спал, уронив голову на стол.
Солодов налил себе спирту, выпил и запил томатным соком. Какое-то время он сидел молча, потом вздохнул и потащил тяжелое тело на матрац.
* * *
— У меня нет особых сомнений, что к убийству Ермоленко причастен депутат ЗАКСа Коротков, — сказал следователь.
— Сомнений, значит, у тебя нет? — задумчиво произнес прокурор. — А факты есть?
Следователь ждал этого вопроса. Ответил сразу:
— Пока нет. Нападение имеет вид классического разбоя, преступники забрали бумажник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
* * *
Птица прошел в кухню. Света он не включал, достаточно было того, что давал уличный фонарь. На кухонном столе белел листок бумаги. «Алексей, продукты в холодильнике. Я буду около восьми, никуда не выходите. Примите лекарство. Борис». Таблетка лежала на скатерти, как маленький островок в океане. Птица повертел ее и, стиснув сильными пальцами, раскрошил. Белые, как снег, крошки, падали на записку, написанную четким, немедицинским почерком. Он нашел на подоконнике банку растворимого кофе, поставил на плиту чайник. Он был еще жив. Хотелось курить, но Птица не знал, курит ли хозяин. Ни сигарет, ни пепельницы нигде не было видно. Он решил потерпеть, дождаться Солодова.
Долго ждать не пришлось, минут через десять послышался звук открываемого дешевого замка, и дверь распахнулась. Хозяин щелкнул выключателем. Вспыхнул матовый плафон в прихожей над зеркалом. Дверь захлопнулась. И замок, и дверь в квартире хирурга были чисто символическими.
— Алексей! — негромко позвал Солодов. — Вы где?
Из освещенной прихожей он, близоруко щуря глаза, высматривал человека в темной кухне.
— Здесь, Борис Михайлович, здесь. — Птица вышел из-за стены. — Добрый вечер.
— Не особенно добрый, — отозвался хозяин, опускаясь на стул. — Вашу фотографию уже показывали по телевизору.
А вот это было уже совсем скверно. Девяносто девять процентов телезрителей просто пропустят информацию мимо ушей и забудут внешность. Но один процент граждан любит проявить бдительность. В силу ли тяги к стукачеству, из желания ли поиграть в сыщиков — неважно. Важно то, что у охотников появилось много тысяч добровольных помощников. Они тоже хотят принять участие в большой охоте на человека.
— Вы, правда, на фото не очень похожи, — сказал хирург, вглядываясь в лицо, — Но есть сходство, есть.
Птица промолчал. Теперь он уже наконец-то начал сознавать, что его план совершенно нереален. Информация о возможной берлоге Дуче была не особо конкретной. Чтобы выследить Семена, требовалось время. В условиях тотальной охоты это нереально. Глупо. Самонадеянно. Недооценка противника, — учили его, — почти наверняка ведет к провалу. А отсиживаться у этого родственника до тех пор, пока тебя забудут, тоже не вариант. Тем более что за это время Дуче либо скроется, либо возьмут его.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Солодов.
— Нормально, — Птица пожал плечами.
— Сомневаюсь, — сказал хирург. — Давайте поужинаем, а потом я вас посмотрю.
— Зачем это? — спросил Птица довольно грубо.
Солодов как будто не заметил этого. Ответил спокойно:
— Я врач. Предполагаю, что у вас есть травмы. Спорить мы не будем.
— Извините, Борис. Я немного не в себе.
— Давай на ты, — сказал Солодов.
— Давай, — согласился Птица. Ему было все равно.
Ужин они готовили вместе. Птица быстро почистил картошку, а хирург нарезал помидоры в салат. Работали молча. Птице говорить не хотелось, Борис догадывался о его состоянии, с вопросами не лез. Когда все было готово, хозяин поставил на стол темную бутыль. На этикетке красовался череп и скрещенные кости.
— Спирт, — пояснил он. — Медицинский, чистый… Тебе не предлагаю. Нужно еще разобраться с твоим здоровьем.
Птица невольно улыбнулся. Рядом с этим мужиком он как-то отогревался душой. Они были разные, очень разные, но в хирурге Леха чувствовал очень крепкий хребет, спокойствие и какое-то незнакомое ему понимание жизни. Они стояли на разных полюсах, но оба видели смерть и кровь вблизи. Им было легче понять друг друга.
— Ты чего улыбаешься? — спросил Солодов.
— Подумал — до чего вы с сестрой похожи. Голосом, интонацией.
— Ты знаешь Юлю?
— Только вчера познакомился. Мельком.
— Ну-ка постой, — сказал хирург. — Ты вместе с Мишкой служил?
— Было такое дело.
— Ты — Птица, — утвердительно сказал Смоленцев. — Пернатый.
Террорист Воробьев молча кивнул и сглотнул комок. Он только на минуту смог сбросить тяжесть своей беды. Борис напомнил ему веселую рыжеволосую Юльку… Кухню, где колыхались пальмы на фотообоях. И так же варилась картошка. Его сын был еще жив. Его жена еще была БЕРЕМЕННОЙ ЖЕНЩИНОЙ. Не хочешь пойти в РУБОП? Он стиснул зубы и закрыл глаза.
— Что с тобой, Леша?
— Все в порядке. Со мной все в порядке.
Два этих мужика еще не знают, что станут друзьями. Но этой дружбе не быть долгой.
* * *
Ревизия, проведенная сотрудниками военной контрразведки во всех частях ЛенВО, где имелись ВВ, выявила огромное количество фактов абсолютного разгильдяйства. Говоря казенным языком: нарушения служебных инструкций и нормативных документов о порядке учета, хранения и т.д. Но сами взрывчатые вещества оказались в наличии. Этот факт грел, что называется, душу контрразведчикам.
Однако итоговая справка по результатам внеплановой ревизии перечисляла такое количество нарушений и факторов, буквально подталкивающих нищую армию к хищениям, что становилось страшно. Не сегодня, так завтра новый Ванька начнет торговать тротилом, детонаторами, гранатами. Всем, на что есть спрос.
Офицеры контрразведки знали, что их справка будет подшита в папку с грифом «Секретно» и… ничего не изменится.
* * *
Семен Ефимович Фридман находился в состоянии, дать точное название которому трудно. Даже тот шок, который он пережил во время первого ареста много лет назад, когда он еще не был ни Дуче, ни Терминатором, когда он еще не попробовал вкуса убийства и ходил на двух ногах, не шел ни в какое сравнение. «Хиросима», — шептал он иногда, но теперь это слово означало его личную катастрофу. Снова нетрезвый хирург пилил ногу, которую можно было спасти. Но кто будет стараться ради опухшей ноги зэка? Дремал сонный конвой за дверью операционной в больнице маленького провинциального городка. С хрустом вгрызалась в кость хирургическая пила. Молодой, красивый, умный еврей лежал на столе под общим наркозом. Черный огрызок упал в эмалированный таз, раз и навсегда изменив жизнь Семена Фридмана. УБОГИЙ, сказала та молодая смазливая сука в тамбуре поезда. УБОГИЙ.
«Хиросима», — шептал Терминатор. Это страшное слово могло стать победным кличем, но стало символом поражения. Паруса Черной Галеры растворились в балтийской ночи. Он остался на берегу. Два дня Фридман пил. Он валился на диван, не отстегивая протез. Наступало тупое безразличие. УБОГИЙ, — звучали голоса из угла комнаты. Он не реагировал. Город, лежащий за окном, не вызывал больше ненависти. Это было странно и страшно.
На третий день Дуче обнаружил, что запас спиртного иссяк. Он катнул пустую бутылку по полу. Бренча на неровном паркете, литровая посудина укатилась в угол. УБОГИЙ, — шепнули из угла злорадно несколько голосов, захихикали. Он обхватил голову руками, зажал уши. Но голоса все равно звучали, множились, дробились. УБОГИЙ, УБОГИЙ, УБОГИЙ.
Он сорвал с дивана подушку, швырнул ее на пол. Как кегли, упали и раскатились пустые бутылки. Семен схватил пистолет. Патрон был уже в патроннике, флажок предохранителя опущен. Оставалось только нажать на спуск. Свет погаснет, и вместе с ним заткнутся эти мерзкие голоса. И он уйдет непобежденным. Не победителем, но и непобежденным.
Простыня хранила четкий отпечаток пистолета. Рядом лежало черное рубчатое тело гранаты. «Стоп!» — сказал себе Терминатор. Голоса в углу смолкли. Притихли, как испуганные мыши, почуявшие сильного и голодного кота. Ну, твари, что замолчали? Терминатор положил пистолет и взял в руку гранату. Что, твари, примолкли? Орите! Орите громче!
Шестисотграммовый экзотический плод со сладким вкусом смерти приятно отягощал ладонь Терминатора.
* * *
Около пятнадцати часов губернатор Санкт-Петербурга получил пакет с грифом «Секретно».
В справке, составленной службой БТ, были проанализированы каналы поступления в город оружия и взрывчатых веществ. По понятным соображениям привести текст этого документа не представляется возможным.
Скажем только, что способы хищений боеприпасов были весьма разнообразны и иногда весьма нестандартны. Примитивное, неприкрытое воровство прапорщика Колесника не могло идти ни в какое сравнение с почти узаконенными хищениями высокопоставленных армейских чинов и генералов от промышленности. В таких случаях кража обычно имела надежное документальное прикрытие.
Оружие растекалось из зон вооруженных конфликтов, добывалось черными следопытами на местах боев Великой Отечественной. А специалисты из различных спецназов умели изготавливать взрывчатку из бытовых химикатов.
Количество гуляющего по стране оружия не поддавалось никакому учету. И, совершенно очевидно, покупалось оно не для новогодних фейерверков.
* * *
— Спасибо за все, Борис. Я пойду…
— Куда? — изумленно спросил Солодов. После стопки спирта лицо у него порозовело. В глазах появился блеск.
— Есть у меня дела неоконченные. — Птица откинулся на спинку стула. Он подумал, что только сугубо штатский и наивный человек может спросить у беглого преступника, куда тот собирается пойти? Ребенок.
— Тебя ищут. Куда ты пойдешь? Ну, пацан прямо!
Птица усмехнулся. Я все-таки пойду, сказал Птица одними глазами. Я тебя не пущу, ответил глазами же Борис. Два взрослых, крепких мужика — каждый с непростой судьбой — смотрели в упор друг на друга. Над кухонным столом были натянуты невидимые нити. Они были почти ощутимы, вибрировали, несли ток человеческой мысли.
Первым прервал молчание хозяин:
— Тебе Мишка не рассказывал про… — он замялся, — …про случай, который был у меня год назад?
— Нет, — качнул головой Птица.
— Год назад он мне очень сильно помог. Так сильно, что, понимаешь, я ему по гроб жизни обязан.
— Понимаю, — Птица кивнул. Он вспомнил, как приблизительно год назад Мишка неожиданно заскочил вечером. Посидели, выпили. Между делом Сохатый намекнул, что если возникнут вопросы — он пришел около восьми, а не в половине десятого. Что тут не понять?
— Я Мишке обязан, — повторил Солодов. — Он просил тебе помочь… Как же я тебя отпущу?
Птица снова почувствовал прилив благодарности к этому спокойному мужику. Он улыбнулся, и Солодов понял: убеждать бесполезно. Этот закален в той же печке, что и Гурецкий. И выкован из того же сплава. Не единожды проверен на излом, на изгиб, на скручивание. Сейчас он уйдет… остановить его можно только танком.
— Спасибо за все, Борис. Пойду. Забудь, что ты меня видел.
Хирург умел соображать быстро. И от хирурга, и от солдата профессия требует одних и тех же качеств. Солодов принял решение.
— Хорошо, — сказал он. — Иди. Твоя судьба — твой выбор. Но одну таблеточку выпей. Стимулятор. Он поможет.
— Давай, — согласился Птица. Солодов встал и ушел в комнату.
Птица налил себе стопку спирту. За удачу, поднял он мысленно тост, хотя в нее и не верил. Спирт перехватил дыхание. Ничего, таблеткой закушу. Решение было принято, появилась обычная решимость. Вероятность успешной реализации не превышала пяти-десяти процентов. Нормально, морпех! Десять процентов — нормально. Бывало хуже.
Вернулся Солодов, принес таблетку, невзрачную серую лепешку. Стимулятор, говоришь? Стимулятор — это хорошо, пригодится.
— Спасибо, доктор. Лучше я ее возьму с собой.
— С собой я тебе еще дам, — сказал Солодов. — А эту обязательно выпей сейчас. Как врач советую.
Птица пожал плечами, проглотил таблетку. Через пять минут он спал, уронив голову на стол.
Солодов налил себе спирту, выпил и запил томатным соком. Какое-то время он сидел молча, потом вздохнул и потащил тяжелое тело на матрац.
* * *
— У меня нет особых сомнений, что к убийству Ермоленко причастен депутат ЗАКСа Коротков, — сказал следователь.
— Сомнений, значит, у тебя нет? — задумчиво произнес прокурор. — А факты есть?
Следователь ждал этого вопроса. Ответил сразу:
— Пока нет. Нападение имеет вид классического разбоя, преступники забрали бумажник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61