- В спальне, - сказал Харин, - что угодно можете рисовать, хоть Серого Волка с Красными Шапочками. Здесь, - он обвел рукой помещение, - все должно быть прилично. Что с окнами? Архитектор покопался в папке. - Вот, - сказал он, указывая на эскиз, - рамы из Николаевского дворца. Проемы немножко поднимем. Шпингалеты латунные по эскизу Растрелли, стекла пуленепробиваемые, пятнадцать миллиметров. - Хорошо, - сказал Харин, - запишите мне потом, что у меня откуда, чтобы я людям мог объяснить при случае, если спросят. Что с библиотекой? - Пойдемте, - пригласил его архитектор, прикуривая новую сигарету от предыдущего окурка. Они вышли в коридор и остановились на пороге следующей комнаты. Комната была залита ярким солнцем. Харин оглянулся. Он увидел в глубине коридора приоткрытую дверь в ванную. Вчера на кухне сломали первую перегородку, соединявшую ванную и кладовку, и на полу в конце коридора валялась штукатурная крошка и куски дранки. За дверью туманным пятном чернела непроглядная темнота. Харину показалось, что в темноте что-то блеснуло. Он пригляделся, но ничего не увидел и отвернулся к наполненному моментальной полуденной тишиной окну, в которое был направлен объясняющий палец архитектора. В темноте ванной стояла Марина с пистолетом в руках. Она смотрела на Харина и видела, как он обернулся и уставился на нее, вернее сквозь нее, в темноту дверного проема. Марина пришла в квартиру за пятнадцать минут до Харина, просто так, посмотреть на всякий случай на лестничную клетку, посидеть на подоконнике несколько минут, выглядывая в пустынный двор с пустым чугунным постаментом посередине, освещенный сквозь густую лоснящуюся листву двух огромных тополей колеблющимися расплывчатыми пятнамии и подождать событий, если они собирались в ближайшее время произойти. Она поднялась на третий этаж и увидела пустой проем на месте прежней двустворчатой деревянной двери и прислоненную к стене новую дверь, бронированную, отделанную снаружи резными лакированными филенками. Она заглянула в квартиру. Было тихо. В первой комнате, на свежесколоченном столе лежали архитектурные чертежи и стояла тарелка с окурками и початая бутылка лимонада. Она прошла дальше. Остатки мебели исчезли, полы были чисто подметены, стены кое-где уже размечены мелом. Она зашла в ванную. Зеркало по-прежнему висело на стене, но на месте раковины под ним виднелось в темноте неровное темное пятно. Марине показалось, что за ней кто-то наблюдает. Она огляделась. Тонкая дощатая перегородка была наполовину сломана и за краем ее виднелась крашеная зеленой краской кухонная стена с квадратами пыли оставшимися от навесных шкафчиков. Вблизи на крючке висел одинокий алюминиевый дуршлаг. Марина выглянула из ванной. Дверь черного хода тоже была уже снята с петель, и сквозь проем виднелась бело-салатная стена узкой лестничной клетки с параллельными тенями перил. В этот момент в прихожей послышались голоса. Она спряталась обратно и сняла на всякий случай пистолет с предохранителя. Во многих фильмах незадачливые персонажи часто забывали снять пистолет с предохранителя в самый ответственный момент, и это было настолько симптоматично, что Марина даже написала себе на ладони между большим и указательным пальцем шариковой ручкой: "предохр." Вначале она услышала через приоткрытую дверь громкий и недовольный голос Харина. Ругается, что никого нет, - подумала Марина. Потом они зашли в комнату, и голоса затихли. Она посчитала двери в коридоре: раз, два, три, четыре и после четвертой двери узкий глухой проход метров пять длиной, доходящий прямо до ванной. Они выйдут из последней комнаты и пойдут либо на кухню, либо прямо к ней в гости. Харин будет идти впереди, за ним архитектор и телохранители. Четыре выстрела. Им просто некуда будет деваться. Харин в сопровождении архитектора и телохранителей вышел из комнаты, задержался в коридоре и посмотрел Марине в глаза. Она взглянула на часы. Если на каждую комнату положить минут по десять, они окажутся в этом узком проходе не раньше, чем через полчаса. К этому времени могут рабочие вернуться, - подумала она. Можно тихо уйти сейчас через черный ход, когда они зайдут в комнату, только надо это делать сразу же, потом, когда они поближе подойдут, поздно будет. Либо подождать и не думать о рабочих, которые, начнется стрельба, сразу разбегутся кто куда. Они будут с дверями возиться, - подумала Марина, сначала на одном выходе, потом на другом. Четыре выстрела, контрольный выстрел и сразу к свободному выходу. Чем подробнее она представляла себе предстоящую сцену, тем страшнее и противнее ей становилось. Она уже не хотела никуда уходить, она все больше и больше хотела забиться в тесный угол за ванную, чтобы ее никто и никогда не заметил, тихо выбраться с наступлением темноты из квартиры и уехать на следующий день в Новую Зеландию. Харин, архитектор и телохранители снова появились в коридоре. - Ну, где твои работники? - спросил Харин, глядя на часы, - половина первого. - Сейчас придут, - ответил архитектор и они скрылись в следующих дверях. А то можно еще спрятать пистолет и сказать ему, что я согласна, подумала Марина. Жду его в ванной, чтобы сообщить. Не хотела отрывать от дел. Решено, договорилась она сама с собой: если рабочие не вернутся, я его убью, если вернутся - выйду за него замуж - сегодня, по крайней мере. Или насовсем? - спросила она себя. Огромная квартира, библиотека, бассейн, отделанный мавританской керамикой, двухместный спортивный автомобиль, шляпа на ленте, прозрачный крепдешиновый шарф цыганит на ветру на три метра позади, собственная фирма, неважно какая, модный магазин, например. Иосиф, которого важный шофер отвозит в классическую гимназию. Мужа и вправду наверняка убьют года через два. Марина задумалась. Она сдвинула темные очки на лоб, вынула наушник из уха, и сунула в рот леденец на палочке. Я погибла, подумала она. Когда кино смотришь, подумала она, всегда знаешь, что дальше будет. Что будет дальше? - спросила она себя, глядя на пистолет. Беременная девушка плюс пистолет, плюс богатый жених, плюс несчастная любовь, плюс комнатная философия, плюс стресс и нервы и наркотики и техно, равно - чему? Куда эти противные параллельные рельсики равенства тянутся и почему я должна по ним все время катиться как вагонетка? Слезы вспухли вдруг у нее в горле толстым горячим комом. Она бросила пистолет в ванну, закрыла лицо ладонями и зарыдала, - в уме, - но, прежде чем сделать это на самом деле, машинально оглянулась в черный провал зеркала, чтобы убедиться, что слезы действительно хлынули. Неожиданно рядом послышался негромкий хруст штукатурки. Марина быстро, конвульсивным движением обернулась, не в силах поднять как будто застрявший в патоке тесного окружающего пространства пистолет, чувствуя, как обжигающий ужас заливает ее от подбородка до промежности, и на фоне кухонной стены увидела Тему. Интересно, как человек с ума сходит, - думал Тема, поднимаясь утром по ступенькам марининой лестницы. В последние дни он стал относительно рано вставать и однажды поймал себя на том, что приглядывается на улицах к объявлениям о найме на работу. Он, этот гипотетический человек, наверняка ведь сам того не замечает, что сумасшедшим становится, - думал Тема, просто однажды утром он обижается, что ему не дают на завтрак вкусных какашек или упорно не разрешают отрезать окружающим указательные пальцы, тогда как всем известно, что симметричных людей в пятое измерение не пускают. Все дело в соразмерности, - подумал Тема, - в соотношении цели и средства. Если цель - вечное блаженство, а средство - садовые ножницы, тогда ты сумасшедший. Если цель - скромный заработок, а средство - те же самые садовые ножницы, тогда все в порядке. Отец сказал как-то, что хорошая литература это литература умеренности, а великая литература литература меры. Отец привык мерять себя, - подумал Тема голосом гипотетического оппонента, - сравнивать себя с образцами: в его время всех приучали сравнивать себя с образцами, следовать инструкциям, предполагавшим отчетливую цель. Оппонент тараторил скороговоркой, словно боялся что его в любую секунду попросят замолчать и выйти вон. Они, вообще, все привыкли тогда, то есть в брежневские времена мыслить диалектически, лозунгами и выводами, языком квелого самоанализа, доказывал оппонент. У меня, - подумал Тема, - цели нет и средств тоже нет. Поэтому, что такое мера, я понятия не имею. Мне нужна цель в жизни, подумал он. - Определенно. Придя к такому выводу, он позвонил в дверь. Некоторое время никто не открывал, потом загремела цепочка и дверь открылась. На пороге стояла незнакомая женщина, вытиравшая мокрые руки о грязный фартук. - Вам кого? - подозрительно спросила она. - Я отказываюсь жить в одном доме с человеком, который может пукнуть прямо в комнате и потом полчаса делать вид, что это не он, - донесся у нее из-за спины раздраженный женский голос. - Марина дома? - спросил Тема, удивленно разглядывая неопрятную женщину. - Какая Марина? У нас никакой Марины нету. - ответила женщина. - Это тридцатая квартира? - спросил Тема. - Тридцатая этажом ниже, - брезгливо бросила женщина и захлопнула дверь. Тема огляделся. Рассуждая, он пропустил маринину квартиру и поднялся по ошибке на следующий этаж. Внизу на площадке защелкал дверной замок. "Канарейка, не скучай," - беззаботно пропел маринин голос. Тема посмотрел вниз через перила. Марина закрыла дверь и скрылась в лифте. Тема побежал вниз по лестнице. Он, конечно, догнал бы лифт, но на втором этаже бойкие грузчики вдруг вынесли из двери зеркальный шкаф и Тема с разбегу наткнулся на собственное, неожиданно симпатичное отражение. Когда он, следом за грузчиками, вышел на улицу, Марины уже не было. Какая цель, какая мера, - подумал Тема, - вокруг меня клубятся демоны, которые портят мне жизнь. Мне к экзорцисту надо. Интересно, изгоняют в русской православной церкви бесов, или нет? - подумал он. - Если да, то мне непременно нужно к ним обратиться. Бесы меня буквально одолели. Он отмахнулся и увидел в тени кабины удивленные глаза таксиста, поджидавшего клиента на солнцепеке. В этот момент дверца такси открылась, и Марина забралась в машину. Тема замахал руками. Таксист отвернулся, и машина тронулась с места. Плохой сегодня день, - подумал Тема. - Все против меня. Завтра позвоню, приду, спокойно все объясню. Куплю, кстати, цветов по дороге, - подумал он, - роз, или пионов лохматых, или этих ромашек больших с блестящими лепестками, которые, как будто из пластмассы сделаны. Рядом с ним притормозила машина. Водитель выглянул из окна. - Куда? - спросил он. Тема увидел, что такси, в котором уехала Марина стоит на углу перед светофором. Он забрался в машину. - Видите, - сказал он, - такси стоит на перекрестке перед светофором во втором ряду справа? - Вижу, - сказал водитель. - Поезжайте следом, пожалуйста, - сказал Тема, позабыв про цветы. Одновременно он поспешно сунул руку в карман. В кармане лежал, слава Богу, плотный комочек бумажных денег, но сколько их там было Тема, как ни старался, вспомнить не мог. Маринина мама сказала как-то раз, что запрещает Мариночке знакомиться с молодыми людьми, которые носят деньги прямо в карманах, комками. Тема тогда успокоил ее как мог, сказав, что в настоящий момент никаких денег он в карманах комками не носит. На улице Чехова Тема, сам себе удивляясь, благополучно расплатился и, следом за Мариной, не очень понимая, зачем он это делает, зашел в парадную. Лифт уже поднимался. Тема заглянул в сетчатую лифтовую шахту и увидел, что кабина остановилась на четвертом этаже. Двери лифта открылись, закрылись, и наступила тишина. Тема рассчитывал услышать, как Марина входит в квартиру, но прошло минуты две-три, и было по-прежнему тихо, только с улицы доносился неразборчивый летний шум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39