У моей яхты отменная стать - за версту видно, что её хозяева знают толк в земных радостях и умеют за них платить. На таком суденышке можно без смущения причалить к самым "золотым" берегам Французской Ривьеры или модным курортам Испании, можно и просто затаиться в глуши, зная, что цивилизация - вот она - рядом, - с теле-радио-оборудованием, мощной связью и всеми мыслимыми деталями сибаритского комфорта.
Так я лежала, смакуя вкус везения, пока Чак на брюхе, изображая контуженного солдата, пластался к своим спортивным доспехам, а потом, все с тем же стоном и выражением страдания на лице, подполз ко мне.
- Сестренка! Нет мочи терпеть... морфину! - простонал он фразу из какой-то своей роли и жадно припал к моей груди.
- Легче, легче... теперь, кажется, хорошо... - вздохнул он и внезапно подхватив меня, толкнул к стоянке. - Аппетит от твоих процедур, сестренка, разгорелся зверский! Марш готовить трапезу. Один заплыв - и я готов присесть к столу!
Чак с разбегу врезался в волны, обдав все вокруг каскадами искрящегося счастья, а я снова опустилась на прохладный песок, не торопясь стряхнуть оцепенение. Медленно, тщательно собираю на память в букет запах водорослей, гирляндой извивающихся рядом, податливость песчано-водяного ложа под бедром, розовую витую ракушку, непонятно как оказавшуюся в разжатой ладони, взвизги удаляющегося в пучину Чака, чистоту морского горизонта, изящную отглаженность дюн и буйство зарослей за ними, в котором на мгновение мелькнул солнечный зайчик. Словно кто-то играет в кустах карманным зеркальцем.
Тогда я встаю, выпрямляюсь во весь рост - нагая, осыпанная искрящимися каплями, с особой утомленностью в легком теле и полуулыбкой плохой девочки на припухших губах. Я двигаюсь прямо туда - на сверкнувший среди листвы глазок объектива...
Чушь! Никого нет. Бросаю прозрачно-серебряный матрац в круглых углублениях для бутылок в тень и нехотя натягиваю бюстгальтер, связав узлом перекушенный шнурок. Опоясываю бедра куском шелка и достаю из холодильника пиво. Холодный ободок банки у горячих губ, зашипевшая во рту струя, пузырчатые ручейки, побежавшие по подбородку и шее... Блаженство, радость, везение!
Я должна думать именно так. А ещё - ни на секунду не упускать своего счастья - пользоваться им на всю катушку. За всех, кто сидит сейчас в конторах и офисах, потея над дебетом и кредитом, щелкая клавишами компьютера и поджидая час ланча в ближайшей забегаловке. И за них дешевеньких, пронырливых, завернутых в грязное "сари" на массовке очередного "Багдадского вора", помятых и алчущих. Своих десяти баксов в день, сосисок и душа в плохонькой гостинице. Да, конечно же, ещё того, что не сегодня-завтра подмигнет бедолаге из звездной недоступной высоты какой-нибудь Чак Куин...
ЭТО СТОИТ ЗАПОМНИТЬ
Мой испорченный бикини - от Диора, матрац и полотенца - из спортклуба "Де Сильва", косметические причиндалы и даже загарное масло с этикеткой Нино Ричи, а кусок шелка, прикрывающий зад - батик ручной работы чуть ли не самого Лагерфельда. Ничего, мэтр не обидится, эта попка стоит того. А покачивающаяся на волнах белоснежная яхта, что бы там ни говорили - моя. Если, конечно, отбросить, как досадное дополнение, ехидно-предостерегающее "пока" и не замечать, что Лолой звали мою приходящую прислугу - зубастую толстозадую мулатку, а меня зовут Дикси. "Оригинально, нежно!" - так говорили почти все, и никто ещё не решился назвать моим именем яхту или хотя бы моторный катер. Но разве это важно в Раю?
Сол со своей камерой блуждает по острову, не желая, очевидно, портить нам с Чаком интим. Перед уходом он заботливо устроил стойбище - надул матрац, не забыв набросить на него джутовую, грубоплетеную попонку, установил белый полотняный зонтик, подтащил поближе выброшенную морем корягу, весьма живописную в любой ситуации. Особенно, если покрыть её салфеткой и поставить извлеченную из холодильника бутылку шампанского. Впрочем, возможно, Солу виделись в связи с деревянным чудищем совсем иные картинки. Не зря же он приволок охапку ярких глазастых цветов, расставив их в стаканообразные углубления матраца, и даже декорировал одним из них мой выдающийся бюст. А покидая все это, подмигнул: "Пойду, пощелкаю пташек-букашек... Расслабляйся, детка. Эта пальма тебе жутко идет - такое волнистое пробегание светотени по всему телу от её беспокойных перышек... Он окинул меня взглядом сатира-кинолюбителя. - Будто сладострастное поглаживание... Ну, отдыхайте - слава везунчикам!"
Сол то ли отсалютовал, то ли пригрозил спине Чака, натягивающего у кромки прибоя ласты, и растворился в кустах.
Я на секунду задумалась о том, что чувствует этот сорокапятилетний мужчина, наблюдая за нами? Зависть, отвращение, тоску? Вообще-то Соломон Барсак не считал себя обделенным женским в вниманием, несмотря на весьма скромный рост, короткие волосатые ноги, наводящие на мысль об увлечении конным спортом, и сильное облысение, скрываемое вечной, словно приклеенной кепочкой. Под крупным носом Соломона топорщились тонкие усики, а иронически изогнутый рот контрастировал с печалью, затаившейся в темных иудейских глазах. И в этих глазах не было осуждения. Только потаенные тени какого-тот страха. Ну и что? Мне тоже страшно. А разве не дрожала на балу Золушка, прислушиваясь к бою дворцовых часов?
Сквозь опущенные ресницы я вижу голодный взгляд Чака,
примеривающий конструкцию отполированной морем огромной коряги к изгибам моего тела.
- А не прокатиться ли нам на этом окаменелом осьминоге, детка? Я вижу, ты тут завалялась без дела. - Он отбирает у меня и отшвыривает пивную банку. - За работу, крошка. Запомни, секс - это не роскошь, а форма существования белковых тел.
Невероятно, Чак цитирует чужую роль! Но вот в деле дублеры ему не нужны. Я успеваю лишь краем глаза оглядеть кусты, чтобы засечь затаившегося с камерой Сола.
- Прекрасный станок для любви. Не хватает ещё пары ассистентов, сказал Чак, пристроившись в невообразимой, доступной лишь его тренированному телу позе.
В мои ягодицы упирался острый сучок, а ноги были словно захвачены в колодки. К тому же я вспомнила о слежке Сола и чуть не заплакала от обиды, но почти сразу же почувствовала, что наблюдающая за нами камера - волнует, что жесткие цепкие сучки причиняют моему телу сладострастную боль, как и насилующий его атлет. Чак, коряга и камеры - они овладели мною втроем, и это было просто великолепно...
Временно удовлетворившийся упражнениями на бревне и награжденный парой сандвичей, Чак ушел плавать, подхватив ласты. Но не успела я размечтаться о привалившем странном везении, как "вечный двигатель" был опять рядом, готовый к новым победам. И вновь оказался на высоте - и вода в носу, и песок на зубах и жесткие пальцы, бесцеремонно впивающиеся в нежное тело каким-то образом превратились в кайф, наводя на мысль о подлинном таланте "секси-боя".
"А ведь мне будет трудно без него", - вдруг подумала я, потягивая холодное пиво, и следя за пенными бурунами, сопровождающими ныряния Чака, а ещё "Лолы" и, наверно, Сола. Забавный вид извращения, как бы его определить... Наверно, специалисты уже придумали названия. Значит, будут лечить. У хмурого психоаналитики в совиных очках, непременно австрийца. "Признайтесь, фрау Девизо , испытываете ли вы оргазм в присутствии камеры с заряженной пленкой и оператором, или от одного образа кинокамеры?"
- Дикси - ты чертовски привлекательна! Наблюдал за тобой из-за куста. Извини. - Сол присел рядом, заботливо отложив в сторону зачехленный аппарат. - Что тут осталось пожевать? Бедный, добрый, бескорыстный старина Соломон подбирает крохи на празднике жизни. - Он взял крыло холодного цыпленка. - Думаешь, я святой или гомик? Ах, девочка, плохие мысли не раз приходили в эту лысую голову. А что, думаю, если составить им компанию?
- Прекрати, ты же на работе! Небось, сорвал за поездку сумасшедший гонорар. Действительно, так можно и сбрендить. Если у тебя, конечно, все на месте.
- Еще как на месте! - вздохнул Соломон. - Ходить мешает. Придется прихватить в ближайшем порту мулаточку для помощи в камбузе.
- А каковы, вообще, наши туристические планы? - поинтересовалась я, меняя тему.
- Насколько мне известно, везунчик Чак покинет нас через три дня, не считая сегодняшнего, весьма плодотворного. Мне бы, как профессионалу, хотелось иметь две вещи: ваш совместный вечерок в борделе - ну, знаешь, в таком маленьком, портовом, дешевом притончике... Беглая жанровая зарисовочка...
- С ума сошел, здесь сплошной СПИД! - не на шутку испугалась я.
- Ай, даже школьники знают про контрацептивы.
- А если меня кто-нибудь укусит?
- Детка, ты же не боялась кобр и тарантулов, когда развлекалась в Индии. - Сол отбросил косточку от крыла цыпленка и вдавил её в песок. - И вторая идейка: как насчет ночи на палубе? Интим под звездами?
- У тебя что, есть прибор ночного видения?
- Нет, но ты просто забудешь выключить фонарь у рубки. Ну сделай это для меня!.. Мне так плохо, - захныкал Сол в снятую кепочку и я погладила его лысеющее темя.
Он тут же перехватил мою руку и положил её на свой пах. Я поняла, что он говорил правду. Нелегкую работенку взвалил на себя Сол Барсак - бельгиец по призванию, иудей по происхождению, славный малый и классный оператор, никогда прежде не увлекавшийся "клубничкой".
РИСКОВАННЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
Мы решили провести пару дней у берегов Испании, ознаменовать завершение прогулки пышным банкетом в каком-нибудь приморском ресторане и нежно распрощаться. То есть Чак вернется к своей напряженной трудовой деятельности, а мы с Солом, неразлучные "близнецы", очевидно, ввяжемся в какой-нибудь новый сюжет, одобренный, естественно, компетентным "художественным советом".
Я старалась поменьше думать о будущем, - ведь можно хотя бы на три дня оторваться от этого навязчивого, как щелканье орехов, занятия. В конце концов, если даже весь контрактный срок мне придется протрахаться с одиозными плейбоями, а потом ещё три года судиться с ними за нарушение прав личности, перспектива все же вполне определенная и никак не скучная. К тому же я сообразила, куда клонит "фирма" Сола. Конечно же, немного поиграв, они выйдут к прямой цели - шантажу, подставив меня какому-нибудь политическому деятелю, обремененному обязательствами целомудрия перед избирателями и милым семейством. Честно говоря, кем бы ни была их жертва, меня не остановят политические симпатии. Поскольку в этой области, как и в сфере современной поэзии, привязанностей у Дикси Девизо нет. А потопить кого-нибудь из фашиствующей или прокоммунистической братии - не грех, а сплошное удовольствие.
Представляю себе лица из политических еженедельников, выбирая будущую жертву, а сама блаженствую под резкими налетами бриза, плюющего в нас с Чаком соленой пеной. Да и любой бы не выдержал - плюнул. Нос комфортабельного суденышка изобретательно оборудован для отдыха, в любом воображаемом смысле. Система тентов, лежаков, сидений, столиков, выдвигающихся и прячущихся в мгновение ока, барчик с охлаждением, микроволновка, музыкальный центр с непромокаемым сейфом фонотеки... наверно, что-то еще, до чего гости пока не докопались. Мы просто валяемся под тихие, вкрадчивые блюзы, подставляя тела не слишком навязчивому в этом сезоне солнцу, потягивая прохладительное, и то и дело обмениваясь скользящими касаниями. Говорить потрясающим образом ни о чем, - будто прожили вместе семь лет, сумев надоесть, но не наскучить друг другу.
Вначале меня так и несло - и воспоминания о первой римской встрече с триумфальным выходом обнаженного героя на балкон ( явно его не вдохновившие), и восторженный лепет о его экранных героях - бравых ребятах в кителях и гимнастерках (широко улыбнулся - "у меня их уже целый взвод") и осторожное касание семейной темы (мимоходом буркнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60