- Я по привычке высматривала черный костюм. Но и в нем бы с трудом узнала тебя. Ты очень изменился, Микки.
Я только сейчас заметила, что у господина Артемьева невероятные губы изысканно-изогнутого, аристократического рисунка, с капризной насмешкой, притаившейся в чуть поднятых уголках. Губы Аполлона, изваянного Праксителем.
- Загорел на даче. У нас необыкновенно солнечное лето. Первое за последние триста лет. Он повел шеей в строго застегнутом воротничке голубой рубашки.
- И оброс. Смешные завитки, как у пуделя. А цвет ирландского сеттера.
- Ты подрабатываешь в жюри собачьих конкурсов? Туда любят приглашать кинозвезд... А это мой "кадиллак"!
Мы остановились у припаркованной на стоянке машины, способной украсить любую автомобильную свалку. Белая краска рябила коричневыми лишаями, одно крыло почему-то было черным, от левой фары свисали разноцветные проводки.
- Извини, я так старался успеть починить своего "Москвича", и главное, покрасить! Две недели на даче провозился - шпаклевал, заменил крыло... В общем, уже совсем успевал - а здесь срочная работа... Хотел кое-что подправить ночью - и уснул! Представляешь, в восемь вечера - сном праведника!
Я села рядом с Майклом, любопытно оглядывая прикрытые старым гобеленом сидения и справку с крупными цифрами 1994, приклеенную к ветровому стеклу.
- Это тебе из собственного сада. Камелии. - Майкл достал с заднего сидения и бросил мне на колени букетик полевых цветов.
Я погрузила лицо в поникшие, нежные пестрые соцветия, слабо пахнущие медом.
- Спасибо. Очень редкий сорт.
Рука Майкла привычно засуетилась вокруг приборной доски, откручивая какие-то гайки и, наконец, включила зажигание. Автомобиль задрожал, ворча и кашляя.
- Старичку двенадцать лет. Чудо, что ещё держится при таком хозяине.
- Не думала, что ты любитель автомобильного хлама.
- Да я и сам не знал, пока не увлекся. Вот весь мой долг в соответствующей валюте. - Он протянул конверт.
- Обижаешь, - я оттолкнула деньги и отвернулась к окну.
- Давай не будем больше об этом, - Майкл сунул конверт в цветы и мы тронулись.
- Каковы наши дела? - официальным тоном осведомилась я, пряча деньги в сумочку.
- Отчитываюсь. Могилу нашел, с директрисой кладбища договорился. Ждут завтра.
- Сегодня. Ведь ещё весь день впереди.
- А визит на Красную площадь, в Пушкинский музей?
- Вначале дела. Я получила все необходимые документы, доказывающие мое родство с баронессой.
- У меня немного сложнее. Знаешь, наши архивы причислены к объектам государственной важности. А в моей биографии не все чисто.
- Как это?
- Длинная история.
- Для беседы у камина?
- Или для вечера на даче. Слушай: излагаю разработанную мной программу визита дорогой гостьи. У нас впереди почти пять дней. Сашка сдает экзамены, он живет с Натальей дома. Но вчера по случаю уик-энда и с целью подготовки "усадьбы" к приему гостьи все уехали на дачу. Ты можешь жить у меня в Беляево.
- Ассоциация Зипуша забронировала мне номер в "Доме Туриста". Это не очень плохо?
- Напротив, совсем удачно - по пути на дачу. Мое имение расположено в южном направлении. - Черт, я опять забыл язык!
- Нет, говоришь лихо. Или я уже привыкла к твоим ляпам. И к тому, что ты на меня ни разу ещё не посмотрел.
- Сто раз, - Майкл внимательно следил за дорогой, не поворачиваясь ко мне. - Костюм в серо-голубую клетку. Юбка миди - плиссе. Блузка... блузка... в общем - красивая, волосы заколоты, помада цвета "коралл".
- Мог бы сдать экзамен на детектива. Да... малопривлекательная у тебя спутница.
- Ну что вы, мадемуазель! Пока мы протискивались сквозь толпу в Шереметьево, меня один хмырь даже лягнул от зависти. Честное слово! А я не успел дать сдачи.
Я посмотрела на профиль Майкла и заметила, что несмотря на шутливый тон, глаза-то жесткие и прищуренные, будто в тире пристреливается.
- Так вот. Идя навстречу вашему пожеланию, мисс Очевидец (это я даю перевод с латыни), сегодня после обеда - посещение мемориала наших общих родственников и дарителей. Вечером - семейный прием в моем поместье. Завтра - прогулка в Загорск - там у нас чудесная церковная архитектура, вечером отдых, а послезавтра - концерт! Правда, без моего участия. Извини, Большой театр закрыт на ремонт, а в другом оперном - летние каникулы. Но я кое-что припас из самых что ни на есть новомодных театральных явлений... Так что и в Париж возвращаться не захочешь, милая моя... - Он впервые посмотрел на меня, пристально и внимательно.
- Кстати, как твои творческие успехи?
- Изредка снимаюсь, работаю по договорам. В общем - пустяки... Да мне, в сущности, пора писать мемуары: как я дружила с господином Артемьевым, у которого...
- ...У которого тоже почти нет работы, - с мрачной иронией добавил Майкл.
- Куда мы едем? - Мне показалось, что архитектура, свидетельствующая о приближении к городскому центру, осталась позади.
С широкой набережной машина свернула на мало примечательную улицу.
- Экскурсия по Москве позже, раз уж мы спешим посетить милый сердцу прах. Это Ленинские горы, ранее Воробьевы. Вон тот "билдинг" - храм науки, Московский университет, построен ещё при Сталине, со всеми подобающими тоталитарному классицизму бутафорскими атрибутами величия. А это смотровая площадка - с неё принято наблюдать праздничные салюты, а новобрачным клясться в вечной любви.
- Останови, пожалуйста! Там свадьба! - высунула я в окно любопытную голову.
- Уже неудобно парковаться. Ну ладно, слегка нарушим. - Майкл причалил "старичка" под липами и мы вышли на свежий, кленами и сиренью пахнущий воздух.
Майкл направился вперед, упершись ладонями в поясницу и стараясь выгнуть спину.
- С этой машиной столько наломался... Обидно, черт, не успел!
- Мне кажется, ты не очень старался поразить меня.
- С чего ты взяла? Представление только начинается. Извольте видеть вон там блестят купола Новодевичьего монастыря. Это - Дворец спорта, а в дымке плывут алые звезды Кремля!
- Чудесно, правда, здесь так красиво - ничуть не хуже, чем в Венском лесу.
- Я же говорил, - все только начинается!
Как бы в подтверждении его слов к нам подошли подростки с предложением купить матроску, матрешек и какие-то военные фуражки. Майкл пресек мой покупательский раж.
- Тельняшка тебе будет мала, а фуражка капитала СА - не твой стиль. Полюбуйтесь-ка лучше, дорогая гостья, этими новобрачными! Между прочим, они только что вышли вон из той церквушки после обряда венчания. Теперь это можно. И очень модно. Редко бывает, когда модно то, что можно.
Я во все глаза рассматривала московскую невесту и толпу молодежи, разливающую в стаканы шампанское. Девушка в большой шляпе, отделанной нейлоновым кружевом и цветами - сосем как у моей чокнутой парижской соседки. Жених худой, очень длинный и прыщеватый, изобразил под ритмичные выкрики друзей долгий поцелуй для щелкавших фотоаппаратов.
Новобрачная с деланным недовольством поправила измятые оборки и лихо выпила шампанское, откинув за спину стакан. Молодежь громко и отчаянно завопила веселую песню, пританцовывая вокруг героев торжества. Во мне шевельнулась зависть. У нас со Скофилдом была очень скромная свадьба. Я не польстилась на платье невесты, предпочтя светлый костюм и никогда мне не приходилось даже примерять такую вопиющую безвкусной радостью шляпку...
- Иди сюда, Дикси. Господин Горбачев заждался! - Майкл потянул меня к картонному изображению президента, шагающего навстречу с обаятельной улыбкой и вытянутой рукой. Я хотела отвертеться, но фотограф показал, где надо стать, и я послушно ответила на рукопожатие Горбачева. Во "втором дубле" мы снялись с Майклом. "Это для Зипуша", - шепнул он мне, и повис на шее Горбачева, в то время как я прильнула к фанерной щеке.
Ein Moment! - попросил фотограф, копаясь в своем "Полароиде" и мы заполучили прелестные фотодокументы.
- Потом рассмотришь, - Майкл повел меня к машине.
- А деньги? - удивилась я.
- Это абсолютно бесплатно. Сервис перестройки. Личный фонд президента.
Да, Сол прав - даже на таком фото Майкл вышел забавным. Вот что значит - фотогеничная некрасивость. Я же получилась кое-как: розовая толстуха со смазанным лицом.
- Дикси, предупреждаю, у меня дома пустой холодильник, давай, забежим в магазин? Мне необходимо заскочить домой за документами для кладбищенского начальства, а в ресторан мы уже не успеем. Наталья ждет нас на даче с пельменями и борщом. Но перекусить-то с дороги надо?
- Раз жена ждет - никаких перекусов. Будем беречь аппетит.
ДОМ МИККИ
Визит в квартиру Артемьевых прошел в обстановке гнетущей напряженности. Майкл явно считал свое жилище убогим и стеснялся всего, что выдавало его личную жизнь. Тем более, здесь не ждали гостей и, видимо, поспешно собирались.
Раковина в крошечной кухне забита немытой посудой, на веревке под потолком сушатся полотенца, спинку кресла в комнате прикрыл ситцевый халатик в линялых цветочках. По столу, дивану и полу разбросаны книги, бумаги, ноты и даже остатки еды.
- Это Санька делает вид, что усиленно готовится к экзаменам. Он учится в музыкальном училище и сидит в Москве, пока мы копаемся на даче. И видно, до позднего вечера работает в фонотеке... Прости, - вот чистое полотенце, заметил Майкл мою свежевымытую физиономию.
В ванной, такой маленькой, что двоим просто не развернуться, были развешаны постиранные носки, какое-то белье, а из мыльницы нагло смотрел на меня крупный рыжий таракан, в то время как два его собрата помельче предпочли разбежаться.
Когда я вернулась в комнату, служившую гостиной, Майкл успел смахнуть со стола учебники и накрыть его кружевной пластиковой скатертью. Халатик жены он тоже куда-то сунул и церемонно пододвинул кресло: "Присаживайтесь, мадемуазель!"
Я плюхнулась на диван, далеко не новый, покрытый цветным ковром, и огляделась. Бог мой! Половину крошечной комнаты занимал кабинетный рояль, две стены - стеллажи с книгами, пластинками, нотными альбомами. Над роялем висели фотографии, оправленные в рамки. С одной смотрел хрестоматийно-известный композитор в белом пухлом парике, другая же запечатлела некоего отрока, поразительно похожего на господина в парике. Тот же поворот головы, упрямый взгляд, а главное - кудри! Только вместо войлочных буклей на плечи юноши падали темные блестящие локоны.
- Это Саня пошутил, - заметил мой взгляд Майкл. - Увеличил парадную фотографию: я как раз получил диплом на юношеском конкурсе скрипачей. Дело было ещё в консерватории, до того, как я оттуда вылетел. Меня дразнили Бетховеном из-за волос, но бабушка - Анна Владимировна Бережковская была убеждена, что скрипачу надлежит иметь поэтическую шевелюру и пикантное имя Микки... Может, даже из-за волос и отдала меня в класс скрипки. Я-то мечтал о виолончели.
- А это отец? - кивнула я на маленькое, явно урезанное по краям фото, скромно темнеющее в соседстве с Бетховеном.
- Нет, Дикси. Это человек, сделавший меня... И музыкантом, и диссидентом, и, в общем, человеком. Мне жутко льстило, что из консерватории мы "вылетели" вместе - мастер с мировым именем и его сопливый "приспешник" (как меня называли в разгромной статье).
- Кем же были твои родители?
- К тому времени, как я "порочил звание комсомольца", ведя "разнузданную антисоветскую пропаганду", их уже давно не было на свете.
- Вообще-то я не сильна в вопросах родства. Но выходит, что моя мать, сыновья Клавдии и ты - какие-то братья?
- Верно схватила мысль, Дикси. А сейчас вообще увидишь картину целиком. - Он достал большой лист бумаги, с изображенным цветными фломастерами генеалогическим деревом.
На верхних ветках я сразу увидела двух птичек "Микки" и "Дикси", круглые лица которых были украшены длинным носом и синими глазами, соответственно.
- Вот и я. Прямо сирена получилась, хороший художник, Майкл.
- Не отвлекайся, зри в корень, Дикси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60