- Пошли. Чемодан в машине. Там и документ..
Не оглядываясь он вышел из кабинета.
Машина стояла у крыльца, где её и оставили. Альфред Викторович открыл багажник и к тому моменту, когда Валерий встал рядом, Альфред Викторович уже подпорол подкладку на дне чемодана и извлек оттуда твердую картонку , закатанную в пластик, которая и представляла из себе его личный счет со всеми необходимым данными в "Bauer banк".
- Вот и порядок, - улыбнулся Валерий , принимая все ценное, что ещё оставалось у Комаровского. - Завтра денежки будут здесь. А это вам, Альфред Викторович. В своей родной, деревянной валюте.
Комаровский тупо глянул на пухленький конверт и спросил.
- Зачем?
- Силы небесные, не ходить же вам вовсе без денег? - засмеялся Валерий. - У вас же сейчас и на метро нет! Вдруг кого в ресторан захотите пригласить, или какой женщине букет цветов приподнести....Альфред Викторович, да не тряситесь вы, словно в пляску святого Витта запуститься собрались! У вас впереди светлая жизнь!
Комаровский хотел было выразить свое мнение по поводу своей будущей жизни, которую он видел категорически в иных красках, но шум возле ворот отвлек внимание обоих друг от друга.
А там события развивались стремительно и жестко - мягко выражаясь.
Сквозь ворота, едва не пробив их, влетел серебряный БМВ, затормозил так, что осел на передок и грязь из-под колес обдала подскочившего к машине Котяру. По глупости своей, совершенно не считав ситуации - Котяра поспешно распахнул перед хозяином дверцу, а тот, ещё не встав с кресла от руля ударил Котяру в зубы с такой силой, что охранник отлетел от автомобиля метра на полтора и повалился спиной на землю.
Он не успел ещё и приподняться, как Беркин уже вылетел из машины, в одно движение натянул на пальцы кольца легкого кастета (Альфред Викторович разглядел это ясно - не боевой кастет: тяжелый и с шипами, а, простенький лишь пластины и кольца) и к тому моменту, когда Котяра присел, опять же в зубы ему грохнул повторный удар и что-то белое, мокрое вылетело изо рта Котяры на черную землю Альфред Викторович в ужасе подумал, что парню таким профессиональным ударом сразу выбили наружу челюсть, в лишь потом сообразил, что челюсть действительно вылетела изо рта, но, к счастью, она и без того была вставной - отсюда и обладал Котяра таким вкрадчивый, мурлыкающий голосом.
Третью атаку на тело своего поверженного охранника Беркин провел уже ногами и тоже достаточно умело - высокого подпрыгнул, сгруппировался и тело его - пятками подкованных ботинок вперед, как пиками - рухнуло на грудь Котяры, тот громко хрюкну и затих.
Беркин посчитал это за симуляцию и прошипел, поправляя на руке кастет.
- Вставай, шкура! Убивать тебя буду!
Котяра был ещё жив и спросил еле слышно.
- За что, босс?
- Где твой корифан Гном с Ружьем? Куда эта гадина смылась?!
Котяра икал, изо рта шла кровь, он набирался сил для ответа, а совершенно осатаневший Беркин начал четвертую атаку, которая наверняка закончилась бы самым печальным образом, если б невесть откуда не вылетел Ишаков, в один бросок опрокинул Беркина на землю, они трижды перекувырнулись друг через друга, но сверху оказался Ишаков, мягко и крепко заломил руку Беркина за спину.
- Семен Яковлевич! - внятно сказал Ишаков. - Кота вы сейчас не имеете права бить! Вы его сдали мне в аренду на службу до понедельника и я за его шкуру отвечаю!
- С тобой я тоже ещё поговорю, Ишак вонючий! - сдавленно проорал Беркин, а Ишаков тут же соскочил с его спины и сказал с приятной улыбкой.
- Вот это - всегда пожалуйста. Я всегда за мирные переговоры.
Беркин вскочил на ноги и какие - то секунды ещё сохранял боевой задор, тем более, что он был повыше, да и потяжелей Ишакова. Но опытному деятелю бензинового бизнеса потребовалось всего лишь мгновение, чтобы правильно оценить обстановку. С каким-нибудь Котярой или тем же Гномом с Ружьем, вообще с противниками из состава рядовой охраны и глупыми телохранителями всех мастей такой боец как Беркин справился. Если их было даже двое, а то и трое. Но перед ним стоял офицер. Офицер службы безопасности черте уж знает каких там закрытых в прошлом систем. И хотя Ишаков их покинул, однако его боевая стойка, полностью в расслаблености и даже будто обмягшая, говорила о том, что на взрыве одного удара или одного приема - Беркину светит категорическая крышка.
- Отойди, Ишак. - миролюбиво сказал Беркин. - Я желаю иметь беседу с Котом. Желаю провести дознание. Я обызался найти Гнома с Ружьем.
- Без рук?
- Здесь и сейчас - без рук.
- Добро.
Котяра оказался тоже не из слабаков и уже ползал на карачках, отыскивая на земле свою выбитую вставную челюсть.
- Кот! - позвал Беркин. - Бить не буду, жив останешься. Отвечай честно, где Гном с Ружьем?
- Не шнаю бошш, не шнашу! - нечто совершенно непонятное ответил Котяра, потом схватил с земли челюсть, сунул в зубы и завизжал вполне доступно для понимания. - Не знаю я босс, не знаю! За что пытаешь?
- Где Гном с Ружьем? - внятно и негромко повторил Беркин, сообразив, что до хорошенько избитого Котяры каждая мысль доходит только с третьего повтора.
- Гном? Утром отдыхать ушел.
- В ночь смерти Чуракова, ты где был?
- На вахте, шеф! Проверить можешь! Возле тебя, на первом этаже службу нес! Ни одна муха не пролетела, собака не пробежала...За что ты меня?
- Не скули, падаль. А Гном с Ружьем с тобой вахту нес?
- Да нет! Он в другой паре уже вторую неделю! При гаражах! А в ту ночь... Погоди. Он свободный был.
- С кем он теперь в паре? Ну, быстро?
- Да с Витькой Зерновым!
- А, черт! - Беркин бросил взгляд на руку, блеснувшую золотом часов и резко повернулся к вилле, тут же громко заорав. Нина! У меня ещё час и двадцать минут! Я свое слово держу и сдержу!
Он рванулся к рулю БМВ, но приостановился, чтобы бросить через плечо.
- Ишаков, я тебя прошу об одолжении. Закатай этого Кота в подвал под арест и держи до моего возвращения. Можешь оказать мне такую услугу?
- Без сомнений.
Серебряный БМВ задом вылетел сквозь ворота и исчез, словно растаял в воздухе.
Валерий тронул Комаровского за руку.
- Пойдемте, Альфред Викторович, спектакль окончен .
- Я устал! - капризно ответил Комаровский. - И хочу спать.
- Да, конечно. Подымайтесь к себе на третий этаж. Я позову вас, если надо будет. Но поспите, сегодня до вечера уже все будет спокойно.
У Альфреда Викторовича было иное мнение относительно второй половины дня, но афишировать его он не был намерен. Как, впрочем, и почивать - тоже. Надо было разорвать дистанцию между собой и шайкой местных бандитов всех видов и мастей - проще сказать, на время спрятаться, подумать и принять какое-то спасительное решение. По его разумению общая ситуация с каждой минутой только накалялась и становилась лично для него все более рискованной.
Он вошел в дом, на лифте поднялся на третий этаж и едва шагнул к библиотеке, где собирался посидеть, да поразмышлять, как навстречу ему вышла Вера...
М-да... Чтоб там не говори про величие и чистоту души человека, но новые тряпочки на теле, прическа и внешность его тоже много значит. А главное, что при умении всякий имидж можно быстро поменять в любую строну. Вера - поразительно изменилась в многократно лучшую сторону. Перед Комаровским стояла не грубая бабища, которая утром таскала на плече двадцатилитровый бидон с молоком и натуженно крякала при этом, а стройная, крупная дама цветущего возраста, чем-то напоминающая, как прикинул Комаровский, - оперную певицу в тех летах, когда она достигает полного расцвета всех своих дарований. Длинное платье, белая блузка, высокая прическа, черт побери - бидон уже из подвала на кухню такие женщины не таскают. Только улыбка осталась той же - доброй и немного зазывной.
- А я, Альфред Викторович, вам уже спальню приготовила. Мне так хозяйка сказала. Вон в той светелке, рядом с библиотекой.
- Как ты? - спросил Комаровский, абы что спросить.
- Сказки какие-то нынче у нас , Альфред Викторович... Я и вещички собрала чтоб восвояси от позора, а мне повышение дали. Спасибо вам.
Про себя Альфред Викторович душевно выругался неприличными словами, но пересилился и улыбнулся.
- Держись Комаровского, Вера! И жизнь будет прекрасна!
- Мне так совестно...
- Чего ещё тебе совестно?
- Да сама не знаю! - и засмеялась, смущенно запылав лицом.
- Скажешь там, что я до вечера отдыхаю. - бросил Комаровский и шагнул к указанной своей спальне.
- Вам ничего не надо?
- Ничего, - буркнул Комаровский и прикрыл за собой дверь.
Через несколько минут он убедился, что пристроили его на жительство с уважением и даже некоторым почетом. Больше всего ему понравилось окно с полукруглой аркой верхней фрамуги. При желании просторное окно можно было заслонить модными жалюзями. Кровать ему предусмотрительно была предоставлена двуспальная. Из вещей, необходимых для существования современного мужчины, Альфред Викторович был обеспечен двумя телефонами,(внешней и местной связи) японским телевизором, транзисторным радиоприемником, в изголовье висела икона Спаса, другую стену украшал морской пейзаж под Айвазовского, а может и сам Айвазовский, от этих нуворишей всего ждать можно.
Единственное, к чему мог придраться оскорбленный Комаровский, заключалось в том, что в сортир прийдется бегать вниз, но и тут ему "показали фигу". Когда он толкнулся в узенькую дверь,. за ней оказалась просторная ванная комната со всеми остальными гигиеническими установками. Мало того! На бронзовом крючке, в целлофановом пакете с ещё не снятой фирменной биркой, висел роскошный купальный халат, цвета свежевыпавшего снега! Тапочки с каблучком, стоявшие под халатом - добили Альфреда Викторовича окончательно, и он поклялся самой страшной клятвой, которую только знал, что отомстить автору этого своего унижения самым чудовищным образом, который только выдаст его недюжинная фантазия.
Потом он слегка успокоился. Правильно - все планировалось на третьем этаже для комфортабельного быта будущих детей. И пока таковые не появятся, Альфреду Викторовичу предлагалось их замещать, что ли?! В качестве какой игрушки его сюда приладили, вот ведь оскорбительный вопрос в чем заключается?!
Но и разрешение этого вопроса Альфред Викторович отложил на будущее. Было нечто, что требовало срочного разрешения.
Он наскоро разделся, спололоснулся под душем, распечатал халат, влез в него и уселся возле зеркала в глубокое кресло. Посмотрел на свое отражение, чтоб набраться душевных сил. Через минуту тщательного обследования своего портрета, пришел к выводу, что в зеркале пред ним, все-таки, - ещё орел! Потрепанный, но орел! И просто так ему всякие птенчики крылья не обломают.
Он прилег на постель, не скидывая ярко-золотистого покрывала, закрыл глаза и призадумался.
Он попытался сложить из новых осколков фактов - общую мозаику постоянно разрушающейся картины убийства Феди Чуракова и того, что случилось с ним, Комаровским, самим.
Первая, черновая, схема выглядела так:
Двое убийц, Гном с Ружьем и Зернов, проведав, что богатенькая дача осталась без хозяина решили в неё проникнуть и ограбить. Начали дело, но ситуация изменилась. Хозяин оказался на месте, одна ко охраны нет - Ишаков уехал. Бандиты проникли на дачу, убили хозяина, блокировали его жену, но ключей от сейфа не нашли, взяли малую добычу в спальне и подмыли.
Уточнение: как проникли на дачу? С помощью Толстенко.
В схеме не доставало многого: не приклеивался к ней прочно Толстенко, не обьяснялось - почему они выбрали столь неудачный момент? Участники событий не имели общих прочных связей. Кроме того, схема страдала примитивизмом и отмечалась мелочностью задачи.
Вторая проработанная схема выглядела так:
Толстенко из лютой зависти меркантильного и идеологического порядка решил наказать "нового русского" - своего соседа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38