Позвонит ли телефон в девятый раз? Директора тюрьмы Диксона, похоже, этот вопрос мало волнует. Он увлечен детективом Агаты Кристи. И только взгляд Чессмэна прикован к телефону.
Кампания резкой критики, которой отреагировала в это время мировая пресса на двенадцатилетнее истязание американского смертника No 1, отражала только одну сторону скандала вокруг Чессмэна. Другая сторона, не менее скандальная, но далеко не так подробно описанная, касалась полицейского и судебного расследования, которое предшествовало всему этому.
Кем, собственно говоря, был этот столь печально прославившийся Кэрил Чессмэн?
Сначала - одним из тех сотен тысяч подростков, связанных с уголовным миром, которые в своей совокупности представляют для Америки неразрешимую проблему. Довольно интеллигентный юноша, он был, однако, сыном родителей, которые не имели средств для того, чтобы дать ему приличное образование. Его отец, рабочий-оформитель, получал небольшое жалованье на одной из киностудий Голливуда. Когда Кэрилу исполнилось шесть лет, мать попала в автомобильную катастрофу и с тех пор осталась парализованной. Все, что с большим трудом зарабатывал отец, поглощала болезнь матери. Так что сын уже с отрочества вынужден был подрабатывать. Как и где - отец об этом не спрашивал, не говоря уже о государстве и его учреждениях.
Полностью предоставленный самому себе, Кэрил примкнул к гэнгу - группе молодых преступников. Этот путь Чессмэна предопределила социальная среда, в которой он рос. Все началось с мелких краж продуктов, затем пошли взломы и, наконец, разбойные нападения. Как в нормальном обществе юноши становятся слесарями, каменщиками, продавцами, так и Кэрил в эти годы учился профессии преступника. И не втайне, не скрываясь от полиции и органов власти, а чуть ли не под их руководством.
В 1935 году, когда Чессмэну еще не было и пятнадцати лет, его впервые поймала полиция на автомобильной краже и посадила на год в так называемое исправительное учреждение. Правда, исправлялись здесь только те недостатки, которые мешали обитателям этого учреждения стать профессиональными преступниками. Заведение входило в состав тюрьмы для матерых уголовников. Обязанности воспитателей выполняли осужденные на пожизненное заключение, которые таким образом помогали государству сэкономить на штатных педагогах.
В книге "Камера смерти 2455", которую Чессмэн написал за годы пребывания в Сан-Квентине, он так говорит об этом периоде своей жизни: "Здесь я по-настоящему научился обращаться с кольтом, кистенем и автогеном. Заодно мне привили ненависть к общественному порядку, блюстители которого были насквозь продажны. В тюрьме мы могли иметь все - хорошую еду, женщин, сигареты, наркотики, свободный выход... Были бы только деньги, чтобы подкупить надзирателей. Никто из них не обращался с нами, как с преступниками, если мы проявляли готовность в достаточной мере снабжать их долларами. Здесь я впервые узнал разницу между честным гражданином и преступником. Уважаемый гражданин это тот, у кого много долларов, а преступник - тот, кто, делая доллары, попадался".
С такими взглядами Чессмэн через год был выпущен на свободу. Пять месяцев спустя он вернулся в исправительное учреждение. За серию взломов сигаретных автоматов он снова год пробыл за решеткой. На этот раз полученных навыков ему хватило на два года. Он занялся грабежами, в девятнадцать лет был арестован и приговорен к шестнадцати годам тюремного заключения. Через семь лет его наказание заменили условным, но не потому, что он очень хорошо себя вел или полностью исправился. Просто администрация тюрем в Америке в большинстве случаев вынуждена досрочно выпускать осужденных к длительному заключению - в тюрьмах не хватает мест, чтобы они отсиживали свой срок наказания полностью.
Итак, Чессмэн вышел на свободу уже настоящим преступником-профессионалом, заматеревшим и жестоким. Он даже не пытался начать нормальную жизнь. Еще в тюрьме он связался с гангстерской группировкой, которая занималась поборами и шантажом в среде букмекеров и прочих дельцов нелегального тотализатора. Через день после освобождения Чессмэн стал "работать" с этими преступниками.
В то время, когда Чессмэн в Лос-Анджелесе и его окрестностях облегчал кошельки и бумажники подпольных букмекеров, иногда грабя попутно ювелирные магазины и универмаги, в районе Голливуда произошло несколько чрезвычайно жестоких половых преступлений. Даже в американской, столь бурной, уголовной истории трудно было отыскать что-нибудь подобное. Влюбленные парочки, которые уединялись в укромных уголках на голливудских холмах, подвергались нападению бандита: он появлялся на сером "форде" и, благодаря красной фаре, обычно используемой в качестве опознавательного знака оперативными полицейскими машинами, выдавал себя за полицейский патруль. Под угрозой пистолета сорок пятого калибра он сначала отбирал бумажники у мужчин, а затем затаскивал женщин в автомобиль и зверски насиловал их.
"Деятельность" преступника, которого тут же окрестили "Красным фонарем", длилась уже несколько месяцев. Это до крайности взволновало пуританское население Калифорнии, вызвало шквал нареканий в адрес полиции и повлекло за собой неприятные политические последствия.
В Калифорнии предстояли выборы губернатора. Все руководящие посты в штате, включая и должность начальника полиции, занимали представители Республиканской партии. Возмущение явной беспомощностью полиции вскоре стало сопровождаться критикой работы всего правительства республиканцев. Оппозиция демократов умело использовала это обстоятельство в предвыборной борьбе и превратила поимку "Красного фонаря" в проблему политического выживания Республиканской партии. Только его арест мог позволить республиканцам надеяться на успех в выборах.
Понятно, что партийные боссы оказывали давление на начальника полиции, а тот, в свою очередь, подгонял подчиненных быстрее покончить с "Красным фонарем" любыми средствами и методами. Повышение по службе и крупные денежные премии были гарантированы. Неудивительно, что все полицейские Лос-Анджелеса и Голливуда только тем и занимались, что охотились за серым "фордом" с красной фарой-искателем.
Под подозрение, будто он "Красный фонарь", гангстер Чессмэн попал в пятницу 23 января 1948 года. Вечером радиофицированная машина с молодыми полицейскими Рердоном и Мэем неторопливо проезжала по голливудской Вермон-авеню в южном направлении. Светящиеся часы на приборном щитке показывали 19.40, когда Рердон, сидящий за рулем, обратил внимание на встречный "форд" с приметами, которые уже несколько недель изо дня в день передавали по полицейской системе связи.
Рердон тотчас развернулся и пустился вдогонку. Уже у следующего перекрестка он был вынужден резко затормозить: подозрительный "форд" остановился у автозаправочной станции. Патрульная машина осторожно подъехала туда же. Мэй включил переговорное устройство и передал в центр связи закодированное сообщение.
Несколькими секундами позже в центре связи полицейский склонился над планом города и отметил флажком местонахождение серого "форда". Второй полицейский, который слышал сообщение по громкоговорителю, передал его по внутреннему телефону начальнику уголовного отдела. И уже через несколько мгновений вокруг серого "форда" стала стягиваться сеть преследователей.
Тем временем на автозаправке патрульная машина предпринимала безуспешные попытки подобраться к серому "форду". Ей мешали другие автомобили, припаркованные на стоянке. Когда же наконец полицейские продвинулись на пару метров вперед, Мэй увидел, что "форд" покидает бензоколонку, так и не заправившись. Очевидно, двое мужчин в машине - их сейчас удалось разглядеть заметили слежку. Теперь уже и Мэй был уверен, что перед ними разыскиваемый насильник. Не думая о поиске каких-то особых предлогов - ведь "форд" не нарушил правил движения и не превысил скорости, - Мэй сразу же включил сирену и красную фару, чтобы получить "зеленую улицу". Рердон, ловко маневрируя автомобилем, выбрался из череды ожидавших у автозаправки машин и нажал на газ. Всем стало ясно, что полиция начала преследование. Мужчины в сером "форде" это тоже поняли. Тут же взревел их мотор. Машина выскочила на встречную полосу и попыталась скрыться.
Будто обезумев, водитель "форда" гнал машину в потоке встречных автомобилей, буквально в миллиметрах проскакивая мимо них и стараясь протиснуться в любую щель, только бы оторваться от преследователей. Однако тем самым он освобождал дорогу патрульной машине, и та метр за метром настигала его.
На углу Шестой улицы и Шаттон-плэйс Рердон приблизился к "форду" метров на двадцать. Поток встречных машин здесь ослабел, и улица была почти пуста. Мэй опустил боковое стекло, высунул автомат и собрался стрелять по покрышкам "форда". В этот момент его водитель внезапно крутанул руль, и машина буквально на двух колесах свернула на Шестую улицу, выскочив при этом на тротуар и пролетев в сантиметре от угла дома. Впереди, метрах в ста, дорогу перегородил грузовик. Казалось, все кончено, но тут "форд", затормозив на полном ходу, развернулся вокруг своей оси (сделал Power slide, как называют этот рискованный маневр профессиональные автогонщики) и благодаря этому снова получил перед собой свободное пространство. В этот миг, когда "форд" уже выскакивал на Вермон-авеню, Рердон направил полицейскую машину влево, прямо навстречу ему. Мэй, видя неизбежность столкновения, соскользнул с сиденья вниз - укрыться за распределительным щитком. Рердон, однако, не потерял самообладания и избежал лобового столкновения, направив патрульную машину так, что она ударила "форд" по касательной в переднее левое крыло.
При столкновении оба автомобиля отшвырнуло в стороны, и они остановились. Из полицейской машины выскочил Мэй со взведенным автоматом, из "форда" - его водитель и пустился бежать.
"Стой!" - крикнул вдогонку беглецу Мэй, но тот даже не обернулся. Он бежал зигзагами, как заяц. Первая очередь из автомата Мэя щелкнула по оштукатуренной стене дома, вторая, похоже, попала в цель. Споткнувшись, бегущий растянулся во весь рост и остался лежать. Второй мужчина из "форда", напуганный выстрелами, сразу же отказался от намерения бежать, поднял, не дожидаясь команды, руки и позволил Рердону надеть на себя наручники.
Между тем Мэй занялся человеком, лежащим на улице. Он взял его за волнистые каштановые волосы, поднял голову и повернул, чтобы рассмотреть. Он увидел молодое, вытянутое лицо и умные, насмешливые глаза.
- Ездить вы еще умеете, а вот стрелять... здесь вам надо подучиться, нахально заявил молодой человек озадаченному полицейскому, который боялся найти его мертвым.
- Кончай выступать, - грубо оборвал парня Мэй, рывком поднял его на ноги и надел наручники. Прежде чем вести пойманного к машине, Мэй наклонился и поднял с земли пистолет. - Это твоя пушка? - спросил он пряча оружие.
- Шутить изволите? Если бы у меня была эта штуковина, я бы здесь сейчас не стоял.
- По-твоему, эта железяка прямо с неба упала, так что ли? Пока довезем тебя до участка, придумай что-нибудь получше, - с издевкой сказал Мэй и стволом автомата подтолкнул парня к патрульной машине.
Уголовный инспектор Гузен, к которому оба арестованных были приведены на первый допрос, разложил на письменном столе предметы, изъятые Рердоном и Мэем при задержании: карманный фонарь цилиндрической формы, кучку смятых долларовых бумажек, четыре таблички с автомобильными номерами и пистолет сорок пятого калибра.
Гузен шутя покрутил оружие на указательном пальце, глянул на парней и спросил:
- Ну и кому из вас он принадлежит? Ответа не последовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42