Одним словом, для отсталой страны третьего мира тюрьма была устроена достаточно искусно и с выдумкой, и если бы не ужас и отчаяние, владевшие мной в эти минуты, я мог бы даже похвалить строителей.
Насколько я мог судить, у нас со Скотчи оставался только один выход: добраться до караульного помещения, каким-то образом вернуться во двор и попытаться перелезть через ворота. Но как Фергал, этот безмозглый кретин, после всех наблюдений ухитрился не понять, что перед ним топкое, непроходимое болото, а не поросшая сочной травой лужайка? Это было просто уму непостижимо! Надо же было уродиться таким идиотом!
Скотчи тяжело приземлился в траву передо мной. Сначала он, как и я, с кряхтением повалился на бок, но сразу поднялся.
– Как, жив? – спросил я.
– Ага.
– У нас неприятности, друг, – сказал я.
– А в чем дело?
– Вся эта поляна – сплошное болото. Думаю, оно тянется до самой проволоки, а может быть, и дальше. Ограда держится на сваях. Отсюда до самых зарослей нет ни клочка твердой земли…
Я старался не поддаваться панике и говорить так, чтоб голос мой не дрожал. Скотчи тоже приложил все силы, чтобы сохранить спокойствие.
– Подумаешь – болото! – сказал он небрежно. – Не бойся, Брюс, крошка; я думаю, мы сумеем одолеть его.
– Но на это понадобится чертова уйма времени, – возразил я. – И если мы не завязнем в грязи и не утонем, то рано или поздно охрана все равно нащупает нас прожектором. Нет, ничего не выйдет!
– А разве у нас есть выбор, Брюс? Ты же сам сказал, что вернуться назад мы не сможем, значит, нам остается только одно – идти вперед! – яростно зашипел Скотчи.
Я покачал головой, хотя и понимал, что он прав. Вернуться в камеру мы не могли. Если бы мы пошли мимо караулки, нас бы наверняка заметили и пристрелили. Оставалось только болото…
Скотчи первым двинулся через трясину. Болото густо поросло травой, образовавшей на поверхности плотный ковер, но под весом человеческого тела ковер этот легко прорывался, а под ним плескалась холодная, вязкая жижа. Почти сразу же Скотчи провалился по пояс, и я испугался, что его засосет с головой. К счастью, Скотчи вырос в деревне и, вероятно, умел ходить по болотам, хотя поначалу казалось, что дело это ему в новинку. Взмахнув руками, он потерял равновесие и сразу ушел в трясину по грудь, но уже в следующую секунду сделал рывок и выплыл, однако при попытке сдвинуться с места снова проваливался по шею. Увы, чем больше удалялся он от стен тюрьмы, тем более жидкой становилась грязь. Она больше не держала его, и Скотчи то карабкался с кочки на кочку, то вплавь двигался вперед, но трясина все еще оставалась слишком густой, и он несколько раз окунулся с головой. Казалось, еще немного – и он захлебнется зловонной грязью и пойдет ко дну.
Я почти не сомневался, что наша затея кончится крахом и мы оба погибнем, но, не желая отставать от Скотчи, тоже сделал несколько шагов вперед. Сначала я погрузился по пояс, потом – по шею. Так и не достав дна, я попытался плыть, но из этого ничего не вышло. Правда, болотная грязь была не такой плотной, как зыбучий песок, но плыть сквозь нее оказалось совершенно невозможно. Ноги то и дело выскакивали на поверхность, а голова погружалась в тину и ил. Руки с трудом рассекали эту густую жижу, путались в водорослях и траве, так что каждое движение отнимало уйму сил. Жидкий ил, тина, комки водорослей, песчаная взвесь… Все это напоминало мне эпизод из детства, когда я, удрав из дома, купался в густо заросшем всякой дрянью карьере, на дне которого ржавели остатки автомобилей и другой железный лом, превращавший водоем в смертельную ловушку. Но здесь было еще хуже. В болоте нельзя было плыть даже по-собачьи, потому что при каждом гребке верхняя часть туловища уходила под воду, точнее – под травяной ковер, пробиваясь сквозь который я успевал нахлебаться воды пополам с илом и песком. Я попробовал и кроль, и брасс, но они тоже не помогли: я не столько плыл, сколько бултыхался на одном месте, то и дело уходя под воду головой и плечами, тогда как мои ноги неизменно стремились оказаться на поверхности. Как следует глотнув воды, я выныривал, и все начиналось сначала. Бессмысленная борьба с трясиной постепенно истощила мои силы, и, в очередной раз выдравшись из вонючего ила, я повернул назад к тюремной стене. Я был уверен, что преодолеть двадцать с лишним ярдов болота мне не по силам, и готов был сдаться. Обернувшись к Скотчи, я жестом показал ему, что хочу вернуться, но он затряс головой и громко зашептал:
– На спине, Брюс! На спине!
Я остановился и посмотрел внимательнее. Движения Скотчи действительно напоминали плавание на спине, и надо сказать, что продвигался он гораздо успешнее, чем я. Словно ледокол он разрывал покров из травы и водорослей головой и руками и одновременно отталкивался ногами, благодаря чему его тело, располагаясь почти горизонтально, довольно быстро скользило в нужном направлении. Почему этот способ срабатывает лучше кроля или брасса, я так и не понял; главное – он срабатывал, и, не тратя времени даром, я тоже перевернулся на спину и поплыл назад по дорожке, пробитой среди травы Старым Добрым Волшебником Скотчи. Густая грязь по-прежнему колыхалась вокруг с отвратительным хлюпаньем, разорванный покров из травы и тины снова смыкался позади нас, и все же мы медленно, но верно приближались к проволочной ограде. Несколько раз нас почти настигал шаривший по болоту луч прожектора, но он двигался так неторопливо, что каждый раз мы успевали еще издали заметить его приближение и погрузиться с головой. Вынырнув, мы без опаски продолжали движение, хорошо зная, что луч никогда не возвращается к точке, где только что побывал, – во всяком случае, не сразу.
Так мы сначала плыли, потом некоторое время шагали вброд и наконец добрались до проволочной ограды. Увидев ее вблизи, я возблагодарил Бога за то, что у Скотчи хватило терпения снять замки и с наших ручных кандалов. Если бы мы остались скованными, у нас бы не было ни малейшего шанса перебраться через ограду.
Впрочем, шансов и так было немного. Мы вымотались, и ни один из нас еще не верил до конца, что мы сумели одолеть первую часть пути.
Скотчи что-то говорил, но он запыхался и был так возбужден, что я не понял ни слова.
– Погоди… Нужно… Отдышаться… – сказал я. Скотчи кивнул, и некоторое время мы отдыхали, держась за проволочную сетку. Мы оба тяжело дышали, мускулы на руках и ногах словно налились свинцом и болели.
– Как тебе кажется, – спросил я, когда мы оба немного пришли в себя, – сможем мы пролезть под сеткой?
Чтобы проверить, как глубоко уходит в болото ограда, Скотчи нырнул. Снова появившись на поверхности, он отрицательно покачал головой – он так и не нащупал нижний край.
– Но не может же она идти до самого дна, – раздраженно сказал я. – Или ты думаешь, что ее устанавливали здесь долбаные водолазы?
– Дело не в этом, Брюс. Просто сейчас сезон дождей, и уровень воды в болоте поднялся. Говорю тебе – я так и не дотянулся до нижнего края. Мне показалось, эта хренова ограда уходит прямо в ил.
– Ладно, – буркнул я, – я сам проверю.
Перебирая руками сетку, я начал опускаться вниз и футов через пять или шесть достиг дна. Мне показалось, что сетка немного не достает до него. Может быть, подумал я, нам и удастся протиснуться в щель под проволокой. Но только может быть…
Задыхаясь, я вынырнул на поверхность. Несколько секунд я отплевывался, потом рассказал Скотчи о том, что мне удалось обнаружить.
– Нет, – сказал он, – с этим делом у нас ничего не выйдет: один из нас обязательно потонет. А то и оба. Придется лезть через верх.
И скорее всего, Скотчи был прав. Застрять, завязнуть в грязи было легче легкого. Захлебнуться илом, бр-р! Ужасная смерть. Подумав об этом, я кивнул. Лезть поверху мне тоже не улыбалось, но нырять под сетку было слишком опасно.
Отдохнув как следует, мы начали подъем. Сразу выяснилось, что карабкаться по проволочной ограде не в пример легче, чем брести по болоту. Отверстия в сетке были достаточно большими, чтобы в них свободно пролезала нога, к тому же сама ограда почти не раскачивалась и не прогибалась под нашим весом. Поднимались мы не торопясь, чтобы ненароком не сорваться вниз и не наделать шума. Скотчи был слева: мы решили подниматься вместе, хотя разумнее, наверное, было лезть через ограду по очереди.
Добравшись почти до самого верха, мы остановились, чтобы перевести дух. Нам предстояло преодолеть еще две спирали из «высечки», а мы уже выбились из сил.
– Ну, что дальше? – спросил Скотчи, пока мы висели на сетке, стараясь отдышаться.
– Нужно как-то перебраться через проволоку, вот и все, – ответил я. – Ничего другого просто не остается.
С этими словами я схватился за проволоку и попытался подтянуться. Сильная, резкая боль пронзила мою ладонь. Одного прикосновения к проволоке, казалось, было достаточно, чтобы порезаться: в мякоти под большим пальцем у меня появилась глубокая рана.
– Черт! – пробормотал я. – Господи Иисусе, пресвятая Мария и Иосиф!
Все же мне удалось приподнять корпус и навалиться на первую проволочную спираль. Большая часть соломы, которую я напихал под футболку, давно высыпалась, и теперь острые проволочные колючки резали мне кожу на руках и на груди. Не обращая внимания на боль, я подтянулся повыше и заработал несколько глубоких порезов на правой руке и на ногах. К счастью, на мне были джинсы, которые хоть немного, но защищали кожу от острых как бритва колючек; бедняге Скотчи, который был в шортах, приходилось гораздо хуже.
– О, дьявол!
Я подтянулся еще немного и располосовал себе грудь.
Мною начала овладевать паника. Боль была страшная, а мысль о том, что надо продолжать двигаться, казалась еще страшнее. Проволочная спираль растянулась под моим весом, и я запрокинулся назад, зависнув над самым болотом.
Мои ноги едва не соскальзывали с ограды, и я содроганием думал о том, что нужно поставить босую ступню на колючки. Вот если бы нащупать гладкий участок!
Собравшись с силами, я поднял одну ногу и осторожно опустил на проволоку между двумя шипами. Потом набрал полную грудь воздуха и рывком перенес на нее тяжесть своего тела. К счастью, нога не соскользнула, но вся спираль подалась назад еще больше, и на мгновение мне показалось, что я сейчас сорвусь и полечу обратно в болото.
– А-а, блин!
Спираль ходила ходуном и извивалась как огромная металлическая змея. Опереться на нее, чтобы сдвинуться с места, было совершенно невозможно.
– Что ты там застрял? – прошептал Скотчи.
Я не ответил. Вместо этого я сделал еще один глубокий вздох. Мне было ясно, что в таком положении оставаться нельзя – через пару секунд я неминуемо сорвусь. Все мое тело отклонилось далеко назад, пальцы судорожно вцепились в проволоку.
Скотчи говорил что-то еще, но я его не слышал. На мгновение я застыл, собираясь с силами, хотя сам еще не знал толком, что буду делать дальше.
В следующую секунду я чуть качнулся назад, а потом рванулся вперед и вверх. Мой маневр удался – спираль вернулась в первоначальное вертикальное положение.
Я убрал ногу с «колючки» и снова встал на сетку.
Потом с силой толкнул грудью и животом проволочную спираль, так что она подалась вперед и натянулась.
Скотчи все еще висел на сетке, до проволоки он пока не добрался. Я был рад этому, потому что если бы мы оба оказались на проволочной спирали, когда она растянулась и отошла назад, мы неминуемо бы сорвались. С другой стороны, нельзя же было висеть на заборе до утра!
– Давай, Скотчи, не спи! – шепнул я.
– Я не сплю, кретин, просто мне нужно немного отдышаться, – откликнулся он.
Это были последние слова, которые я от него слышал.
Я снова поставил ногу на проволочную спираль. Я старался действовать осторожно, и мне повезло – моя ступня попала на ровный, без колючек, участок проволоки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69