после них вода не пахла ни хлоркой, ни йодом, чему я был очень рад. Свинина с фасолью тоже была отличной. Правда, мне приходилось есть консервы холодными, но я не жаловался, так как совсем не мерз. Напротив, у меня в укрытии было достаточно тепло, почти уютно. Но главное, с помощью своего бинокля я мог держать под контролем почти весь особняк.
Раза два я видел Бриджит, которая входила и выходила из дома, и каждый раз мое сердце начинало биться чаще. Мне приходилось прилагать большие усилия, чтобы не вскочить и не помахать ей рукой. Темного я видел каждый день; рано утром он уезжал куда-то в город, а поздно вечером возвращался. Как правило, он пользовался «бронко», а Бриджит – джипом; если же они отправлялись куда-то вместе, то садились в «ягуар». В поездках Темного сопровождали два телохранителя; еще двое охранников оставались в доме. Время от времени охранники сменяли друг друга. Кроме охранников, в особняке было двое слуг: мужчина лет шестидесяти с небольшим и женщина примерно того же возраста.
То, что у Темного было всего четверо охранников, меня удивило, но не слишком. В конце концов, он не мог знать наверняка, что Боба и Лучика убил именно я, к тому же со времени их смерти прошло уже порядочно. Несомненно, Темный рассчитывал и на то, что его адрес мало кому известен, но главное, он был уверен, что в случае необходимости сможет сам за себя постоять. Он был крутым парнем, наш Темный; разве он не доказал это, более двадцати лет оставаясь одним из авторитетов криминального мира?
На то, чтобы получить представление о порядках в доме, мне понадобилось около трех суток. Еще трое суток я потратил, проверяя и уточняя результаты своих наблюдений. Двадцать третьего декабря я был готов действовать, но как раз в этот день Темный и Бриджит уехали куда-то на всю ночь и вернулись только утром. Близился рождественский сочельник, и это меня серьезно беспокоило. Не исключено, думал я, что в этот предпраздничный вечер они снова куда-нибудь отправятся, однако в час пополуночи «ягуар» все еще стоял на подъездной дорожке, и я понял, что они никуда не поедут.
Формально Рождество уже наступило.
Последние батарейки в плеере окончательно сели. За время своего дежурства я одолел примерно три четверти «Войны и мира» и начал наконец врубаться, о чем шла речь в этом великом романе. Жаль, что я не успел дослушать его до конца, потому что если бы все закончилось, как я хотел, то в ту же ночь мне предстояло вернуться к своему убежищу, разобрать палатку, уничтожить все следы своего пребывания там, а разные мелочи забрать с собой, чтобы выбросить где-нибудь подальше. Впрочем, выбрасывать кассеты и плеер было вовсе не обязательно. В конце концов, я мог дослушать «Войну и мир» и в самолете.
Все же мне казалось, что в час ночи еще слишком рано переходить к активным действиям. К счастью, в батарейках еще оставалось достаточно мощности, чтобы слушать встроенное в плеер радио. Осторожно крутя маленькое колесико, я настроился на волну классической музыки, чтобы успокоить нервы. Передавали девять бетховенских симфоний. Моих трех классов немецкого оказалось достаточно, чтобы после «Alle Menschen werden Bruder» отключить плеер.
Пора.
Я убрал плеер и прислушался к безмолвию ночного леса.
Потом я снова взялся за бинокль, но в доме все было по-прежнему. На сегодня слуги получили выходной, поэтому кроме Темного и Бриджит в особняке оставались только четверо охранников: один патрулировал участок, остальных не было видно. Свет в окнах не горел, и я предположил, что Темный и Бриджит легли спать. Вероятно, спали и двое из трех остававшихся в доме охранников. Так обычно и делается – ночь делится пополам, и пока одна пара отдыхает, вторая стережет дом: один человек обходит его снаружи, а второй дежурит внутри с рацией. Таким образом, я мог надеяться, что мне придется иметь дело только с двумя бодрствующими охранниками. Всего с двумя, если только я не идиот. Впрочем, я был почти уверен, что угадал правильно. Сменное дежурство было самой естественной вещью. Итак, Темный и Бриджит ограничились только четырьмя охранниками. Им даже не пришло в голову завести собак! Похоже, сами напросились.
Я быстро натянул черный свитер, ботинки, тонкие перчатки и брюки от армейского комплекта обмундирования, потом рассовал по карманам заточку, моток липкой ленты и резак. «Глок» тоже был при мне, но я надеялся, что мне не придется пускать его в ход в самом начале операции.
Покинув свой наблюдательный пункт, я перебрался поближе к дому, откуда мне был хорошо виден обходящий участок охранник. Временной зазор мне оставался небольшой, так как в ночное время двое дежурных связывались друг с другом по рации каждые четверть часа, по крайней мере, на это предусмотрительности им хватало. Заметив шатавшегося по территории охранника, я обогнул взгорок и, следуя за ним, решил, что нападу на него сразу после очередной радиопроверки. Этого парня – охранника Б, я успел хорошо изучить и знал его привычки. Со своим напарником он связывался не слишком аккуратно, должно быть, потому что был сравнительно молод: минимальный промежуток между двумя сеансами связи составлял у него тринадцать минут и пятнадцать секунд, а максимальный – семнадцать минут и пятьдесят секунд.
Ночная темнота мне не мешала – к ней я уже привык. Вот охранник Б взял рацию и, вызвав напарника, сказал что-то насчет похолодания. Дав отбой, он пробормотал себе под нос что-то о «чертовском морозе».
Пока это происходило, я одним рывком достиг ограды. Она была примерно восьми футов высотой и утыкана поверху битым стеклом. Не страшно. Мне не понадобилась даже веревка. Подтянувшись, я перекинул тело через ограду и спрыгнул в мягкий снег с другой стороны.
В такой ситуации обычно задаешься вопросом: хватит ли решимости, не испытываешь ли колебаний? Могу честно сказать, что колебаний я не испытывал. Колебаться я мог перед тем, как убил Лучика, но не сейчас, не в тот день…
Не с Темным.
Приземлившись, я тотчас выпрямился, готовясь действовать, если б охранник меня услышал. Но нет, он вообще ничего не слышал. Радиопроверка только что закончилась, а это означало, что у меня в запасе чуть ли не семнадцать минут, прежде чем второй человек в доме почувствует неладное. Семнадцать минут – это уйма времени.
Охранник был одет в куртку с большим капюшоном, заглушавшим звуки и ограничивавшим поле его зрения примерно девяноста градусами непосредственно перед лицом. Шагая по заметенной снегом тропинке, он что-то бормотал. На руках у охранника были теплые вязаные перчатки – такие толстые, что быстро нажать на спусковой крючок револьвера, который он держал в руке, ему было бы затруднительно. Поверьте, я знаю, что говорю.
Охранник тем временем повернулся, лунный свет упал на его лицо, и я с удивлением узнал Дэвида Марли – одного из наших парней, с которым я, впрочем, в последний раз виделся давным-давно. С тех пор он заметно пополнел. Напевая себе под нос мелодию из «Контрабандиста», он отбивал ритм, постукивая себя рукояткой револьвера по бедру. Не заметив меня, Марли отвернулся, и я подкрался к нему сзади. Коротко размахнувшись, я всадил заточку ему в горло и одновременно, упершись коленом ему в поясницу, зажал его рот свободной рукой. Оставив заточку торчать в ране, я вынул револьвер из его ослабевших пальцев. Оружие было у меня в руках еще до того, как Марли осел в снег. Я упал сверху, придавив его всей тяжестью. Марли хрипел, но не шевелился – только кровь струйкой стекала из раны на снег.
Убедившись, что он мертв, я выдернул заточку и проверил его револьвер. Механизм был исправен и хорошо вычищен, и я решил, что в случае крайней необходимости револьвер (калибра 38) может пригодиться мне в качестве резервного оружия. Поставив курок на предохранитель, я опустил револьвер в боковой карман и взглянул на часы. У меня оставалось пятнадцать минут, чтобы разыскать и нейтрализовать второго охранника. Я от души надеялся, что смены караула в ближайшее время не будет и что мне предстоит лишь связать двух охранников, пока они спят, таким образом избежав лишней крови, но все зависело от того, повезет мне или нет.
Стеклореза у меня не было, а в сигнализации я ничего не смыслил. На всякий случай я все же обыскал Марли, но, как я и думал, никаких ключей при нем не оказалось: дверь ему открывал остававшийся в доме напарник. С самого начала я планировал проникнуть в особняк через гаражные ворота. Если бы и они оказались оборудованы сигнализацией, вся затея пошла бы к черту, но я был почти уверен, что сигнализации там нет. Ворота в гараже не были автоматическими, и я несколько раз видел, как их открывали для Темного, когда он возвращался очень поздно и сигнализация в доме, уж конечно, была включена. Тогда ничего не происходило; не мигали лампочки, не выли сирены, как бывало в тех случаях, когда Темный оставлял «бронко» на подъездной дорожке и входил через парадную дверь, однако по большому счету это не было стопроцентным доказательством того, что гаражные ворота к сигнализации не подключены. Я только желал этого, но если б желания были лошадьми, все мы давно бы ездили верхом, как любил говаривать Скотчи. Впрочем, другого выхода у меня все равно не было: либо гаражные ворота, либо я мог прямо сейчас поворачиваться и убираться восвояси.
И я скользнул за угол дома. Гаражные ворота я сравнительно быстро взломал с помощью своей универсальной отвертки, благо они были сделаны из жести, которая легко гнулась. Вскоре я проделал в них достаточно большую щель, в которую можно было протиснуться. Взламывая ворота, я так увлекся, что и думать забыл о сигнализации, и вспомнил о ней, только когда оказался внутри.
Из гаража в дом вела дверь, которая не только не была заперта, но и вообще не запиралась. Это была уже какая-то супербеспечность, если хотите знать мое мнение. За дверью находилась небольшая комнатка, в которой стояли стиральная машина и сушилка. Повсюду горели ночники, так что я вполне мог обойтись без фонарика. Скорчившись на полу, я замер и прислушался, но все было тихо. В эту ночь перед Рождеством во всем доме царила полная тишина – ни Темный ни Мышка не шевелились.
Я прошел в большую, просторную кухню с мраморными рабочими столами и разнообразной кухонной техникой. Стоя посреди кухни, я огляделся по сторонам, ища кошачью или собачью миску или, может быть, птичью клетку, но не заметил никаких следов присутствия в доме каких-либо домашних животных, способных поднять шум и разбудить хозяев.
Из кухни я попал в застланный ковром холл и снова прислушался. Негромко гудели трубы парового отопления, да из комнаты напротив доносились какие-то слабые звуки. Я подошел к самой двери и разобрал звук включенного телевизора. Кто это мог быть? Второй охранник? Почти целая минута ушла у меня на то, чтобы осторожно повернуть ручку и чуть-чуть приоткрыть дверь. Охранник сидел перед маленьким переносным телевизором и смотрел передачу с Джимми Стюартом. Судя по всему, он был полностью поглощен тем, что происходило на экране. Охранник сидел ко мне спиной, отвернувшись от двери, и я невольно подумал о том, что Судьба снова играет на моей стороне; в противном случае мне пришлось бы броситься на него и попытаться ударить заточкой в сердце или в шею, что, конечно, сопровождалось бы изрядным шумом.
Скользнув в дверную щель, я на цыпочках подкрался к охраннику и, зажав ему рот ладонью, свободной рукой приставил пистолет к его уху.
– Кх-то? – только и успел произнести охранник.
– Дед Мороз, едрена вошь. А теперь слушай меня внимательно: я пришел сюда не по твою душу, но если ты хоть пикнешь или трепыхнешься, я вышибу тебе мозги. Понял? Только, пожалуйста, не надо кивать – и вообще не шевелись, иначе я могу вышибить тебе мозги по ошибке – я, знаешь ли, очень нервный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Раза два я видел Бриджит, которая входила и выходила из дома, и каждый раз мое сердце начинало биться чаще. Мне приходилось прилагать большие усилия, чтобы не вскочить и не помахать ей рукой. Темного я видел каждый день; рано утром он уезжал куда-то в город, а поздно вечером возвращался. Как правило, он пользовался «бронко», а Бриджит – джипом; если же они отправлялись куда-то вместе, то садились в «ягуар». В поездках Темного сопровождали два телохранителя; еще двое охранников оставались в доме. Время от времени охранники сменяли друг друга. Кроме охранников, в особняке было двое слуг: мужчина лет шестидесяти с небольшим и женщина примерно того же возраста.
То, что у Темного было всего четверо охранников, меня удивило, но не слишком. В конце концов, он не мог знать наверняка, что Боба и Лучика убил именно я, к тому же со времени их смерти прошло уже порядочно. Несомненно, Темный рассчитывал и на то, что его адрес мало кому известен, но главное, он был уверен, что в случае необходимости сможет сам за себя постоять. Он был крутым парнем, наш Темный; разве он не доказал это, более двадцати лет оставаясь одним из авторитетов криминального мира?
На то, чтобы получить представление о порядках в доме, мне понадобилось около трех суток. Еще трое суток я потратил, проверяя и уточняя результаты своих наблюдений. Двадцать третьего декабря я был готов действовать, но как раз в этот день Темный и Бриджит уехали куда-то на всю ночь и вернулись только утром. Близился рождественский сочельник, и это меня серьезно беспокоило. Не исключено, думал я, что в этот предпраздничный вечер они снова куда-нибудь отправятся, однако в час пополуночи «ягуар» все еще стоял на подъездной дорожке, и я понял, что они никуда не поедут.
Формально Рождество уже наступило.
Последние батарейки в плеере окончательно сели. За время своего дежурства я одолел примерно три четверти «Войны и мира» и начал наконец врубаться, о чем шла речь в этом великом романе. Жаль, что я не успел дослушать его до конца, потому что если бы все закончилось, как я хотел, то в ту же ночь мне предстояло вернуться к своему убежищу, разобрать палатку, уничтожить все следы своего пребывания там, а разные мелочи забрать с собой, чтобы выбросить где-нибудь подальше. Впрочем, выбрасывать кассеты и плеер было вовсе не обязательно. В конце концов, я мог дослушать «Войну и мир» и в самолете.
Все же мне казалось, что в час ночи еще слишком рано переходить к активным действиям. К счастью, в батарейках еще оставалось достаточно мощности, чтобы слушать встроенное в плеер радио. Осторожно крутя маленькое колесико, я настроился на волну классической музыки, чтобы успокоить нервы. Передавали девять бетховенских симфоний. Моих трех классов немецкого оказалось достаточно, чтобы после «Alle Menschen werden Bruder» отключить плеер.
Пора.
Я убрал плеер и прислушался к безмолвию ночного леса.
Потом я снова взялся за бинокль, но в доме все было по-прежнему. На сегодня слуги получили выходной, поэтому кроме Темного и Бриджит в особняке оставались только четверо охранников: один патрулировал участок, остальных не было видно. Свет в окнах не горел, и я предположил, что Темный и Бриджит легли спать. Вероятно, спали и двое из трех остававшихся в доме охранников. Так обычно и делается – ночь делится пополам, и пока одна пара отдыхает, вторая стережет дом: один человек обходит его снаружи, а второй дежурит внутри с рацией. Таким образом, я мог надеяться, что мне придется иметь дело только с двумя бодрствующими охранниками. Всего с двумя, если только я не идиот. Впрочем, я был почти уверен, что угадал правильно. Сменное дежурство было самой естественной вещью. Итак, Темный и Бриджит ограничились только четырьмя охранниками. Им даже не пришло в голову завести собак! Похоже, сами напросились.
Я быстро натянул черный свитер, ботинки, тонкие перчатки и брюки от армейского комплекта обмундирования, потом рассовал по карманам заточку, моток липкой ленты и резак. «Глок» тоже был при мне, но я надеялся, что мне не придется пускать его в ход в самом начале операции.
Покинув свой наблюдательный пункт, я перебрался поближе к дому, откуда мне был хорошо виден обходящий участок охранник. Временной зазор мне оставался небольшой, так как в ночное время двое дежурных связывались друг с другом по рации каждые четверть часа, по крайней мере, на это предусмотрительности им хватало. Заметив шатавшегося по территории охранника, я обогнул взгорок и, следуя за ним, решил, что нападу на него сразу после очередной радиопроверки. Этого парня – охранника Б, я успел хорошо изучить и знал его привычки. Со своим напарником он связывался не слишком аккуратно, должно быть, потому что был сравнительно молод: минимальный промежуток между двумя сеансами связи составлял у него тринадцать минут и пятнадцать секунд, а максимальный – семнадцать минут и пятьдесят секунд.
Ночная темнота мне не мешала – к ней я уже привык. Вот охранник Б взял рацию и, вызвав напарника, сказал что-то насчет похолодания. Дав отбой, он пробормотал себе под нос что-то о «чертовском морозе».
Пока это происходило, я одним рывком достиг ограды. Она была примерно восьми футов высотой и утыкана поверху битым стеклом. Не страшно. Мне не понадобилась даже веревка. Подтянувшись, я перекинул тело через ограду и спрыгнул в мягкий снег с другой стороны.
В такой ситуации обычно задаешься вопросом: хватит ли решимости, не испытываешь ли колебаний? Могу честно сказать, что колебаний я не испытывал. Колебаться я мог перед тем, как убил Лучика, но не сейчас, не в тот день…
Не с Темным.
Приземлившись, я тотчас выпрямился, готовясь действовать, если б охранник меня услышал. Но нет, он вообще ничего не слышал. Радиопроверка только что закончилась, а это означало, что у меня в запасе чуть ли не семнадцать минут, прежде чем второй человек в доме почувствует неладное. Семнадцать минут – это уйма времени.
Охранник был одет в куртку с большим капюшоном, заглушавшим звуки и ограничивавшим поле его зрения примерно девяноста градусами непосредственно перед лицом. Шагая по заметенной снегом тропинке, он что-то бормотал. На руках у охранника были теплые вязаные перчатки – такие толстые, что быстро нажать на спусковой крючок револьвера, который он держал в руке, ему было бы затруднительно. Поверьте, я знаю, что говорю.
Охранник тем временем повернулся, лунный свет упал на его лицо, и я с удивлением узнал Дэвида Марли – одного из наших парней, с которым я, впрочем, в последний раз виделся давным-давно. С тех пор он заметно пополнел. Напевая себе под нос мелодию из «Контрабандиста», он отбивал ритм, постукивая себя рукояткой револьвера по бедру. Не заметив меня, Марли отвернулся, и я подкрался к нему сзади. Коротко размахнувшись, я всадил заточку ему в горло и одновременно, упершись коленом ему в поясницу, зажал его рот свободной рукой. Оставив заточку торчать в ране, я вынул револьвер из его ослабевших пальцев. Оружие было у меня в руках еще до того, как Марли осел в снег. Я упал сверху, придавив его всей тяжестью. Марли хрипел, но не шевелился – только кровь струйкой стекала из раны на снег.
Убедившись, что он мертв, я выдернул заточку и проверил его револьвер. Механизм был исправен и хорошо вычищен, и я решил, что в случае крайней необходимости револьвер (калибра 38) может пригодиться мне в качестве резервного оружия. Поставив курок на предохранитель, я опустил револьвер в боковой карман и взглянул на часы. У меня оставалось пятнадцать минут, чтобы разыскать и нейтрализовать второго охранника. Я от души надеялся, что смены караула в ближайшее время не будет и что мне предстоит лишь связать двух охранников, пока они спят, таким образом избежав лишней крови, но все зависело от того, повезет мне или нет.
Стеклореза у меня не было, а в сигнализации я ничего не смыслил. На всякий случай я все же обыскал Марли, но, как я и думал, никаких ключей при нем не оказалось: дверь ему открывал остававшийся в доме напарник. С самого начала я планировал проникнуть в особняк через гаражные ворота. Если бы и они оказались оборудованы сигнализацией, вся затея пошла бы к черту, но я был почти уверен, что сигнализации там нет. Ворота в гараже не были автоматическими, и я несколько раз видел, как их открывали для Темного, когда он возвращался очень поздно и сигнализация в доме, уж конечно, была включена. Тогда ничего не происходило; не мигали лампочки, не выли сирены, как бывало в тех случаях, когда Темный оставлял «бронко» на подъездной дорожке и входил через парадную дверь, однако по большому счету это не было стопроцентным доказательством того, что гаражные ворота к сигнализации не подключены. Я только желал этого, но если б желания были лошадьми, все мы давно бы ездили верхом, как любил говаривать Скотчи. Впрочем, другого выхода у меня все равно не было: либо гаражные ворота, либо я мог прямо сейчас поворачиваться и убираться восвояси.
И я скользнул за угол дома. Гаражные ворота я сравнительно быстро взломал с помощью своей универсальной отвертки, благо они были сделаны из жести, которая легко гнулась. Вскоре я проделал в них достаточно большую щель, в которую можно было протиснуться. Взламывая ворота, я так увлекся, что и думать забыл о сигнализации, и вспомнил о ней, только когда оказался внутри.
Из гаража в дом вела дверь, которая не только не была заперта, но и вообще не запиралась. Это была уже какая-то супербеспечность, если хотите знать мое мнение. За дверью находилась небольшая комнатка, в которой стояли стиральная машина и сушилка. Повсюду горели ночники, так что я вполне мог обойтись без фонарика. Скорчившись на полу, я замер и прислушался, но все было тихо. В эту ночь перед Рождеством во всем доме царила полная тишина – ни Темный ни Мышка не шевелились.
Я прошел в большую, просторную кухню с мраморными рабочими столами и разнообразной кухонной техникой. Стоя посреди кухни, я огляделся по сторонам, ища кошачью или собачью миску или, может быть, птичью клетку, но не заметил никаких следов присутствия в доме каких-либо домашних животных, способных поднять шум и разбудить хозяев.
Из кухни я попал в застланный ковром холл и снова прислушался. Негромко гудели трубы парового отопления, да из комнаты напротив доносились какие-то слабые звуки. Я подошел к самой двери и разобрал звук включенного телевизора. Кто это мог быть? Второй охранник? Почти целая минута ушла у меня на то, чтобы осторожно повернуть ручку и чуть-чуть приоткрыть дверь. Охранник сидел перед маленьким переносным телевизором и смотрел передачу с Джимми Стюартом. Судя по всему, он был полностью поглощен тем, что происходило на экране. Охранник сидел ко мне спиной, отвернувшись от двери, и я невольно подумал о том, что Судьба снова играет на моей стороне; в противном случае мне пришлось бы броситься на него и попытаться ударить заточкой в сердце или в шею, что, конечно, сопровождалось бы изрядным шумом.
Скользнув в дверную щель, я на цыпочках подкрался к охраннику и, зажав ему рот ладонью, свободной рукой приставил пистолет к его уху.
– Кх-то? – только и успел произнести охранник.
– Дед Мороз, едрена вошь. А теперь слушай меня внимательно: я пришел сюда не по твою душу, но если ты хоть пикнешь или трепыхнешься, я вышибу тебе мозги. Понял? Только, пожалуйста, не надо кивать – и вообще не шевелись, иначе я могу вышибить тебе мозги по ошибке – я, знаешь ли, очень нервный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69