однажды я в шутку сказал, что тайком его прочитаю. Она ответила, что мне никогда дневник не найти – она хранит его, как зеницу ока, – медленно произнес Англада.
Они оглядели студию, пытаясь определить возможные места для тайников.
– Не думаю, что он здесь. Скорее в квартире. Как только вы туда попадете, вы поймете, почему я так говорю.
– Вы были правы, – согласился Купидо, когда они спустились в квартиру.
Это было жилище с более высокими, чем обычно, потолками, украшенными алебастровыми карнизами и слишком большими розетками. Прихожая переходила в просторную гостиную, разделенную перегородкой с двойной раздвижной дверью на две симметричные части. Квартира больше походила не на жилище молодой женщины, а на наследство недавно умерших родителей, которые и придумали все эти массивные украшения. Глория не хотела отказываться ни от превосходной мебели, ни от обилия лепнины, ни от развешанных родителями фотографий; она даже не стала вешать на незанятые места на стенах свои картины. В результате большая комната оказалась заполненной вещами, там было много мест для тайников.
– Понадобится, наверное, целый день, чтобы все здесь досконально обыскать. Взгляните, например, на это, – сказал Англада, указывая на буфет с оригинальным рисунком и секцией из маленьких ящичков, похожих на те, что используются в типографии, и двумя широкими нишами для хрусталя. – Он сделан по чертежу Глории, она могла устроить тайник где угодно.
– На двоих нам понадобится полдня, – прикинул Купидо.
Если дневник действительно спрятан, то, как полагал Купидо, не в тайнике, устроенном в каком-либо предмете мебели, а в месте доступном, но в то же время трудновообразимом.
Он подумал, что Англада предпочел бы найти дневник и прочитать его в одиночестве, но было уже слишком поздно идти на попятный. Англада платил за расследование и не стал бы чинить ему препятствий.
– Согласен, давайте начнем прямо сейчас. Может, найдем через несколько дней, – сказал Англада унылым тоном, какого Купидо не слышал у него даже в первую их встречу. – Но прежде мне нужно позвонить.
Он снял телефонную трубку, набрал номер и сказал, чтобы его не ждали в офисе в течение нескольких часов, так как он занят. Затем повесил трубку и обратился к детективу:
– Давайте начнем со спальни.
Это был долгий, тщательный и систематический поиск. Каждый угол, каждый закуток, каждая щель между полками или двумя предметами одежды, висящими в шкафу, каждый стеллаж с книгами о живописи, авиации или военными биографиями, каждая корзина с журналами были досконально проверены Англадой, который время от времени прерывался, будто погружаясь в воспоминания, и детективом, немного смущенным сознанием того, что он вторгается в чужую жизнь. Здесь все осталось таким же, как и при Глории, и ее внезапное исчезновение словно застигло квартиру врасплох: казалось, она была готова к быстрому возвращению хозяйки и хранила на виду самые используемые вещи: пинцет для депиляции рядом с маленьким увеличительным зеркальцем, наполовину разгаданный кроссворд в последней газете, пустую банку из-под кока-колы, которую забыли выбросить, компакт-диск в проигрывателе. Каждый интимный предмет одежды, который тактичный Купидо оставлял на осмотр Англаде, каждый запах, скрывавшийся в платке или в старой, вышедшей из моды сумке, каждая расческа или тюбик губной помады, закатившийся под диванную подушку, сообщали сыщику какую-то новую информацию о своей хозяйке, о ее вкусах, капризах и маленьких пристрастиях, о том, что доставляло ей радость, а что, наоборот, мешало или раздражало. Из мелких деталей он составил себе образ женщины, наделенной острым зрением и тонким обонянием – что чаще всего вызывает приступы ностальгии. В углублении шкафа или в каком-нибудь мебельном ящике Рикардо находил сухую веточку тимьяна, или ароматизированные деревянные шарики с фруктовым запахом, или коробочку с лепестками, которые сначала испускали почти неприметный аромат, а секунду спустя – резкое смешение запахов. Что касается зрения, то вся ее одежда, чемоданы и предметы личного пользования были ярких цветов, которые, кажется, так и приглашают их с чем-нибудь комбинировать.
Иногда Купидо спрашивал Англаду о каком-нибудь предмете или детали, привлекших его внимание. В другой раз тот сам показывал какую-нибудь статуэтку, которая вызывала у него воспоминание о поездке, или альбом с фотографиями; от фотографий, где Глория и Англада были запечатлены вместе, у детектива осталось четкое ощущение, что они все неизменно чем-то разделены: вот они на выставке, а между ними – картина, а вот они сидят по разные стороны стола в квартире Англады или держатся за руки, в то время как на них бесцеремонно смотрят сто крошечных лиц с фотографии выпускного курса.
Купидо изумился, найдя в керамической коробочке, полной маленьких украшений, значок – точно такой, какой был воткнут в указательный палец Глории.
– Что это? – спросил сыщик.
Адвокат, не проявляя особого интереса, взял его в руку.
– Это логотип одной из тех экологических кампаний, что никогда ничего не добиваются. Его придумала и нарисовала Глория или, по крайней мере, была соавтором. А потом заставила всех своих знакомых купить такой. Здесь, наверное, еще несколько валяется.
Они перебрали все, что только можно, но не нашли дневника, где Глория написала: «Вчера он меня напугал. Но страх – отнюдь не невинное чувство». Купидо не знал ни как истолковать эти слова, ни к кому они относились, но они вселяли в него тревогу. Он посмотрел на Англаду, сидящего на полу и перебирающего один за другим музыкальные диски, которые они с Глорией столько раз слушали вместе. Наверное, воскрешал в памяти песни, уже ставшие для него далекими и старыми. Вдруг адвокат поднял голову и огляделся вокруг, будто забыл, что ищет или как вообще здесь очутился. Он встал с пола и положил диски на место. Гостиная была последним помещением, которое они осматривали, и оба были уверены, что обшарили каждый сантиметр. Англада закрыл глаза и потер их: должно быть, устал после трех часов поиска. Проголодавшись и увидев, сколько еще осталось сделать, они заказали по телефону сэндвичи из «Родильи» и поняли, что здесь вряд ли что-нибудь найдешь. Оба уныло вышли из квартиры и вернулись в мансарду. Они передвинули все картины и проверили укромные места, которых было не так много из-за отсутствия мебели, и в результате пришли к печальному заключению: дневника не было ни в квартире, ни в студии.
– Остается только поискать в ее офисе, – сказал Англада. – Вряд ли, конечно, она хранила его там, но больше негде.
– В офисе?
– Да, в галерее. У меня больше нет времени. Давайте выпьем кофе, я отвезу вас туда и оставлю с Камилой. Она вам поможет и, наверное, расскажет что-нибудь о Глории.
– Давно они были знакомы? – спросил его Купидо за кофе.
– Уже три года. Три года, – повторил он.
– Боялась ли она чего-нибудь или кого-нибудь, может, кого обидела, сама того не желая? – спросил детектив. Он знал: часто слишком поздно открывается, что несчастья можно было избежать.
– Нет, – категорически отверг этот вариант Англада. – О Глории я знал все. Возможно, иногда понимал ее с трудом, но темного прошлого у нее не было, если вы это имеете в виду. Слишком молода, чтобы хранить скелеты в шкафу.
Адвокат склонил голову над стойкой, сосредоточенно помешивая горячий кофе. Купидо попробовал представить, что писала о нем Глория в своем дневнике. Любая женщина могла бы влюбиться в такого привлекательного мужчину, такого уверенного в себе, с хорошей работой и большими перспективами. Его размышления прервал резкий жест Англады, который бросил ложку и ударил кулаком по стойке.
– Мне надо было пойти с ней, – сказал он подавленно, будто беря на себя вину и одновременно давая понять, что убийство совершил не он.
– Где вы были тем утром? – Купидо постарался спросить так, чтобы в его тоне не мелькнуло даже оттенка подозрения.
– Меня удивляло, что вы до сих пор не задали мне этого вопроса. Странно, что вы спрашивали об этом других, не спросив прежде всего меня.
– Вы задаете подобные вопросы тем, кто приходит в вашу адвокатскую контору за помощью?
– Нет. Я всегда верю в правдивость слов моего клиента. Это моя обязанность. Когда я впервые поговорил с вами, то понял, что вы хороший сыщик и, возможно, плохой адвокат. Вам для работы нужно знать правду. Нам же, адвокатам, просто нужно работать, не важно, с правдой или без.
Купидо молча улыбнулся, подумав, что с Англадой, наверное, очень нелегко справиться на судебных заседаниях, во время быстрых и жестких очных ставок. Он оставил его слова без ответа.
– То утро было спокойным, – начал адвокат. – Лейтенант там, в Бреде, уже спрашивал меня об этом, поэтому я вспомнил все до мельчайших подробностей. Я пришел в офис в девять часов...
– Вы так рано открываетесь в субботу? – перебил его детектив.
– Почти каждую субботу. Чтобы стать хорошим адвокатом, нужно вставать рано – это одно из главных условий. Если на суде ты не вошел в зал на полчаса раньше судьи, считай, дело проиграл.
Детектив согласился. Его неспособность вытащить себя утром из постели была второй причиной, по которой он никогда не сможет стать хорошим адвокатом. Он подумал, что удобно опрашивать человека, привыкшего задавать вопросы.
– В конторе я работал с секретаршей над документами одного из клиентов, которые полчаса спустя лично вручил судье. Потом вышел из суда, выпил кофе, проглядел газету и вернулся в контору, чтобы подготовить работу на понедельник. Кроме судьи, в моем офисе вам мои слова подтвердят еще с полдюжины человек.
Но необходимости в этом не было. Детектив не сомневался в правдивости его слов, полностью совпадавших с протоколом лейтенанта.
Англада поторопился заплатить, и они снова очутились на улице. Им повезло – не пришлось долго ждать такси. Полчаса спустя они уже были в галерее. Двое рабочих снимали с постаментов железные скульптуры, показавшиеся Купидо знакомыми.
Они пересекли зал и вошли в кабинет, где стояли шкафы, два стола, а на стенах висели выставочные постеры. На одном из столов стояла закрытая картонная коробка, рядом лежали несколько папок. За другим столом сидела женщина и просматривала какие-то документы. Заметив вошедших, она отвлеклась от бумаг, встала им навстречу и поцеловала Англаду в щеку. Затем адвокат их представил:
– Рикардо Купидо. Камила.
Женщина рассеянно протянула руку сыщику.
– Частный детектив, – добавил он холодно, без излишней доверительности в голосе, но и без вызова.
Камила не смогла скрыть легкого удивления. Со слов Англады она представляла Купидо немного другим.
Ей было около тридцати пяти, она была на несколько лет старше Глории и выглядела довольно ухоженной, ее одежда резко отличалась от пестрых и неожиданных вещей, которые они только что перебирали. Камила явно следила за собой, тщательно накладывала макияж, слишком очевидный и потому не скрывающий возраста, ограничивалась несколькими каплями духов, чей аромат вполне можно было уловить с небольшого расстояния. В ней ощущалась любовь к порядку и сдержанность – как ни странно, обычно эти качества заставляют сомневаться в счастье мужчины, находящегося рядом с такой женщиной.
– Я тебе звонила несколько раз домой и в офис, но так и не застала. Я собрала все вещи Глории, предположив, что ты захочешь их забрать, – сказала она адвокату, указывая на картонную коробку и папки на столе.
Адвокат заглянул в коробку, не скрывая нетерпения.
– Не знаешь, тут нет дневника? – спросил он.
– Дневника Глории? Нет, его здесь нет. Я собрала все ее личные вещи, но дневника среди них не было. Думаю, она хранила его дома.
– Вы когда-нибудь его видели? – спросил Купидо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46