Теперь, когда ее не стало, единственная хозяйка, казалось, больше заботится о хороших продажах, чем о художественной ценности картин. Рикардо увидел Камилу, несколько раз мелькнувшую в дверном проеме своего кабинета, и пару секунд раздумывал, звать ее или нет, – здесь он тоже не надеялся на успех. Кроме того, Купидо устал, день был длинным – сплошные разъезды и болтовня. Однако сейчас подходящий момент, чтобы заговорить с Камилой, пока вокруг нет клиентов. Он нажал звонок, высоко прикрепленный к дверному косяку. Женщина выглянула из кабинета. Она сразу же узнала сыщика и решительно зашагала к двери, стуча высокими каблуками.
– Не ожидала снова вас увидеть, – поприветствовала она детектива. В этот раз Камила была накрашена меньше, ограничившись легкими штришками, и Купидо показалось, что теперь она использовала макияж не как заслон против вторжения в свое личное пространство, а как действенное оружие обольщения. Потому что макияж, думал он, всегда продолжение того, чего хочет или боится женщина, это свидетельство ее неуверенности или сигнал о намерениях.
– Хотел попросить вас об одолжении.
– Вы еще продолжаете расследование? – спросила она удивленно. – Маркос сказал, что вы распрощались.
– Он поставил на деле крест. Но мне не нравится оставлять какую бы то ни было работу недоделанной. Репутация, понимаете ли... – сыронизировал он.
Они все еще стояли в дверях. Женщина посмотрела на кабинет и сказала:
– Подождите. Я все закрою, и мы пойдем поговорить в другое место. Более спокойное.
Она потушила свет, и в течение двух или трех секунд Купидо не видел ничего, пока зрачки не привыкли к сумраку. Не отходя от двери, он услышал приближающиеся шаги и тотчас различил в темноте фигуру Камилы и уловил мягкий аромат духов, словно она воспользовалась ими только что.
– Вы ужинали?
– Нет.
– Разрешите угостить вас. Сегодня я блестяще провела переговоры, а отпраздновать не с кем, – призналась она.
– Согласен.
Она закрыла входную дверь на ключ и, улыбаясь, повернулась к детективу:
– Если день был удачный, то самый лучший момент – когда все ушли, когда дверь закрывается и запах масла и лака остается позади.
Купидо посмотрел на нее немного удивленно, потому что эти слова уже не скрывали ее откровенно меркантильного взгляда на работу, совершенно противоположного тому, что был у Глории.
– Надо взять такси, – добавила она тоном гостеприимной хозяйки-покровительницы, который Купидо уже слышал у других женщин, принимавших его в незнакомом городе. Четверть часа спустя они сидели друг напротив друга за одним из столиков «Виридианы». Когда официант принес заказ, они уже выпили по две рюмки вина, а детектив все еще не сказал, зачем явился. Она его тоже об этом не спрашивала. Они начали говорить о Глории и о том, что было известно о ее смерти, но потом перешли на галерею, на художественные вкусы каждой из них, и закончила Камила, рассказав, почему именно выставочный зал перешел к ней; казалось, ей очень хочется поведать Купидо обо всем. По документам их собственность была неделимой, и они включили в договор пункт, гласящий, что, если в будущем одна из них решит продать свою часть галереи, другая будет иметь предпочтительное право на покупку. Таким образом, в галерее сохранится тот дух, который сопутствовал ее открытию. Ради этого же они решили, что если одна из них вдруг погибнет, то ее половина автоматически перейдет в руки другой. Ни у одной не было детей, кому можно было бы оставить галерею. У Глории имелись лишь родственники в Бреде, а у Камилы – братья, с которыми она практически не общалась.
– Именно Глория настояла на этом пункте, мне бы такое даже в голову не пришло. Хотя я сразу согласилась, – отметила она. – Мы просто хотели выразить то доверие, что испытывали друг к другу, ведь никто никогда не думает о смерти. Умирают всегда другие. Во всяком случае, я должна была быть первой, я старше ее на восемь лет.
– Она всегда была такой импульсивной? – спросил Купидо.
– Почти всегда, если дело не касалось живописи. Она не слишком задумывалась, делая что-то, хотя потом могла часами анализировать свои поступки. Ей всегда нравилось бродить по зыбучим пескам. Но видимо, ее сопровождал ангел-хранитель.
– Кроме последнего раза, – сказал Купидо.
– Да, кроме последнего раза, – повторила она.
– С мужчинами она тоже была такой?
Камила отправила в рот кусочек мяса и посмаковала его перед тем, как снова заговорить:
– Мужчин она сводила с ума. Все в нее влюблялись.
– Почему? Что в ней было особенного?
– Во-первых, она была очень красивой. Не знаю как, но Глории удалось сохранить в лице что-то юное, в ее внешности была заметна детская простота и в то же время опыт взрослого человека. Это были словно два споривших между собой типа привлекательности. Мужчина выбирал какой-то из двух, а у нее в резерве оставался еще один козырь для другого момента. Предполагаю, мужчин это очень будоражило.
– Да уж, – сказал Купидо. Он понимал, что она имела в виду. В первый раз, когда он увидел фотографию Глории, его сбили с толку по-детски припухшие губы и скулы, притягивавшие свет. Он сделал наблюдение, что в детстве выразительность лица заключается в его мышцах, в зрелости – покоится в костях, а в старости самое выразительное – это кожа, испещренная морщинами. Глория была на втором этапе, не растеряв самое лучшее из первого.
– К тому же она умела вести себя с мужчинами как влюбленная женщина, не будучи влюбленной. Когда мужчина подходит к возрасту, который уже не позволяет легкого выбора, нет ничего более соблазнительного, чем видеть влюбленную в себя женщину, не так ли?
– Да, – признал Купидо. – А такое поведение не создавало ей проблем?
– С кем?
– Не только с Англадой. Со всеми. Кому понравится обнаружить, что женщина, которую ты считал преданной, ведет двойную жизнь за твоей спиной?
– Обычно у нее все было нормально, но, конечно, казусы случались. В этом смысле все вы, мужчины, одинаковые, – сказала Камила, отпив немного вина. Затем добавила: – И мой развод был вызван тем же.
– Я не знал, – отозвался сыщик. Он не понимал почему, но не представлял ее замужней. Сыщик обратил внимание на ее левую руку – на ней было много колец, но обручального он не заметил.
– А способствовал ему твой коллега, – объяснила она, наблюдая за реакцией Купидо на свои слова.
– Каким образом? – спросил Рикардо заинтересованно. Он увидел, что бутылка пуста, и жестом попросил у официанта другую.
– Мой бывший муж нанял частного детектива, тот должен был добыть доказательства, которые облегчили бы ему развод. У меня тогда была интрижка с одним художником, выставлявшимся в галерее. Через какое-то время я поняла: мне это не нужно и наша связь ни к чему не приведет. У мужа тоже была любовница, так что я не придавала большого значения своему приключению до тех пор, пока несколькими неделями позже, когда все уже было кончено, он не подал на развод, предъявив в качестве доказательства моей измены какие-то смешные фотографии. Я думала, у нас всего лишь небольшой кризис, который пройдет бесследно, как это случается у большинства людей. В конце концов, он тоже развлекался на стороне. Но я не смогла ничего сделать. Мы расстались, и моя жизнь изменилась. Плохое было время. Такой разрыв, когда муж на нем настаивает, всегда унижает, особенно если видишь, что супруг даже не огорчен сложившимися обстоятельствами, а воспользовался ими, чтобы добиться развода безо всяких препятствий. Он женился снова и, по слухам, которые до тебя всегда доносят доброжелатели (почему-то все стараются скрыть от женщины приключения ее мужа, пока они вместе, но спешат рассказать о них, когда семья распалась), через некоторое время снова развелся. С тех пор я стала куда осторожнее.
Она замолчала на несколько секунд, и Купидо ждал, пока она продолжит. Он знал, что зачастую его молчание больше располагало к признаниям, чем вопросы. Камила была не первой женщиной, рассказывавшей ему о своем разводе, но первой, кто делал это почти равнодушно, не пылая ненавистью к агрессивному или неверному мужу и не требуя сочувствия. «Она сильнее, чем кажется, – подумал он, – за мягкостью ее макияжа и нежностью духов скрывается сила; так самые хрупкие на вид ракушки превращаются со временем в окаменелости».
– Все кончилось плохо, но никто из нас не был в том виноват. Единственный, кого я возненавидела, это детектив, которого нанял муж. Тошнотворный тип. Я видела его еще два раза у адвоката. Его ремесло показалось мне отталкивающим, по крайней мере то, чем занимался он, – уточнила она, скосив глаза, – копанием в грязном белье. Поэтому я была удивлена, познакомившись с тобой. Ты даже выглядишь по-другому. Я не представляю тебя фотографирующим чьи-то любовные утехи, чтобы добыть доказательства для развода.
«А зря», – подумал Купидо, но ничего не сказал. Он делал это только два раза и всегда старался избегать знакомства с «жертвами», работал очень осторожно, не устраивая никаких личных встреч. Рикардо никогда не мог избавиться от неприятного ощущения, что помогал наказать человека без предоставления тому возможности защищаться.
Разговор о работе напомнил ему, для чего он, собственно, пришел к Камиле, – размеренная беседа и обилие вина заставили его отвлечься от цели визита.
– У тебя есть ключи от квартиры Глории? – спросил он.
– Да. Дома лежит запасной комплект. Я забыла вернуть их Маркосу, когда он забирал ее личные вещи. Тебе они нужны?
– Да. Дневник.
– Ты его так и не нашел?
– Нет, но думаю, то, что там написано, многое прояснит. Англада не может тронуть ни одной вещи в ее доме до того, как решится вопрос о наследстве, – опередил Купидо ее следующий вопрос.
– Уже поздно. Подождешь до утра? – спросила она, глядя ему в глаза.
– Конечно, – ответил он. Уже несколько минут назад он знал, чем закончится вечер, и это ему не нравилось. С годами Рикардо стал требовательным. Он подошел к тому возрасту, в котором не тянет обнимать любую женщину, пить любое вино и читать любую книгу. Но Камила нравилась ему достаточно для того, чтобы разбудить желание и заставить пересечь нейтральную полосу, что их разделяла.
К тому моменту, как Купидо вернулся из уборной, она уже оплатила счет. Они вышли из ресторана и взяли такси, которое привезло их к ее дому. В противоположность другим квартирам, которые он видел в последние две недели – Англады, Сьерры, Арменголя, – приспособленным для жизни одного человека, этот был готов приютить целую семью: большой диван, три спальни, очень много места...
Камила взяла два высоких бокала, положила в них лед и налила виски.
– Садись, – предложила она Купидо.
Когда несколько минут спустя она вернулась из ванной, детектив сидел откинувшись на удобную спинку, с опущенной головой и закрытыми глазами. Он не слышал, как она вошла, но почувствовал аромат ее духов и руки, которые легли сзади на его плечи.
– Ты устал, – сказала она.
Купидо взял ее руку, обвел Камилу вокруг дивана и притянул к себе, посадив рядом. Несколько минут назад, переступая порог квартиры, она тоже знала, чем закончится вечер.
– Немного, – ответил Рикардо.
Он наклонил голову, и они начали медленно целоваться, иногда прерываясь, чтобы сказать какую-нибудь приятную банальность, в то время как их руки ласкали друг друга предсказуемо и нежно.
– Пойдем в спальню, – предложила она.
Кровать была очень большой. На одном из двух ночных столиков поверх книги «Игры позднего возраста» Луиса Ландеро лежали очки. На другом – упаковка таблеток, которые Купидо не опознал. Он подумал, что, должно быть, у Камилы бессонница и, наверное, она поднимается по меньшей мере один раз за ночь.
Не прерывая поцелуя, он помог ей снять блузку. Камила казалась нетерпеливой, и, когда он заглянул ей за плечо, чтобы справиться со сложной застежкой черного бюстгальтера, она торопливо сняла его сама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Не ожидала снова вас увидеть, – поприветствовала она детектива. В этот раз Камила была накрашена меньше, ограничившись легкими штришками, и Купидо показалось, что теперь она использовала макияж не как заслон против вторжения в свое личное пространство, а как действенное оружие обольщения. Потому что макияж, думал он, всегда продолжение того, чего хочет или боится женщина, это свидетельство ее неуверенности или сигнал о намерениях.
– Хотел попросить вас об одолжении.
– Вы еще продолжаете расследование? – спросила она удивленно. – Маркос сказал, что вы распрощались.
– Он поставил на деле крест. Но мне не нравится оставлять какую бы то ни было работу недоделанной. Репутация, понимаете ли... – сыронизировал он.
Они все еще стояли в дверях. Женщина посмотрела на кабинет и сказала:
– Подождите. Я все закрою, и мы пойдем поговорить в другое место. Более спокойное.
Она потушила свет, и в течение двух или трех секунд Купидо не видел ничего, пока зрачки не привыкли к сумраку. Не отходя от двери, он услышал приближающиеся шаги и тотчас различил в темноте фигуру Камилы и уловил мягкий аромат духов, словно она воспользовалась ими только что.
– Вы ужинали?
– Нет.
– Разрешите угостить вас. Сегодня я блестяще провела переговоры, а отпраздновать не с кем, – призналась она.
– Согласен.
Она закрыла входную дверь на ключ и, улыбаясь, повернулась к детективу:
– Если день был удачный, то самый лучший момент – когда все ушли, когда дверь закрывается и запах масла и лака остается позади.
Купидо посмотрел на нее немного удивленно, потому что эти слова уже не скрывали ее откровенно меркантильного взгляда на работу, совершенно противоположного тому, что был у Глории.
– Надо взять такси, – добавила она тоном гостеприимной хозяйки-покровительницы, который Купидо уже слышал у других женщин, принимавших его в незнакомом городе. Четверть часа спустя они сидели друг напротив друга за одним из столиков «Виридианы». Когда официант принес заказ, они уже выпили по две рюмки вина, а детектив все еще не сказал, зачем явился. Она его тоже об этом не спрашивала. Они начали говорить о Глории и о том, что было известно о ее смерти, но потом перешли на галерею, на художественные вкусы каждой из них, и закончила Камила, рассказав, почему именно выставочный зал перешел к ней; казалось, ей очень хочется поведать Купидо обо всем. По документам их собственность была неделимой, и они включили в договор пункт, гласящий, что, если в будущем одна из них решит продать свою часть галереи, другая будет иметь предпочтительное право на покупку. Таким образом, в галерее сохранится тот дух, который сопутствовал ее открытию. Ради этого же они решили, что если одна из них вдруг погибнет, то ее половина автоматически перейдет в руки другой. Ни у одной не было детей, кому можно было бы оставить галерею. У Глории имелись лишь родственники в Бреде, а у Камилы – братья, с которыми она практически не общалась.
– Именно Глория настояла на этом пункте, мне бы такое даже в голову не пришло. Хотя я сразу согласилась, – отметила она. – Мы просто хотели выразить то доверие, что испытывали друг к другу, ведь никто никогда не думает о смерти. Умирают всегда другие. Во всяком случае, я должна была быть первой, я старше ее на восемь лет.
– Она всегда была такой импульсивной? – спросил Купидо.
– Почти всегда, если дело не касалось живописи. Она не слишком задумывалась, делая что-то, хотя потом могла часами анализировать свои поступки. Ей всегда нравилось бродить по зыбучим пескам. Но видимо, ее сопровождал ангел-хранитель.
– Кроме последнего раза, – сказал Купидо.
– Да, кроме последнего раза, – повторила она.
– С мужчинами она тоже была такой?
Камила отправила в рот кусочек мяса и посмаковала его перед тем, как снова заговорить:
– Мужчин она сводила с ума. Все в нее влюблялись.
– Почему? Что в ней было особенного?
– Во-первых, она была очень красивой. Не знаю как, но Глории удалось сохранить в лице что-то юное, в ее внешности была заметна детская простота и в то же время опыт взрослого человека. Это были словно два споривших между собой типа привлекательности. Мужчина выбирал какой-то из двух, а у нее в резерве оставался еще один козырь для другого момента. Предполагаю, мужчин это очень будоражило.
– Да уж, – сказал Купидо. Он понимал, что она имела в виду. В первый раз, когда он увидел фотографию Глории, его сбили с толку по-детски припухшие губы и скулы, притягивавшие свет. Он сделал наблюдение, что в детстве выразительность лица заключается в его мышцах, в зрелости – покоится в костях, а в старости самое выразительное – это кожа, испещренная морщинами. Глория была на втором этапе, не растеряв самое лучшее из первого.
– К тому же она умела вести себя с мужчинами как влюбленная женщина, не будучи влюбленной. Когда мужчина подходит к возрасту, который уже не позволяет легкого выбора, нет ничего более соблазнительного, чем видеть влюбленную в себя женщину, не так ли?
– Да, – признал Купидо. – А такое поведение не создавало ей проблем?
– С кем?
– Не только с Англадой. Со всеми. Кому понравится обнаружить, что женщина, которую ты считал преданной, ведет двойную жизнь за твоей спиной?
– Обычно у нее все было нормально, но, конечно, казусы случались. В этом смысле все вы, мужчины, одинаковые, – сказала Камила, отпив немного вина. Затем добавила: – И мой развод был вызван тем же.
– Я не знал, – отозвался сыщик. Он не понимал почему, но не представлял ее замужней. Сыщик обратил внимание на ее левую руку – на ней было много колец, но обручального он не заметил.
– А способствовал ему твой коллега, – объяснила она, наблюдая за реакцией Купидо на свои слова.
– Каким образом? – спросил Рикардо заинтересованно. Он увидел, что бутылка пуста, и жестом попросил у официанта другую.
– Мой бывший муж нанял частного детектива, тот должен был добыть доказательства, которые облегчили бы ему развод. У меня тогда была интрижка с одним художником, выставлявшимся в галерее. Через какое-то время я поняла: мне это не нужно и наша связь ни к чему не приведет. У мужа тоже была любовница, так что я не придавала большого значения своему приключению до тех пор, пока несколькими неделями позже, когда все уже было кончено, он не подал на развод, предъявив в качестве доказательства моей измены какие-то смешные фотографии. Я думала, у нас всего лишь небольшой кризис, который пройдет бесследно, как это случается у большинства людей. В конце концов, он тоже развлекался на стороне. Но я не смогла ничего сделать. Мы расстались, и моя жизнь изменилась. Плохое было время. Такой разрыв, когда муж на нем настаивает, всегда унижает, особенно если видишь, что супруг даже не огорчен сложившимися обстоятельствами, а воспользовался ими, чтобы добиться развода безо всяких препятствий. Он женился снова и, по слухам, которые до тебя всегда доносят доброжелатели (почему-то все стараются скрыть от женщины приключения ее мужа, пока они вместе, но спешат рассказать о них, когда семья распалась), через некоторое время снова развелся. С тех пор я стала куда осторожнее.
Она замолчала на несколько секунд, и Купидо ждал, пока она продолжит. Он знал, что зачастую его молчание больше располагало к признаниям, чем вопросы. Камила была не первой женщиной, рассказывавшей ему о своем разводе, но первой, кто делал это почти равнодушно, не пылая ненавистью к агрессивному или неверному мужу и не требуя сочувствия. «Она сильнее, чем кажется, – подумал он, – за мягкостью ее макияжа и нежностью духов скрывается сила; так самые хрупкие на вид ракушки превращаются со временем в окаменелости».
– Все кончилось плохо, но никто из нас не был в том виноват. Единственный, кого я возненавидела, это детектив, которого нанял муж. Тошнотворный тип. Я видела его еще два раза у адвоката. Его ремесло показалось мне отталкивающим, по крайней мере то, чем занимался он, – уточнила она, скосив глаза, – копанием в грязном белье. Поэтому я была удивлена, познакомившись с тобой. Ты даже выглядишь по-другому. Я не представляю тебя фотографирующим чьи-то любовные утехи, чтобы добыть доказательства для развода.
«А зря», – подумал Купидо, но ничего не сказал. Он делал это только два раза и всегда старался избегать знакомства с «жертвами», работал очень осторожно, не устраивая никаких личных встреч. Рикардо никогда не мог избавиться от неприятного ощущения, что помогал наказать человека без предоставления тому возможности защищаться.
Разговор о работе напомнил ему, для чего он, собственно, пришел к Камиле, – размеренная беседа и обилие вина заставили его отвлечься от цели визита.
– У тебя есть ключи от квартиры Глории? – спросил он.
– Да. Дома лежит запасной комплект. Я забыла вернуть их Маркосу, когда он забирал ее личные вещи. Тебе они нужны?
– Да. Дневник.
– Ты его так и не нашел?
– Нет, но думаю, то, что там написано, многое прояснит. Англада не может тронуть ни одной вещи в ее доме до того, как решится вопрос о наследстве, – опередил Купидо ее следующий вопрос.
– Уже поздно. Подождешь до утра? – спросила она, глядя ему в глаза.
– Конечно, – ответил он. Уже несколько минут назад он знал, чем закончится вечер, и это ему не нравилось. С годами Рикардо стал требовательным. Он подошел к тому возрасту, в котором не тянет обнимать любую женщину, пить любое вино и читать любую книгу. Но Камила нравилась ему достаточно для того, чтобы разбудить желание и заставить пересечь нейтральную полосу, что их разделяла.
К тому моменту, как Купидо вернулся из уборной, она уже оплатила счет. Они вышли из ресторана и взяли такси, которое привезло их к ее дому. В противоположность другим квартирам, которые он видел в последние две недели – Англады, Сьерры, Арменголя, – приспособленным для жизни одного человека, этот был готов приютить целую семью: большой диван, три спальни, очень много места...
Камила взяла два высоких бокала, положила в них лед и налила виски.
– Садись, – предложила она Купидо.
Когда несколько минут спустя она вернулась из ванной, детектив сидел откинувшись на удобную спинку, с опущенной головой и закрытыми глазами. Он не слышал, как она вошла, но почувствовал аромат ее духов и руки, которые легли сзади на его плечи.
– Ты устал, – сказала она.
Купидо взял ее руку, обвел Камилу вокруг дивана и притянул к себе, посадив рядом. Несколько минут назад, переступая порог квартиры, она тоже знала, чем закончится вечер.
– Немного, – ответил Рикардо.
Он наклонил голову, и они начали медленно целоваться, иногда прерываясь, чтобы сказать какую-нибудь приятную банальность, в то время как их руки ласкали друг друга предсказуемо и нежно.
– Пойдем в спальню, – предложила она.
Кровать была очень большой. На одном из двух ночных столиков поверх книги «Игры позднего возраста» Луиса Ландеро лежали очки. На другом – упаковка таблеток, которые Купидо не опознал. Он подумал, что, должно быть, у Камилы бессонница и, наверное, она поднимается по меньшей мере один раз за ночь.
Не прерывая поцелуя, он помог ей снять блузку. Камила казалась нетерпеливой, и, когда он заглянул ей за плечо, чтобы справиться со сложной застежкой черного бюстгальтера, она торопливо сняла его сама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46