Хозяйка осыпала ее благодеяниями, и она, вероятно, старалась платить ей за это благодарностью, но это ей не слишком удавалось. И все же не думаю, что ее неприязнь была так велика, что она смогла бы хватить свою благодетельницу кочергой по голове. В конце концов, она, при желании, могла бы в любой момент уйти от миссис Аргайл. Что до Лео Аргайла…
– Да. Так что же?
– Он собирается жениться, – сказал доктор Макмастер, – и дай Бог ему счастья. Она очень славная, эта молодая женщина. Добрая, отзывчивая, с ней приятно поговорить. Она его любит, и, кажется, уже давно. Какие чувства испытывала она к миссис Аргайл? Вероятно, вы догадываетесь, так же, как и я. Естественно, смерть миссис Аргайл все упростила. Лео Аргайл не из тех, кто позволит себе завести интрижку с секретаршей в доме, который он делит со своей женой. И оставить миссис Аргайл, я думаю, он тоже никогда бы не решился.
– Я видел их обоих, говорил с ними, – задумчиво сказал Колгари, – не могу допустить мысли, что кто-то из них двоих…
– Понимаю. Как можно допустить подобное. Однако.., вы же знаете, что убийство совершил кто-то из домочадцев.
– Вы в это верите?
– А что остается? В полиции убеждены, что посторонние тут ни при чем. Думаю, полицейские правы.
– Но кто из них?
Макмастер пожал плечами.
– Остается только гадать.
– Вам самому ничего такого на ум не приходит? Вы ведь всех их знаете.
– Даже если бы и приходило, я бы все равно вам не сказал. Как я могу? Пока не выявится нечто такое, что я, вероятно, прозевал, не хотелось бы никого подозревать. Однако ни одного из них я не мог бы вывести за скобки. Да, – задумчиво проговорил он, – по-моему, нам никогда не узнать всей правды. Полиция, как и полагается, произведет дознание. Уж они теперь все силы приложат. Но добыть показания через столько времени и не имея на руках почти ничего… – Он покачал головой. – Нет, думаю, правды мы никогда не узнаем. Подобных дел полным-полно, сколько об этом пишут! В двадцати – тридцати процентах случаев преступление налицо, а доказательств никаких, особенно в давних делах, когда прошло уже лет пять – десять.
– Думаете, и нас такое ждет?
– Ну да, конечно… – Он снова бросил острый взгляд на Артура. – Ужасно, правда?
– Конечно, ужасно. Для невиновных. Вот и она так сказала.
– Она? Кто?
– Эта девушка, Эстер. Сказала, что я ничего не понял, что теперь все дело в тех, кто невиновен. Вот и вы о том же. О том, что мы никогда не узнаем…
– …кто из них невиновен? – докончил за него доктор. – Да, если бы мы могли узнать правду… Не надо никаких арестов, судебных разбирательств и приговоров. Важно просто узнать правду. Ибо в противном случае… – Доктор умолк.
– Что?
– Сами понимаете что, – сказал доктор Макмастер. – Зачем говорить, вы ведь сами уже все сказали. Мне вспоминается дело Брейво. По-моему, уже лет сто прошло, а о нем все еще пишут, гадают, кто убийца – то ли жена, то ли миссис Кокс, то ли доктор Голи. Но ведь возможно, вопреки коронерскому вердикту, Чарлз Брейво сам принял яд. Однако все версии вполне правдоподобны, только теперь никто и никогда не узнает, какая из них верна. И вот семья отворачивается от Флоренс Брейво, она спивается и умирает в одиночестве. Миссис Кокс с тремя детьми на руках изгнана из общества, она так и состарится с клеймом убийцы. Доктор Голи погиб и как врач, и как личность… Виновник избежал наказания, а невиновные пострадали ни за что.
– Этому не бывать, – сказал Колгари. – В данном деле этому не бывать.
Глава 8
Эстер Аргайл смотрелась в зеркало. Но не тщеславие читалось у нее во взгляде, а смятение. Это был тревожный, вопрошающий взгляд, свойственный людям, постоянно сомневающимся в себе. Эстер отбросила волосы со лба, отвела их в сторону и недовольно нахмурилась. Внезапно в зеркале она увидела, что позади нее кто-то стоит. От неожиданности девушка вздрогнула и быстро обернулась.
– А! Испугалась! – воскликнула Кирстен Линдстрем.
– Испугалась? Чего, Кирсти?
– Меня испугалась. Думаешь, тихонько подкрадусь сзади и…
– Ох, Кирсти, брось эти шуточки. Разве мне может прийти в голову такая чепуха!
– Очень даже может. И правильно. Надо быть начеку. Потому ты и следишь за каждой тенью, дрожишь, увидев что-то непонятное. Потому что в этом доме есть чего бояться. Теперь-то мы знаем.
– Кирсти, дорогая, – сказала Эстер. – Кого-кого, а тебя я могу не бояться.
– Как знать? Вот я недавно читала в газете. Жили вместе две женщины, и не один год, и вдруг ни с того ни с сего одна из них убивает другую. Душит. Почему, спрашивается? А она в полиции спокойненько объяснила, что в ее подругу вселился дьявол. Сама, мол, видела, как он выглядывает у нее из глаз. Надо быть сильной и смелой, говорит, и убить дьявола.
– О да, помню этот случай, – сказала Эстер. – Но ведь та женщина – сумасшедшая.
– Ну да. Только ведь она не знала, что сошла с ума. И никто вокруг не знал. Никто и не подозревал, что творится в голове у этой несчастной. Вот я и говорю, разве тебе ведомо, что творится в голове у меня. А может, я тоже сумасшедшая. Может, я вдруг поняла, что в твою мать вселился бес и поэтому ее надо убить.
– Какая чушь, Кирсти! Совершенная чушь.
Кирстен Линдстрем со вздохом опустилась на стул.
– Да, – сказала она. – Действительно, чушь. Я очень любила твою мать. Кроме добра, ничего от нее не видела. Но я вот о чем толкую, Эстер, постарайся понять и поверить. Теперь ты ничего не должна считать чушью. И еще ты никому не должна доверять, в том числе и мне.
Эстер в упор смотрела на Кирстен Линдстрем.
– Вижу, ты настроена решительно, – сказала она.
– Очень решительно. Мы все должны быть решительными и играть в открытую. Нечего притворяться, что ничего не случилось. Этот человек – глаза бы мои его не видели! – убедил всех, что Жако не убийца, так я понимаю. Значит, убийца кто-то другой, и этот кто-то – один из нас.
– Нет, Кирсти, нет. Может быть, это кто-то, кто…
– Что?
– …ну, например, хотел что-нибудь украсть или затаил злобу против мамы.
– И ты думаешь, твоя мама впустила бы его в дом?
– Вполне возможно. Ты же знаешь, какая она была. Если бы кто-то заявил, что пришел рассказать о несчастном заброшенном ребенке, с которым дурно обращаются… Неужели ты думаешь, что мама не впустила бы этого человека, не провела бы к себе в кабинет, не выслушала бы?
– Что-то не верится, – возразила Кирстен. – Не могла твоя мать позволить взять ему кочергу и уж тем более допустить, чтобы он подкрался сзади. Нет, с ней в комнате был кто-то из близких, с кем она чувствовала себя совершенно спокойно.
– Перестань, Кирсти, – вырвалось у Эстер. – Не хочу тебя слушать! Зачем вспоминать весь этот ужас?
– Затем, что он опять здесь, совсем близко. Больше ничего говорить не стану, но предупреждаю тебя – не доверяй никому, даже тому, кого, как тебе кажется, ты хорошо знаешь и в ком уверена. Берегись меня, берегись Мэри, берегись своего отца и Гвенды Воэн – тоже.
– Подозревать всех? Разве я смогу так жить?
– Хочешь знать мое мнение? Уезжай из этого дома.
– Сейчас не могу.
– Почему? Из-за молодого доктора?
– Не понимаю, о чем ты говоришь, Кирсти. – Щеки Эстер вспыхнули.
– Я говорю о докторе Крейге. Очень приятный молодой человек. И врач он хороший, такой внимательный, добросовестный. Считай, тебе повезло. И все-таки, думаю, лучше бы отсюда уехать.
– Чепуха! – раздраженно выпалила Эстер. – Чепуха, чепуха, чепуха! Ох, и зачем только этот Колгари сюда явился!
– Вот именно, – подхватила Кирстен. – Глаза бы мои его не видели.

Лео Аргайл подписал последнее из писем, которые перед ним положила Гвенда Воэн.
– Все? – спросил он.
– Да.
– Неплохо сегодня поработали.
Гвенда наклеила марки и собрала письма в стопку.
– Тебе не кажется, что сейчас самое время отправиться за границу? – спросила она.
– За границу? – рассеянно переспросил Лео Аргайл.
– Да. Разве не помнишь? Ты же собирался поехать в Рим и в Сиену.
– Ах, да-да, конечно.
– Хотел ознакомиться с архивными документами, о которых тебе писал кардинал Массилини.
– Да, помню.
– Может быть, забронировать билет на самолет или предпочтешь поезд?
Будто вернувшись мыслями откуда-то издалека, Лео Аргайл посмотрел на Гвенду и слабо улыбнулся.
– Кажется, тебе не терпится избавиться от меня, Гвенда?
– Ах, нет, дорогой, нет.
Она поспешно подошла к нему, опустилась на колени у его кресла.
– Я бы никогда с тобой не расставалась. Никогда. Но.., но, думаю.., думаю, лучше тебе отсюда уехать после.., после…
– После того, как здесь появился доктор Колгари?
– Лучше бы он вообще не являлся, – сказала Гвенда. – Пусть бы все оставалось как было.
– Значит, пусть бы Жако был осужден за преступление, которого не совершал.
– Но мог бы совершить. В любую минуту мог бы. По-моему, это чистая случайность, что он его не совершил.
– Удивительно, – задумчиво проговорил Лео. – Я ведь никогда по-настоящему не верил, что Жако на это способен. Конечно, пришлось сдаться, улики были неопровержимые. Но все равно мне не верилось.
– Почему? Ведь Жако всегда был такой необузданный.
– Да, это правда. Лез в драку с другими детьми, чаще всего с теми, кто слабее его. Но я и вообразить не мог, что он осмелится поднять руку на Рейчел.
– Почему?
– Он ее боялся, – сказал Лео. – Она у всех вызывала почтение. И Жако не был исключением.
– Не кажется ли тебе, – проговорила Гвенда, – что именно потому и… – Она умолкла.
Лео вопросительно на нее посмотрел. Она слегка покраснела, сама не понимая почему, и отвернулась. Потом встала и подошла к камину. «Да, – подумала она, присев на корточки и протягивая руки к огню, – Рейчел у всех вызывала почтение. Такая самодовольная, уверенная в себе, настоящая пчелиная матка, которая всеми нами распоряжается. Кто-то, сам того не осознавая, мог хватить ее кочергой, только бы заставить умолкнуть раз и навсегда. Рейчел всегда права, Рейчел лучше всех все знает, Рейчел всегда своего добьется».
Гвенда вскочила на ноги.
– Лео, – позвала она, – нельзя ли.., нельзя ли нам пожениться, не дожидаясь марта?
Лео поднял на нее взгляд, потом как бы через силу проговорил:
– Нет, Гвенда, нельзя. По-моему, это не слишком разумно.
– Почему?
– Мне кажется, не стоит ничего предпринимать сгоряча.
– Что ты хочешь сказать?
Гвенда подошла к нему, снова опустилась на колени.
– Лео, что ты хочешь этим сказать? Объясни мне.
– Только то, что я уже сказал, дорогая, – не следует действовать сгоряча.
– Но в марте мы ведь поженимся, как собирались?
– Надеюсь… Да, надеюсь.
– Ты говоришь так, будто не уверен в этом… Лео, тебе уже все равно?
– Ну что ты, родная. – Он положил руки ей на плечи. – Ты – единственное, что у меня есть на свете.
– Ну, тогда… – нетерпеливо проговорила Гвенда.
– Нет. – Лео поднялся. – Нет. Пока еще нет. Надо подождать. Мы должны быть уверены.
– В чем?
Он ничего не ответил.
– Ты ведь не думаешь… Не можешь ведь ты думать… – заговорила Гвенда.
– Я.., я ничего не думаю, – сказал Лео. Дверь отворилась, и вошла Кирстен Линдстрем с подносом, который она поставила на письменный стол.
– Чай, мистер Аргайл. А для вас, Гвенда, принести чашку сюда или будете пить внизу?
– Сейчас спущусь в столовую. Письма я уношу. Их надо отправить.
Чуть дрожащей рукой Гвенда взяла только что подписанные Лео письма и вышла. Кирстен Линдстрем посмотрела ей вслед, потом обернулась к Лео:
– Что это вы ей сказали? Она сама не своя.
– Ничего. – Голос у Лео был утомленный. – Ровным счетом ничего.
Кирстен Линдстрем пожала плечами и удалилась, не сказав более ни слова. Тем не менее весь ее вид выражал очевидное неодобрение. Лео вздохнул и откинулся в кресле. Страшная усталость навалилась на него. Он налил себе чаю, но не притронулся к нему. Сидел, глядя перед собой невидящим взглядом. Ему вспоминалось прошлое.
Общедоступный клуб в восточной части Лондона, устройством которого он был тогда увлечен… Именно здесь он впервые встретился с Рейчел Констем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32