Его лицо пылало, а голос гремел:
— Черт, Свен!
Свен Сундквист редко раздражался от выходок своего шефа. Не в пример другим. Все остальные Гренса недолюбливали, а некоторые и просто ненавидели. Сам-то для себя он давно решил принимать его таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками. У него был выбор — оставаться или уходить, и он остался.
— Для протокола. Допрос Лисы Орстрём был прерван комиссаром городского управления полиции Эвертом Гренсом.
— Прошу прощения, Свен. Но у нас тут такие дела…
Свен наклонился к диктофону и выключил его. Потом жестом показал Эверту, что он может продолжать.
— Женщина, которую мы привезли из района Атласа. Без сознания, помнишь?
— Которую кнутом избили?
— Точно. Исчезла.
— Исчезла?
Эверт Гренс кивнул:
— Она лежала где-то здесь. В каком-то там отделении… Короче, мне только что звонили из управления. Она достала оружие, оглушила охранника и пропала. По-видимому, она сейчас где-то поблизости.
— Что это на нее нашло?
— Ничего не знаю, только то, что сказал.
Лиса Орстрём положила на стол фотографию номер тридцать два. Она взглянула на полицейских и показала на потолок:
— Там.
— Что?
— Там наверху у нас хирургия.
Посмотрев на белый потолок, Гренс уже вышел было в коридор, когда Свен взял его за плечо:
— Эверт. У меня есть стопроцентные свидетельские показания против Ланга.
Неуклюжий здоровяк замер в дверях. Он обернулся, кивнул Лисе Орстрём, улыбнулся Свену:
— Ну вот, Анни.
— Что ты говоришь?
— Да так, ничего.
Свен непонимающе взглянул на Эверта, затем повернулся к Лисе Орстрём, легонько коснулся ее плеча и сказал:
— Вам необходима защита.
Все это случилось сразу после ланча в среду, пятого июня.
Эверт Гренс и Свен Сундквист поспешили по многочисленным лестницам и коридорам Южной больницы с шестого на седьмой этаж.
Да уж. Утро выдалось тревожное.
Они все время шевелились. Все пятеро. Осторожно разминали ноги, медленно склоняли голову то к одному плечу, то к другому. Как будто они хотели ей напомнить о своем существовании, но не решались заговорить.
Лидия понимала, что они чувствуют, но не обращала внимания. Она знала, как тяжело дышать, когда ты стоишь на полу на коленях и пытаешься смотреть снизу вверх на того, кто присвоил себе право распоряжаться твоим телом. Она помнила и паром «Стена Балтика», и как страх смерти заглушает естественное желание закричать, позвать на помощь.
Внезапно один из них упал головой вперед.
Один из студентов-медиков потерял равновесие и выпал из круга, который они образовали. Пять человек на коленях вокруг стола с мертвецом.
Лидия резко направила на него пистолет.
Он лежал в неудобной позе, уткнувшись лицом в пол, колени по-прежнему на полу, руки крепко связаны за спиной. Он плакал от страха. Он никогда раньше ни о чем таком не думал: жизнь как-то шла сама собой, происходили в ней разные события. А теперь он увидел, что она может прерваться. Прямо здесь и сейчас, а ведь ему только двадцать три, и так хотелось жить… Его трясло.
— On knee!
Лидия приблизилась к нему вплотную и приставила к затылку пистолет:
— On knee!
Он медленно поднялся и снова встал на колени, все еще рыдая: слезы текли по щекам.
— Name!
Он молча смотрел на нее.
— Name!
Он не мог отвечать, слова застревали у него в горле.
— Name!
— Йохан.
— Name!
— Йохан Ларсен.
Она наклонилась к нему, крепко прижала дуло к его лбу. Как те мужчины на пароме.
— You on knee! If again. Boom! — сказала она.
Он стоял на коленях не дыша, из последних сил держа спину прямо. Он не мог унять дрожь, пока наконец струйка мочи не потекла у него по правой ноге, намочив брюки. Но он этого даже не заметил.
Лидия взглянула на каждого из них. Они по-прежнему не смотрели ей в глаза. Не смели. Она подняла с пола пакет с логотипом ICA, вытащила сверток с пластитом и детонаторами. Подошла к небольшому столу из нержавеющей стали и принялась разминать бежевую массу той же рукой, в которой держала пистолет. Половину она тоненькой колбаской прилепила по периметру двери, а вторую — прямо на людей, которые покорно стояли на коленях. У каждого на затылке и плечах теперь было немного смерти бежевого цвета.
Здесь она пробыла уже почти двадцать минут. А до этого минут десять добиралась до морга из своей палаты.
Она понимала, что ее исчезновение наверняка уже заметили.
Понимала, что в полицию уже наверняка позвонили.
Понимала, что ее ищут.
Лидия подошла к студентке. Той самой, что была так похожа на нее саму — и возрастом, и ростом, и телосложением, и светлыми с рыжинкой волосами средней длины.
— Police!
Лидия показала мобильный телефон, который вытащила у одного из них из кармана, повертела им прямо перед носом у девушки. Потом положила руку на взрывчатку, которой было облеплено плечо студентки, напоминая о том, кто здесь хозяин, и развязала ей руки.
— Police! Call police!
Девушка не знала, как поступить. Она боялась неправильно понять, сделать что-то не то. И беспокойно оглянулась, ища поддержки у седовласого.
Он, как и в прошлый раз, сказал намеренно спокойно, не выдавая своего страха:
— Она хочет, чтобы ты позвонила в полицию.
Студентка кивнула: она наконец поняла, что от нее требуется.
Седовласый заставил себя так же спокойно произнести еще несколько слов:
— Давай. Звони. Набирай один-один-два.
У бедняжки дрожали руки, она уронила телефон на пол, подняла его, принялась набирать, ошиблась, извинилась, метнув испуганный взгляд на Лидию, и в конце концов нажала правильные цифры: один-один-два. Лидия услышала щелчок соединения, довольно кивнула, взяла у девушки трубку и прижала ее к уху седовласого.
— Talk!
Врач кивнул. Он ждал, когда ему ответят. Его лоб покрылся испариной.
В комнате стояла полная тишина.
Так прошла минута.
Затем в трубке раздался голос дежурного.
Врач произнес:
— Соедините с полицией.
Он сидел тихо, ждал. Лидия стояла рядом, держа телефон. Остальные или зажмурились, или, наоборот, испуганно уставились в пол перед собой.
В трубке снова раздался голос.
Седой заговорил:
— Меня зовут Густав Эйдер. Я старший врач Южной больницы. В настоящий момент я нахожусь в морге нашей больницы, в цокольном этаже. Вместе со мной четверо студентов. Нас взяла в заложники молодая женщина, вооруженная пистолетом. Она одета в белый халат, как у пациентов больницы. У нее также есть нечто… я думаю, что это пластит, взрывчатка. Она прилепила ее к нам.
Студент, не справившийся с равновесием, тот самый Йохан Ларсен, который в истерике свалился на пол, закричал:
— Семтекс! У нее семтекс! Больше полкило! Если сдетонирует, тут черт знает что будет!
Лидия навела на него пистолет, но потом опустила.
Она услышала слово «семтекс», а по его безумному виду поняла, что он знает, что это такое. Итак, одно дело сделано. В полиции все поняли. Теперь следующее.
Она вырвала из своего блокнота листок и положила перед седовласым. Трубку она все еще держала у его уха. И жестом приказала ему прочитать.
Он так и сделал.
— Вы поняли?
Голос в трубке коротко буркнул что-то утвердительное.
— Эта женщина хочет, чтобы я прочитал вам, что написано у нее на листке, видимо, вырванном из блокнота. Там одно имя — Бенгт Нордвалль. И все.
Голос в трубке попросил повторить.
— Бенгт Нордвалль, больше там ничего нет. Почерк разобрать сложно, но я уверен, что читаю правильно. Она говорит с нами по-английски, его тоже сложно понять. Я думаю, она из России — вероятно, из стран Балтии.
Лидия отняла трубку от его уха.
Она услышала, как он назвал имя.
Она также услышала слово «Балтия».
Она была довольна.
Бенгт Нордвалль смотрел на небо. Какое пасмурное. «Все лето льет», — вздохнул он. Надо набраться сил, расслабиться, чтобы быть во всеоружии. Ведь впереди еще осень, когда уже в середине октября народ разбредается по квартирам, устав от всего на свете, кроме себя.
Было тихо. Только капли барабанили по тенту.
Лена сидела рядом и, как обычно, читала. «Вот интересно, — подумалось ему, — она помнит, о чем книга, или забывает все на следующий день, по крайней мере в тот момент, когда берется за следующую?» Но это был ее способ расслабиться, отгородиться от всех. Она сворачивалась калачиком в кресле, поджав под себя ноги, подложив подушку под спину.
Он тоже вот уже два дня просиживал здесь все утро напролет. Когда к ним пришел Эверт, они сидели на скамейке в саду. И хотя промокли под дождем, разговор был слишком важным, его невозможно было отложить на потом. Иногда такое случалось между ними, наступали минуты удивительной близости, которая возможна, только если общаешься с человеком много лет подряд.
Он тогда совершенно не рассчитывал увидеться с другом уже на следующий день. А пришлось — у квартиры, где нашли прибалтийскую проститутку.
Эта картина снова возникла у него перед глазами.
Спина, в кровь разодранная кнутом. Его передернуло — не надо, хватит вспоминать об этом.
Сад был небольшим, но Бенгт им гордился. По крайней мере, детишкам есть где побегать. Последние два года он работал на полставки. Ему уже пятьдесят пять, и никогда больше ему не доведется наблюдать, как растут дети, так что он хотел полностью использовать свой последний шанс. Они уже подросли, со многим справлялись сами, но все-таки ему хотелось постоянно быть рядом, смотреть, как они играют. Он так с этим свыкся, что даже когда его не было рядом, все равно ему казалось, будто он играет вместе с ними. В это лето им в конце концов надоело возиться в саду. Никто не носился по раскисшей от дождя лужайке, не играл в футбол между шпалерами роз, не прятался под сиреневым кустом, пока другой, зажмурив глазки, считал до ста. Сейчас они сидели в комнате, каждый перед своим компьютером, погрузившись в виртуальный мир, в котором Бенгт ни черта не смыслил.
Он посмотрел на Лену. Она улыбалась. Какая же она красивая! На лице, обрамленном длинными светлыми волосами, написано умиротворение и покой, которых у Бенгта никогда не было. Он думал о шведском посольстве в Вильнюсе. Там он несколько лет служил начальником службы безопасности, а она сидела за рабочим столом — молодая сотрудница, только что начавшая свою карьеру. Он так и не понял, почему она выбрала его. Именно она выбрала его, а не наоборот. Он тогда уже махнул на себя рукой: никому не нужный, одинокий, вечно сам по себе. И вот она будто вернула его в обычный мир, мир счастливых людей с семейных фотографий.
Его — полицейского до мозга костей, к тому же старше ее на целых двадцать лет.
Он до сих пор боялся, что в одно прекрасное утро она проснется, встретит его взгляд, поймет, что совершила ошибку, и попросит его уйти.
— Эй.
Не услышала. Он наклонился и легонько поцеловал ее в щеку.
— Лена!
— Да?
— Пошли в дом?
Она покачала головой.
— Чуть попозже. Еще три странички.
Дождь лил как из ведра. Дробь капель по тенту усилилась, так что казалось — материя вот-вот разорвется. Лужайка совсем размокла, капли падали на нее со звоном, как в лужу.
Бенгт посмотрел на жену. Она держала книжку обеими руками, укрывшись за своими тремя страницами.
И вот другая женщина разрушает их идиллию: он смотрит на Лену, а перед глазами — та несчастная проститутка с разодранной в клочья спиной, которую он видел сегодня утром. Кровь ручьем, вся спина — сплошное месиво… Он попытался отогнать от себя эту картину, но чертова потаскуха никак не выходила из головы. Он зажмурился, но видение стало еще отчетливее: он увидел носилки, на которых выносили к машине «скорой помощи» ее бесчувственное тело. Бенгт открыл глаза, но перед ними по-прежнему было тело, которое выносили через разбитую дверь. На него нахлынули омерзение и страх, и тут же, спохватившись, он напряг все силы, чтобы их скрыть.
— Что случилось?
Лена отложила книгу на подлокотник садового кресла и пристально вглядывалась в него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Черт, Свен!
Свен Сундквист редко раздражался от выходок своего шефа. Не в пример другим. Все остальные Гренса недолюбливали, а некоторые и просто ненавидели. Сам-то для себя он давно решил принимать его таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками. У него был выбор — оставаться или уходить, и он остался.
— Для протокола. Допрос Лисы Орстрём был прерван комиссаром городского управления полиции Эвертом Гренсом.
— Прошу прощения, Свен. Но у нас тут такие дела…
Свен наклонился к диктофону и выключил его. Потом жестом показал Эверту, что он может продолжать.
— Женщина, которую мы привезли из района Атласа. Без сознания, помнишь?
— Которую кнутом избили?
— Точно. Исчезла.
— Исчезла?
Эверт Гренс кивнул:
— Она лежала где-то здесь. В каком-то там отделении… Короче, мне только что звонили из управления. Она достала оружие, оглушила охранника и пропала. По-видимому, она сейчас где-то поблизости.
— Что это на нее нашло?
— Ничего не знаю, только то, что сказал.
Лиса Орстрём положила на стол фотографию номер тридцать два. Она взглянула на полицейских и показала на потолок:
— Там.
— Что?
— Там наверху у нас хирургия.
Посмотрев на белый потолок, Гренс уже вышел было в коридор, когда Свен взял его за плечо:
— Эверт. У меня есть стопроцентные свидетельские показания против Ланга.
Неуклюжий здоровяк замер в дверях. Он обернулся, кивнул Лисе Орстрём, улыбнулся Свену:
— Ну вот, Анни.
— Что ты говоришь?
— Да так, ничего.
Свен непонимающе взглянул на Эверта, затем повернулся к Лисе Орстрём, легонько коснулся ее плеча и сказал:
— Вам необходима защита.
Все это случилось сразу после ланча в среду, пятого июня.
Эверт Гренс и Свен Сундквист поспешили по многочисленным лестницам и коридорам Южной больницы с шестого на седьмой этаж.
Да уж. Утро выдалось тревожное.
Они все время шевелились. Все пятеро. Осторожно разминали ноги, медленно склоняли голову то к одному плечу, то к другому. Как будто они хотели ей напомнить о своем существовании, но не решались заговорить.
Лидия понимала, что они чувствуют, но не обращала внимания. Она знала, как тяжело дышать, когда ты стоишь на полу на коленях и пытаешься смотреть снизу вверх на того, кто присвоил себе право распоряжаться твоим телом. Она помнила и паром «Стена Балтика», и как страх смерти заглушает естественное желание закричать, позвать на помощь.
Внезапно один из них упал головой вперед.
Один из студентов-медиков потерял равновесие и выпал из круга, который они образовали. Пять человек на коленях вокруг стола с мертвецом.
Лидия резко направила на него пистолет.
Он лежал в неудобной позе, уткнувшись лицом в пол, колени по-прежнему на полу, руки крепко связаны за спиной. Он плакал от страха. Он никогда раньше ни о чем таком не думал: жизнь как-то шла сама собой, происходили в ней разные события. А теперь он увидел, что она может прерваться. Прямо здесь и сейчас, а ведь ему только двадцать три, и так хотелось жить… Его трясло.
— On knee!
Лидия приблизилась к нему вплотную и приставила к затылку пистолет:
— On knee!
Он медленно поднялся и снова встал на колени, все еще рыдая: слезы текли по щекам.
— Name!
Он молча смотрел на нее.
— Name!
Он не мог отвечать, слова застревали у него в горле.
— Name!
— Йохан.
— Name!
— Йохан Ларсен.
Она наклонилась к нему, крепко прижала дуло к его лбу. Как те мужчины на пароме.
— You on knee! If again. Boom! — сказала она.
Он стоял на коленях не дыша, из последних сил держа спину прямо. Он не мог унять дрожь, пока наконец струйка мочи не потекла у него по правой ноге, намочив брюки. Но он этого даже не заметил.
Лидия взглянула на каждого из них. Они по-прежнему не смотрели ей в глаза. Не смели. Она подняла с пола пакет с логотипом ICA, вытащила сверток с пластитом и детонаторами. Подошла к небольшому столу из нержавеющей стали и принялась разминать бежевую массу той же рукой, в которой держала пистолет. Половину она тоненькой колбаской прилепила по периметру двери, а вторую — прямо на людей, которые покорно стояли на коленях. У каждого на затылке и плечах теперь было немного смерти бежевого цвета.
Здесь она пробыла уже почти двадцать минут. А до этого минут десять добиралась до морга из своей палаты.
Она понимала, что ее исчезновение наверняка уже заметили.
Понимала, что в полицию уже наверняка позвонили.
Понимала, что ее ищут.
Лидия подошла к студентке. Той самой, что была так похожа на нее саму — и возрастом, и ростом, и телосложением, и светлыми с рыжинкой волосами средней длины.
— Police!
Лидия показала мобильный телефон, который вытащила у одного из них из кармана, повертела им прямо перед носом у девушки. Потом положила руку на взрывчатку, которой было облеплено плечо студентки, напоминая о том, кто здесь хозяин, и развязала ей руки.
— Police! Call police!
Девушка не знала, как поступить. Она боялась неправильно понять, сделать что-то не то. И беспокойно оглянулась, ища поддержки у седовласого.
Он, как и в прошлый раз, сказал намеренно спокойно, не выдавая своего страха:
— Она хочет, чтобы ты позвонила в полицию.
Студентка кивнула: она наконец поняла, что от нее требуется.
Седовласый заставил себя так же спокойно произнести еще несколько слов:
— Давай. Звони. Набирай один-один-два.
У бедняжки дрожали руки, она уронила телефон на пол, подняла его, принялась набирать, ошиблась, извинилась, метнув испуганный взгляд на Лидию, и в конце концов нажала правильные цифры: один-один-два. Лидия услышала щелчок соединения, довольно кивнула, взяла у девушки трубку и прижала ее к уху седовласого.
— Talk!
Врач кивнул. Он ждал, когда ему ответят. Его лоб покрылся испариной.
В комнате стояла полная тишина.
Так прошла минута.
Затем в трубке раздался голос дежурного.
Врач произнес:
— Соедините с полицией.
Он сидел тихо, ждал. Лидия стояла рядом, держа телефон. Остальные или зажмурились, или, наоборот, испуганно уставились в пол перед собой.
В трубке снова раздался голос.
Седой заговорил:
— Меня зовут Густав Эйдер. Я старший врач Южной больницы. В настоящий момент я нахожусь в морге нашей больницы, в цокольном этаже. Вместе со мной четверо студентов. Нас взяла в заложники молодая женщина, вооруженная пистолетом. Она одета в белый халат, как у пациентов больницы. У нее также есть нечто… я думаю, что это пластит, взрывчатка. Она прилепила ее к нам.
Студент, не справившийся с равновесием, тот самый Йохан Ларсен, который в истерике свалился на пол, закричал:
— Семтекс! У нее семтекс! Больше полкило! Если сдетонирует, тут черт знает что будет!
Лидия навела на него пистолет, но потом опустила.
Она услышала слово «семтекс», а по его безумному виду поняла, что он знает, что это такое. Итак, одно дело сделано. В полиции все поняли. Теперь следующее.
Она вырвала из своего блокнота листок и положила перед седовласым. Трубку она все еще держала у его уха. И жестом приказала ему прочитать.
Он так и сделал.
— Вы поняли?
Голос в трубке коротко буркнул что-то утвердительное.
— Эта женщина хочет, чтобы я прочитал вам, что написано у нее на листке, видимо, вырванном из блокнота. Там одно имя — Бенгт Нордвалль. И все.
Голос в трубке попросил повторить.
— Бенгт Нордвалль, больше там ничего нет. Почерк разобрать сложно, но я уверен, что читаю правильно. Она говорит с нами по-английски, его тоже сложно понять. Я думаю, она из России — вероятно, из стран Балтии.
Лидия отняла трубку от его уха.
Она услышала, как он назвал имя.
Она также услышала слово «Балтия».
Она была довольна.
Бенгт Нордвалль смотрел на небо. Какое пасмурное. «Все лето льет», — вздохнул он. Надо набраться сил, расслабиться, чтобы быть во всеоружии. Ведь впереди еще осень, когда уже в середине октября народ разбредается по квартирам, устав от всего на свете, кроме себя.
Было тихо. Только капли барабанили по тенту.
Лена сидела рядом и, как обычно, читала. «Вот интересно, — подумалось ему, — она помнит, о чем книга, или забывает все на следующий день, по крайней мере в тот момент, когда берется за следующую?» Но это был ее способ расслабиться, отгородиться от всех. Она сворачивалась калачиком в кресле, поджав под себя ноги, подложив подушку под спину.
Он тоже вот уже два дня просиживал здесь все утро напролет. Когда к ним пришел Эверт, они сидели на скамейке в саду. И хотя промокли под дождем, разговор был слишком важным, его невозможно было отложить на потом. Иногда такое случалось между ними, наступали минуты удивительной близости, которая возможна, только если общаешься с человеком много лет подряд.
Он тогда совершенно не рассчитывал увидеться с другом уже на следующий день. А пришлось — у квартиры, где нашли прибалтийскую проститутку.
Эта картина снова возникла у него перед глазами.
Спина, в кровь разодранная кнутом. Его передернуло — не надо, хватит вспоминать об этом.
Сад был небольшим, но Бенгт им гордился. По крайней мере, детишкам есть где побегать. Последние два года он работал на полставки. Ему уже пятьдесят пять, и никогда больше ему не доведется наблюдать, как растут дети, так что он хотел полностью использовать свой последний шанс. Они уже подросли, со многим справлялись сами, но все-таки ему хотелось постоянно быть рядом, смотреть, как они играют. Он так с этим свыкся, что даже когда его не было рядом, все равно ему казалось, будто он играет вместе с ними. В это лето им в конце концов надоело возиться в саду. Никто не носился по раскисшей от дождя лужайке, не играл в футбол между шпалерами роз, не прятался под сиреневым кустом, пока другой, зажмурив глазки, считал до ста. Сейчас они сидели в комнате, каждый перед своим компьютером, погрузившись в виртуальный мир, в котором Бенгт ни черта не смыслил.
Он посмотрел на Лену. Она улыбалась. Какая же она красивая! На лице, обрамленном длинными светлыми волосами, написано умиротворение и покой, которых у Бенгта никогда не было. Он думал о шведском посольстве в Вильнюсе. Там он несколько лет служил начальником службы безопасности, а она сидела за рабочим столом — молодая сотрудница, только что начавшая свою карьеру. Он так и не понял, почему она выбрала его. Именно она выбрала его, а не наоборот. Он тогда уже махнул на себя рукой: никому не нужный, одинокий, вечно сам по себе. И вот она будто вернула его в обычный мир, мир счастливых людей с семейных фотографий.
Его — полицейского до мозга костей, к тому же старше ее на целых двадцать лет.
Он до сих пор боялся, что в одно прекрасное утро она проснется, встретит его взгляд, поймет, что совершила ошибку, и попросит его уйти.
— Эй.
Не услышала. Он наклонился и легонько поцеловал ее в щеку.
— Лена!
— Да?
— Пошли в дом?
Она покачала головой.
— Чуть попозже. Еще три странички.
Дождь лил как из ведра. Дробь капель по тенту усилилась, так что казалось — материя вот-вот разорвется. Лужайка совсем размокла, капли падали на нее со звоном, как в лужу.
Бенгт посмотрел на жену. Она держала книжку обеими руками, укрывшись за своими тремя страницами.
И вот другая женщина разрушает их идиллию: он смотрит на Лену, а перед глазами — та несчастная проститутка с разодранной в клочья спиной, которую он видел сегодня утром. Кровь ручьем, вся спина — сплошное месиво… Он попытался отогнать от себя эту картину, но чертова потаскуха никак не выходила из головы. Он зажмурился, но видение стало еще отчетливее: он увидел носилки, на которых выносили к машине «скорой помощи» ее бесчувственное тело. Бенгт открыл глаза, но перед ними по-прежнему было тело, которое выносили через разбитую дверь. На него нахлынули омерзение и страх, и тут же, спохватившись, он напряг все силы, чтобы их скрыть.
— Что случилось?
Лена отложила книгу на подлокотник садового кресла и пристально вглядывалась в него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45