Это не было страшной тайной, но все же она предпочла бы сама поставить в известность свою семью.
— Я был бы счастлив сообщить об этом, — проговорил, смеясь, Эдвард. — Но моя новость не столь радостна.
Ким моргнула от неожиданности и посмотрела на Эдварда. Ей очень понравилась прямота, с которой тот ответил на неуместное замечание Стентона.
Пришла официантка с вином. Стентон внимательно изучил этикетку, прежде чем позволил откупорить бутылку.
— Старик, я просто поражен, — обратился он к Эдварду. — Ты сделал неплохой выбор.
Когда вино было разлито, Стентон собрался произнести тост, но Эдвард остановил его.
— Моя очередь первая. — Он протянул вперед руку с бокалом, чтобы чокнуться со Стентоном. — Я хочу выпить за самого умного в мире капиталиста, ввязавшегося в медицинское предприятие.
— А мне-то казалось, что ты этого в упор не замечаешь, — со смехом произнес Стентон. Все выпили.
— Хочу тебя кое о чем спросить, — сказал Эдвард Стентону. — Ты серьезно говорил тогда, что новое эффективное психотропное лекарство может стать молекулой стоимостью в миллиард долларов?
— Абсолютно серьезно, — ответил Стентон. Он мгновенно перестал дурачиться. — Так вот почему ты здесь. У тебя появилась какая-то новая информация о соединении, которое отправило меня в страну грез?
Кэндис и Ким очень заинтересовались, в какую это страну грез летал Стентон. Узнав, они были просто потрясены.
— Это было не так уж плохо, — заверил Стентон. — Я даже получил удовольствие.
— Я собрал за последнее время массу информации, — сообщил Эдвард. — Все, что мы узнали, просто удивительно. Мы изменили молекулу лекарства и лишили его галлюциногенного эффекта. Мы создали препарат нового поколения, которое придет на смену поколению прозака и ксанакса. Это будет совершенное лекарство. Оно не токсично, прекрасно действует при приеме внутрь, имеет меньше побочных эффектов и, вероятно, более широкую область применения. У этой молекулы уникальное химическое строение. Изменяя его боковые цепи, мы можем продуцировать психотропные препараты с новыми свойствами. Эти возможности практически неисчерпаемы.
— Давай говорить конкретно, — прервал его Стентон. — Как, по-твоему, на что способно это лекарство?
— Мы полагаем, что оно оказывает общее положительное воздействие на настроение, — начал перечислять Эдвард. — Оно обладает антидепрессивными и анксиолитическими свойствами, то есть способно уменьшать тревогу и беспокойство. Оно обладает тонизирующим действием, делает человека неутомимым, успокаивает, приносит внутреннее удовлетворение, обостряет чувства, делает ясным мышление, повышает долговременную память.
— Боже мой! — воскликнул Стентон. — А чего же оно не делает? Оно похоже на сому из «Прекрасного нового мира» .
— Это, пожалуй, подходящая аналогия, — заметил Эдвард.
— Один вопрос. — Стентон понизил голос и подался вперед. — А как насчет сексуальных способностей?
— Возможно, оно повышает потенцию. — Эдвард пожал плечами. — Так как лекарство обостряет чувственное восприятие, то и секс должен стать более эмоционально насыщенным.
Стентон воздел руки кверху.
— Черт возьми! — воскликнул он. — Здесь речь уже идет не о молекуле в миллиард долларов. Такая молекула потянет уже миллиардов на пять.
— Ты это серьезно? — изумился Эдвард.
— Ну, не пять, но два — это точно.
Официантка своим появлением прервала их разговор. Они сделали заказ. Когда официантка ушла, первым молчание нарушил Эдвард.
— Мы еще ничего не доказали. Еще не проведены контрольные опыты.
— Но ты уже уверен в успехе? — спросил Стентон.
— Больше чем уверен, — ответил Эдвард.
— Кто знает об этом? — поинтересовался Стентон.
— Только я, моя ближайшая сотрудница и те, кто сидит сейчас за столом.
— Ты четко представляешь себе механизм действия препарата? — задал вопрос Стентон.
— У меня есть весьма смутная гипотеза на этот счет, — объяснил Эдвард. — Оказалось, что наше соединение стабилизирует концентрации в нервной ткани основных нейро-трансмиттеров головного мозга и поэтому действует на многих уровнях. Оно воздействует как на одиночные нейроны, так и на нейронные сети, как гормоны головного мозга.
— Откуда взялось это соединение? — поинтересовалась Кэндис.
Эдвард вкратце пересказал историю о прапрабабушке Ким, салемских процессах и идее связать бредовые обвинения одержимых с отравлением неизвестной плесенью.
— Когда Ким спросила, можно ли доказать теорию отравления, мне пришло в голову взять несколько проб почвы, — сказал Эдвард.
— Я не заслуживаю в этом деле даже мимолетного упоминания, — скромно заметила Ким.
— Вы обе этого заслуживаете, — возразил Эдвард. — Ты и Элизабет.
— Какая ирония судьбы, — задумчиво проговорила Кэндис, — найти полезное лекарство в каком-то комочке грязи.
— Нет, в самом деле, — подхватил Эдвард. — Многие важнейшие лекарства были найдены в грязи. Например, цефалоспорины или циклоспорин. Но в данном случае ирония заключается в том, что это соединение пришло к нам прямиком от дьявола.
— Не говори так, — попросила Ким. — От таких слов у меня по спине мурашки бегут.
Эдвард издевательски рассмеялся. Указывая на Ким пальцем, он объявил, что временами она подвержена припадкам суеверия.
— Между прочим, мне тоже не нравятся подобные ассоциации, — признался Стентон. — Я бы лучше сказал, что это соединение послано нам самим небом.
— Лично меня ассоциации с ведьмовскими процессами нисколько не шокируют, — возразил Эдвард. — Они мне даже нравятся. Хотя наша находка не сможет оправдать двадцати казненных по невежеству людей, но она поможет достойно отнестись к их памяти и постигнуть смысл их жертвы.
— Казнены были двадцать один человек, — поправила Ким. Она объяснила присутствующим, что историки просмотрели смерть Элизабет.
— Меня вряд ли взволновало бы, даже если бы история открытия соединения восходила к временам Всемирного потопа, — проговорил Стентон. — Похоже, что вы совершили очень важное открытие. Что вы собираетесь делать дальше?
— Именно по этой причине я и хотел тебя увидеть, — ответил Эдвард. — Как ты считаешь, что мы должны делать дальше?
— Я уже говорил тебе, что надо делать, — сказал Стентон. — Мы должны организовать компанию и запатентовать ваше и родственные ему соединения.
— Ты действительно думаешь, что это может принести нам миллиард долларов? — вновь поинтересовался Эдвард.
— Я знаю, что говорю, — парировал Стентон. — В этом-то я кое-что понимаю.
— Ну, тогда давай сделаем это, — согласился Эдвард. — Давай создадим компанию, то есть начнем заниматься делом вплотную.
— Мне кажется, что ты говоришь серьезно. — Стентон пристально посмотрел в глаза Эдварду.
— Клянусь Богом, я абсолютно серьезен, — подтвердил Эдвард.
— Отлично, но для начала нам нужно несколько имен, — продолжал Стентон. Из внутреннего кармана пиджака он достал маленький блокнот и авторучку. — Нам нужно название лекарства и имя для самой компании. Может быть, следует назвать лекарство «сомой», как в том достопамятном романе.
— Лекарство, которое называется «сома», уже существует, — возразил Эдвард. — Как насчет того, чтобы назвать его «омни», учитывая, что оно способно действовать во многих областях клинической медицины.
— «Омни» не звучит как название лекарства, — сказал Стентон. — Это слово больше подходит для названия компании: «Омни фармасьютикал». Вот как мы могли бы назвать нашу компанию.
— Мне нравится такое название, — поддержал Эдвард.
— А что, если лекарство мы назовем «ультра»? — предложил Стентон. — Мне кажется, что такое название хорошо прозвучит в рекламе.
— Звучит действительно хорошо, — согласился Эдвард.
Мужчины посмотрели на женщин, ожидая, как те отреагируют на их разговор. Кэндис, как оказалось, не слушала Стентона, и ему пришлось повторить ей названия. После этого она нашла их восхитительными. Ким слушала разговор мужчин, но у нее не оказалось своего мнения, она не слишком задумывалась над содержанием дискуссии. В поведении Эдварда не чувствовалось никакого смущения, хотя он вторгся в область бизнеса, совершенно ему незнакомую.
— Как много денег ты сможешь изыскать? — спросил Эдвард.
— Как, по-твоему, сколько времени еще пройдет, прежде чем вы сможете выставить на рынок это новое лекарство? — ответил Стентон вопросом на вопрос.
— На это я вряд ли смогу сейчас ответить, — задумался Эдвард. — Более того, у меня нет никакой уверенности, что это соединение станет лекарством и когда-нибудь попадет на рынок.
— Это я понимаю, — согласился Стентон. — Я просто интересуюсь, на что надо рассчитывать в лучшем случае. Я знаю, что средний срок от открытия нового потенциального лекарства до его утверждения министерством лекарственных препаратов и пищевых продуктов и начала коммерческого производства составляет двенадцать лет. Эти работы и само утверждение стоят около двухсот миллионов долларов.
— Мне не нужно двенадцати лет, — сказал Эдвард. — И двухсот миллионов, чтобы довести молекулу до ума, мне тоже не нужно.
— Так ясно же, что чем короче период изыскательских работ и чем меньше мы затратим на это, тем больше денег мы заработаем сами.
— Это и мне понятно, — произнес Эдвард. — Если честно, то мне вовсе не хочется терять мои деньги.
— Как ты думаешь, сколько денег тебе потребуется? — спросил Стентон.
— Мне нужна первоклассная лаборатория. — Эдвард начал размышлять вслух.
— Чем тебя не устраивает лаборатория, которая есть у тебя сейчас? — поинтересовался Стентон.
— Эта лаборатория принадлежит Гарвардскому университету, — ответил Эдвард. — Я не должен заниматься проектом «Ультра» в гарвардской лаборатории, ибо это противоречит некоторым пунктам договора, который я подписал при моем вступлении в должность.
— Это создаст нам какие-то проблемы? — спросил Стентон.
— Не думаю, — возразил Эдвард. — Договор касается открытий, сделанных в рабочее время и с использованием оборудования, принадлежащего Гарварду. Я могу оспорить это и сказать, что открыл «ультра» в свое свободное время, и в принципе это будет правдой, хотя предварительное разделение и некоторые синтезы я делал во время работы. Как бы то ни было, но мои исходные позиции таковы, что я не очень опасаюсь мелких юридических нарушений. В конце концов, я не продавался в рабство Гарвардскому университету.
— Что ты можешь сказать о периоде исследовательской работы? — продолжал расспросы Стентон. — Насколько ты сможешь его укоротить?
— Намного, — заверил Эдвард. — Самое потрясающее в «ультра» — его нетоксичность. Это меня очень впечатлило. Он невероятно безвреден. Думаю, что один только этот факт заставит Комитет по лекарствам и пищевым продуктам ускорить свое решение, так как именно токсичность соединений является главным камнем преткновения при утверждении некоего соединения как лекарственного препарата.
— Ты хочешь сказать, что в данном случае принятие решения можно ускорить на несколько лет? — уточнил Стентон.
— Без всяких сомнений, — ответил Эдвард. — Исследования на животных можно будет провести очень быстро; если не выявится токсичность соединения, тогда клиническую часть испытаний тоже можно будет провести очень быстро, объединив второй и третий этапы этих исследований по стандартной методике Комитета по лекарствам и пищевым продуктам. В случаях низкой токсичности эти исследования проводятся по укороченной программе.
— Укороченная программа предусмотрена для лекарств, предназначенных для лечения угрожающих жизни состояний, — пояснила Ким. Работая в отделении интенсивной терапии, она кое-что слышала об испытаниях новых лекарственных препаратов.
— Если «ультра» окажется эффективным при депрессии, а я думаю, что так оно и будет, — продолжал Эдвард, — то я уверен, мы можем подогнать нашу программу под испытания лекарства, предназначенного для лечения серьезного заболевания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Я был бы счастлив сообщить об этом, — проговорил, смеясь, Эдвард. — Но моя новость не столь радостна.
Ким моргнула от неожиданности и посмотрела на Эдварда. Ей очень понравилась прямота, с которой тот ответил на неуместное замечание Стентона.
Пришла официантка с вином. Стентон внимательно изучил этикетку, прежде чем позволил откупорить бутылку.
— Старик, я просто поражен, — обратился он к Эдварду. — Ты сделал неплохой выбор.
Когда вино было разлито, Стентон собрался произнести тост, но Эдвард остановил его.
— Моя очередь первая. — Он протянул вперед руку с бокалом, чтобы чокнуться со Стентоном. — Я хочу выпить за самого умного в мире капиталиста, ввязавшегося в медицинское предприятие.
— А мне-то казалось, что ты этого в упор не замечаешь, — со смехом произнес Стентон. Все выпили.
— Хочу тебя кое о чем спросить, — сказал Эдвард Стентону. — Ты серьезно говорил тогда, что новое эффективное психотропное лекарство может стать молекулой стоимостью в миллиард долларов?
— Абсолютно серьезно, — ответил Стентон. Он мгновенно перестал дурачиться. — Так вот почему ты здесь. У тебя появилась какая-то новая информация о соединении, которое отправило меня в страну грез?
Кэндис и Ким очень заинтересовались, в какую это страну грез летал Стентон. Узнав, они были просто потрясены.
— Это было не так уж плохо, — заверил Стентон. — Я даже получил удовольствие.
— Я собрал за последнее время массу информации, — сообщил Эдвард. — Все, что мы узнали, просто удивительно. Мы изменили молекулу лекарства и лишили его галлюциногенного эффекта. Мы создали препарат нового поколения, которое придет на смену поколению прозака и ксанакса. Это будет совершенное лекарство. Оно не токсично, прекрасно действует при приеме внутрь, имеет меньше побочных эффектов и, вероятно, более широкую область применения. У этой молекулы уникальное химическое строение. Изменяя его боковые цепи, мы можем продуцировать психотропные препараты с новыми свойствами. Эти возможности практически неисчерпаемы.
— Давай говорить конкретно, — прервал его Стентон. — Как, по-твоему, на что способно это лекарство?
— Мы полагаем, что оно оказывает общее положительное воздействие на настроение, — начал перечислять Эдвард. — Оно обладает антидепрессивными и анксиолитическими свойствами, то есть способно уменьшать тревогу и беспокойство. Оно обладает тонизирующим действием, делает человека неутомимым, успокаивает, приносит внутреннее удовлетворение, обостряет чувства, делает ясным мышление, повышает долговременную память.
— Боже мой! — воскликнул Стентон. — А чего же оно не делает? Оно похоже на сому из «Прекрасного нового мира» .
— Это, пожалуй, подходящая аналогия, — заметил Эдвард.
— Один вопрос. — Стентон понизил голос и подался вперед. — А как насчет сексуальных способностей?
— Возможно, оно повышает потенцию. — Эдвард пожал плечами. — Так как лекарство обостряет чувственное восприятие, то и секс должен стать более эмоционально насыщенным.
Стентон воздел руки кверху.
— Черт возьми! — воскликнул он. — Здесь речь уже идет не о молекуле в миллиард долларов. Такая молекула потянет уже миллиардов на пять.
— Ты это серьезно? — изумился Эдвард.
— Ну, не пять, но два — это точно.
Официантка своим появлением прервала их разговор. Они сделали заказ. Когда официантка ушла, первым молчание нарушил Эдвард.
— Мы еще ничего не доказали. Еще не проведены контрольные опыты.
— Но ты уже уверен в успехе? — спросил Стентон.
— Больше чем уверен, — ответил Эдвард.
— Кто знает об этом? — поинтересовался Стентон.
— Только я, моя ближайшая сотрудница и те, кто сидит сейчас за столом.
— Ты четко представляешь себе механизм действия препарата? — задал вопрос Стентон.
— У меня есть весьма смутная гипотеза на этот счет, — объяснил Эдвард. — Оказалось, что наше соединение стабилизирует концентрации в нервной ткани основных нейро-трансмиттеров головного мозга и поэтому действует на многих уровнях. Оно воздействует как на одиночные нейроны, так и на нейронные сети, как гормоны головного мозга.
— Откуда взялось это соединение? — поинтересовалась Кэндис.
Эдвард вкратце пересказал историю о прапрабабушке Ким, салемских процессах и идее связать бредовые обвинения одержимых с отравлением неизвестной плесенью.
— Когда Ким спросила, можно ли доказать теорию отравления, мне пришло в голову взять несколько проб почвы, — сказал Эдвард.
— Я не заслуживаю в этом деле даже мимолетного упоминания, — скромно заметила Ким.
— Вы обе этого заслуживаете, — возразил Эдвард. — Ты и Элизабет.
— Какая ирония судьбы, — задумчиво проговорила Кэндис, — найти полезное лекарство в каком-то комочке грязи.
— Нет, в самом деле, — подхватил Эдвард. — Многие важнейшие лекарства были найдены в грязи. Например, цефалоспорины или циклоспорин. Но в данном случае ирония заключается в том, что это соединение пришло к нам прямиком от дьявола.
— Не говори так, — попросила Ким. — От таких слов у меня по спине мурашки бегут.
Эдвард издевательски рассмеялся. Указывая на Ким пальцем, он объявил, что временами она подвержена припадкам суеверия.
— Между прочим, мне тоже не нравятся подобные ассоциации, — признался Стентон. — Я бы лучше сказал, что это соединение послано нам самим небом.
— Лично меня ассоциации с ведьмовскими процессами нисколько не шокируют, — возразил Эдвард. — Они мне даже нравятся. Хотя наша находка не сможет оправдать двадцати казненных по невежеству людей, но она поможет достойно отнестись к их памяти и постигнуть смысл их жертвы.
— Казнены были двадцать один человек, — поправила Ким. Она объяснила присутствующим, что историки просмотрели смерть Элизабет.
— Меня вряд ли взволновало бы, даже если бы история открытия соединения восходила к временам Всемирного потопа, — проговорил Стентон. — Похоже, что вы совершили очень важное открытие. Что вы собираетесь делать дальше?
— Именно по этой причине я и хотел тебя увидеть, — ответил Эдвард. — Как ты считаешь, что мы должны делать дальше?
— Я уже говорил тебе, что надо делать, — сказал Стентон. — Мы должны организовать компанию и запатентовать ваше и родственные ему соединения.
— Ты действительно думаешь, что это может принести нам миллиард долларов? — вновь поинтересовался Эдвард.
— Я знаю, что говорю, — парировал Стентон. — В этом-то я кое-что понимаю.
— Ну, тогда давай сделаем это, — согласился Эдвард. — Давай создадим компанию, то есть начнем заниматься делом вплотную.
— Мне кажется, что ты говоришь серьезно. — Стентон пристально посмотрел в глаза Эдварду.
— Клянусь Богом, я абсолютно серьезен, — подтвердил Эдвард.
— Отлично, но для начала нам нужно несколько имен, — продолжал Стентон. Из внутреннего кармана пиджака он достал маленький блокнот и авторучку. — Нам нужно название лекарства и имя для самой компании. Может быть, следует назвать лекарство «сомой», как в том достопамятном романе.
— Лекарство, которое называется «сома», уже существует, — возразил Эдвард. — Как насчет того, чтобы назвать его «омни», учитывая, что оно способно действовать во многих областях клинической медицины.
— «Омни» не звучит как название лекарства, — сказал Стентон. — Это слово больше подходит для названия компании: «Омни фармасьютикал». Вот как мы могли бы назвать нашу компанию.
— Мне нравится такое название, — поддержал Эдвард.
— А что, если лекарство мы назовем «ультра»? — предложил Стентон. — Мне кажется, что такое название хорошо прозвучит в рекламе.
— Звучит действительно хорошо, — согласился Эдвард.
Мужчины посмотрели на женщин, ожидая, как те отреагируют на их разговор. Кэндис, как оказалось, не слушала Стентона, и ему пришлось повторить ей названия. После этого она нашла их восхитительными. Ким слушала разговор мужчин, но у нее не оказалось своего мнения, она не слишком задумывалась над содержанием дискуссии. В поведении Эдварда не чувствовалось никакого смущения, хотя он вторгся в область бизнеса, совершенно ему незнакомую.
— Как много денег ты сможешь изыскать? — спросил Эдвард.
— Как, по-твоему, сколько времени еще пройдет, прежде чем вы сможете выставить на рынок это новое лекарство? — ответил Стентон вопросом на вопрос.
— На это я вряд ли смогу сейчас ответить, — задумался Эдвард. — Более того, у меня нет никакой уверенности, что это соединение станет лекарством и когда-нибудь попадет на рынок.
— Это я понимаю, — согласился Стентон. — Я просто интересуюсь, на что надо рассчитывать в лучшем случае. Я знаю, что средний срок от открытия нового потенциального лекарства до его утверждения министерством лекарственных препаратов и пищевых продуктов и начала коммерческого производства составляет двенадцать лет. Эти работы и само утверждение стоят около двухсот миллионов долларов.
— Мне не нужно двенадцати лет, — сказал Эдвард. — И двухсот миллионов, чтобы довести молекулу до ума, мне тоже не нужно.
— Так ясно же, что чем короче период изыскательских работ и чем меньше мы затратим на это, тем больше денег мы заработаем сами.
— Это и мне понятно, — произнес Эдвард. — Если честно, то мне вовсе не хочется терять мои деньги.
— Как ты думаешь, сколько денег тебе потребуется? — спросил Стентон.
— Мне нужна первоклассная лаборатория. — Эдвард начал размышлять вслух.
— Чем тебя не устраивает лаборатория, которая есть у тебя сейчас? — поинтересовался Стентон.
— Эта лаборатория принадлежит Гарвардскому университету, — ответил Эдвард. — Я не должен заниматься проектом «Ультра» в гарвардской лаборатории, ибо это противоречит некоторым пунктам договора, который я подписал при моем вступлении в должность.
— Это создаст нам какие-то проблемы? — спросил Стентон.
— Не думаю, — возразил Эдвард. — Договор касается открытий, сделанных в рабочее время и с использованием оборудования, принадлежащего Гарварду. Я могу оспорить это и сказать, что открыл «ультра» в свое свободное время, и в принципе это будет правдой, хотя предварительное разделение и некоторые синтезы я делал во время работы. Как бы то ни было, но мои исходные позиции таковы, что я не очень опасаюсь мелких юридических нарушений. В конце концов, я не продавался в рабство Гарвардскому университету.
— Что ты можешь сказать о периоде исследовательской работы? — продолжал расспросы Стентон. — Насколько ты сможешь его укоротить?
— Намного, — заверил Эдвард. — Самое потрясающее в «ультра» — его нетоксичность. Это меня очень впечатлило. Он невероятно безвреден. Думаю, что один только этот факт заставит Комитет по лекарствам и пищевым продуктам ускорить свое решение, так как именно токсичность соединений является главным камнем преткновения при утверждении некоего соединения как лекарственного препарата.
— Ты хочешь сказать, что в данном случае принятие решения можно ускорить на несколько лет? — уточнил Стентон.
— Без всяких сомнений, — ответил Эдвард. — Исследования на животных можно будет провести очень быстро; если не выявится токсичность соединения, тогда клиническую часть испытаний тоже можно будет провести очень быстро, объединив второй и третий этапы этих исследований по стандартной методике Комитета по лекарствам и пищевым продуктам. В случаях низкой токсичности эти исследования проводятся по укороченной программе.
— Укороченная программа предусмотрена для лекарств, предназначенных для лечения угрожающих жизни состояний, — пояснила Ким. Работая в отделении интенсивной терапии, она кое-что слышала об испытаниях новых лекарственных препаратов.
— Если «ультра» окажется эффективным при депрессии, а я думаю, что так оно и будет, — продолжал Эдвард, — то я уверен, мы можем подогнать нашу программу под испытания лекарства, предназначенного для лечения серьезного заболевания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70