– Наверное, у тебя была какая-то причина промолчать. – Я посмотрел на Зузанину фотографию за спиной Томаша.
– Это правда, причина была, – голос у Тома задрожал, – и я расскажу о ней только тебе.
– Постой, – недоумевал я, – ты же все рассказал капитану, или не так?
– Нет, – покачал головой Том, – не все. Только половину.
– Как это?
– Послушай, – у Тома возле краешков губ пролегли складки, – не догадайся я кое о чем вовремя, так молчать мне, скорее всего, до самой смерти!
И Томаш живописал мне то, о чем я уже узнал от капитана. В субботний вечер Гертнер уходил из «Ротонды» в полдевятого. На лестнице он услышал, как в будке Бубеничека звонит телефон. Он поднял трубку, так как Бубеничек в тот момент ловил ему на улице такси. Звонила Зузана. Она хотела говорить с Колдой, а потом попросила Томаша, чтобы к ней подъехал хотя бы он, потому что она ужасно боится. Что к ней вот-вот кто-то нагрянет и…
– Я решил, это она только так болтает, – задумчиво объяснял Том, – просто в припадке ревности разыскивает Колду, чтобы устроить ему сцену. Извини.
– Не стесняйся!
– Я собирался повесить трубку, – сказал Том, – потому что вернулся Бубеничек и крикнул, что на улице меня ждет такси. Я торопился на Малую сцену. Но тут услышал в трубке еще кое-что… о чем не сказал капитану.
Гертнер в раздумье глядел на свою рюмку. Мне было интересно, что он поведает мне, скорей всего, ничего веселого.
– Он уже здесь, сказала Зузанка, точнее, вскрикнула.
– Кто?
Гертнер покачал головой:
– Она положила трубку.
– А-а, – разочарованно протянул я, – так что ты не знаешь, кто к ней пришел.
– Не совсем так. Зузана опустила трубку мимо телефона, – сказал Томаш, – и, перед тем как ее положили на место, я услышал: «Кому ты звонила?»
– И ты узнал голос?
– Думаю, что да. – Томаш сжал губы. – Поэтому так долго молчал. И если бы не то, что…
– Постой. – Я поднялся с кресла. – Черт возьми, Том, кто это был?
– Добеш.
– Почему же ты не сказал этого Грешному, идиот?!
– Не мог, – Томаш медленно покачал головой, – как ты не понимаешь?
– Что я должен понимать?
– Мы были одна команда, – бескровными губами вымолвил Том, – вместе начинали. Ты, Зузана, Добеш и я. Хорошие были времена!
– Были, да сплыли! – закричал я. – Разве до тебя еще не дошло, что в этой команде объявился убийца?
– Я надеялся, что ошибаюсь. Что, может, это голос не Добеша.
У Тома на лице было написано отчаяние, а я лихорадочно соображал. Ну конечно! Даже если Бонди не солгал мне насчет заграничного контракта Зузаны, это все равно ничего не меняет. А Бонди, скорее всего, не солгал. Зузана аннулировала свою подпись в понедельник. Но Добеш до конца недели мог этого так и не узнать. Может, У Зузаны была какая-то причина держать язык за зубами. Без нее группа пошла бы ко дну. Но почему, почему Зузана не сказала, что остается? А если сказала, какие были у Добеша мотивы, чтобы ее… Нет, он наверняка не знал, что она никуда не едет. Почему же Зузана скрыла это от него? Пилат! Я вспомнил о нашем обеде в "Паласе»: «Поинтересуйся-ка лучше, кто у Добеша невеста!»
Может, в этом все дело? Не тут ли кроется причина, по которой Зузана не хотела сказать Добешу, что расторгла контракт? Кто же эта таинственная невеста?
– Знаешь, что я сейчас сделаю? – закричал я на Томаша. – Возьму и поеду к Грешному!
– Делай что хочешь, – покорно согласился Томаш. – . Мне просто нужно было кому-то это выложить. Но не ему, не ему! Мы же были одна команда…
38
– А сейчас, ребятки, малость разомнемся! – воскликнул Анди Арношт. По его лицу метались адские отблески мигающих цветных огней.
– «Леди Бамп»!
Меня обхватили чьи-то руки. Я не поехал к Грешному. Когда позвонил из автомата, дома его не оказалось. «Он на работе», – любезно ответила мне мать Яны.
– С тобой я тут столкнуться не ожидала. Пошли?
– Ты тоже не знаешь, где сейчас может быть Добеш?
Богунка завертела головой. Мы отправились танцевать. К дискотечным понедельникам в «Ротонде», похоже, добавились еще и пятницы. Как быстро летит время!
Добешу я, само собой, тоже звонил. Но безуспешно. Скорее всего, он этот вечер решил провести наподобие Грешного. В лучшем случае, подумалось мне, они коротают время на пару, и на Добеша примеряют полосатые одежды.
– Мог бы мне как-нибудь звякнуть, – с намеком сказала Богунка, когда я проводил ее обратно к столику. Я огляделся по сторонам. Товарища главного редактора нигде не было и в помине.
– Ладно, звякну, – улыбнулся я, – но теперь мне пора домой.
– Чао! – крикнула вслед Богунка.
Отпирая дверь своей квартиры, я слышал телефонный звонок. Но пока добрался до телефона, чтобы снять трубку, аппарат онемел. Я распахнул окно.
Свежий воздух с несколько сниженным в этот поздний час содержанием смога ворвался в комнату. В глазах защипало от тумана.
Я надел джинсы и майку и включил магнитофон. Завтра неделя с того дня, как убили Зузану. Одна из ее фотографий валялась под журнальным столиком. Я, как зачарованный, смотрел на нее с дивана, и тут позвонили в дверь.
– Добрый вечер.
– Добрый вечер, товарищ капитан.
– Можно войти?
– Разумеется, – гостеприимно сказал я. – Чем мне вас угостить?
– Мне передала жена, что вы меня искали, – объяснил Грешный, снимая пальто. – А угостить меня в такое время можно чем угодно, кроме кофе.
– Хорошо, – кивнул я, усаживая капитана. – Так вот, я был у Гертнера и должен вам кое-что сообщить.
– Слушаю.
Я подошел к окну. Ночная улица была пуста. Почти. Если не считать седого пижона перед моим домом. Наверное, ночное свидание, подумал я… А потом рассказал капитану то, что узнал от Томаша Гертнера.
– Гм, – серьезно отозвался капитан, когда я кончил, – благодарю вас, пан Бичовский.
– Не стоит.
– А теперь послушайте меня. Предоставьте, пожалуйста, все дальнейшее ведение следствия нам. Вы порадуете меня, если до воскресенья и носа не высунете из своей квартиры. И не принимайте незваных гостей, – сказал капитан и поднялся.
Я проводил его к двери.
– И не забудьте: никаких неожиданных посетителей!
– Это предостережение?
– Да, – серьезно подтвердил Грешный.
– Беспокоитесь о моей безопасности? – пошутил я, вызывая лифт.
– Беспокоюсь, – так же серьезно сказал капитан и подал мне руку. – До скорого свидания.
– Можно еще один вопросец? – остановил я капитана. – Кто невеста Добеша?
– Вы еще не знаете? – проговорил капитан, скрываясь в кабине лифта. – Это же будущий заместитель главного редактора «Подружки», Геда Маркова, ваша бывшая жена.
Я вытаращился на сомкнувшиеся дверцы лифта, с трудом приходя в себя. Значит, Геда, моя бывшая жена, но как это понимать?
Я пошел закрыть окно. Седой пижон все еще торчал у дома. Вот появился капитан. И направился к пижону. Я видел, как сблизились обе фигуры. Зажглись огоньки сигарет. И мне стало ясно, что капитан предостерегал меня всерьез. И что с этого момента меня взяли под наблюдение, точнее, охраняют. Капитан быстро зашагал к служебной «Волге». Мой ангел-хранитель поглядел наверх. Я медленно закрыл окно. На столе стояли две нетронутые рюмки с красным вином. Я машинально опрокинул в себя сначала одну, а потом и другую. Как скривилась бы Геда! Кто так пьет вино…
Я снова включил магнитофон. Это была кассета с песнями Зузаны. И я прибавил громкость до максимума, чтобы заглушить все эти бессмысленные слова и слышать только ее голос.
Не знаю, сколько прошло времени до тех пор, как мне опять кто-то позвонил в дверь. Я встал с дивана и выглянул в окно. Пижон спокойно прогуливался перед домом.
«Черт побери, что он, не видел, что ко мне кто-то идет?» – раздраженно подумал я.
Звонок повторился, причем теперь звучал еще настойчивее. Я быстро огляделся. Увы, в квартире с центральным отоплением по руку не попадется кочерга… Я схватил тяжелый медный подсвечник и пошел открывать.
– Послушайте! Что же это такое, молодой человек?! Как при таком грохоте прикажете спать?
На пороге стоял сонный инженер Визнер в полосатой сине-белой пижаме, в серых тапочках и с горящими в праведном гневе глазами.
– Ах, это вы!
Инженер Визнер замер, и его колени под пижамой задрожали.
– Пардон… Не буду вам мешать, иногда, бывает, поспешишь… Чудесная музыка! Слушайте, сколько вам хочется.
Я какое-то время непонимающе смотрел на соседа. Лишь потом до меня дошло, что моя рука напряженно сжимает подсвечник. Меж тем инженер пятился по коридору, не сводя с меня внимательного опасливого взгляда.
– Извините, – пробормотал я, опуская подсвечник.
– Ничего-ничего, вам не за что извиняться, это мне следовало бы… Спокойной ночи, – лепетал сосед, и я слышал, как он с облегчением захлопнул дверь.
На мгновение я закрыл глаза, потом поставил подсвечник на полочку и только после этого набрался сил запереть входную дверь. Затем вернулся в комнату, сел на диван и, спрятав лицо в ладонях, истерически расхохотался.
39
– Видел бы меня папа, – поежилась Яна.
– А что ты ему сказала?
– Что иду на «Проданную невесту».
После обеда я заходил к Добешу. Мне открыла его мама.
– Надо же – Честик!
– А Карела нет дома?
– Нет, Честик. – Пани Добешова всплеснула руками. Они уехали в Карловы Вары покупать стекло.
– А вы что же, в гости?
– Так свадьба же, – доверительно сообщила пани Добешова, – свадьба в воскресенье, надо помочь готовить. Только не делай вид, что ничего не знаешь, – улыбнулась мама Добеша, – Карел и Геда тебя, конечно, пригласили. В Врбове, как про это узнали, тут же пошли разговоры… Известно, люди всегда болтают, когда невеста второй раз замуж выходит. Городок-то маленький, а Гедушку все помнят твоей женой!
– А вы не знаете, пани Добешова, – я старался выглядеть по возможности естественно, – когда они вернутся?
– Да поздно, – озабоченно ответила пани Добешова, – вечером они ведь должны идти на премьеру…
– На премьеру?
– Ну да, – кивнула пани Добешова, – Карлик сказал, раньше полуночи нас не жди, мол, у Томика Гертнера нынче премьера.
– Понятно, – сказал я, – большое спасибо.
– Не за что, Честик. Может, передать что?
– Спасибо, пани Добешова, не надо. Я тоже буду вечером на премьере.
И вот мы пришли сюда с Яной, и я с сожалением отдавал себе отчет в том, что пренебрегаю советами капитана. Перед входом в помещение жижковской Малой сцены в освещенной витрине висела от руки написанная афиша: «ТОМ ГЕРТНЕР – АНДИ АРНОШТ. ЗВЕЗДА ЛЕТИТ В НЕБО». А в скобках значилось: мюзикл в двенадцати действиях с антрактом после действия шестого.
– Видел бы меня папа, – усмехнулась Яна и показала на афишу.
Я не мог ручаться, что эти ее опасения не подтвердятся. Уже в трамвае мне почудилось, что вместе с нами на Жижков едет кто-то знакомый. Он стоял на задней площадке, был элегантно одет и седовлас. И я бы сказал, что вид у него был невыспавшийся.
Перед зрительным залом в небольшом помещении теснились раздевалка и буфет. В одном из углов к тому же были свалены поломанные стулья. А в дверях зала стоял Том в новом смокинге и встречал входящих сияющей улыбкой. Яна потянула меня за рукав:
– Вон тот человек мне как будто знаком.
Я оглянулся в том направлении, куда мигнула Яна. Там стоял Милонь Пилат. Он кивнул, приветствуя меня, Яну же игнорировал. Ему, видно, просто не пришло в голову, что он ее может знать… Впрочем, это было вполне понятно.
– Привет. – Я подал Тому руку.
– Привет, – отозвался Том и заулыбался. – Твоя песня идет у нас в самом начале.
– Я рад. Добеш вроде тоже хотел прийти, – добавил я, понизив голос, – его еще нет?
– Добрый вечер, – поздоровалась Яна.
Я отдал ей билеты.
– Пожалуйста, пойди займи места.
Томаш испуганно взглянул на меня:
– Еще нет… Слушай, Честмир, может, я не расслышал, может, ошибся?
Мимо нас в зрительный зал прошествовал седеющий пижон. И не один. С ним было еще двое поклонников любительских мюзиклов, и предъявил он сразу три билета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24