Вернувшись к себе в кабинет, Тихомиров принялся за черный портфель,
который так неосмотрительно отдал ему молодой Митя, заведовавший
электроникой. В портфеле лежали, собственно, не фотографии, а аккуратно
распечатанные компьютером цветные картинки с лицами посетителей. Каждая
картинка, форматом 9 на 20, имела сзади хитроумную пометку из цифр и букв.
После взрыва на Пятницкой Дмитриев перефотографировал дюжину людей
Сазана. Теперь лейтенант аккуратно выстроил стопку из банковских листов -
справа, а стопку фотографий, сделанных Дмитриевым, - слева. Сначала он
пересмотрел карточки Дмитриева, а потом принялся за банковские. Штук шесть
из людей Сазана красовались на банковских фотографиях. На обороте всех
шести карточек код кончался буквами "EN", из чего Сергей вывел, что и
остальные фотографии под буквой "EN" относятся к людям Сазана. Таких
картинок набралось еще четыре.
Сергей переложил листы в папку и отправился с ней в подвал, туда, где
недавно поставили цветной ксерокс, подаренный дружественными полисменами
штата Миннесота. Сергей отдал папку человеку, приставленному к ксероксу.
Ксерокс зачавкал, загудел и озарился изнутри: на поддон стали вылетать
первые копии.
Вскоре в подвал спустился Чизаев.
- Пустое дело, - сказал Чизаев, увидев, что печатает ксерокс. -
Случайных свидетелей у Сазана не бывает. Если ты его поймаешь - то только
с согласия его клиентов.
Сергей вынул листы из поддона. Чизаев протянул копировальщику
месячный проездной на апрель и попросил отксерить две штуки.
- Зачем тебе, - поинтересовался Сергей, - ведь бесплатно дают?
- А для жены, - пояснил Чизаев.
Когда Сергей поднялся в свой кабинет, на его столе лежала записка от
эксперта, относительно сходства между купленной им банкой пива Heineken и
банкой, послужившей упаковкой для бомбы. Сергей удивился таким быстрым
результатам экспертизы, но записка извещала, что купленная им банка вообще
не есть Heineken, и не совсем суть пиво. Банка была произведена на заводе
в Воронеже, якобы по лицензии, и состав ее жести не имел никакого
отношения к фрагментам взорвавшейся оболочки.
Не то чтоб Сергей на что-то надеялся, но записка никак его настроения
не улучшила.
Было уже около четырех пополудни, когда на столе Сергея зазвонил
телефон.
- Сергей Александрович? Это Дмитриев. Я тут в Черносвитском переулке
пью чай у одной милой старушки. Я думаю, вам любопытно будет послушать.
Дом тринадать, блок пять, квартира 7. Захватите с собой мои фотографии.
Сергей сунул отксеренные листы в папку и поехал в Черносвитский.
Старушка походила на тряпичный сверток, с верхушки которого глядели в
мир грустные и цепкие глаза цвета растворимого кофе. Рядом прыгала собака
с короткими ножками и розовым брюхом.
- Итак, Лидия Михайловна, - сказал Дмитриев, - в пять утра вы стояли
у двери подъезда.
- Да, - сказала Лидия Михайловна, - я, знаете ли, привыкла выгуливать
собаку рано. Мой Боречка очень возбудимый мальчик, и если выгуливать его
поздно, то в сквере будут другие собаки, и он непременно поссорится. К
тому же это такие, знаете ли, большие собаки. Сейчас развелось множество
хозяев, которые держат собак, чтобы защищаться от преступников, и все это
очень злые собаки. Мой Боречка ужасно нервничает. А потом, сейчас
множество бегунов. Очень рано они не бегают, наверное, они боятся всех
этих бандитов. Я бы тоже боялась ходить по улицам в пять утра, если бы не
Боречка.
Сергей посмотрел на Боречку с короткими лапками и живо представил
себе, как он охраняет владелицу от бандитов.
- Итак, - вежливо перебил Дмитриев, - в пять вы были в подъезде. И
что вы увидели?
- Машину, - сказала старушка, - у нашего дома остановилась машина. В
пять утра, точнее, в пять часов три минуты! Я очень удивилась и раскрыла
дверь. Я думала, что это в наш подъезд. Это была такая заграничная машина,
цвета кофе со сливками, но я не знаю ихних марок. Но человек, который
вышел из машины, пошел совсем в другую сторону, а машину он так и не
выключил. Он завернул за угол и пошел по Вьюжному переулку. У него была с
собой такая черная сумка. Я немножко удивилась, и вышла с Боречкой. А я
шла как раз за этим человеком, только я, конечно, от него отстала. Когда я
дошла до конца переулка, я увидела, как этот молодой человек стоит у
крыльца этой фирмы с зеленым ковриком. Мы все зовем ее "зеленый коврик".
Тут я подумала, что это ихний служащий, или какой-то курьер, потому что он
бог знают когда работают, у них в два часа ночи свет горит! Но мне тогда
еще показалось странным, что он не выключил машину. Ведь если он служащий,
то почему он не выключил машину? А если он приехал на минутку, то почему
он не остановился прямо перед зеленым ковриком?
- И что этот человек делал на крыльце? - спросил Дмитриев.
- Да вроде как потоптался на крыльце, да и пошел обратно. Мне
показалось, что он никого не застал в такую рань.
- А пакет с мусором? Вы видели, чтобы он положил пакет с мусором на
крыльцо?
- Пакет я, конечно, увидела, когда проходила мимо. Я еще хотела его
поднять, а потом подумала: вот еще! Но, конечно, я не видела, чтобы этот
человек клал пакет. Ну вы сами посудите, если бы я увидела, что молодой
человек едет в такую даль, чтобы выбросить мусор, я бы очень удивилась!
- Но вы не все время его видели? Когда он подошел к двери банка, вы
еще находились за углом?
- Да, я даже удивилась, что он так недалеко ушел. Я бы в его годы ой
куда убежала, пока такая старуха дошла до угла.
- А что было дальше?
- Он сошел с крыльца и пошел обратно. Он прошел мимо меня, и я
придержала Боречку.
- А его сумка, - спросил Тихомиров, - как он нес сумку, - так же, как
и туда?
Старушка поглядела на него удивленно.
- А вы знаете, - сказала она, - вы правы! Он туда нес эту сумку,
словно в ней были перепелиные яйца, а обратно он ее тащил, как кота за
хвост.
- Вы могли бы описать этого молодого человека?
- О да, на улице было уже светло. Это был высокий молодой человек,
лет тридцати, худой и в синих джинсах. У него был очень неприятный взгляд:
глаза бегали, как мыши. Знаете, я никогда не доверяю людям с таким
взглядом. Зимой я переходила сугроб...
Сергей вытащил из нагрудного кармана отксеренные листы и спросил:
- Лидия Михайловна, его нет среди этих людей?
Старушка долго изучала снимки.
- Есть, - сказала она, - вот этот.
И ткнула пальцем в снимок наглого белобрысого парня со странно
выпученными глазами и шеей, изогнутой на манер носика чайника.
- Вы уверены, - переспросил Сергей.
- Я была учительницей пения в школе, - оскорбилась старушка. Вы
знаете, что такое учительница пения? Это учительница, которая ведет уроки
во всех классах школы, а у нас их было А, Б, и В, и она ведет эти уроки
один раз в неделю. Я называла по имени всех моих учеников. Мои коллеги это
подтвердят.
- Но даже учеников вы видели несколько раз. А здесь - один раз, еще
на рассвете.
- Я его не один раз видела, - сказал старушка. - Я его прекрасно
запомнила, когда он ударил Боречку!
- Ударил Боречку? Где, когда?
- Месяц назад. Он стоял со своими товарищами в скверике, и, кажется,
пил. Боречка подбежал к нему, и этот молодой человек его просто ударил! А
остальные загоготали!
- А среди этих снимков нет фотографий этих остальных?
Старушка склонилась над карточками.
- Вот эта, - сказала она, - и эта. И эта.
Третье фото, на которое указала старушка, было фото Валерия
Нестеренко.
- Скажите, - спросил Сергей, - а машину его вы могли бы описать?
Старушка покачала головой.
- Нет, - объяснила она, - вы понимаете, у нас в школе учились дети, а
не машины. Это была красивая машина, цвета кофе с молоком.
- А номер вы случайно не помните?
- Нет, - сказала старушка, - номер я не помню. Я пришла и записала
его на бумажке, а Боречка взял эту бумажку и съел.
По углам маленького проходного дворика еще лежал снег, молодой
разбитной дворник гнал метлой талую воду в канализационный люк, и
вечереющий воздух дышал близкой весной.
- Странная история, - сказал Сергей, поплотнее запахивая куртку. -
Хитрый, осторожный бандит посылает взорвать офис своего друга - ленивого
джентльмена, который ставит заграничную машину за углом! Мало того, - он
выбирает джентльмена, которого видели и знают в этом районе! Совсем не как
на Пятницкой...
- Бандиты глупеют от безнаказанности, - сказал Дмитриев. - К тому же
он полагал, что расследованием будет заниматься сам. Чего напрягаться-то?
- А может, исполнитель травки накушался, - заметил Тихомиров.
Они помолчали, и Дмитриев вдруг сказал:
- Кстати, ты был прав насчет владельца бара. Он меня хорошо накормил
и долго капал на человека по фамилии Дыбач, которого он-де позавчера
заметил случайно на улице, провожая гостей. А на самом деле этот Дыбач
задолжал ему, не знаю уж сколько. Но хозяин бара не знал, что пакет
оставили в пять, а так как бар закрывается в час, он был вынужден сказать,
что видел этого типа в час.

Без пяти шесть Валерий был у библиотеки. Девушка удивилась, увидев
его машину, - видимо, утром она смотрела в окно и видела, что он пришел
своими ногами. У нее были светлые, почти ненакрашенные глаза, и в своей
черной обтягивающей юбочке она походила на тонкую вазу на длинной ножке.
"Ну чего ты приармяниваешься, - подумалось вдруг Сазану, - сходил бы к
шлюхам".
Сазан усадил девушку в машину и спросил:
- Как вас звать?
- Таня.
- А я - Валерий. Отчего вы такая печальная?
- У меня недавно умерла мама. Рак.
Сазан ощутил острое сожаление. Если бы кто-то надул Таню, отнял у нее
квартиру, выгнал с работы, или даже попортил в подъезде мужа, - он, Сазан,
мог бы покровительственно улыбнуться и сказать: "Сейчас уладим". Но он не
мог наведаться на небо и вежливо попросить господа бога вернуть Танину
маму на землю, угрожая в противном случае крепко набить морду архангелам.
- У меня тоже мать умерла, - сказал Сазан. - Сгорела по пьянке.
В "Янтаре" было уже шумно, и Сазан усадил девушку за угловой столик.
Девушка испуганно смотрела на меню, - так, будто названия блюд были
написаны по-китайски. Глаза ее со страхом остановились на двойной колонке
цифр - в долларах и рублях.
Сазан подозвал официанта и продиктовал ему заказ. Таня с облегчением
оставила меню в покое.
- А вас тоже неприятности? - вдруг спросила она.
- Не у меня, - сказал Валерий, - у моего приятеля. Ему сегодня
подкинули на крыльцо бомбу.
Девушка прикрыла рот ладошкой и сказала:
- Какой ужас! А кто?
- Мой приятель считает, что это сделал я.
Подошедший официант водрузил на стол ведерко с шампанским и блюдо с
салатом, более похожим на натюрморт, чем на салат.
Сазан откупорил бутылку, разлил шампанское по бокалам и сказал:
- За наше знакомство.
Они чокнулись, и Сазан, слегка прикрыв глаза, стал глядеть на девушку
поверх края бокала. Девушка покраснела, как старшеклассница на кинопробе.
И тут Валерий внезапно увидел толстого человека с поросячьим лицом,
который пробирался между столиками в направлении уборной. Валерий
проглотил шампанское, улыбнулся девушке и сказал:
- Простите, я сейчас вернусь.
Мужская уборная находилась в конце сквозного коридорчика, одним
концом выходящего на двор. Валерий встал на пороге уборной, стараясь не
отражаться в опоясывающих кафельные стены зеркалах. Он подождал, пока
человек застегнет ширинку, и спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33