Дверца "Мерседеса" распахнулась, и на мостовую вылетел господин
Баркин. Подъехала милиция, и Баркина забрала.
- Кому принадлежала машина?
- Машина принадлежала директору "Межинвестбанка", господину
Александру Шакурову. У Баркина было сотрясение мозга, или он его
симулировал. Его навестили дружки. Баркин сказал, что он ехал на машине
друга и решил подвезти незнакомого пассажира. Тот оказался бандитом и
вышвырнул Баркина из машины. Незадолго до этого директор подал заявление
об угоне. Машину нашли за городом, сожженную.
- Оригинально, - сказал Сергей.
- Что?
- Зачем бандит стрелял по прохожим. По логике вещей ему надо было
стрелять в Баркина, так? И притом, даже если у Баркина дефицит мозгов, у
него должны быть отличные кулаки. Других Сазан не держит. Если бы охранник
увидел, что пассажир стреляет в прохожих, он бы трижды успел выкинуть его
из машины.
Когда Валерий вошел в квартиру химика, под мышкой у него был
снаряженный ТТ.
Химик на кухне варил макароны и радушно предложил их посетителю.
Валерий от макарон отказался. Ему было противно есть макароны человека,
которого он убъет, да он и не любил макарон. Стенах кухоньки были украшены
фотографиям кошек, и на узком подоконнике красовался фикус, посаженный в
обрезанную пятилитровую жестянку из-под венгерского компота.
Валерий сел на стул у колченого пластикового столика и сказал:
- Игорь Семенович, мы ведь, кажется, с вами договаривались, что вы
поставляете свою стряпню мне и только мне.
Аспирант удивленно обернулся.
- Да, - сказал он, - и мы, между прочим, договаривались, что вы
будете за нее платить.
- Разве я не плачу? - поинтересовался Валерий.
- А двадцать пятого?
Валерий подумал. Двадцать пятого он ничего не брал от химика, и никто
из его людей не брал.
- Простите, Игорь Семенович, запамятовал. Сколько я взал двадцать
пятого?
- Двести.
- А кто пришел?
- Кто звонил, тот и пришел, - обиделся химик, - зубастый такой,
глазки на стебельках.
У них было правило: человек от Валерия звонит и приходит, и Валерий
сам не имеет обычно контакта с химиком, чтобы не засветиться.
- Гуня?
- Да, вроде бы так.
Валерий вытащил бумажник.
- Значит, - сказал Валерий, - двадцать пятого к вам пришел Гуня, взял
двести, и сказал, что я заплачу?
- А что? - встревожился аспирант. - Он вам меньше передал... Или...
Валерий вынул из бумажника деньги и подсунул их под хлебницу.
- Нет, - сказал он, - ничего. Все в порядке. Знаете что: если Гуня
опять позвонит вам с просьбой о тесте, перезвоните, пожалуйста, мне.
Химик глядел на бандита большими глазами. До него вдруг дошло, что с
Гуней может случиться что-то нехорошее.
- А если, - испуганно спросил Игорь Семенович, - он придет без
звонка?
Валерий подошел к окну и глянул вниз. Пятиэтажка выходила на широкий
проспект, и напротив кишел людьми большой магазин с надписью "Рыба-Мясо".
- Если он придет без звонка, - сказал Валерий, - не открывайте ему, а
подойдите к окну, и уберите с окна вашу банку с салатом. И не бойтесь, -
сказал Валерий, - этот человек, Гуня, - он идиот.
Встал, простился и вышел.
Химик в полном недоумении глядел то на деньги, то на горшок с
фикусом, пока его не вывел из задумчивости запах сгоревших в кастрюле
макарон.
Прямо от химика Сазан поехал к Александру. Было уже одиннадцать
вечера, но банкир был еще у себя в конторе. При виде Сазана он вздрогнул и
потупил глаза.
- Саша, - сказал Сазан, - ты заработался. Пора отдохнуть.
Банкир стал покорно собирать со стола бумаги. Сазан подозвал одного
из телохранителей и приказал:
- Отгоните его машину домой. Саше надо расслабиться, мы едем в гости.
За руль сел Сазан, а Шакуров поместился, скорчившись, справа. Пальцы
его слегка дрожали. Было заметно, что он ожидает выстрела, и не из-за
соседнего угла, а с места водителя.
- В какие гости мы едем? - спросил Александр.
- К Гуне, - сказал Сазан. - Все-таки нехорошо, - двадцать лет вместе,
человек плачет, гостинцы шлет, а ты - ни слова.
- Не слал он мне никаких гостинцев, - удивился Александр.
- Сегодня утром прислал. Твой бухгалтер его получил вместо тебя.
- Боже мой, - тихо сказал банкир.
Машина мягко летела по ночной мостовой, покрытой матовой корочкой
льда, - дневной дождь и ночной холод сыграли в этот день с автолюбителями
неприятную штуку.
В миру Гуню звали Мефодием Баркиным, и Мефодий Баркин был третьим в
их школьной компании, а год назад стал числиться при Валерии. Сам Валерий
не взял бы его в к себе, - что-то пугливое жило в Гуниных глазах, пугливое
и скверное. В детстве Гуня клал под поезда кошек и играл с девчонками в
классики. Но Александр попросил за Гуню, потому что Гуня был не только его
школьным приятелем, но и генеральским сыном, и Александру было приятно,
что он, Александр Шакуров, сын токаря, стал банкиром, а генеральский сын
Мефодий Баркин пашет на него шофером за триста зелененьких.
Гуня обедал с Александром в дорогих ресторанах за счет работодателя,
и когда Александр платил за еду, было видно, что Гуня не чувствовал
благодарности, а хотел бы положить эти деньги себе в карман.
Кончилось все омерзительно. Однажды, когда они возвращались втроем из
ресторана, Гуня стал хвастаться, что им теперь все можно, и что они
хозяева жизни, - хотя хозяева, собственно, были Валерий и Александр, а
Гуня только вел машину. В доказательство он вытащил "вальтер" и стал
развлекаться пальбой по прохожим. Больше двух выстрелов он сделать не
успел: Валерий сидел справа от водителя. Он вышиб Гуню из-за руля, чуть не
рассадив неуправляемую машину о фонарный столб. Пистолет из рук Гуни
полетел на коробку скоростей, а Гуня вывалился на дорогу. Валера поднял
пистолет и собрался стрелять в Гуню, но тут Александр очнулся и заорал в
полном ужасе:
- Валера! Ради бога! Это же моя машина!
Сазан высадил на перекрестке дрожащего директора банка и объяснил
ему, что надо делать. В ту же ночь он отогнал машину за город, облил
бензином и сжег. Александр заявил об угоне машины, и милиция принялась
разыскивать неизвестного, развлекавшегося стрельбой по прохожим и
выкидыванием водителей из машин. Впрочем, милиция не особенно напрягалась.
Валера вышвырнул Гуню из организации в тот же день, как тот выписался
из больницы.
Александр запретил убивать Гуню, и Сазан с самого начала сказал, что
он еще пожалеет об этом запрете.
И тут Александр похолодел.
- Погоди, - сказал он, - зачем же мы к нему едем?
Сазан промолчал.
- Ты что, меня хочешь в это дело впутать?! - заорал банкир. - Что я
там буду делать?
- Смотреть, - сказал Сазан, - смотреть и слушать. - Я не хочу, чтобы
завтра твой друг мент пришел к тебе и сказал: "Сазан подложил бомбу к
вашей двери, а когда дело не удалось, замочил первого попавшегося под руки
подозреваемого. И свалил все на него".
Сазан остановил машину у ночного киоска и купил бутылку ликера и
коробку шоколадных конфет.
В старой генеральской квартире, в окне пятого этажа, выходящем на
Садовую, горел свет, и сквозь кисейную занавеску просвечивал телевизор.
Друзья поднялись на пятый этаж, и Сазан нажал на кнопку звонка. Банкиру
казалось, что он видит дурной сон. Ему вдруг представилось, что ему опять
десять лет, и кнопка звонка так безбожно высока, что до нее нельзя
дотянуться, а можно только допрыгнуть, - и что вот сейчас дверь отворит
Лидия Павловна, в штопанном халате и с наколкой на красивых седых волосах,
и скажет:
- А, мальчики. У Феди опять болит горло, и гулять я его не пущу.
Хотите чаю?
Дверь отворилась, и на пороге показалась Лидия Павловна, в штопанном
халате и с черепаховым гребнем на сморщенной, как грецкий орех, головке.
Она близоруко вглядывалась в темноту.
- А, Сашенька! - вдруг изумилась она. - И Валерик! А Феди дома нет.
Хотите чаю?
- Что же вы так, Лидия Павловна, - сказал Сазан, галантно передавая
ей ликер и шоколад, - спрашивать надо, кто за дверью. Стоят два молодых
бугая, - а вдруг мы бандиты?
Старушка засмеялась.
- Ну какой же вы бандит, Валерик?
Гуни действительно не было, иначе бы в прихожей царил беспорядок, а
на кухне жарилось бы что-нибудь вкусное для внука.
Через пять минут молодые люди сидели в гостиной. На диване перед
включенным телевизором грелась молодая беременная кошка, и было слышно,
как начинает свистеть на кухне чайник. Это была хорошая, большая
генеральская квартира в добротном доме с высокими потолками, с огромной
гостиной, с трофейным роялем, на котором в детстве мучили Гуню, и прочей
трофейной мебелью: а кроме трофейной мебели, ничего нового в гостиной не
было.
- А Федя сегодня будет? - спросил Сазан, когда старушка разлила в
тонкие, мейсенского трофейного фарфора чашечки ароматный чай.
- Не знаю, - покачала та головой. - Он теперь редко дома ночует. С
тех пор, как он уволился от Саши, целыми днями пропадает. Саша, вы не
сердитесь, что он ушел?
"Ушел! - чуть не вскричал Александр. - Да его выкинули мордой об
стенку!"
- А вы сами как думаете, почему он ушел? - спросил Сазан.
Старушка лукаво улыбнулась.
- Ну, вы же знаете, какой он хвастун. Его послушать, так он у вас
самый главный человек. Но я, однако, думаю, что он неплохо справлялся,
если ему предложили уйти в этот самый...
- Куда? - спросил Шакуров.
Старушка с досадой покачала головой.
- Ну, этот... его еще все время Суворов рекламирует по телевизору.
Так вы не сердитесь, что он ушел?
- Нет, - сказал Сазан, - Я на себя сержусь. Я не очень хорошо с ним
поступил. Мы поссорились, а виноват был я. Если он позвонит, скажите ему,
Лидия Павловна, что мы ждем его назад. В общем, тут одно дело есть - как
раз для него...
"Неужели он думает, что Гуня вот так возьмет и придет? - промелькнуло
в мозгу Александра, - А хотя с Гуни станется".
Александр был безумно рад, что Гуни не было дома. Ему было жутко себе
представить, как Сазан, улыбаясь, подталкивает бледного Гуню к прихожей:
"Мы, Лидия Павловна, покататься..."
- Значит, - сказал Валерий, - он теперь редко ночует дома. А у
матери?
Лидия Павловна поджала губы. Мать Гуни разошлась с отцом-генералом,
когда Гуня был совсем маленький, и у нее была новая семья. А Гуня остался
у отца с бабкой. Отец умер, когда Гуня был в седьмом классе.
- Не знаю, - сказала она, - скачет как оглашенный, То, говорит,
квартиру снял, а сам неделю дома сидел, приемник, что ли, паял.
Сазан поднялся и пошел к двери Гуниной комнаты.
- Можно? - спросил он. - Воспоминания детства...
Александр тоже пошел за ним. В комнате царил неприятный, кислый запах
табака, но все было очень чисто. Старый деревянный стол перед окном был
сильно изрезан ножом, и над широкой кроватью висела люстра из
пластмассового хрусталя.
- Это Федя так убирается? - удивился Сазан.
- Что вы! - замахала руками старушка, - я вчера весь день ее чистила,
целое ведро мусора выгребла, теперь не знаю, как его вниз дотащить.
- Ничего, Лидия Павловна, - мы вынесем мусор, правда?
И подмигнул старушке. Та частенько в свое время посылала друзей
выносить мусор.
Сазан побеседовал еще немного со старушкой о временах и ценах и
пообещал взять одного из котят, когда кошка разродится.
Уходя, он напомнил:
- Лидия Павловна, мы обещали вам вынести мусор.
Старушка заколебалась, глядя на дорогой костюм Валерочки, но в конце
концов вручила ведро, полное картофельных очистков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Баркин. Подъехала милиция, и Баркина забрала.
- Кому принадлежала машина?
- Машина принадлежала директору "Межинвестбанка", господину
Александру Шакурову. У Баркина было сотрясение мозга, или он его
симулировал. Его навестили дружки. Баркин сказал, что он ехал на машине
друга и решил подвезти незнакомого пассажира. Тот оказался бандитом и
вышвырнул Баркина из машины. Незадолго до этого директор подал заявление
об угоне. Машину нашли за городом, сожженную.
- Оригинально, - сказал Сергей.
- Что?
- Зачем бандит стрелял по прохожим. По логике вещей ему надо было
стрелять в Баркина, так? И притом, даже если у Баркина дефицит мозгов, у
него должны быть отличные кулаки. Других Сазан не держит. Если бы охранник
увидел, что пассажир стреляет в прохожих, он бы трижды успел выкинуть его
из машины.
Когда Валерий вошел в квартиру химика, под мышкой у него был
снаряженный ТТ.
Химик на кухне варил макароны и радушно предложил их посетителю.
Валерий от макарон отказался. Ему было противно есть макароны человека,
которого он убъет, да он и не любил макарон. Стенах кухоньки были украшены
фотографиям кошек, и на узком подоконнике красовался фикус, посаженный в
обрезанную пятилитровую жестянку из-под венгерского компота.
Валерий сел на стул у колченого пластикового столика и сказал:
- Игорь Семенович, мы ведь, кажется, с вами договаривались, что вы
поставляете свою стряпню мне и только мне.
Аспирант удивленно обернулся.
- Да, - сказал он, - и мы, между прочим, договаривались, что вы
будете за нее платить.
- Разве я не плачу? - поинтересовался Валерий.
- А двадцать пятого?
Валерий подумал. Двадцать пятого он ничего не брал от химика, и никто
из его людей не брал.
- Простите, Игорь Семенович, запамятовал. Сколько я взал двадцать
пятого?
- Двести.
- А кто пришел?
- Кто звонил, тот и пришел, - обиделся химик, - зубастый такой,
глазки на стебельках.
У них было правило: человек от Валерия звонит и приходит, и Валерий
сам не имеет обычно контакта с химиком, чтобы не засветиться.
- Гуня?
- Да, вроде бы так.
Валерий вытащил бумажник.
- Значит, - сказал Валерий, - двадцать пятого к вам пришел Гуня, взял
двести, и сказал, что я заплачу?
- А что? - встревожился аспирант. - Он вам меньше передал... Или...
Валерий вынул из бумажника деньги и подсунул их под хлебницу.
- Нет, - сказал он, - ничего. Все в порядке. Знаете что: если Гуня
опять позвонит вам с просьбой о тесте, перезвоните, пожалуйста, мне.
Химик глядел на бандита большими глазами. До него вдруг дошло, что с
Гуней может случиться что-то нехорошее.
- А если, - испуганно спросил Игорь Семенович, - он придет без
звонка?
Валерий подошел к окну и глянул вниз. Пятиэтажка выходила на широкий
проспект, и напротив кишел людьми большой магазин с надписью "Рыба-Мясо".
- Если он придет без звонка, - сказал Валерий, - не открывайте ему, а
подойдите к окну, и уберите с окна вашу банку с салатом. И не бойтесь, -
сказал Валерий, - этот человек, Гуня, - он идиот.
Встал, простился и вышел.
Химик в полном недоумении глядел то на деньги, то на горшок с
фикусом, пока его не вывел из задумчивости запах сгоревших в кастрюле
макарон.
Прямо от химика Сазан поехал к Александру. Было уже одиннадцать
вечера, но банкир был еще у себя в конторе. При виде Сазана он вздрогнул и
потупил глаза.
- Саша, - сказал Сазан, - ты заработался. Пора отдохнуть.
Банкир стал покорно собирать со стола бумаги. Сазан подозвал одного
из телохранителей и приказал:
- Отгоните его машину домой. Саше надо расслабиться, мы едем в гости.
За руль сел Сазан, а Шакуров поместился, скорчившись, справа. Пальцы
его слегка дрожали. Было заметно, что он ожидает выстрела, и не из-за
соседнего угла, а с места водителя.
- В какие гости мы едем? - спросил Александр.
- К Гуне, - сказал Сазан. - Все-таки нехорошо, - двадцать лет вместе,
человек плачет, гостинцы шлет, а ты - ни слова.
- Не слал он мне никаких гостинцев, - удивился Александр.
- Сегодня утром прислал. Твой бухгалтер его получил вместо тебя.
- Боже мой, - тихо сказал банкир.
Машина мягко летела по ночной мостовой, покрытой матовой корочкой
льда, - дневной дождь и ночной холод сыграли в этот день с автолюбителями
неприятную штуку.
В миру Гуню звали Мефодием Баркиным, и Мефодий Баркин был третьим в
их школьной компании, а год назад стал числиться при Валерии. Сам Валерий
не взял бы его в к себе, - что-то пугливое жило в Гуниных глазах, пугливое
и скверное. В детстве Гуня клал под поезда кошек и играл с девчонками в
классики. Но Александр попросил за Гуню, потому что Гуня был не только его
школьным приятелем, но и генеральским сыном, и Александру было приятно,
что он, Александр Шакуров, сын токаря, стал банкиром, а генеральский сын
Мефодий Баркин пашет на него шофером за триста зелененьких.
Гуня обедал с Александром в дорогих ресторанах за счет работодателя,
и когда Александр платил за еду, было видно, что Гуня не чувствовал
благодарности, а хотел бы положить эти деньги себе в карман.
Кончилось все омерзительно. Однажды, когда они возвращались втроем из
ресторана, Гуня стал хвастаться, что им теперь все можно, и что они
хозяева жизни, - хотя хозяева, собственно, были Валерий и Александр, а
Гуня только вел машину. В доказательство он вытащил "вальтер" и стал
развлекаться пальбой по прохожим. Больше двух выстрелов он сделать не
успел: Валерий сидел справа от водителя. Он вышиб Гуню из-за руля, чуть не
рассадив неуправляемую машину о фонарный столб. Пистолет из рук Гуни
полетел на коробку скоростей, а Гуня вывалился на дорогу. Валера поднял
пистолет и собрался стрелять в Гуню, но тут Александр очнулся и заорал в
полном ужасе:
- Валера! Ради бога! Это же моя машина!
Сазан высадил на перекрестке дрожащего директора банка и объяснил
ему, что надо делать. В ту же ночь он отогнал машину за город, облил
бензином и сжег. Александр заявил об угоне машины, и милиция принялась
разыскивать неизвестного, развлекавшегося стрельбой по прохожим и
выкидыванием водителей из машин. Впрочем, милиция не особенно напрягалась.
Валера вышвырнул Гуню из организации в тот же день, как тот выписался
из больницы.
Александр запретил убивать Гуню, и Сазан с самого начала сказал, что
он еще пожалеет об этом запрете.
И тут Александр похолодел.
- Погоди, - сказал он, - зачем же мы к нему едем?
Сазан промолчал.
- Ты что, меня хочешь в это дело впутать?! - заорал банкир. - Что я
там буду делать?
- Смотреть, - сказал Сазан, - смотреть и слушать. - Я не хочу, чтобы
завтра твой друг мент пришел к тебе и сказал: "Сазан подложил бомбу к
вашей двери, а когда дело не удалось, замочил первого попавшегося под руки
подозреваемого. И свалил все на него".
Сазан остановил машину у ночного киоска и купил бутылку ликера и
коробку шоколадных конфет.
В старой генеральской квартире, в окне пятого этажа, выходящем на
Садовую, горел свет, и сквозь кисейную занавеску просвечивал телевизор.
Друзья поднялись на пятый этаж, и Сазан нажал на кнопку звонка. Банкиру
казалось, что он видит дурной сон. Ему вдруг представилось, что ему опять
десять лет, и кнопка звонка так безбожно высока, что до нее нельзя
дотянуться, а можно только допрыгнуть, - и что вот сейчас дверь отворит
Лидия Павловна, в штопанном халате и с наколкой на красивых седых волосах,
и скажет:
- А, мальчики. У Феди опять болит горло, и гулять я его не пущу.
Хотите чаю?
Дверь отворилась, и на пороге показалась Лидия Павловна, в штопанном
халате и с черепаховым гребнем на сморщенной, как грецкий орех, головке.
Она близоруко вглядывалась в темноту.
- А, Сашенька! - вдруг изумилась она. - И Валерик! А Феди дома нет.
Хотите чаю?
- Что же вы так, Лидия Павловна, - сказал Сазан, галантно передавая
ей ликер и шоколад, - спрашивать надо, кто за дверью. Стоят два молодых
бугая, - а вдруг мы бандиты?
Старушка засмеялась.
- Ну какой же вы бандит, Валерик?
Гуни действительно не было, иначе бы в прихожей царил беспорядок, а
на кухне жарилось бы что-нибудь вкусное для внука.
Через пять минут молодые люди сидели в гостиной. На диване перед
включенным телевизором грелась молодая беременная кошка, и было слышно,
как начинает свистеть на кухне чайник. Это была хорошая, большая
генеральская квартира в добротном доме с высокими потолками, с огромной
гостиной, с трофейным роялем, на котором в детстве мучили Гуню, и прочей
трофейной мебелью: а кроме трофейной мебели, ничего нового в гостиной не
было.
- А Федя сегодня будет? - спросил Сазан, когда старушка разлила в
тонкие, мейсенского трофейного фарфора чашечки ароматный чай.
- Не знаю, - покачала та головой. - Он теперь редко дома ночует. С
тех пор, как он уволился от Саши, целыми днями пропадает. Саша, вы не
сердитесь, что он ушел?
"Ушел! - чуть не вскричал Александр. - Да его выкинули мордой об
стенку!"
- А вы сами как думаете, почему он ушел? - спросил Сазан.
Старушка лукаво улыбнулась.
- Ну, вы же знаете, какой он хвастун. Его послушать, так он у вас
самый главный человек. Но я, однако, думаю, что он неплохо справлялся,
если ему предложили уйти в этот самый...
- Куда? - спросил Шакуров.
Старушка с досадой покачала головой.
- Ну, этот... его еще все время Суворов рекламирует по телевизору.
Так вы не сердитесь, что он ушел?
- Нет, - сказал Сазан, - Я на себя сержусь. Я не очень хорошо с ним
поступил. Мы поссорились, а виноват был я. Если он позвонит, скажите ему,
Лидия Павловна, что мы ждем его назад. В общем, тут одно дело есть - как
раз для него...
"Неужели он думает, что Гуня вот так возьмет и придет? - промелькнуло
в мозгу Александра, - А хотя с Гуни станется".
Александр был безумно рад, что Гуни не было дома. Ему было жутко себе
представить, как Сазан, улыбаясь, подталкивает бледного Гуню к прихожей:
"Мы, Лидия Павловна, покататься..."
- Значит, - сказал Валерий, - он теперь редко ночует дома. А у
матери?
Лидия Павловна поджала губы. Мать Гуни разошлась с отцом-генералом,
когда Гуня был совсем маленький, и у нее была новая семья. А Гуня остался
у отца с бабкой. Отец умер, когда Гуня был в седьмом классе.
- Не знаю, - сказала она, - скачет как оглашенный, То, говорит,
квартиру снял, а сам неделю дома сидел, приемник, что ли, паял.
Сазан поднялся и пошел к двери Гуниной комнаты.
- Можно? - спросил он. - Воспоминания детства...
Александр тоже пошел за ним. В комнате царил неприятный, кислый запах
табака, но все было очень чисто. Старый деревянный стол перед окном был
сильно изрезан ножом, и над широкой кроватью висела люстра из
пластмассового хрусталя.
- Это Федя так убирается? - удивился Сазан.
- Что вы! - замахала руками старушка, - я вчера весь день ее чистила,
целое ведро мусора выгребла, теперь не знаю, как его вниз дотащить.
- Ничего, Лидия Павловна, - мы вынесем мусор, правда?
И подмигнул старушке. Та частенько в свое время посылала друзей
выносить мусор.
Сазан побеседовал еще немного со старушкой о временах и ценах и
пообещал взять одного из котят, когда кошка разродится.
Уходя, он напомнил:
- Лидия Павловна, мы обещали вам вынести мусор.
Старушка заколебалась, глядя на дорогой костюм Валерочки, но в конце
концов вручила ведро, полное картофельных очистков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33