В сообщении о доходах за последние двенадцать месяцев сказано, мол, на каждой акции они сделали девяносто шесть центов, это сильно побольше, чем семьдесят семь центов в прошлом году. Воспользуйся самым консервативным методом, и знаешь что будет? В прошлом году – гнусные одиннадцать центов, а в этом на четыре меньше. Весь бумажный капитал разлетается в пух и прах. Чистая прибыль – нонсенс. Даже движение денежной наличности сократилось.
– Бумажный капитал? Движение денежной наличности?
– Забудь. Тебе это знать не обязательно. Тебе надо знать лишь одно – каким бы осторожным ни был Санто, опубликованные сведения показывают рост объема продаж, рост стоимости акций, масса опрометчивых прыгает в вагон и толкает его еще дальше. По их мнению, большой рост доходов продолжится. Возможно слияние, возможен выпуск нового продукта. Как с теми акциями, которые ты предположительно покупал. Но у этих нету солидной основы. Взлетят, как копеечные шутихи, а когда начнут падать, могут докатиться и до настоящей цены в два доллара за весь пакет.
– Стало быть, мы уговорим его на покупку, Мейер, акции будут лезть вверх и вверх, он заработает на бумажках кучу прибыли, а когда они пойдут вниз, продаст и останется при доходах.
– Когда все начнут продавать, стараясь остаться хоть с какой-то прибылью, кто их купит? Покупателей не найдется, торги приостановят, начнут расследование крупной спекуляции, и торги вновь откроются только в тюремной камере. Санто потеряет почти весь, если не весь куш.
– А как Джанин получит деньги, о которых ты говорил?
– Мы введем ее в игру с сорока тысячами от Ла Франса, прикупив три тысячи акций. Пока дело движется, я воспользуюсь растущей рыночной стоимостью и куплю для нее еще. Буду следить орлиным взором, а потом осторожненько начну от них избавляться, уложив ее в симпатичную прочную колыбельку, которую случайно нашел, подыскивая эту мразь “Флетчера”. Там она будет иметь стопроцентную прибыль в год вместе с хорошими дивидендами.
– Сколько ты можешь ей обеспечить, если все пойдет как надо?
– Если? Я не ослышался, ты сказал “если”? Твое дело – заставить Санто вцепиться в этот кусок зубами, а я сделаю остальное. К концу года.., ну, скажем, первоначальная ставка плюс четверть миллиона.
– Да ладно тебе, Мейер!
– О, это лишь до уплаты налогов по краткосрочной прибыли с “Флетчера”. Видишь ли, именно это привяжет к нему Санто. Он понадеется получить прибыль за полгода. Скажем, налогов она заплатит от пятидесяти до шестидесяти тысяч.
– Мейер, ты меня убиваешь.
– Постарайся, чтобы никто другой тебя не убил, иначе тут будет сплошная тоска.
Впервые с того момента, как я понял, что Пусс никогда не вернется, меня охватила слабая нерешительная дрожь волнения и предвкушения.
Мейер нахмурился и сказал:
– Ты собирался послезавтра встречаться с Ла Франсом? У нас хватит времени на необходимую подготовку?
– Я просто заставлю его попотеть, Мейер. В четверг вечером позвоню и скажу, что нам придется изменить планы. Не звони нам. Мы сами тебе позвоним. И я получу вполне надежное свидетельство, приготовил ли он сорок тысяч.
– Знаешь, теперь ты больше похож на самого себя, Тревис.
– Сочувствие всегда помогает.
– Это долг дружбы. Что ты сделаешь первым делом?
– Разыщу ту маленькую нефтепроводную трубу.
***
После долгого совещания с Мейером в среду утром насчет стратегии, тактики и документов, которые ему надо иметь при себе, я отправился в Майами. Офисы “Санто энтерпрайзис” располагались в невыразительном шестиэтажном конторском здании на 26-й Норт-Ист-Террас за полквартала к востоку от Бискейна. Приемная находилась на шестом этаже. Широкий коридор со стеклянной дверью в конце, за ней обшитое панелями помещение с толстым синим ковром, на возвышении изящный светлый конторский стол, за которым с любезным, восторженно-вопросительным видом сидела стройная принцесса с обесцвеченными добела волосами, сияющими в эффектно направленном на нее с потолка свете плафона, принцесса, которая осведомилась на первоклассном, красивом и четком английском, чем она может помочь.
Услышав, что я хочу встретиться с мистером Санто, она изобразила легкое удивление:
– Весьма с'жалею, сэр, но его нет в гоуде. В'зможно, кто-то еще п'может уешить ваш вопуос?
– Сомневаюсь.
– Вы могли бы изуожить суть деуа мне, сэр?
– Пожалуй, нет.
– В таком с'учае, собственно, ничего нельзя сдеуать, сэр. Мистеу Санто встуечается исключительно по пуедвауительной договоуенности и опуеделенно не одобуит, если его сек'етарь назначит вст'ечу.., фактически, вслепую. Вам понятна пуобле-ма, не пуавда ли?
– Почему бы тогда мне не поговорить с его секретарем?
– Но видите ли, сэр, я доужна знать суть вашего деуа, чтобы уешить, с каким именно сек'етаем вам следует говоить.
– Есть какой-нибудь суперличный, частный, доверенный?
– О да, конечно. Но, сэр, с ней можно увидеться только по пуедвауительной договоуенности. А чтобы назначить встуечу, я должна…
– Знать суть моего дела.
– Совеушенно веуно.
– Мисс, у нас обоих проблемы.
– Собственно, я не сказауа бы “у обоих”, сэр.
– Если вы мне немножечко не поможете, то при встрече – а я обязательно встречусь с Санто, – он наверняка удивится, почему мое появление так задержалось, и я непременно ему расскажу, что просто не мог прорваться мимо английской девчушки с белыми в свете ламп волосами.
– Но, сэр! У меня…
– Приказ.
– Вот именно!
– Разве я похож на мошенника? Разве я похож на коммивояжера? Разве я похож на назойливого просителя? Милая девушка, должен же быть у вас хоть какой-то инстинкт и умение разбираться в людях?
– Сэр, если это пуодлится немного дольше, можно будет употуебить слово “назойливый”. Господи! Вы, навеуное, летчик? Насчет дела.., с валютой?
– Я не летчик. Впрочем, дело, возможно, отчасти связано с валютой. Я как раз кое-что вспомнил. Кто-то где-то сказал, будто для ознакомления Санто с каким-нибудь предложением надо пройти через Мэри Смит. Это персона или кодовое название?
– Мэри Смит – пеусона, сэр.
– Суперличный, частный, доверенный секретарь?
– М'жет быть, лучше пуосто сказать личный сек'етарь.
– Только, пожалуйста, не говорите, будто с ней можно встретиться только по предварительной договоренности.
Она секунду изучала меня, склонив головку, со слегка насмешливым выражением, забавляясь в душе – может быть, очень сильно. Оценить меня было не легче, чем кусок говядины с неразборчивым штампом Службы сельскохозяйственного маркетинга США.
– Не назовете ли свое имя, сэр?
– Макги, Т. Макги.
– Это в высшей степени необычно. Шанс весьма невелик.
– Сообщите ей, что я показываю карточные фокусы, что меня полностью так и не приручили, что моя физиономия покрыта глубокими шрамами от полученных в прежние годы рубленых ударов.
– В любом с'учае, вы забавный, – заключила она.
– Вполне! – подтвердил я.
– Пуисядьте, п'жалуйста. Я выясню, что она скажет, мистеу Макги.
Я осторожно сел в кресло, которое смахивало на синюю кухонную раковину со скошенным передним краем, водруженную на белый пьедестал; впрочем, оно оказалось удобнее, чем можно было предположить. Всегда чувствую себя в помещениях без окон как в ловушке. Тебя заманили, парень, и сейчас выскочат сразу из всех дверей. Я развернул новенький экземпляр “Форчун”, и на меня глянул седоватый тип с прозорливым и дружелюбным прищуром, рекламирующий добросердечную, расположенную по соседству электрическую компанию. По-моему, я его видел у кого-то по телевизору, когда он, захлебываясь в экстазе, убеждал страдающую аденоидами домохозяйку в достоинствах пива.
Англичаночка лопотала что-то в непомерно большой микрофон личного телефона, через какое-то время положила трубку и с явным облегчением и легким удивлением объявила:
– Че'ез несколько минут она выйдет, сэр.
Распашная, цвета слоновой кости дверь приемной слева от секретарши открылась, малютка мисс Мэри Смит вошла и зашагала ко мне, не удостоив секретаршу взглядом. Я отложил “Форчун”, встал. Она остановилась, не дойдя четырех шагов, и взглянула мне прямо в лицо снизу вверх. Эта в любом случае не из тех, кто помогает в офисе. Это та самая девушка, которую я видел с Ташем Бэнноном в верхнем баре международного аэропорта. С густыми прямыми темно-каштановыми волосами, ниспадающими блестящим потоком. В прошлый раз, глядя через весь зал, я не правильно оценил выражение ее лица. Это была не досада, не раздражение, это было полное, почти безжизненное равнодушие, абсолютно негативная реакция, своего рода вызов: “Докажи, что с тобой можно иметь дело, приятель”. Глаза не правдоподобные, благодаря дорогим изумрудным контактным линзам, тем более не правдоподобные, что сильный макияж увеличивал их размеры. А они и без того были большими. Кожа напоминала новенький безупречно гладкий пластик фирмы “Дюпон”. Маленький ротик вовсе не был сердито надутым. Подобное выражение попросту неизбежно при таких пухлых губках, верхней и нижней. Их искусно покрывала розоватая изморозь. Белая блузка, синяя юбка – униформа сиделок в больницах и в офисах.
Она смотрела на меня снизу вверх, застыв, как восковой манекен в универмаге, вопросительно приподняв одну бровь на два миллиметра.
– У ваших бровей, – изрек я, – точно тот же оттенок, что и у волосатых гусениц. Детские воспоминания. Мы искали их осенью и смотрели, куда они ползут, на север или на юг. Считалось, будто это предсказывает, какая нас ожидает зима.
– Это подтверждает мнение Элизабет о вас как о довольно забавном субъекте. Здесь деловой офис.
– А я просто случайно ворвался с улицы, чтобы побеспокоить таких занятых деловых людей.
Она сделала шаг назад, полуотвернувшись:
– В таком случае, это все.
– Я хочу встретиться с Санто. Что мне надо сказать? Волшебное слово?
– Попробуйте произнести “до свидания”.
– Господи, до чего глупая и надутая спесью сучка!
– Это тоже не поможет, мистер Макги. Единственное, что помогло бы, – изложение вашего дела. Если бы мистер Санто не нанимал на работу людей, способных распознавать клоунов, все его время уходило бы на клоунов.., на чудаков и неудачливых проходимцев. Хотите получить от него деньги на летающую тарелку? – Она приложила к подбородочку пальчик и наклонила головку. – Нет, судя по виду, вы проводите много времени на воде и под солнцем. Морячок? Тогда дело наверняка связано с чепухой насчет карты острова сокровищ. Или с испанскими галеонами, мистер Макги? Принесли несколько подлинных старинных золотых монет, только что отчеканенных в Новом Свете? Доложу вам, у нас ежемесячно появляются в среднем человек десять таких, как вы. Так что либо говорите мне, либо никогда и никому больше. Ясно?
– Хорошо. Я скажу. Ровно столько, чтобы вы открыли мне дверь для встречи с Санто.
– Может быть, будем его называть мистер Санто?
– Но я не намерен стоять здесь и вести разговор, как последний гость на вечеринке с коктейлями. Хочу сесть за стол, а вы можете сесть с другой стороны и выслушать все, что я вам пожелаю сказать.
– Или все, что я пожелаю услышать. – Обернувшись к секретарше, она предупредила:
– Я буду в конференц-зале “Д”, Элизабет.
– Благодарю вас, мисс Смит, – смиренно ответила англичаночка.
Я толкнул стеклянную дверь перед маленькой мисс Мэри Смит и последовал за ней вниз по коридору. Она шагала деловой походкой, по всей видимости, сознательно стараясь не допускать никакого покачивания и свободных движений крепкого задика, что удавалось ей только отчасти.
Конференц-зал “Д” представлял собой загородку десять на двенадцать. Однако противоположная двери стена была сплошь стеклянная, с видом на расположенную через Бискейнский залив невероятную архитектурно-кондитерскую мешанину Майами-Бич. Солнце поблескивало и сверкало в потоках машин между Джулиа-Таттл-Козвей чуть к северу и жилыми кварталами рядом с Венириэн-Козвей чуть к югу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Бумажный капитал? Движение денежной наличности?
– Забудь. Тебе это знать не обязательно. Тебе надо знать лишь одно – каким бы осторожным ни был Санто, опубликованные сведения показывают рост объема продаж, рост стоимости акций, масса опрометчивых прыгает в вагон и толкает его еще дальше. По их мнению, большой рост доходов продолжится. Возможно слияние, возможен выпуск нового продукта. Как с теми акциями, которые ты предположительно покупал. Но у этих нету солидной основы. Взлетят, как копеечные шутихи, а когда начнут падать, могут докатиться и до настоящей цены в два доллара за весь пакет.
– Стало быть, мы уговорим его на покупку, Мейер, акции будут лезть вверх и вверх, он заработает на бумажках кучу прибыли, а когда они пойдут вниз, продаст и останется при доходах.
– Когда все начнут продавать, стараясь остаться хоть с какой-то прибылью, кто их купит? Покупателей не найдется, торги приостановят, начнут расследование крупной спекуляции, и торги вновь откроются только в тюремной камере. Санто потеряет почти весь, если не весь куш.
– А как Джанин получит деньги, о которых ты говорил?
– Мы введем ее в игру с сорока тысячами от Ла Франса, прикупив три тысячи акций. Пока дело движется, я воспользуюсь растущей рыночной стоимостью и куплю для нее еще. Буду следить орлиным взором, а потом осторожненько начну от них избавляться, уложив ее в симпатичную прочную колыбельку, которую случайно нашел, подыскивая эту мразь “Флетчера”. Там она будет иметь стопроцентную прибыль в год вместе с хорошими дивидендами.
– Сколько ты можешь ей обеспечить, если все пойдет как надо?
– Если? Я не ослышался, ты сказал “если”? Твое дело – заставить Санто вцепиться в этот кусок зубами, а я сделаю остальное. К концу года.., ну, скажем, первоначальная ставка плюс четверть миллиона.
– Да ладно тебе, Мейер!
– О, это лишь до уплаты налогов по краткосрочной прибыли с “Флетчера”. Видишь ли, именно это привяжет к нему Санто. Он понадеется получить прибыль за полгода. Скажем, налогов она заплатит от пятидесяти до шестидесяти тысяч.
– Мейер, ты меня убиваешь.
– Постарайся, чтобы никто другой тебя не убил, иначе тут будет сплошная тоска.
Впервые с того момента, как я понял, что Пусс никогда не вернется, меня охватила слабая нерешительная дрожь волнения и предвкушения.
Мейер нахмурился и сказал:
– Ты собирался послезавтра встречаться с Ла Франсом? У нас хватит времени на необходимую подготовку?
– Я просто заставлю его попотеть, Мейер. В четверг вечером позвоню и скажу, что нам придется изменить планы. Не звони нам. Мы сами тебе позвоним. И я получу вполне надежное свидетельство, приготовил ли он сорок тысяч.
– Знаешь, теперь ты больше похож на самого себя, Тревис.
– Сочувствие всегда помогает.
– Это долг дружбы. Что ты сделаешь первым делом?
– Разыщу ту маленькую нефтепроводную трубу.
***
После долгого совещания с Мейером в среду утром насчет стратегии, тактики и документов, которые ему надо иметь при себе, я отправился в Майами. Офисы “Санто энтерпрайзис” располагались в невыразительном шестиэтажном конторском здании на 26-й Норт-Ист-Террас за полквартала к востоку от Бискейна. Приемная находилась на шестом этаже. Широкий коридор со стеклянной дверью в конце, за ней обшитое панелями помещение с толстым синим ковром, на возвышении изящный светлый конторский стол, за которым с любезным, восторженно-вопросительным видом сидела стройная принцесса с обесцвеченными добела волосами, сияющими в эффектно направленном на нее с потолка свете плафона, принцесса, которая осведомилась на первоклассном, красивом и четком английском, чем она может помочь.
Услышав, что я хочу встретиться с мистером Санто, она изобразила легкое удивление:
– Весьма с'жалею, сэр, но его нет в гоуде. В'зможно, кто-то еще п'может уешить ваш вопуос?
– Сомневаюсь.
– Вы могли бы изуожить суть деуа мне, сэр?
– Пожалуй, нет.
– В таком с'учае, собственно, ничего нельзя сдеуать, сэр. Мистеу Санто встуечается исключительно по пуедвауительной договоуенности и опуеделенно не одобуит, если его сек'етарь назначит вст'ечу.., фактически, вслепую. Вам понятна пуобле-ма, не пуавда ли?
– Почему бы тогда мне не поговорить с его секретарем?
– Но видите ли, сэр, я доужна знать суть вашего деуа, чтобы уешить, с каким именно сек'етаем вам следует говоить.
– Есть какой-нибудь суперличный, частный, доверенный?
– О да, конечно. Но, сэр, с ней можно увидеться только по пуедвауительной договоуенности. А чтобы назначить встуечу, я должна…
– Знать суть моего дела.
– Совеушенно веуно.
– Мисс, у нас обоих проблемы.
– Собственно, я не сказауа бы “у обоих”, сэр.
– Если вы мне немножечко не поможете, то при встрече – а я обязательно встречусь с Санто, – он наверняка удивится, почему мое появление так задержалось, и я непременно ему расскажу, что просто не мог прорваться мимо английской девчушки с белыми в свете ламп волосами.
– Но, сэр! У меня…
– Приказ.
– Вот именно!
– Разве я похож на мошенника? Разве я похож на коммивояжера? Разве я похож на назойливого просителя? Милая девушка, должен же быть у вас хоть какой-то инстинкт и умение разбираться в людях?
– Сэр, если это пуодлится немного дольше, можно будет употуебить слово “назойливый”. Господи! Вы, навеуное, летчик? Насчет дела.., с валютой?
– Я не летчик. Впрочем, дело, возможно, отчасти связано с валютой. Я как раз кое-что вспомнил. Кто-то где-то сказал, будто для ознакомления Санто с каким-нибудь предложением надо пройти через Мэри Смит. Это персона или кодовое название?
– Мэри Смит – пеусона, сэр.
– Суперличный, частный, доверенный секретарь?
– М'жет быть, лучше пуосто сказать личный сек'етарь.
– Только, пожалуйста, не говорите, будто с ней можно встретиться только по предварительной договоренности.
Она секунду изучала меня, склонив головку, со слегка насмешливым выражением, забавляясь в душе – может быть, очень сильно. Оценить меня было не легче, чем кусок говядины с неразборчивым штампом Службы сельскохозяйственного маркетинга США.
– Не назовете ли свое имя, сэр?
– Макги, Т. Макги.
– Это в высшей степени необычно. Шанс весьма невелик.
– Сообщите ей, что я показываю карточные фокусы, что меня полностью так и не приручили, что моя физиономия покрыта глубокими шрамами от полученных в прежние годы рубленых ударов.
– В любом с'учае, вы забавный, – заключила она.
– Вполне! – подтвердил я.
– Пуисядьте, п'жалуйста. Я выясню, что она скажет, мистеу Макги.
Я осторожно сел в кресло, которое смахивало на синюю кухонную раковину со скошенным передним краем, водруженную на белый пьедестал; впрочем, оно оказалось удобнее, чем можно было предположить. Всегда чувствую себя в помещениях без окон как в ловушке. Тебя заманили, парень, и сейчас выскочат сразу из всех дверей. Я развернул новенький экземпляр “Форчун”, и на меня глянул седоватый тип с прозорливым и дружелюбным прищуром, рекламирующий добросердечную, расположенную по соседству электрическую компанию. По-моему, я его видел у кого-то по телевизору, когда он, захлебываясь в экстазе, убеждал страдающую аденоидами домохозяйку в достоинствах пива.
Англичаночка лопотала что-то в непомерно большой микрофон личного телефона, через какое-то время положила трубку и с явным облегчением и легким удивлением объявила:
– Че'ез несколько минут она выйдет, сэр.
Распашная, цвета слоновой кости дверь приемной слева от секретарши открылась, малютка мисс Мэри Смит вошла и зашагала ко мне, не удостоив секретаршу взглядом. Я отложил “Форчун”, встал. Она остановилась, не дойдя четырех шагов, и взглянула мне прямо в лицо снизу вверх. Эта в любом случае не из тех, кто помогает в офисе. Это та самая девушка, которую я видел с Ташем Бэнноном в верхнем баре международного аэропорта. С густыми прямыми темно-каштановыми волосами, ниспадающими блестящим потоком. В прошлый раз, глядя через весь зал, я не правильно оценил выражение ее лица. Это была не досада, не раздражение, это было полное, почти безжизненное равнодушие, абсолютно негативная реакция, своего рода вызов: “Докажи, что с тобой можно иметь дело, приятель”. Глаза не правдоподобные, благодаря дорогим изумрудным контактным линзам, тем более не правдоподобные, что сильный макияж увеличивал их размеры. А они и без того были большими. Кожа напоминала новенький безупречно гладкий пластик фирмы “Дюпон”. Маленький ротик вовсе не был сердито надутым. Подобное выражение попросту неизбежно при таких пухлых губках, верхней и нижней. Их искусно покрывала розоватая изморозь. Белая блузка, синяя юбка – униформа сиделок в больницах и в офисах.
Она смотрела на меня снизу вверх, застыв, как восковой манекен в универмаге, вопросительно приподняв одну бровь на два миллиметра.
– У ваших бровей, – изрек я, – точно тот же оттенок, что и у волосатых гусениц. Детские воспоминания. Мы искали их осенью и смотрели, куда они ползут, на север или на юг. Считалось, будто это предсказывает, какая нас ожидает зима.
– Это подтверждает мнение Элизабет о вас как о довольно забавном субъекте. Здесь деловой офис.
– А я просто случайно ворвался с улицы, чтобы побеспокоить таких занятых деловых людей.
Она сделала шаг назад, полуотвернувшись:
– В таком случае, это все.
– Я хочу встретиться с Санто. Что мне надо сказать? Волшебное слово?
– Попробуйте произнести “до свидания”.
– Господи, до чего глупая и надутая спесью сучка!
– Это тоже не поможет, мистер Макги. Единственное, что помогло бы, – изложение вашего дела. Если бы мистер Санто не нанимал на работу людей, способных распознавать клоунов, все его время уходило бы на клоунов.., на чудаков и неудачливых проходимцев. Хотите получить от него деньги на летающую тарелку? – Она приложила к подбородочку пальчик и наклонила головку. – Нет, судя по виду, вы проводите много времени на воде и под солнцем. Морячок? Тогда дело наверняка связано с чепухой насчет карты острова сокровищ. Или с испанскими галеонами, мистер Макги? Принесли несколько подлинных старинных золотых монет, только что отчеканенных в Новом Свете? Доложу вам, у нас ежемесячно появляются в среднем человек десять таких, как вы. Так что либо говорите мне, либо никогда и никому больше. Ясно?
– Хорошо. Я скажу. Ровно столько, чтобы вы открыли мне дверь для встречи с Санто.
– Может быть, будем его называть мистер Санто?
– Но я не намерен стоять здесь и вести разговор, как последний гость на вечеринке с коктейлями. Хочу сесть за стол, а вы можете сесть с другой стороны и выслушать все, что я вам пожелаю сказать.
– Или все, что я пожелаю услышать. – Обернувшись к секретарше, она предупредила:
– Я буду в конференц-зале “Д”, Элизабет.
– Благодарю вас, мисс Смит, – смиренно ответила англичаночка.
Я толкнул стеклянную дверь перед маленькой мисс Мэри Смит и последовал за ней вниз по коридору. Она шагала деловой походкой, по всей видимости, сознательно стараясь не допускать никакого покачивания и свободных движений крепкого задика, что удавалось ей только отчасти.
Конференц-зал “Д” представлял собой загородку десять на двенадцать. Однако противоположная двери стена была сплошь стеклянная, с видом на расположенную через Бискейнский залив невероятную архитектурно-кондитерскую мешанину Майами-Бич. Солнце поблескивало и сверкало в потоках машин между Джулиа-Таттл-Козвей чуть к северу и жилыми кварталами рядом с Венириэн-Козвей чуть к югу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39