Мистер Макги.
– Ну-ка, оглянись, посмотри на него, убедись и, если убедишься, что этот самый человек сбросил мотор на мистера Бэннона, покажи на него пальцем и скажи: “Это тот самый мужчина”.
Она повернулась, взглянула на стену примерно в футе над моей головой, ткнула в меня пальцем и проговорила:
– Это тот самый мужчина.
– Ты его хорошо рассмотрела утром семнадцатого декабря? Никак не можешь ошибиться?
– Нет, сэр.
– Ну, не надо нервничать. Ты отлично справляешься. У нас есть другая маленькая проблема, и ты можешь помочь. Оказалось, что мистер Макги в то самое утро, в то самое время, когда ты, по твоим словам, его видела, был в Форт-Лодердейле, на корабле с очень важными людьми. Федеральный судья, сенатор штата, знаменитый хирург – все они говорят, что в то самое время он был именно там. Ну, Арли, как нам, скажи на милость, со всем этим быть?
Она не сводила с него глаз, разинув рот.
– Арли, если все эти важные люди врут и одна ты говоришь правду, помоги тебе Бог!
– Что видела, то видела.
– Кто велел тебе врать, Арли?
– Я рассказала, что видела.
– Ну-ка, Арли, припомни, что я уже говорил: у тебя есть право на адвоката и так далее.
– Ну и что?
– Повторю еще раз, девочка. Ты не обязана отвечать ни на какие вопросы. По-моему, мне тебя следует задержать и посадить под арест.
Она пожала пухлыми плечами:
– Делайте, что хотите.
Маленький Баргун взглянул на Тома и опять посмотрел на толстушку:
– Девушка, ты, должно быть, не понимаешь, на какие неприятности нарываешься. Пойми, я знаю, что ты врешь. Том в ответ на сигнал пришел на помощь:
– Банни, ради Господа Бога, зачем ты миндальничаешь с этой глупой жирной шлюхой? Давай я отведу ее в тюрьму и передам мисс Мэри. Просидит там денька три-четыре, пускай мисс Мэри порадуется, обучая ее хорошим манерам. Доставят обратно, будет как шелковая.
Арлин Денн оглянулась на Тома. Прикусила губу, сглотнула, опять уставилась на Баргуна, и тот заключил:
– Ну, раз так, значит, так, Том. Только ведь дело не ограничится полутора месяцами или пятью днями в окружной женской тюрьме. Закон штата Флорида говорит, что ложное свидетельство в важном деле или сокрытие свидетельств в важном деле заслуживают максимального наказания в виде пожизненного заключения.
Она окостенела настолько, насколько позволяло ее пухлое сложение, выпрямилась и сказала:
– Вы, должно быть, шутите, шериф.
– Ты умеешь читать, девушка?
– Конечно умею!
Он вытащил из ящика стола пухлый том, лизнул палец, нашел нужную страницу, протянул ей:
– Второй абзац снизу. Краткое описание противозаконных действий. Это изучают все новые полицейские и сдают экзамен.
Она прочла, вернула книгу, взглянула на меня. Бессмысленная тупость исчезла. Я понял – это маска, которую она носила в окружающем ее мире.
– Не говорю, будто я изменю показания, шериф, но допустим, что сделаю это. Что тогда со мной будет?
– А новые показания будут чистой правдой, Арли?
– Скажем так.
– Ты вообще что-нибудь видела?
– Допустим, видела не мистера Макги, а кого-то другого. Допустим, когда заглянула в окно, мистер Макги с миссис Бэннон просто разговаривали.
– Как думаешь, Том? – осведомился Баргун.
– По-моему, ей придется месяц заниматься стиркой у мисс Мэри.
– Возможно. А может, и нет. Я бы сказал, в зависимости от того, зачем она выдумала свое вранье.
– Вы меня все равно посадите больше чем на месяц? – уточнила Арли.
– Только если окажется, что ты опять врешь. Мы намерены всесторонне проверить новые показания, девушка.
– Ладно, тогда вот как было на самом деле… Шериф велел ей минуточку обождать. Попросил Вилли по интеркому принести новую пленку, известил, что Денн меняет показания, так что не надо перепечатывать старые. Послышался стон Вилли. Он явился с новой пленкой, вытащил из магнитофона старую, перемотал на запись.
– В основном то же самое, что я уже говорила, – начала Арлин. – Изменю только некоторые детали. Я имею в виду, ведь не стоит опять вести весь допрос целиком, правда?
– Тогда сохрани пленку, Вилли, – приказал Банни Баргун, – и закрой за собой дверь. – Он включил магнитофон, назвал время, место и личность свидетеля. – Итак, мисс Денн, вы заявили о своем желании внести частичные изменения в предыдущее заявление.
– Только два.., нет, три.
– Первое?
– Я не слышала, чтобы кто-то сказал что-то похожее на “Джан”. Те двое мужчин сильно злились друг на друга, но я не слышала ничего похожего на это слово.
– Второе?
– Ну.., я видела не мистера Макги. Мужчина, которого я видела, сделал все, о чем я говорила в прежних показаниях. Только это был помощник шерифа Фредди Хаззард.
– Ох ты, черт побери! – не выдержал Том.
– Тише, – шикнул Банни. – А третье?
– Когда я в октябре заглянула в окно, они просто разговаривали. Пили чай. Вот и все.
– Ну-ка, минуточку обожди, девушка. Том, пойди скажи Уокеру с Энглертом, пусть возьмут Фредди, приведут сюда, и… Проклятье, скажи, чтоб забрали у него оружие, отвели в комнату для допросов и держали до моего прихода. Когда он заступает на службу, Том?
– По-моему, сегодня с восьми до восьми. Да ведь ты знаешь Фредди.
– Шериф, – сказала девушка после ухода Тома, – вы меня не обманываете, правда? Насчет наказания за рассказ о том, чего не было?
– Никогда в жизни я не был правдивее, миссис Денн.
– Зачем вы меня подставили? – спросил я. Она окинула меня пустым голубым абсолютно равнодушным взглядом:
– Для меня все нормальные на одно лицо. Вернулся расстроенный Том:
– Черт возьми, Банни, когда ты сообщал Вилли об изменении девушкой показаний, Фредди оказался там, просматривал список разыскиваемых. Сразу ушел и исчез. В форме, в машине номер три. Терри пытается с ним связаться по рации, да он не отвечает. Сообщить всем постам?
Баргун прикрыл глаза, барабаня по столу пальцами:
– Нет. Если он убежал, есть восемьдесят пять окольных путей, чтобы выбраться из округа, и ему все известны. Посмотрим, что он сделает.
Он устало протянул руку, опять включил запись.
– Кто заставил вас лгать насчет увиденного в то воскресное утро, Арли?
– Помощник шерифа Хаззард.
– Как он принудил вас к этому?
– Обещал не привлекать за хранение и еще за другое, за что, по его словам, мог привлечь.
– За хранение? Вы имеете в виду наркотики?
– Это вы их так называете, полицейские. А у нас была только кислота и травка. На вас выпивка гораздо хуже действует.
– Арли, вы с мужем наркоманы?
– Что это значит? Мы вступили в одну группу в Джэксонвилле. Время от времени ездим туда. Порой тут воспаряем, но это дело групповое. Да вам не понять, шериф. Это все между нами. Мы нормальных не привлекаем, почему нас не оставят в покое?
– Почему помощник шерифа Хаззард выбрал в свидетели вас?
– Просто случайно. В прошлый четверг вечером кто-то из Бэньяна пожаловался. Это, наверно, где-то должно быть зарегистрировано у вас. Я даже не знала имени Хаззарда. Но приехал именно он. Днем из Джэкса в старом грузовике прибыли пятеро ребят, среди них три девчонки, из тамошней группы “цветочков”. Они получили с побережья новые ампулы кислоты, после которой никогда не бывает худо, и отключаешься всего на час. У нас была почти унция мексиканской марихуаны, и мы просто начали воспарять в коттедже, передавая по кругу, и все. Вечером, не знаю во сколько. Может быть, музыка слишком громко играла. Индийская пластинка. Из Восточной Индии, там мелодия все повторяется и повторяется. А может, из-за стробоскопов. У нас был один, да они привезли два, каждый настроили на разную частоту, чтобы ритм постоянно менялся. Ну, наверно, вы понимаете, что было, когда ворвался Хаззард. Мы расстелили на полу матрасы и одеяла, а одну девчушку, совсем маленькую, я всю разрисовала изображениями глаз.
– Изображениями чего? – переспросил шериф.
– Глаз, – нетерпеливо повторила она. – Глаз с ресницами. Разных цветов. А на одной паре, на парне с девчонкой, было только чуть-чуть колокольчиков и погремушек. Делаешь что захочешь. Кому от этого вред? Время цветения, что-то вроде любви, наше личное дело. Ну, он ворвался при этом мигающем свете, под эту музыку, мы, наверно, даже не слышали. Ворвался с пистолетом, в своей дьявольской черной кожаной куртке, всех перепугал. С такой высоты за секунду не спустишься. Ну, видит свет, давай громко командовать, а никто его не послушался и внимания не обратил. Тут он начал вопить и кидаться на всех. Малышка хотела настроить его, принять как гостя, стала бросать в него цветы, а он и на нее набросился. Из нас семерых он избил четверых, которые выше всех воспарили, исколотил до полусмерти, и плейер разбил, расколошматил ко всем чертям, а троих остальных усадил спиной к голому холодному пружинному матрасу. Мы не испугались и не рассердились, ничего подобного. Только жалели, что от нормального никак понимания не добиться. Ему надо только бить людей да ломать вещи. Разбил все три стробоскопа и выкинул. А они дорогие, и трудно найти такой, чтобы очень долго работал, не перегревался и не перегорал. Я так воспарила, что все про него поняла. Он вещи ломает и бьет людей по головам из-за ненависти к себе. Я ведь видела, как он раздавливал мистера Бэннона тяжелым мотором, знала, что из-за этого он себя ненавидит. Он собрал всю травку, три маленьких пузырька с порошком кислоты, все валявшиеся цветные полароидные снимки. Их раньше сделал один парень, чтобы отвезти назад в Джэкс, в группу, ради той разрисованной глазами девчонки, которая ему очень нравилась.
– Господи Иисусе, Боже всемилостивый, – хрипло охнул шериф.
– Хотел вызвать подмогу по радио, всех забрать, посадить, а мне было его просто жалко, в нем ведь совсем нет любви, я и сказала, что он ненавидит себя из-за мистера Бэннона. Он посмотрел на меня, схватил простыню, завернул меня в нее и утащил с собой ночью. Сунул в свою машину, и я все рассказала – все, что видела. Говорю, ему надо сменить ненависть на любовь, а мы можем указать ему путь. Чувствую, начинаю спускаться с высот, начинаю думать о куче жутких неприятностей, а ведь мне сейчас никак нельзя в тюрьму. Потому что мы с Роджером должны выполнить много заказов. Он все допытывался, кому я сказала об этом, и, хоть я приходила в себя, мне хватило ума намекнуть, что, мол, может, сказала, а может, и нет. Тогда он объявил, что будет собирать свидетельства, подумает, что ему делать, мы должны поостыть, так что он со мной завтра встретится.
Ну, и утром ребята уехали в грузовике, а я первым делом выложила все Роджеру. Это было в пятницу. Днем приехал Хаззард, велел Роджеру уйти, а мне сказал, что отправил улики в надежное место, у него на руках фотографии, они доказывают, будто мы с Роджером совращаем малолетних, ведем развратный и аморальный образ жизни. Потом все допрашивал и допрашивал об увиденном в то воскресенье. Потом спросил, знаю ли я друга Бэннона по фамилии Макги. Я ему рассказала про тот единственный день, он заставил все очень подробно припомнить. Начал расхаживать взад-вперед, а потом говорит, что мне надо пойти сделать заявление, и объяснил какое. Я спрашиваю: зачем это делать? Ведь если он нас оставит в покое, я про него никогда никому не скажу. А он говорит, если я не послушаюсь, он навсегда нас обоих засадит, в любом случае доказательств против обоих хватит на пять – десять лет. А я говорю, пусть попробует, я тогда расскажу все, что видела. А он говорит, все поймут, что я просто хочу помешать ему исполнять свой долг, и никто не поверит, никто никогда ни поверит ни единому слову обколовшейся наркоманки, а от тех снимков даже ежа стошнит. Говорит, если сделаю свое дело, то после вынесения обвинения мистеру Макги он мне все вернет. Потом разрешил поговорить с Роджером наедине, мы какое-то время думали, может быть, просто смыться, где-нибудь влиться в колонию, но этот путь мы уже пробовали и лучше решили стать прикидными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Ну-ка, оглянись, посмотри на него, убедись и, если убедишься, что этот самый человек сбросил мотор на мистера Бэннона, покажи на него пальцем и скажи: “Это тот самый мужчина”.
Она повернулась, взглянула на стену примерно в футе над моей головой, ткнула в меня пальцем и проговорила:
– Это тот самый мужчина.
– Ты его хорошо рассмотрела утром семнадцатого декабря? Никак не можешь ошибиться?
– Нет, сэр.
– Ну, не надо нервничать. Ты отлично справляешься. У нас есть другая маленькая проблема, и ты можешь помочь. Оказалось, что мистер Макги в то самое утро, в то самое время, когда ты, по твоим словам, его видела, был в Форт-Лодердейле, на корабле с очень важными людьми. Федеральный судья, сенатор штата, знаменитый хирург – все они говорят, что в то самое время он был именно там. Ну, Арли, как нам, скажи на милость, со всем этим быть?
Она не сводила с него глаз, разинув рот.
– Арли, если все эти важные люди врут и одна ты говоришь правду, помоги тебе Бог!
– Что видела, то видела.
– Кто велел тебе врать, Арли?
– Я рассказала, что видела.
– Ну-ка, Арли, припомни, что я уже говорил: у тебя есть право на адвоката и так далее.
– Ну и что?
– Повторю еще раз, девочка. Ты не обязана отвечать ни на какие вопросы. По-моему, мне тебя следует задержать и посадить под арест.
Она пожала пухлыми плечами:
– Делайте, что хотите.
Маленький Баргун взглянул на Тома и опять посмотрел на толстушку:
– Девушка, ты, должно быть, не понимаешь, на какие неприятности нарываешься. Пойми, я знаю, что ты врешь. Том в ответ на сигнал пришел на помощь:
– Банни, ради Господа Бога, зачем ты миндальничаешь с этой глупой жирной шлюхой? Давай я отведу ее в тюрьму и передам мисс Мэри. Просидит там денька три-четыре, пускай мисс Мэри порадуется, обучая ее хорошим манерам. Доставят обратно, будет как шелковая.
Арлин Денн оглянулась на Тома. Прикусила губу, сглотнула, опять уставилась на Баргуна, и тот заключил:
– Ну, раз так, значит, так, Том. Только ведь дело не ограничится полутора месяцами или пятью днями в окружной женской тюрьме. Закон штата Флорида говорит, что ложное свидетельство в важном деле или сокрытие свидетельств в важном деле заслуживают максимального наказания в виде пожизненного заключения.
Она окостенела настолько, насколько позволяло ее пухлое сложение, выпрямилась и сказала:
– Вы, должно быть, шутите, шериф.
– Ты умеешь читать, девушка?
– Конечно умею!
Он вытащил из ящика стола пухлый том, лизнул палец, нашел нужную страницу, протянул ей:
– Второй абзац снизу. Краткое описание противозаконных действий. Это изучают все новые полицейские и сдают экзамен.
Она прочла, вернула книгу, взглянула на меня. Бессмысленная тупость исчезла. Я понял – это маска, которую она носила в окружающем ее мире.
– Не говорю, будто я изменю показания, шериф, но допустим, что сделаю это. Что тогда со мной будет?
– А новые показания будут чистой правдой, Арли?
– Скажем так.
– Ты вообще что-нибудь видела?
– Допустим, видела не мистера Макги, а кого-то другого. Допустим, когда заглянула в окно, мистер Макги с миссис Бэннон просто разговаривали.
– Как думаешь, Том? – осведомился Баргун.
– По-моему, ей придется месяц заниматься стиркой у мисс Мэри.
– Возможно. А может, и нет. Я бы сказал, в зависимости от того, зачем она выдумала свое вранье.
– Вы меня все равно посадите больше чем на месяц? – уточнила Арли.
– Только если окажется, что ты опять врешь. Мы намерены всесторонне проверить новые показания, девушка.
– Ладно, тогда вот как было на самом деле… Шериф велел ей минуточку обождать. Попросил Вилли по интеркому принести новую пленку, известил, что Денн меняет показания, так что не надо перепечатывать старые. Послышался стон Вилли. Он явился с новой пленкой, вытащил из магнитофона старую, перемотал на запись.
– В основном то же самое, что я уже говорила, – начала Арлин. – Изменю только некоторые детали. Я имею в виду, ведь не стоит опять вести весь допрос целиком, правда?
– Тогда сохрани пленку, Вилли, – приказал Банни Баргун, – и закрой за собой дверь. – Он включил магнитофон, назвал время, место и личность свидетеля. – Итак, мисс Денн, вы заявили о своем желании внести частичные изменения в предыдущее заявление.
– Только два.., нет, три.
– Первое?
– Я не слышала, чтобы кто-то сказал что-то похожее на “Джан”. Те двое мужчин сильно злились друг на друга, но я не слышала ничего похожего на это слово.
– Второе?
– Ну.., я видела не мистера Макги. Мужчина, которого я видела, сделал все, о чем я говорила в прежних показаниях. Только это был помощник шерифа Фредди Хаззард.
– Ох ты, черт побери! – не выдержал Том.
– Тише, – шикнул Банни. – А третье?
– Когда я в октябре заглянула в окно, они просто разговаривали. Пили чай. Вот и все.
– Ну-ка, минуточку обожди, девушка. Том, пойди скажи Уокеру с Энглертом, пусть возьмут Фредди, приведут сюда, и… Проклятье, скажи, чтоб забрали у него оружие, отвели в комнату для допросов и держали до моего прихода. Когда он заступает на службу, Том?
– По-моему, сегодня с восьми до восьми. Да ведь ты знаешь Фредди.
– Шериф, – сказала девушка после ухода Тома, – вы меня не обманываете, правда? Насчет наказания за рассказ о том, чего не было?
– Никогда в жизни я не был правдивее, миссис Денн.
– Зачем вы меня подставили? – спросил я. Она окинула меня пустым голубым абсолютно равнодушным взглядом:
– Для меня все нормальные на одно лицо. Вернулся расстроенный Том:
– Черт возьми, Банни, когда ты сообщал Вилли об изменении девушкой показаний, Фредди оказался там, просматривал список разыскиваемых. Сразу ушел и исчез. В форме, в машине номер три. Терри пытается с ним связаться по рации, да он не отвечает. Сообщить всем постам?
Баргун прикрыл глаза, барабаня по столу пальцами:
– Нет. Если он убежал, есть восемьдесят пять окольных путей, чтобы выбраться из округа, и ему все известны. Посмотрим, что он сделает.
Он устало протянул руку, опять включил запись.
– Кто заставил вас лгать насчет увиденного в то воскресное утро, Арли?
– Помощник шерифа Хаззард.
– Как он принудил вас к этому?
– Обещал не привлекать за хранение и еще за другое, за что, по его словам, мог привлечь.
– За хранение? Вы имеете в виду наркотики?
– Это вы их так называете, полицейские. А у нас была только кислота и травка. На вас выпивка гораздо хуже действует.
– Арли, вы с мужем наркоманы?
– Что это значит? Мы вступили в одну группу в Джэксонвилле. Время от времени ездим туда. Порой тут воспаряем, но это дело групповое. Да вам не понять, шериф. Это все между нами. Мы нормальных не привлекаем, почему нас не оставят в покое?
– Почему помощник шерифа Хаззард выбрал в свидетели вас?
– Просто случайно. В прошлый четверг вечером кто-то из Бэньяна пожаловался. Это, наверно, где-то должно быть зарегистрировано у вас. Я даже не знала имени Хаззарда. Но приехал именно он. Днем из Джэкса в старом грузовике прибыли пятеро ребят, среди них три девчонки, из тамошней группы “цветочков”. Они получили с побережья новые ампулы кислоты, после которой никогда не бывает худо, и отключаешься всего на час. У нас была почти унция мексиканской марихуаны, и мы просто начали воспарять в коттедже, передавая по кругу, и все. Вечером, не знаю во сколько. Может быть, музыка слишком громко играла. Индийская пластинка. Из Восточной Индии, там мелодия все повторяется и повторяется. А может, из-за стробоскопов. У нас был один, да они привезли два, каждый настроили на разную частоту, чтобы ритм постоянно менялся. Ну, наверно, вы понимаете, что было, когда ворвался Хаззард. Мы расстелили на полу матрасы и одеяла, а одну девчушку, совсем маленькую, я всю разрисовала изображениями глаз.
– Изображениями чего? – переспросил шериф.
– Глаз, – нетерпеливо повторила она. – Глаз с ресницами. Разных цветов. А на одной паре, на парне с девчонкой, было только чуть-чуть колокольчиков и погремушек. Делаешь что захочешь. Кому от этого вред? Время цветения, что-то вроде любви, наше личное дело. Ну, он ворвался при этом мигающем свете, под эту музыку, мы, наверно, даже не слышали. Ворвался с пистолетом, в своей дьявольской черной кожаной куртке, всех перепугал. С такой высоты за секунду не спустишься. Ну, видит свет, давай громко командовать, а никто его не послушался и внимания не обратил. Тут он начал вопить и кидаться на всех. Малышка хотела настроить его, принять как гостя, стала бросать в него цветы, а он и на нее набросился. Из нас семерых он избил четверых, которые выше всех воспарили, исколотил до полусмерти, и плейер разбил, расколошматил ко всем чертям, а троих остальных усадил спиной к голому холодному пружинному матрасу. Мы не испугались и не рассердились, ничего подобного. Только жалели, что от нормального никак понимания не добиться. Ему надо только бить людей да ломать вещи. Разбил все три стробоскопа и выкинул. А они дорогие, и трудно найти такой, чтобы очень долго работал, не перегревался и не перегорал. Я так воспарила, что все про него поняла. Он вещи ломает и бьет людей по головам из-за ненависти к себе. Я ведь видела, как он раздавливал мистера Бэннона тяжелым мотором, знала, что из-за этого он себя ненавидит. Он собрал всю травку, три маленьких пузырька с порошком кислоты, все валявшиеся цветные полароидные снимки. Их раньше сделал один парень, чтобы отвезти назад в Джэкс, в группу, ради той разрисованной глазами девчонки, которая ему очень нравилась.
– Господи Иисусе, Боже всемилостивый, – хрипло охнул шериф.
– Хотел вызвать подмогу по радио, всех забрать, посадить, а мне было его просто жалко, в нем ведь совсем нет любви, я и сказала, что он ненавидит себя из-за мистера Бэннона. Он посмотрел на меня, схватил простыню, завернул меня в нее и утащил с собой ночью. Сунул в свою машину, и я все рассказала – все, что видела. Говорю, ему надо сменить ненависть на любовь, а мы можем указать ему путь. Чувствую, начинаю спускаться с высот, начинаю думать о куче жутких неприятностей, а ведь мне сейчас никак нельзя в тюрьму. Потому что мы с Роджером должны выполнить много заказов. Он все допытывался, кому я сказала об этом, и, хоть я приходила в себя, мне хватило ума намекнуть, что, мол, может, сказала, а может, и нет. Тогда он объявил, что будет собирать свидетельства, подумает, что ему делать, мы должны поостыть, так что он со мной завтра встретится.
Ну, и утром ребята уехали в грузовике, а я первым делом выложила все Роджеру. Это было в пятницу. Днем приехал Хаззард, велел Роджеру уйти, а мне сказал, что отправил улики в надежное место, у него на руках фотографии, они доказывают, будто мы с Роджером совращаем малолетних, ведем развратный и аморальный образ жизни. Потом все допрашивал и допрашивал об увиденном в то воскресенье. Потом спросил, знаю ли я друга Бэннона по фамилии Макги. Я ему рассказала про тот единственный день, он заставил все очень подробно припомнить. Начал расхаживать взад-вперед, а потом говорит, что мне надо пойти сделать заявление, и объяснил какое. Я спрашиваю: зачем это делать? Ведь если он нас оставит в покое, я про него никогда никому не скажу. А он говорит, если я не послушаюсь, он навсегда нас обоих засадит, в любом случае доказательств против обоих хватит на пять – десять лет. А я говорю, пусть попробует, я тогда расскажу все, что видела. А он говорит, все поймут, что я просто хочу помешать ему исполнять свой долг, и никто не поверит, никто никогда ни поверит ни единому слову обколовшейся наркоманки, а от тех снимков даже ежа стошнит. Говорит, если сделаю свое дело, то после вынесения обвинения мистеру Макги он мне все вернет. Потом разрешил поговорить с Роджером наедине, мы какое-то время думали, может быть, просто смыться, где-нибудь влиться в колонию, но этот путь мы уже пробовали и лучше решили стать прикидными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39