- Вы можете спросить его, как он к этому отнесся.
Она покачала головой.
- У меня не хватит смелости. Не хочу совать палку в муравейник, - она
оглянулась, словно желая удостовериться, что ее слова не долетели до ушей
ее мужа, но он еще не выходил из дома.
- Однако, палку в муравейник вы уже сунули. Вы купили эту картину и
привезли ее домой.
- Это правда. Наверное, я сошла с ума. Как вы думаете?
- Вы должны знать это лучше, чем я, миссис. Это ваш ум.
- Я с удовольствием отдала бы его кому-нибудь! - в ее тоне мне
послышалась определенная доля самолюбования.
- Вы когда-нибудь видели Милдред Мид?
- Нет. Никогда. Когда... когда она вломилась в мою жизнь, я старалась
ее избегать. Боялась.
- Ее?
- Себя, - ответила она. - Я боялась, что могу сделать что-то ужасное!
Она была, по меньшей мере, на двадцать лет старше меня. А Джек, который со
мной всегда был таким скупым, купил ей этот дом...
- Она продолжает жить в нем?
- Не знаю. Возможно.
- Где находится этот дом?
- В Каньоне Хантри, в Аризоне. На границе с Нью-Мексико, недалеко от
прииска. Кстати, его владельцем когда-то был Хантри.
- Художник?
- Его отец, Феликс, - ответила она. - Феликс Хантри был инженером.
Это он начал разработку прииска и руководил ею до самой смерти. Именно
поэтому меня так задело то, что Джек купил дом у его наследников и подарил
его этой женщине!
- Я не слишком понимаю...
- Но это же так просто! Джек получил прииск от Феликса Хантри. Они
были родственниками - мать Джека была кузиной Хантри. Это еще одна причина
того, что он должен был купить этот дом для меня! - в ее голосе зазвучала
почти детская обида.
- Именно поэтому вы купили картину Хантри?
- Возможно... Но я никогда так не думала... Я купила ее потому, что
меня интересовал автор. И не спрашивайте меня, какого рода это интерес, в
последнее время эта тема стала слишком небезопасной...
- Вы все еще хотите найти картину?
- Сама не знаю, - задумалась она. - Но я хочу найти дочь. Мы не
должны стоять здесь и тратить время.
- Это я понимаю, но я жду чека, который должен принести ваш муж.
Миссис Баймеер встревоженно глянула на меня и вошла в дом. Внутри она
пребывала довольно долго.
Бинокль все еще висел на моей шее, а потому я снова пересек площадку
и остановился у обрыва. Темноволосый мужчина и худая женщина все еще были
заняты уничтожением растущих в оранжерее насаждений.
В дверях дома появилась миссис Баймеер, в глазах ее стояли гневные
слезы. Чек, который она вручила мне, был подписан не мужем, а ею.

17
Я поехал в центр и получил наличными по баймееровскому чеку прежде,
чем кто-либо из них успеет задержать платеж. Оставив машину на стоянке у
банка, я пересек улицу и оказался в сквере, посреди которого возвышалось
здание редакции. Зал отдела информации, ночью казавшийся вымершим, сейчас
бурлил жизнью. За машинками сидело человек двадцать.
Бетти, заметив меня, поднялась из-за стола и направилась ко мне с
улыбкой, вся подтянувшись.
- Мне нужно поговорить с тобой, - сообщил я.
- А мне - с тобой.
- Я имею в виду важный разговор.
- Я тоже.
- Ты выглядишь очень счастливой.
- Я и в самом деле счастлива!
- А я нет. Мне необходимо уехать из города, - я объяснил ей, почему.
- Ты не могла бы кое-что сделать для меня в мое отсутствие?
- Я надеялась, что могу кое-что для тебя сделать в твоем присутствии,
- сказала она с многозначительной улыбкой.
- Если ты намерена вести со мной словесный поединок, то, может, мы
найдем для этого местечко поспокойнее?
- Может, тут?
Она постучала в дверь с табличкой "Младший редактор", никто не
отозвался. Мы вошли в кабинет и, целуя ее, я ощутил, что поднимается не
только моя температура.
- Эй! - сказала она, - значит ты все еще любишь меня?
- Но я должен ехать. Фред Джонсон наверняка уже в Тьюксоне.
Она забарабанила кончиками пальцев по моей груди, словно выстукивая
какое-то послание на машинке.
- Береги себя. Фред из тех мягких парнишек, которые оказываются
опасными.
- Он уже не парнишка.
- Я знаю. Это такой светловолосый молодой человек, который работает в
музее, очень несчастный. Он как-то исповедовался передо мной, рассказывая
о своей кошмарной жизни дома. Его отец - ни к чему не способный алкоголик,
а мать постоянно раздражена. Фред пытается как-то вырваться из всего этого
и, хотя держится спокойно, мне кажется, близок к срыву. Так что будь
осторожен.
- С Фредом я управлюсь.
- Я знаю, - она положила ладони мне на плечи. - Так что я могу для
тебя сделать?
- Ты хорошо знаешь миссис Хантри?
- Практически с рождения. Я познакомилась с Франсин, будучи еще
малышкой.
- Вы подруги?
- Пожалуй, да. Я часто оказывала ей всяческие услуги. Но после
вчерашнего чувствую себя не совсем в своей тарелке.
- Постарайся не выпускать ее из виду, ладно? Мне бы хотелось знать,
что она будет делать сегодня и завтра.
- Можно спросить, зачем? - моя просьба как будто встревожила ее.
- Ты можешь спрашивать, но, боюсь, я не смогу тебе ответить. Я не
знаю зачем.
- Ты ее в чем-то подозреваешь?
- Я всех подозреваю.
- Надеюсь, за исключением меня? - ее улыбка была серьезной и
испытующей.
- За исключением тебя и себя. Можешь ты для меня понаблюдать за
Франсин Хантри?
- Разумеется. Я и так собиралась позвонить ей.
Я оставил машину на аэродроме в Санта-Терезе и сел в самолет местной
авиалинии до Лос-Анджелеса. Самолета до Тьюксона пришлось ждать минут
сорок. Я съел гамбургер в закусочной, запивая его пивом, и позвонил в
агентство, принимающее мои телефонограммы.
Мне сообщили, что звонил Саймон Лэшмэн. Времени было еще достаточно,
чтобы связаться с ним.
Голос в телефонной трубке показался мне еще более старческим и
неприязненным, чем утром. Я представился, сообщил, откуда звоню и
поблагодарил за его звонок.
- Не за что, - сварливо ответил он. - Я не намерен извиняться за свою
резкость, она целиком оправдана. Отец этой девушки когда-то поступил со
мной по-свински, а я не привык прощать. Каков отец, такова и дочь.
- Я не выступаю от имени Баймеера, - сообщил я.
- Мне так показалось.
- Меня пригласила его жена. Она очень тревожится о дочери.
- И не напрасно. Девушка ведет себя как наркоманка.
- Значит, вы видели ее?
- Да. Она была здесь с Фредом Джонсоном.
- Я не мог бы приехать и поговорить с вами сегодня, после обеда?
- Но вы же говорите, что вы в Лос-Анджелесе?
- Через несколько минут я сажусь в самолет до Тьюксона.
- Хорошо. Я не хотел бы говорить об этих делах по телефону. Когда я
рисовал в Таосе, у меня даже не было аппарата. Это было самое счастливое
время в моей жизни! - неожиданно он взял себя в руки. - Я начал ныть.
Терпеть не могу ноющих старцев! Так что до свидания.

18
Дом Лэшмэна стоял на краю пустыни у подножья горы, вырисовавшейся
перед моими глазами уже на второй час полета. Это был приземистый
двухэтажный дом, обнесенный деревянным забором, напоминающим миниатюрный
частокол. День клонился к вечеру, но жара не спадала.
Лэшмэн вышел мне навстречу, отворив калитку в заборе. Его лицо,
изборожденное глубокими морщинами, окружали длинные седые волосы,
спадавшие до самых плеч. На нем были рубашка и штаны из полинявшей голубой
материи и мягкие мокасины из козьей шкуры. Голубые глаза, как и одежда,
полиняли от долгого соприкосновения с окружающим миром.
- Мистер Арчер?
- Он самый. Благодарю вас за разрешение приехать.
Старик держался совершенно свободно, но было в его поведении нечто,
заставлявшее меня относиться к нему с почтением. Его ладонь, которую я
пожал, была изуродована подагрой и выпачкана красками.
- В каком состоянии Фред Джонсон?
- Он казался очень усталым, - ответил Лэшмэн, - но возбужденным.
Возбуждение придавало ему сил.
- Но чем оно было вызвано?
- Он хотел как можно скорей поговорить с Милдред Мид. Речь, кажется,
идет об установлении авторства какой-то картины. Он говорил, что работает
в музее в Санта-Терезе. Это правда?
- Да. А как девушка?
- Была очень спокойна. Насколько я помню, она не произнесла ни слова,
- Лэшмэн изучающе глянул на меня, но я сделал вид, что не заметил этого. -
Войдем в дом.
Он проводил меня через двор в свою мастерскую. Единственное огромное
окно выходило на тянущуюся до самого горизонта пустыню. На мольберте стоял
неоконченный, а может, только начатый, женский портрет. Мазки краски
казались свежими, а вырисовывающееся из них лицо напоминало лицо Милдред
Мид, упрямо выплывающее из волн времени. На стоящем рядом столе, покрытом
потеками шелушащейся краски, лежала прямоугольная палитра с блестящими
разноцветными пятнами.
Я остановился перед картиной, Лэшмэн встал рядом со мной.
- Да, это Милдред. Я только начал этот портрет, уже после нашего
разговора по телефону. Мне захотелось написать ее еще раз. А я уже в том
возрасте, когда нужно немедленно воплощать в жизнь любые внезапные
желания.
- Она позировала вам для этого портрета?
Он внимательно взглянул на меня.
- Ее не было здесь, если вас интересует именно это. Я не видал ее уже
двадцать лет. Мне кажется, я уже говорил это вам по телефону, - резонно
заметил он.
- Наверное, вы часто рисовали ее?
- Она была моей любимой натурщицей. Жила у меня долгое время с
небольшими перерывами. А потом уехала в другой конец штата. С тех пор я ее
не видел, - тон его был задумчив, в нем звенели тоска и сожаление. -
Другой мужчина предложил ей жизнь, более устроенную с ее точки зрения. Я
не в обиде на нее. Она начала стареть. Должен признать, я не слишком
хорошо к ней относился...
Его слова задели во мне какую-то струну. От меня тоже когда-то ушла
женщина. Но она покинула меня не ради другого, я потерял ее по собственной
вине...
- Она все еще живет в Аризоне? - спросил я.
- Видимо, да. В прошлом году она прислала мне открытку на Рождество.
С тех пор я не имел о ней вестей, - он устремил взгляд в раскинувшуюся за
окном пустыню. - Честно говоря, я охотно увиделся бы с ней, хотя мы оба
уже стары, как трухлявые пни...
- Где она теперь живет?
- В Каньоне Хантри, в горах Чирикахуа, неподалеку от границы с
Нью-Мексико, - куском угля он нарисовал контур карты Аризоны и объяснил
мне, как доехать до каньона, находящегося на юго-восточной оконечности
штата. - Двадцать лет назад Баймеер купил для нее дом Хантри, собственно,
с тех пор она там и живет. Она всегда хотела получить его, дом значил для
нее намного больше, чем этот тип.
- Вы имеете в виду Джека Баймеера?
- И Феликса Хантри, построившего дом и основавшего медный прииск. Она
влюбилась в виллу Феликса Хантри и в его прииск намного раньше, чем в него
самого. Говорила, что поселиться в этом доме - мечта всей ее жизни. Она
стала его любовницей и даже родила ему внебрачного сына, но пока он был
жив, он не позволил ей поселиться там. Остался с женой и их сыном.
- С Ричардом? - спросил я.
Лэшмэн кивнул головой.
- Из него получился прекрасный художник. Я вынужден признать это,
хотя ненавидел его отца. Ричард Хантри обладал незаурядным талантом, хотя
полностью его так и не раскрыл. Ему не хватило терпения, а в этой
профессии оно необходимо, - его морщинистое лицо в свете вечернего солнца,
падающего из окна, казалось лицом бронзовой статуи, символизирующей
терпение.
- Как вы думаете, Ричард Хантри жив?
- Этот же вопрос задавал мне тот молодой человек, Фред Джонсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43