Под четырьмя огромными циферблатами вилась смотровая
галерейка, окруженная черным кованым барьером.
На галерейке как раз стояло какое-то туристское семейство, маленький
мальчик смотрел вниз, опершись подбородком о барьер, он широко улыбнулся
мне. Я ответил ему улыбкой.
Кажется, в этот день я улыбнулся в последний раз. Почти два часа я
ждал в судебных коридорах окружного прокурора. В конце концов мне удалось
его увидеть, но до разговора не дошло - через приемную быстро проскользнул
молодой человек с шустрыми глазами; огромные черные усы словно несли его
вперед, как будто являлись крыльями его честолюбивых устремлений.
Я попытался проникнуть к кому-нибудь из его заместителей. Все были
заняты. Прорваться сквозь заслон окружающих прокурора ассистентов мне не
удалось. Наконец, я плюнул на все и спустился в бюро коронера.
Пурвис все еще ждал звонка из Копер-Сити. Я сел и подождал вместе с
ним.
Пурвис говорил, записывая что-то в блокноте, я пытался через его
плечо расшифровать записи, но они были нечитаемы. Когда он наконец положил
трубку, я поднял глаза:
- Ну и что?
- В 1943 году армия взяла на себя все хлопоты и затраты в связи с
перевозкой тела Вильяма Мида из Аризоны. Тело везли в опломбированном
гробу, потому что оно было в таком состоянии, что смотреть на него было
нельзя. Похоронен на городском кладбище.
- Но в каком городе?
- Здесь, в Санта-Терезе. Именно тут жил Мид со своей женой. До
призыва он жил в доме номер 2136 на Лос-Банос-Стрит. Если повезет,
возможно, по этому адресу мы найдем его жену.
Проезжая по городу следом за машиной Пурвиса, я чувствовал, что все
это дело, длившееся тридцать два года, описало петлю и вернулось к
исходной точке. Мы проехали по Олив-Стрит, миновав дом Джонсонов, а потом
то место, где я нашел умирающего Пола Граймса.
Лос-Банос лежала параллельно Олив-Стрит, на один перекресток дальше к
северу от автострады. Старый каменный дом под номером 2136 уже давно был
поделен и перестроен под приемные врачей. Сбоку над ним возвышалось новое
здание какого-то медицинского учреждения. Однако, с другой стороны стоял
деревянный домишко довоенной постройки, в одном из окон которого я заметил
табличку с надписью "Сдается".
Пурвис вылез из машины и постучал в двери домика, из них выглянул
какой-то старичок. Казалось, весь он излучал недоверие.
- В чем дело?
- Моя фамилия Пурвис, я помощник коронера.
- Здесь никто не умирал, по меньшей мере, со времени смерти моей
жены...
- Меня интересует некий Вильям Мид, кажется, он был вашим соседом?
- Да-да, он жил здесь рядом какое-то время. Но он тоже умер, еще во
время войны, его убили где-то в Аризоне. Мне сказала об этом его жена, я
не выписываю местную газету, никогда не читал ее, там печатают только
скверные новости, - он прищурившись смотрел на нас сквозь москитную сетку
так, словно и мы были носителями этих новостей. - Вы это хотели узнать?
- Вы очень помогли нам, - сказал Пурвис. - А вы не знаете случайно,
что стало с женой Мида?
- Она уехала недалеко, нашла себе другого мужа и переехала на
Олив-Стрит. Но на этот раз она несчастлива...
- Что вы имеете в виду?
- Этот второй муж алкоголик. Только не говорите, что узнали это от
меня. Ей приходится с тех пор тяжко работать, чтобы заработать ему на
водку.
- А где она сейчас работает?
- В клинике, она медсестра.
- Этого ее мужа случайно зовут не Джонсон?

41
Мы проехали мимо густых деревьев, что росли на Олив-Стрит лет сто, а
то и больше. Шагнув рядом с Пурвисом в тень, отбрасываемую домом в
полуденном солнце, я чувствовал, как лежащее на моих плечах вездесущее
прошлое мешает дышать.
Женщина, выдающая себя за миссис Джонсон, открыла двери немедленно,
словно ожидала нашего визита. Я почувствовал лицом почти физическое
прикосновение ее хмурого взгляда.
- Что вам нужно?
- Нельзя ли войти? Это помощник коронера, мистер Пурвис.
- Я знаю, - она обращалась к нему. - Я вас видела в клинике. Вот
только не знаю, зачем вам входить. Дома нет никого, кроме меня, а все, что
могло случиться, уже случилось. - Мне показалось, что это не утверждение,
а лишь пугливая надежда.
- Мы хотели поговорить о том, что случилось в прошлом, - сказал я. -
Например, о смерти Вильяма Мида.
- Никогда не слыхала о таком, - ответила она, не моргнув глазом.
- Я позволю себе освежить вашу память, миссис, - сказал Пурвис
холодно и спокойно. - Согласно поступившей ко мне информации, Вильям Мид
был вашим мужем. Когда он был убит в Аризоне в 1943 году, его тело
отослали сюда, чтобы здесь похоронить. Моя информация ошибочна?
Взгляд ее темных глаз не дрогнул.
- Я уж и забыла обо всем этом. Я всегда умела вычеркивать из памяти
то, что хотела. И тяжелые переживания последующей жизни в определенном
смысле стерли все прошедшее, понимаете, мистер?
- Нельзя ли нам войти, присесть на минутку и поговорить с вами обо
всем этом? - спросил Пурвис.
- Прошу вас.
Она отстранилась, позволив нам войти в тесный холл. У подножья
лестницы стояла большая старая полотняная сумка. Я приподнял ее, сумка
оказалась тяжелой.
- Я бы попросила не трогать это, - сказала она.
Я поставил сумку на место.
- Вы собираетесь уезжать?
- А если и так, что с того? Я не сделала ничего дурного. Имею право
делать все, что мне понравится. Могу уехать, куда хочу, и, возможно, так и
поступлю. Здесь уже не осталось никого, кроме меня. Муж пропал, а Фред
выбирается...
- Куда он выбирается?
- Он даже не хочет мне сказать. Наверное, уезжает куда-то с этой
девушкой. Я отдала этому дому двадцать пять лет тяжкого труда и в
результате осталась в нем одна. Одна, без цента в кармане и с долгами...
Почему бы мне не уехать?
- Потому что вас подозревают в совершении преступления, - сказал я. -
Любое неосторожное движение может привести к вашему аресту.
- В чем меня подозревают? Я не убивала Вильяма Мида. Это случилось в
Аризоне, а я тогда работала медсестрой здесь, в Санта-Терезе. Когда мне
сообщили, что он убит, это был самый тяжелый удар в моей жизни. Я до сих
пор ощущаю его последствия и всегда буду ощущать. Когда его закопали на
кладбище, мне хотелось вместе с ним войти в могилу!
Я ощутил тень сочувствия, но справился с этим. - Мид - не
единственная жертва. Погибли Пол Граймс и Джейкоб Витмор... Эти люди были
связаны с вами и вашим мужем. Граймс был убит здесь, на этой улице.
Витмора утопили, быть может, в вашей ванне.
Она задумчиво посмотрела на меня.
- Я не понимаю, о чем вы говорите?
- Охотно объясню вам. На это понадобится некоторое время. Не могли бы
мы войти в комнату и присесть?
- Нет, - возразила она, - мне не хотелось бы. Мне весь день задают
вопросы. Мистер Лэкнер советовал мне ничего больше не говорить.
- Возможно, мне необходимо ознакомить ее с ее правами? - неуверенно
спросил Пурвис. - Как думаешь, Арчер?
Его неуверенность придала ей смелости и она перешла в атаку.
- Свои права я знаю. Я не обязана разговаривать ни с вами, ни с кем
другим. А вот вы не имеете права силой врываться в мой дом!
- Никто не использовал силу. Вы сами пригласили нас войти.
- Ничего подобного, вы сами себя пригласили! Принудили меня впустить
вас с помощью угроз!
Пурвис повернулся ко мне, побледнев от мысли, что мог совершить
какую-то процессуальную ошибку.
- Давай лучше оставим ее сейчас в покое, Арчер. В конце концов,
допрос свидетелей не входит в мои обязанности. Мне кажется, окружной
прокурор не станет предъявлять ей обвинение. Мне не хотелось бы запутывать
все дело на данном этапе...
- Какое такое дело?! - вскричала она неожиданно горячо. - Нет
никакого дела! Вы не имеете права преследовать меня! И все лишь потому,
что я - бедная женщина, не имеющая друзей, но имеющая безумного мужа, а
он, бедняжка, из-за болезни даже забыл, кто он такой!
- А кто он такой? - спросил я.
Она испуганно глянула на меня и внезапно смолкла.
- Между прочим, почему вы пользуетесь фамилией Джонсон, миссис? -
продолжал я. - Вы когда-нибудь были женой Джерарда Джонсона? А Хантри,
убив подлинного Джонсона, стал выдавать себя за него?
- Я ничего вам не скажу! - повторила она. - И убирайтесь немедленно!
Пурвис уже был на крыльце, не желая иметь ничего общего с моими
нетрадиционными методами ведения допроса. Я вышел следом и мы расстались
на тротуаре перед входом.
Сидя в машине, освещенной предвечерним солнцем, я пытался мысленно
упорядочить всю историю. Она началась с конфликта между братьями -
Ричардом Хантри и его сводным братом Вильямом Мидом. Видимо, Ричард украл
картины Вильяма, а вместе с ними и его девушку, и в конце концов убил
брата, бросив его тело в Аризонской пустыне.
Ричард с девушкой переехал в Санта-Терезу и, хотя убийство является
тяжким преступлением, его так и не вызвали в Аризону на допрос. Он неплохо
устроился в Калифорнии и, словно смерть Вильяма стала подпиткой для его
таланта, за семь лет превратился в выдающегося художника. Но потом его мир
рухнул в пропасть. Армейский друг Вильяма, Джерард Джонсон, выписался из
госпиталя для инвалидов и нанес Ричарду визит.
Джерард посетил Ричарда дважды, и во второй раз привел с собою вдову
Вильяма и его сына. Это был последний визит, нанесенный им кому бы то ни
было. Ричард убил его и закопал в собственной оранжерее. Потом, словно бы
желая заплатить за все, отказался от своего высокого положения и, взяв
фамилию Джерарда, занял место Вильяма. Он поселился в доме на Олив-Стрит и
прожил там двадцать пять лет нелюдимым пьянчугой.
В первые годы, пока возраст и алкоголизм не изменили его внешность,
он должен был жить в полном уединении, словно безумный родственник, на
чердаке девятнадцатого века. Но не рисовать он не мог. И в конце концов
сила таланта привела его к падению.
Фред заприметил и понял, что его отец украдкой занимается рисованием
и подсознательно отождествил его с пропавшим художником по имени Хантри.
Этим объясняется его особый интерес к творчеству Хантри, который привел
его к похищению - или взятию в долг - картины Баймееров. Когда Фред,
намереваясь исследовать портрет, принес его домой, отец стащил его из
комнаты Фреда и спрятав в собственной берлоге - на чердаке, где портрет и
был прежде написан.
Теперь пропавшая картина лежала в багажнике моей машины. Хантри был в
тюрьме. Я должен был чувствовать удовлетворение, но не чувствовал. Это
дело все еще лежало на моих плечах и занимало мои мысли. И я размышлял над
ним, сидя под оливковыми деревьями в медленно угасающем свете.
Я уговаривал себя, что ожидаю, когда выйдет миссис Джонсон, но
сомневался, что она хоть шаг ступит из дому, пока я не уеду. Дважды ее
лицо мелькало в окне гостиной. В первый раз она казалась испуганной, во
второй зло погрозила мне кулаком. Я приветливо улыбнулся, и она опустила
потрепанные шторы.
Я продолжал сидеть в машине, пытаясь представить себе жизнь пары,
обитавшей в этом старом доме двадцать пять лет. Хантри был узником не
только в физическом, но и в психологическом смысле. Женщина, с которой он
жил под именем Джонсона, прекрасно знала, что настоящего Джонсона убил
именно он. Наверняка она также знала, что он убил и ее мужа, Мида. Их
совместная жизнь, должно быть, больше напоминала тюрьму, чем счастливый
брак.
Желая скрыть свои преступления и остаться безнаказанным, они
совершили дальнейшие убийства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43