Вики поделилась с ней задумкой для «Присяди». Окрашенные в телесный цвет Йоли и Клара должны были сидеть с нежным выражением лица на лесах на высоте шести метров. Картину заказали для перегруженного картинами особняка в Провансе. Вики пришла в голову идея выделить свою картину, расположив ее над другими, на потолке. Они должны были провести там месяц, а потом, возможно, выставляться и постоянно. Это потребовало бы больших усилий и качественного ухода, но просто озолотило бы их троих. «Как красиво все расписывает», – подумала Клара. Она согласилась на эту работу, и на следующий день Вики приступила к подготовке эскиза.
Через две недели после их первой встречи во время одного из сеансов что-то произошло. Вики очерчивала ее силуэт и мягко скользила перепачканной в краске телесного цвета рукой по окружности ее бедра. Когда она дошла до коленки, Клара заметила перемену в нажиме, затянувшееся молчание, неподвижность, ощущение щекотки на окрашенной коже.
– Клара, тебе нравятся женщины? – вдруг как ни в чем не бывало спросила Вики.
– Некоторые нравятся, – так же спокойно ответила Клара.
Она сидела в студии Вики на корточках, нагишом, наполовину окрашенная в разные тона. На Вики была рабочая одежда: грязная расстегнутая рубашка и спортивные штаны.
Рука не тронулась с колена.
– У тебя что-то было с женщинами?
– Ага, – подтвердила Клара и добавила: – И с мужчинами.
Для картины это было нормально, и обе они это знали. Картине легко любить другое тело, каким бы оно ни было: преграды стирались, границы исчезали.
– Ты бы занялась любовью со мной? – спросила тогда Вики.
Кларе понравился легкий шепот и гармоничный румянец Вики.
– Да, – согласилась она.
Вики взглянула на нее и продолжила работу. Ее рука аккуратно двигалась, распределяя телесную краску по контуру колена. Клара так и не поняла, когда все произошло. Только что было искусство, техника и жест художника; и тут же – чувство, прерывистое дыхание, объятие любовницы. И мазок вдруг превратился в ласку.
Позднее, когда отношения между ними уже закрепились, Вики упрекала ее в том, что она ответила ей так спокойно. Она использовала этот аргумент против нее, когда обижалась. «Ты сказала «да», как будто я предложила тебе спуститься ночью на параплане. Сказала «да», как будто я пригласила тебя познакомиться с лауреатом Нобелевской премии по физике. Давай попробуем, так ты сказала. В твоих словах не было настоящей любви и искренности». «Настоящей любви не было, – парировала Клара, – искренность была». «Ты бесчувственная», – отрезала Вики. «Я стараюсь скрывать чувства: я – картина, – ответила Клара. И добавила: – А ты – художница и не можешь их скрывать. Ты даже выдумываешь их, когда их нет».
Картина «Присядь» стала выставляться в Провансе постоянно. Тяжелое время: у них было всего лишь несколько часов на отдых, еду и восстановление сил, а потом они возвращались на леса. Время на перерыв колебалось, поскольку зависело от распорядка дня покупателя, визитов, которые ему наносили, и приемов, которые он организовывал. Уход за картиной был отличным, но, несмотря на это, к концу обе фигуры вымотались. Однако у Клары сохранились самые теплые воспоминания об этом времени. В том же году Вики написала ею еще пять картин, первые – в паре, а остальные – в одиночку: «Поцелуй», «Мгновение», «Вдвойне или ничего», «Нежности» и «Черное платье». Вне работы ее увлечение Кларой не прекращалось: она звонила ей утром, ночью, плакалась у нее на плече, ни с того ни с сего рассказывала подробности о холодности своего отца (он был хирургом) или равнодушии матери (университетской преподавательницы) к ее карьере живописца. В зависимости от настроения она то считала себя «сраной папиной дочкой», то незаслуженной жертвой «брака двух пижонов». Но когда она бралась за работу, всему приходил конец. В постели она могла быть легкоранимой душой, но с перепачканными в краске руками превращалась в огненное создание, способное писать грандиозные вещи на женском теле. Однако Вики-человек и Вики-художница не были отдельными личностями. В то время как Вики-человек влюблялась в модели, служившие ей полотнами, Вики-художница пользовалась этой любовью как инструментом для живописи. Любопытное свойство – но Клара не знала, происходило оно из ее темперамента или из ее манеры работы.
2004 год был годом Вики, по крайней мере для Клары: горный поток, от которого можно либо бежать, либо отдаться на волю течению. Она принадлежала к тем людям, которые чем ярче светят, тем быстрее сходят на нет, как свечи. Хуже всего была ее ревность. Но в ту пору для ревности даже не было причин. Клара бросила Габи Понсе, своего первого парня и первого художника, и жила одна на верхнем этаже дома по улице Августо Фигероа. Со своими подругами Александрой и Софией Люндель, с которыми она иногда разделяла постель, она тоже уже не встречалась. Ас Хорхе Атьенса Клара еще не познакомилась. Однако Вики выдумывала не только чувства, но и причины для них. Однажды вечером она устроила сцену в ресторане, где они ужинали вместе, из-за одной итальянской художницы, которая пригласила Клару работать в арт-шоке с еще тремя полотнами-женщинами. Вики сказала, чтоб она не соглашалась, а когда Клара проигнорировала ее, швырнула на пол приборы и оттолкнула метрдотеля, который, как добрый пастырь, заботливо подбежал, чтобы успокоить свое стадо. Несколько часов спустя она позвонила Кларе, чтобы помириться: «Я слишком много выпила, прости меня. – И без всяких предисловий слово взяла Вики-художница: – Я хотела сказать, что твое лицо сегодня, в ресторане… Боже мой, твоя бледность, когда я на тебя кричала… Клара, пожалуйста, позволь мне использовать эту бледность… Ты такими глазами на меня сегодня смотрела…»
Она вдохновилась. Через три недели была готова новая картина. Окрашенная в цвет слоновой кости с небесно-голубыми оттенками Клара должна была лежать на животе на бархатном одеяле – из такой же ткани, как костюм, который был на ней в вечер их знакомства, – и лицо ее должно быть по– настоящему бледным от огорчения. Вики хотела назвать картину «Нежности». Во время гипердраматической репетиции они разыграли по памяти сцену ссоры в ресторане. Художница хотела словить ту мимолетную бледность на ее щеках, но Кларе не очень-то нравилось смешивать искусство с реальной жизнью. В конце концов Вики по-настоящему рассердилась и начала кричать и оскорблять ее. Вдруг на полуслове она остановилась и кинулась к Клариному лицу. «Вот! Снова твоя бледность! Вот что я ищу!» – безудержно восклицала она. И за дело взялась Вики-художница.
Однажды Клара упрекнула ее в этом чрезмерном злоупотреблении реальными чувствами для работы над картинами. Вики странно усмехнулась.
– Ради искусства я бы сделала все, Клара, – сказала она. – Все что угодно. Кроме искусства, мне все до лампочки: и чувства, и справедливость, и Бог, и семья, и здоровье, и любовь, и деньги… Ну, – задумалась она, – может, деньги и нет. Деньги не до лампочки. Искусство и есть деньги.
«Нежности» купил мадридский коллекционер, заплатив вдвое больше реальной стоимости картины. Клара выставлялась у него дома целый месяц.
В начале 2005 года Вики пробовала покончить самоубийством, приняв большую дозу героина, но было это не из-за Клары, а из-за нового предмета ее страсти, Елены Валеро, с которой Клара работала в «Мгновении». В тот день, когда она попала в отделение интенсивной терапии больницы «Ла-Пас», пришло известие о том, что Фонд ван Тисха наградил ее премией имени Макса Калимы за все ее работы. Вики приняла благую весть из уст медсестры, ничего не соображая в волнах кислорода. Когда она оправилась, то сказала, что смогла восстановить и душевное равновесие. Она запланировала на конец года новую картину с Кларой, но звонила ей уже не так часто, как раньше. После «Клубники» они больше не виделись. Клара не знала, каковы были ее чувства: была она влюблена в Вики или просто восхищалась ее гениальностью? Ясно было только, что она хотела забыть художницу – и не могла. Иногда она видела себя лежащей на бархате в гостиной коллекционера, купившего «Нежности» – левое колено прижато к животу, пятка указывает на лобок, глаза закрыты, а лицо искажено той самой «бледностью от огорчения», которую смогла вытянуть из нее Вики, – и думала, что единственный след, оставленный художницей после исчезновения из ее жизни, – это мягкость бархата и обескровленные щеки.
Клара сняла костюм с антресолей и положила его на кровать. Потом нашла другой: бежевый свитер и брюки, который больше напоминал ей о Хорхе, потому что она носила его в первые дни их знакомства.
На минуту она засомневалась, осматривая вещи инквизиторским взглядом (Вики или Хорхе? Хорхе или Вики?), и решилась обречь на уничтожение Вики Льедо. По дороге ей будет жарко, но это не важно.
Было почти три часа, когда она вспомнила, что нужно поесть. Клара сымпровизировала салат и пару сандвичей и съела, запив минеральной водой.
Потом, поскольку еще оставалось время, решила подготовиться к тому, что ее ожидало. В ванной она переворошила свою небольшую аптечку с химикатами, выбрала пару мышечных тонизаторов в таблетках и пилюлю, которая задержит проявление физиологических потребностей, и запила их последним глотком воды. Затем сняла халат, пошла на кухню и принесла солонку, в ящике в столовой нашла маску для сна в самолете и несколько гантелей с накручивающимися дисками, и принялась делать на коврике новые, не похожие на утренние упражнения: неподвижно стояла на носочках, намазав язык солью, с завязанными глазами ходила по всему дому, сворачивалась в комок и удерживала гантели той частью тела, которая оказывалась наверху. Эти упражнения подчиняли ее волю, не ломая ее, помогали ей чувствовать себя слепой вещью, чем-то, что можно использовать и лепить на свой лад. Она привыкла к такой подготовке еще во время пребывания в «Зе Сёркл». Благодаря ей Клара смогла выдержать работу Брентано.
Без четверти четыре она надела через голову свитер телесного цвета, натянула бархатные штаны и пиджак и обула старые сандалии из самого давнего прошлого. Взглянула на себя в зеркало. Ничего из одежды ей не шло: Клара выглядела как красивая девушка, выряженная словно пугало, и именно так ей и хотелось выглядеть.
Особенно ее беспокоили последние мелочи, о которых она не подумала. Что делать с ключами от дома? С собой взять нельзя. Вторые ключи у Хорхе, но зависеть от него, чтобы по возвращении попасть в дом, не хотелось, когда бы это ни случится. Соседям Клара не доверяла, а консьержа в доме не было.
Тогда она просто решила ничего не делать. Казалось логичным закрыть за собой дверь, не имея возможности снова попасть назад. Клара заказала такси по телефону, подсчитала, сколько нужно будет заплатить, и засунула деньги в карман пиджака.
Вот тут-то она и обнаружила брелок.
Она поняла, что надела костюм, не проверив карманы. Старая одежда превращается в небольшое кладбище воспоминаний. И там, в одном из боковых карманов, был похоронен брелок ее отца. Она долгое время пользовалась им с той самой самоотверженной преданностью, с которой люди относятся к предметам, когда-то принадлежавшим усопшим. Когда брелок поломался, ей пришлось повесить ключи на новый. Она не помнила, что он делал в этом кармане и почему она до сих пор его не выбросила. Может, из-за сентиментальных воспоминаний. Смешно.
Брелок был в виде шахматной королевы, подарок от клуба, в котором играл Мануэль Рейес. Ее отцу страшно нравились шахматы, и брат унаследовал от него страсть к этому сдержанному хобби. Фигурка была черного цвета. «Это Королева семейства Рейес, – говаривал отец (Клара неожиданно вспомнила об этом). – Мне дали черную, потому что она из стана проигравших».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Через две недели после их первой встречи во время одного из сеансов что-то произошло. Вики очерчивала ее силуэт и мягко скользила перепачканной в краске телесного цвета рукой по окружности ее бедра. Когда она дошла до коленки, Клара заметила перемену в нажиме, затянувшееся молчание, неподвижность, ощущение щекотки на окрашенной коже.
– Клара, тебе нравятся женщины? – вдруг как ни в чем не бывало спросила Вики.
– Некоторые нравятся, – так же спокойно ответила Клара.
Она сидела в студии Вики на корточках, нагишом, наполовину окрашенная в разные тона. На Вики была рабочая одежда: грязная расстегнутая рубашка и спортивные штаны.
Рука не тронулась с колена.
– У тебя что-то было с женщинами?
– Ага, – подтвердила Клара и добавила: – И с мужчинами.
Для картины это было нормально, и обе они это знали. Картине легко любить другое тело, каким бы оно ни было: преграды стирались, границы исчезали.
– Ты бы занялась любовью со мной? – спросила тогда Вики.
Кларе понравился легкий шепот и гармоничный румянец Вики.
– Да, – согласилась она.
Вики взглянула на нее и продолжила работу. Ее рука аккуратно двигалась, распределяя телесную краску по контуру колена. Клара так и не поняла, когда все произошло. Только что было искусство, техника и жест художника; и тут же – чувство, прерывистое дыхание, объятие любовницы. И мазок вдруг превратился в ласку.
Позднее, когда отношения между ними уже закрепились, Вики упрекала ее в том, что она ответила ей так спокойно. Она использовала этот аргумент против нее, когда обижалась. «Ты сказала «да», как будто я предложила тебе спуститься ночью на параплане. Сказала «да», как будто я пригласила тебя познакомиться с лауреатом Нобелевской премии по физике. Давай попробуем, так ты сказала. В твоих словах не было настоящей любви и искренности». «Настоящей любви не было, – парировала Клара, – искренность была». «Ты бесчувственная», – отрезала Вики. «Я стараюсь скрывать чувства: я – картина, – ответила Клара. И добавила: – А ты – художница и не можешь их скрывать. Ты даже выдумываешь их, когда их нет».
Картина «Присядь» стала выставляться в Провансе постоянно. Тяжелое время: у них было всего лишь несколько часов на отдых, еду и восстановление сил, а потом они возвращались на леса. Время на перерыв колебалось, поскольку зависело от распорядка дня покупателя, визитов, которые ему наносили, и приемов, которые он организовывал. Уход за картиной был отличным, но, несмотря на это, к концу обе фигуры вымотались. Однако у Клары сохранились самые теплые воспоминания об этом времени. В том же году Вики написала ею еще пять картин, первые – в паре, а остальные – в одиночку: «Поцелуй», «Мгновение», «Вдвойне или ничего», «Нежности» и «Черное платье». Вне работы ее увлечение Кларой не прекращалось: она звонила ей утром, ночью, плакалась у нее на плече, ни с того ни с сего рассказывала подробности о холодности своего отца (он был хирургом) или равнодушии матери (университетской преподавательницы) к ее карьере живописца. В зависимости от настроения она то считала себя «сраной папиной дочкой», то незаслуженной жертвой «брака двух пижонов». Но когда она бралась за работу, всему приходил конец. В постели она могла быть легкоранимой душой, но с перепачканными в краске руками превращалась в огненное создание, способное писать грандиозные вещи на женском теле. Однако Вики-человек и Вики-художница не были отдельными личностями. В то время как Вики-человек влюблялась в модели, служившие ей полотнами, Вики-художница пользовалась этой любовью как инструментом для живописи. Любопытное свойство – но Клара не знала, происходило оно из ее темперамента или из ее манеры работы.
2004 год был годом Вики, по крайней мере для Клары: горный поток, от которого можно либо бежать, либо отдаться на волю течению. Она принадлежала к тем людям, которые чем ярче светят, тем быстрее сходят на нет, как свечи. Хуже всего была ее ревность. Но в ту пору для ревности даже не было причин. Клара бросила Габи Понсе, своего первого парня и первого художника, и жила одна на верхнем этаже дома по улице Августо Фигероа. Со своими подругами Александрой и Софией Люндель, с которыми она иногда разделяла постель, она тоже уже не встречалась. Ас Хорхе Атьенса Клара еще не познакомилась. Однако Вики выдумывала не только чувства, но и причины для них. Однажды вечером она устроила сцену в ресторане, где они ужинали вместе, из-за одной итальянской художницы, которая пригласила Клару работать в арт-шоке с еще тремя полотнами-женщинами. Вики сказала, чтоб она не соглашалась, а когда Клара проигнорировала ее, швырнула на пол приборы и оттолкнула метрдотеля, который, как добрый пастырь, заботливо подбежал, чтобы успокоить свое стадо. Несколько часов спустя она позвонила Кларе, чтобы помириться: «Я слишком много выпила, прости меня. – И без всяких предисловий слово взяла Вики-художница: – Я хотела сказать, что твое лицо сегодня, в ресторане… Боже мой, твоя бледность, когда я на тебя кричала… Клара, пожалуйста, позволь мне использовать эту бледность… Ты такими глазами на меня сегодня смотрела…»
Она вдохновилась. Через три недели была готова новая картина. Окрашенная в цвет слоновой кости с небесно-голубыми оттенками Клара должна была лежать на животе на бархатном одеяле – из такой же ткани, как костюм, который был на ней в вечер их знакомства, – и лицо ее должно быть по– настоящему бледным от огорчения. Вики хотела назвать картину «Нежности». Во время гипердраматической репетиции они разыграли по памяти сцену ссоры в ресторане. Художница хотела словить ту мимолетную бледность на ее щеках, но Кларе не очень-то нравилось смешивать искусство с реальной жизнью. В конце концов Вики по-настоящему рассердилась и начала кричать и оскорблять ее. Вдруг на полуслове она остановилась и кинулась к Клариному лицу. «Вот! Снова твоя бледность! Вот что я ищу!» – безудержно восклицала она. И за дело взялась Вики-художница.
Однажды Клара упрекнула ее в этом чрезмерном злоупотреблении реальными чувствами для работы над картинами. Вики странно усмехнулась.
– Ради искусства я бы сделала все, Клара, – сказала она. – Все что угодно. Кроме искусства, мне все до лампочки: и чувства, и справедливость, и Бог, и семья, и здоровье, и любовь, и деньги… Ну, – задумалась она, – может, деньги и нет. Деньги не до лампочки. Искусство и есть деньги.
«Нежности» купил мадридский коллекционер, заплатив вдвое больше реальной стоимости картины. Клара выставлялась у него дома целый месяц.
В начале 2005 года Вики пробовала покончить самоубийством, приняв большую дозу героина, но было это не из-за Клары, а из-за нового предмета ее страсти, Елены Валеро, с которой Клара работала в «Мгновении». В тот день, когда она попала в отделение интенсивной терапии больницы «Ла-Пас», пришло известие о том, что Фонд ван Тисха наградил ее премией имени Макса Калимы за все ее работы. Вики приняла благую весть из уст медсестры, ничего не соображая в волнах кислорода. Когда она оправилась, то сказала, что смогла восстановить и душевное равновесие. Она запланировала на конец года новую картину с Кларой, но звонила ей уже не так часто, как раньше. После «Клубники» они больше не виделись. Клара не знала, каковы были ее чувства: была она влюблена в Вики или просто восхищалась ее гениальностью? Ясно было только, что она хотела забыть художницу – и не могла. Иногда она видела себя лежащей на бархате в гостиной коллекционера, купившего «Нежности» – левое колено прижато к животу, пятка указывает на лобок, глаза закрыты, а лицо искажено той самой «бледностью от огорчения», которую смогла вытянуть из нее Вики, – и думала, что единственный след, оставленный художницей после исчезновения из ее жизни, – это мягкость бархата и обескровленные щеки.
Клара сняла костюм с антресолей и положила его на кровать. Потом нашла другой: бежевый свитер и брюки, который больше напоминал ей о Хорхе, потому что она носила его в первые дни их знакомства.
На минуту она засомневалась, осматривая вещи инквизиторским взглядом (Вики или Хорхе? Хорхе или Вики?), и решилась обречь на уничтожение Вики Льедо. По дороге ей будет жарко, но это не важно.
Было почти три часа, когда она вспомнила, что нужно поесть. Клара сымпровизировала салат и пару сандвичей и съела, запив минеральной водой.
Потом, поскольку еще оставалось время, решила подготовиться к тому, что ее ожидало. В ванной она переворошила свою небольшую аптечку с химикатами, выбрала пару мышечных тонизаторов в таблетках и пилюлю, которая задержит проявление физиологических потребностей, и запила их последним глотком воды. Затем сняла халат, пошла на кухню и принесла солонку, в ящике в столовой нашла маску для сна в самолете и несколько гантелей с накручивающимися дисками, и принялась делать на коврике новые, не похожие на утренние упражнения: неподвижно стояла на носочках, намазав язык солью, с завязанными глазами ходила по всему дому, сворачивалась в комок и удерживала гантели той частью тела, которая оказывалась наверху. Эти упражнения подчиняли ее волю, не ломая ее, помогали ей чувствовать себя слепой вещью, чем-то, что можно использовать и лепить на свой лад. Она привыкла к такой подготовке еще во время пребывания в «Зе Сёркл». Благодаря ей Клара смогла выдержать работу Брентано.
Без четверти четыре она надела через голову свитер телесного цвета, натянула бархатные штаны и пиджак и обула старые сандалии из самого давнего прошлого. Взглянула на себя в зеркало. Ничего из одежды ей не шло: Клара выглядела как красивая девушка, выряженная словно пугало, и именно так ей и хотелось выглядеть.
Особенно ее беспокоили последние мелочи, о которых она не подумала. Что делать с ключами от дома? С собой взять нельзя. Вторые ключи у Хорхе, но зависеть от него, чтобы по возвращении попасть в дом, не хотелось, когда бы это ни случится. Соседям Клара не доверяла, а консьержа в доме не было.
Тогда она просто решила ничего не делать. Казалось логичным закрыть за собой дверь, не имея возможности снова попасть назад. Клара заказала такси по телефону, подсчитала, сколько нужно будет заплатить, и засунула деньги в карман пиджака.
Вот тут-то она и обнаружила брелок.
Она поняла, что надела костюм, не проверив карманы. Старая одежда превращается в небольшое кладбище воспоминаний. И там, в одном из боковых карманов, был похоронен брелок ее отца. Она долгое время пользовалась им с той самой самоотверженной преданностью, с которой люди относятся к предметам, когда-то принадлежавшим усопшим. Когда брелок поломался, ей пришлось повесить ключи на новый. Она не помнила, что он делал в этом кармане и почему она до сих пор его не выбросила. Может, из-за сентиментальных воспоминаний. Смешно.
Брелок был в виде шахматной королевы, подарок от клуба, в котором играл Мануэль Рейес. Ее отцу страшно нравились шахматы, и брат унаследовал от него страсть к этому сдержанному хобби. Фигурка была черного цвета. «Это Королева семейства Рейес, – говаривал отец (Клара неожиданно вспомнила об этом). – Мне дали черную, потому что она из стана проигравших».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79