– Но она есть – именно Нелл Адамс нашла труп в поезде, который шел из Плимута.
– Мы не можем связывать со Странником каждое убийство, совершенное к западу от Эксетера. – Стив протестующее поднял руку, не позволяя ей прервать его высказывание. – Я не отвергаю полностью возможность риска. Но уровень его крайне низкий. Мы сможем пересмотреть ситуацию, если поступят новые доказательства. – Он взглянул на часы. – Мне пора. На сегодня назначено несколько опросов.
– Кого?
– Люди из списка Олдройда, которых не приняли в ложу. Я не смог связаться со всеми, но трех за утро разыскал.
– Кстати, нет ли среди них, случайно, Гая Уотерлоу?
– Есть. Ты что-то про него знаешь?
– Донна познакомилась с ним на прошлой неделе, имей это в виду – помнишь, я беспокоилась из-за ее вечернего свидания? Тот, с кем она встречалась, представил ее этому Уотерлоу. Наверняка все тщательно спланировано. Но она не знала заранее. Можно пока не ставить об этом начальство в известность?
– Полагаю, нет. Так что она узнала про Уотерлоу?
– Что он знает Квина – или раньше знал. Я бы хотела присутствовать на вашей беседе, если ты не возражаешь. Это может быть важно.
– Почему бы и нет? У него в двенадцать заканчивается дежурство в больнице Бартоломью, и мы договорились встретиться там. Сначала я поговорю с Кевином Баттерсби и Джеймсом Джонсоном. У них общий врачебный кабинет на улице Гилдфорд.
Баттерсби и Джонсон выглядели вполне преуспевшими врачами. Их офис был украшен столами из полированного дерева, креслами с обивкой из вощеного ситца, словно меняющийся внешний мир не оказывал на традиционную обстановку ни малейшего влияния. Начинающий лысеть Джонсон был в коричневом твидовом костюме. Небольшое брюшко Баттерсби чуть заметно выпирало из-под светлого спортивного пиджака, дополненного ярко-красным галстуком.
Брайони предоставила Стиву возможность вести опрос. Она не заметила никаких признаков напряженности или волнения при упоминании об исключении из ложи. Баттерсби ответил на вопрос коротким смешком, открыл коробку миниатюрных сигар и предложил их Стиву.
– Было дело, вышибли меня оттуда, за слабость к скачкам. К двадцати одному году я уже проиграл половину фамильного серебра, а затем завалил экзамены. Масоны, безусловно, оказали мне честь, выкинув меня из ложи вон. Это немного привело меня в чувство – заставило собраться как раз вовремя, чтобы завершить курс и получить диплом, а теперь сами видите. – Он зажег две сигары, затянулся и выпустил к потолку столб дыма. – Джонсон не курит, не правда ли? Давай, пришла твоя очередь рассказывать о совершенных злодеяниях.
Джонсон широко улыбнулся.
– А меня подвело чувство юмора, – произнес он. – Ничего не мог с собой поделать – находил все эти их ритуалы уморительно смешными. Пытался себя контролировать, но от этого было только хуже. Опозорился, неожиданно фыркнув, как носорог, в самый патетический момент церемонии посвящения. Великий Магистр вызвал меня на следующий день и велел убираться прочь. И правильно сделал. Мне вообще не надо было туда вступать, но мой дядя приложил к этому немало сил. Убедил меня, что это будет способствовать карьере. Конечно, он жутко обиделся, когда я все испортил. Но в конце концов решил не исключать меня из списка лиц, которым рассылает рождественские подарки. Пока еще не исключил, по крайней мере. – Он подмигнул Брайони.
– И вас обоих исключили в один год, так?
Джонсон кивнул:
– Да, в шестидесятом. Это нас тогда и сблизило.
– А после того, как вы покинули ложу масонов, вы вступили в организацию, называвшуюся «Невидимый Колледж»?
Джонсон продемонстрировал, что значит фыркнуть, как носорог.
– Ух ты! Это было чистое мальчишество. Они нас расспрашивали, пытались затащить к себе, но мы оказались для них слишком скучными. Этим ребятам нравилось считать себя настоящими авантюристами. Я лично доволен, что они быстренько избавились от нас. Я слышал, это довольно неприятное сообщество.
– А что именно вы слышали, доктор Джонсон?
– Ходили всякие слухи. Истории про ребят, которые хотели выйти из организации и им якобы угрожали. О других, влипших в грязные дела, о шантаже. Все это, без сомнения, во многом игра воображения, но я уверен, нам повезло, что мы туда не попали. Несколько лет назад там разразился весьма неприятный скандал: двое членов этого общества употребляли наркотики.
– А вы, случайно, не знаете, как их звали, доктор Джонсон?
– Одного из них звали Квин.
– Он был членом «Невидимого Колледжа»?
– Не могу сказать в точности, но думаю, да. Видите ли, он всегда водил компанию с… с тем, кто был вторым в той истории. Как его, Баттерсби? О, черт, как же его звали? Высокий такой парень. Много о себе воображал. Я и сейчас иногда встречаю его. Конечно, теперь с ним все в порядке. Но тогда это был самый натуральный хиппи.
– Уотерлоу, – заявил Баттерсби с таким видом, словно только что выиграл в лотерею.
– Точно! Уотерлоу.
Стив не находил всю эту ситуацию забавной.
– Не могли бы вы поподробнее рассказать об этих двоих?
Джонсон выжидательно взглянул на Баттерсби, а затем снова заговорил:
– Ну… Квин… я никогда не был с ним знаком лично. Он ведь на добрых пять лет моложе меня, так что мы никогда не встречались в качестве студентов. Его что-то давно не видно. Стал хиппи – говорят, уехал куда-то за границу.
– А Уотерлоу?
– Я бы не стал ему доверять. Хитрая скотина, и это еще мягко сказано. О, сейчас он стал весь такой респектабельный. Полагаю, собирается вступить в Королевское хирургическое общество.
– Вы не знаете, почему их с Квином исключили из масонской ложи?
– Наркотики, я так понимаю, – сказал Баттерсби. – Но подождите минутку… – Он повернулся к Джонсону: – Там разве не было чего-то еще? Помнишь, какой-то хиппи, с которым они вместе болтались? Черт меня подери, если я помню его имя. Возможно, я никогда и не знал его. Такой тощий тип.
– Максвелл Тремли, – подсказал Джонсон.
– Точно. Он на меня ужас наводил.
– Спасибо, – кивнул Стив.
– Вы нам очень помогли, – добавила Брайони.
Приемный покой в больнице Бартоломью оказался не слишком приятным местом, особенно если учесть опыт, который Брайони приобрела накануне. Стив был не в настроении вести беседу, а читать журналы оказалось невозможно, потому что в субботу она успела познакомиться буквально со всеми мыслимыми изданиями за последние два года.
Когда наконец появился Уотерлоу, было уже двадцать минут первого, и он все еще был облачен в халат хирурга. Доктор пригласил полицейских в маленький кабинет, отделенный от зала стеклянной перегородкой, и снова заставил их ждать – пока переоденется. Стив был необычайно молчалив.
– Можно я буду задавать вопросы? – спросила Брайони. – Думаю, у меня есть идея, как найти подход к нему.
– Давай, действуй, – кивнул Стив.
Гай Уотерлоу был примерно метр восемьдесят пять ростом, идеально сложен, темные волнистые волосы аккуратно причесаны. Сняв хирургический халат, он появился перед ними в модном костюме. Да, у этого деньги водятся, отметила про себя Брайони. Они из него просто сочились. Брайони готова была поручиться, что на больничной парковке доктора Уотерлоу поджидает новенькая спортивная машина. Он улыбнулся как человек, привыкший производить впечатление, и протянул руку Брайони, задержав ее ладонь на секунду или две дольше, чем то было необходимо.
Во время первых, вводных вопросов о нем и его отношении к Гришем-колледжу, на которые доктор отвечал быстро и легко, словно наслаждаясь звуком собственного, необычайно низкого голоса, он не проявил никаких признаков напряженности, и тогда Брайони сменила тактику.
– Доктор Уотерлоу, правда ли, что вас исключили из масонской ложи?
Он изучающее посмотрел на нее. Вероятно, подозревает, что она могла говорить с Донной, хотя, с другой стороны, именно этого он и хотел.
– Да, это правда. У нас возникли разногласия по медицинским вопросам.
– Не могли бы вы уточнить?
– Ложа выступала против применения контрацептивных таблеток, когда они только появились на рынке. Я же энергично их поддерживал. И объявил об этом открыто.
– Вы ведь ЛОР, доктор Уотерлоу. Я правильно поняла?
– Во время учебы я специализировался в этой области.
– И в ваши обязанности входило выписывать контрацептивные таблетки?
– Конечно нет.
– Значит, высказанные вами взгляды не являлись непосредственным результатом вашей медицинской практики?
– Безусловно, являлись, но в более общем смысле. Существует ряд аспектов здравоохранения, связанных с употреблением контрацептивов. Я думаю, они помогают предотвратить многие серьезные проблемы: аборты, нежеланные дети, осложнения при поздних родах.
– Звучит убедительно. Неужели масоны были настолько консервативны, что исключали за подобные взгляды?
Уотерлоу заерзал на стуле.
– Да, члены ложи были исключительно консервативны.
– А как насчет «Невидимого Колледжа»? – Брайони взглянула ему прямо в глаза и улыбнулась. Уотерлоу в ответной улыбке продемонстрировал ей прекрасный набор здоровых зубов.
– Невидимые – птицы другого полета.
– Можно поподробнее.
– Все мы были тогда очень молоды – нам едва исполнилось двадцать. А в молодости кто не куролесил!
– Мэтью Квин был членом организации?
В ответ Уотерлоу театрально нахмурил брови.
– Думаю, да. Если только память меня не подводит.
«А вот сейчас ты солгал», – подумала Брайони. Она решила вести его дальше.
– Значит, вы не слишком хорошо его знали?
Крупная рука взъерошила роскошные волосы.
– Нет, почему же, я знал Квина.
– И что вы знали?
– У него была скверная репутация.
– Почему?
– Наркотики. Дикий необузданный нрав. Он был слишком молод, чтобы получать медицинское образование, рано отбился от рук.
– Вы сами видели тому подтверждение?
– Раз или два. По моему мнению, его психика была сильно деформирована.
– Достаточно деформирована, чтобы совершать убийства?
– Об этом я не могу судить.
– Видели вы Квина в последний год?
– Нет.
Стив забеспокоился, и Брайони почувствовала, что он в любой момент может вмешаться. А поэтому решила сделать еще один пробный выстрел.
– Были у вас или у кого-то из ваших знакомых причины опасаться Мэтью Квина?
– Возможно, у некоторых и были. Его поведение порой выглядело ненормальным. Он мог внезапно прийти в ярость, в странное возбуждение. Он многим завидовал.
Стив вмешался в разговор, глядя в свои записи:
– Когда вы вступили в «Невидимый Колледж»?
– В шестьдесят шестом году.
– Скажите, а почему вы присоединились к этой организации? Что вас в ней привлекало?
– У этой организации, если можно так выразиться, длинная история. В прошлом ее членами были выдающиеся люди. Она поощряла экспериментальную науку, поддерживала новаторское отношение к жизни. Временами мы заходили слишком далеко, но в целом движение было прогрессивным. Как ученый, я знал, что эксперименты необходимы. Как студент, я тяготел к сильным ощущениям, меня переполнял энтузиазм. Однако за прошедшие годы многие из нас пришли к выводу, что надо все несколько изменить, сделать «Невидимый Колледж» более зрелым и профессиональным сообществом. Полагаю, можно сказать, что мы повзрослели. – Уотерлоу подарил собеседникам еще одну великолепную улыбку.
«Эта речь была подготовлена заранее», – подумала Брайони.
– Вы можете привести пример эксперимента, который проводился в шестьдесят шестом году? – спросил Стив.
Вероятно, на этот вопрос готового ответа не было. Слова Уотерлоу звучали совершенно иначе.
– Ну, конечно, там были разные научные эксперименты. Мы обсуждали работу, проводившуюся в лаборатории, хирургическую технику и оборудование, новые теории, все такое.
– Не вижу в этом ничего особенного, – невозмутимо заметил Стив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52