— Алло... да, я... Что ты сказал? Выехали сорок пять минут назад?.. Значит, скоро будут здесь... Что?.. Думаешь?.. Черт возьми, это мне не пришло в голову...
Я перестал прислушиваться к разговору, поскольку изучение паспортов поглотило все мое внимание. В клубке появилась ниточка. Два паспорта — отца и дочери. Одна семья, но разные фамилии.
Сенечич положил трубку на рычаг, а я оба паспорта — на стол.
— Сравните фамилии.— Я торжествовал. Следователь недоуменно взглянул на меня. Вместе с Джордже он склонился над документами. Наступила тишина. «Боже мой!» — прошептал следователь. Джордже взял паспорт и прочитал по слогам:
— Adolf Strauss, с двумя «s» на конце!
Затем, раскрыв второй паспорт, так же по слогам прочитал:
— Rozmari Strauch, «ch» на конце!
— Отец и дочь! — вздохнул Сенечич.— Черт бы их побрал!
— В таком случае ссора между ними приобретает иной смысл! — сказал Джордже.
Я же подумал о Чедне, которой ее женское чутье подсказало, в каких «родственных» отношениях состоят отец Штраус и дочь Штраух!
Наверное, Джордже прочитал мои мысли, потому что спросил:
— Это твоя идея насчет паспортов?
— Чедна шепнула.
— Как она объясняет ссору между «отцом» и «дочерью»?
— По-моему, так же как и мы. Впрочем, Штраус в соседней комнате, можно позвать его и самого спросить.
— Разумеется,— согласился Сенечич.— Надо же проморгать такое! Очень благодарен вам за помощь... Ах, да,— вспомнил он,— а вы разговаривали с Веселицей?
— А вы? — поинтересовался я.
— Нет. Убийство девушки нарушило очередность в допросе.
— Я с ним беседовал, когда она была жива. Здесь все как будто ясно. Юлиана сделала в Белграде аборт. Молодые люди остались без денег, и им пришлось на попутках добираться до Загреба. Майор Врзич, очевидно, рассказал вам о нашем путешествии от Белграда до Новской?
Сенечич кивнул.
— Когда у мотеля Юлиана вышла из машины, ей стало плохо. Веселица хлопал ее по щекам, чтобы, по его словам, привести девушку в чувство. Затем, воспользовавшись любезностью господина Штрауса, она отправилась отдыхать в номер.
— Кто провожал ее до комнаты?
— Чедна и Штраус.
— Больше никто?
— Никто, насколько мне известно. Да, Чедна мне рассказала, что им потребовалось несколько минут, чтобы разбудить Розмари. Она спала крепко, как младенец!
— М-да,— буркнул Сенечич.
— Лучше пусть Чедна сама вам об этом расскажет.
— Спасибо за совет!
— Должен вам сообщить еще одну деталь. Веселица ходил напомнить Юлиане про лекарство. Она откликнулась из комнаты, но дверь ему не открыла...
— Хочешь сказать, быть может, и открыла? — задал вопрос Джордже.
— Я ничего не хочу сказать,— возразил я сердито.— Говорю то, что услышал от Веселицы.
— Боюсь, нам придется заночевать в мотеле,— заметил Сенечич.— Должны сообщить результаты вскрытия из местной больницы. К тому же есть вещи, которые требуют более детального изучения.— Он встал, открыл дверь и, подозвав милиционера, сказал: — Пригласи сюда кого-нибудь из администрации.
— Я бы хотел получить номер Штраусов,— попросил я, когда милиционер ушел.—Думаю, они не захотят ночевать в комнате, где произошло убийство.
— А ты любишь общаться с привидениями,— поддел меня Джордже.
— Не возражаю,— сказал Сенечич.— Однако берегитесь духов!
— Оставим шутки. Дух убийцы постоянно с нами,— заметил я,— но я его не боюсь.
— Если убийца еще здесь,— уточнил Джордже. Вошел официант:
— Вы меня звали?
— Скажите,— обратился к нему Сенечич,— у вас есть свободные комнаты?
— Кое-что осталось,— услужливо ответил официант.
— Нам нужно...— Следователь замолчал и пристально взглянул на него.— Как ваше имя?
— Антон... Антон Врабец.
— Я вас не знаю. Давно вы в мотеле?
— Еще и месяца нет!
— Сегодня вы работали целый день?
— Нет, моя смена с двух часов дня до полуночи.
— Полагаю, вы сможете нам помочь. Если вы что-нибудь заметили...
— Разумеется, господин следователь. Я в вашем распоряжении. Сколько комнат желаете?
— Четыре номера для наших гостей.— Сенечич усмехнулся.— Штрауса с дочерью переведите в другую комна ту. Понимаете? Неудобно оставлять их там, где... ну, словом, вы понимаете. В номер Штрауса поселите Равни-ка,— он указал на меня.— Еще в одной комнате разместят ся майор Врзич с женой, и нужен номер для Прпича.
— Он тоже останется в мотеле? — осведомился официант.
— Да. Если можно, оставьте три номера для моих людей.
— У управляющего сегодня выходной, я его заменяю. Надеюсь, вы останетесь довольны. Во всяком случае, будет сделано все необходимое... Пойду распоряжусь, чтобы поменяли постельное белье и полотенца.
— Спасибо, товарищ Врабец. И сообщите, если подметите что-нибудь интересное.
— Непременно, господин Сенечич. — Поклонившись, Врабец пошел к выходу.
В это время вновь зазвонил телефон. Следователь поднял трубку, пробормотал: «Да, это я» — и дождался, пока официант выйдет из комнаты. Я тоже было напра вился к двери, но слова, произнесенные Сенечичем, заставили меня остановиться.
— Интерпол... Думаешь?.. Через полчаса или час... Думаешь? Я жду с минуты на минуту...
Я покинул кабинет, пребывая в уверенности, что сообщил следствию драгоценнейшие сведения, а сам остался ни с чем. Но меня утешала мысль, что даже самый слабый бегун, если не сойдет с дистанции, добежит до финиша.
В сопровождении милиционера я вернулся в гостиную. Штраус, Розмари и Чедна по-прежнему сидели вместе Исполненное важности лицо немца было таким же багро вым, только теперь это объяснялось выпитым виски. Розмари благодаря заботам Чедны посвежела и повеселе ла. Впрочем, известно, жизненные трагедии оставляют на детях не столь глубокий след, как на отцах.
— Похоже, придется здесь ночевать,— сообщил я присаживаясь к их столику.
— Да, господин Сенечич сказал мне,— подтвердил немец.— Я попросил, чтобы нам с дочерью дали другую комнату. Сами понимаете... К тому же в автосервисе сказали, чтобы я не рассчитывал сегодня на мой «мерсе дес».
— Полагаю, это главное, что вынуждает вас остаться на ночь в мотеле.
— Да! Хотя и события, свидетелями которых мы невольно стали... Пусть они и не имеют к нам никакого отношения...— Штраус замолчал и посмотрел на Розмари. Взгляд ее голубых глаз был чист, как у ангела.— Я беседовал со следователем Сенечичем. Очень милый человек, как, впрочем, и ваш приятель майор Врзич. Это была скорее дружеская беседа, чем допрос... Майору известно, как мы добрались до мотеля, не меньше, чем мне... Следователь интересовался, что с моим автомобилем, и убедил меня, что ваши мастера достаточно квалифицированны, чтобы отремонтировать «мерседес»... Да... Хотите виски?
— Нет, спасибо,— отказался я.
— А мне, пожалуй, налейте,— попросила Чедна.
— Чедна... Удивительное имя, его можно дать лучшему сорту шотландского виски! — преподнес Штраус поистине изысканный комплимент.
Розмари, это милое голубоглазое создание, молчала, будто воды в рот набрала.
— Странно, что вы не научили Розмари ни единому сербскому слову,— заметила Чедна.— Сами говорите по-сербски так, словно родом из Баната.
— Из Штутгарта, милая госпожа. Из прекрасного Штутгарта. А Розмари — типичный представитель молодого поколения. Ее интересует музыка, танцы... Языком она пользуется только во время еды.
«Не сказал бы!» — чуть не вырвалось у меня, но воспитание не позволило мне быть вульгарным.
— А я люблю ваш язык,— продолжал Штраус.— Я учил его по народным песням... Ваша Хасанагиница... Вы — героический народ. Это поняли наконец и мы, немцы, после двух войн...
В гостиную вошли Врабец и милиционер, чей серьезный вид никак не соответствовал совсем еще мальчишескому лицу.
— Господин Сенечич поручил сообщить вам, что все останутся ночевать в мотеле,— начал Врабец.— Я распределил комнаты...
— У меня был тринадцатый номер...— заторопился Штраус.
— Число тринадцать приносит несчастье,— пошутил официант.— Вы переселитесь в комнату номер десять. На том же этаже. Вы, госпожа,— он обратился к Чедне,— вместе с мужем займете пятнадцатый номер. Господин,— он указал на меня,— получит бывшую комнату господина
Штрауса. Служащий с бензоколонки Прпич будет в двенадцатом номере. Вероятно, вместе с тем молодым человеком.— Врабец показал рукой в направлении столика, за которым сидел Веселица.— Я распорядился приготовить номера. Вот, пожалуйста, ключи...
Тем временем я размышлял, как продолжить беседу со Штраусом. Затеять диспут о немецком языке и произношении букв «s» u «ch», пожалуй, не лучший вариант. Об этом со Штраус-Штраух поговорит Сенечич. Мысль о трагической судьбе Ромео и Юлианы мешала мне сосредоточиться. Мне не терпелось уединиться, однако приличия не позволяли покинуть собеседников. Я пожалел, что отказался от виски.
— Не хотите ли заказать ужин? —спросил официант.
— Чуть позднее,— сказал Штраус и обратился ко мне: — Знаете, Розмари вспомнила интересный эпизод. Прежде чем она обнаружила Ромео... в кабине... она чуть не столкнулась с каким-то человеком в черном костюме и шляпе. Он так несся, что задел Розмари плечом. Она едва устояла на ногах. Когда она обернулась, чтобы посмотреть, кто этот неосторожный человек, ей показалось, что на бегу он как-то странно ставит ногу.
— Может, барышня желает перекусить? — опять спросил официант.
— Спасибо. Не теперь,— ответил Штраус за Розмари.— И вообще она на диете!
Розмари потягивала виски, а я поинтересовался, у немца:
— Она не запомнила его?
— Довольно смутно. Говорит, что шляпа была надвинута на самые глаза. Правда, ей показалось, будто она его видела раньше, только не может вспомнить, где и когда.
— Вы рассказали об этом следователю?
— Я только сейчас услышал, не так ли, госпожа? — Штраус повернулся к Чедне.
— Да! Розмари, после того как увидела Ромео там... в кабине... настолько растерялась, что забыла про того человека... И вспомнила лишь теперь,— объяснила Чедна.
— Желаете ужинать здесь или накрыть в номере? — вновь вмешался в наш разговор официант.
— Здесь. Позднее. Хорошо? Вы нам порекомендуете какие-нибудь блюда славонской кухни.
— Да, господин,— ответил учтивый официант и направился к столику, за которым сидели Прпич и Веселица.
В дверях появился милиционер и пригласил Розмари.
— Надеюсь, она расскажет все, чтобы оказать помощь следствию,— заметил я.
— Она говорит только правду.— Произнеся это, немец не покраснел, поскольку при нынешнем его цвете лица это было попросту невозможно.
— Так же как вы?
Штраус уставился на меня, видимо размышляя над ответом. Я же подумал, что не к месту задал вопрос, в котором прозвучало сомнение.
— Всю правду! — произнес Штраус, подчеркивая каждый слог.— Впрочем, большую часть времени вы провели вместе со мной в гараже, беседуя с автомехаником.
— Да, вы правы! И любовался последней моделью «мерседеса».
— Что ж, как говорится, конь о четырех ногах и то спотыкается...
Мудро сказано. Наконец, выбрав момент, я попросил разрешения удалиться: хотелось привести себя в порядок и отдохнуть. Чедна и Штраус остались за столиком. Я подошел к Прпичу и Веселице и сказал студенту, что ночевать он будет в одной комнате со мной. Номер я не назвал, похлопал Нино по плечу и покинул гостиную.
Уже стемнело. В коридоре горел свет. Лестница, ведущая наверх к номерам, находилась в конце коридора. Я поднялся на второй этаж. На дверях комнаты, расположенной у самой лестницы, было написано «Горничная». Сразу за этой комнатой находился новый номер Штраусов — десятый. Дальше двенадцатый — для Прпича. Моя комната — напротив десятой, чуть наискосок. А рядом — пятнадцатая, предназначенная для Чедны и Джордже.
Я остановился у десятой. Нажал ручку. Заперто. И дверь моего номера тоже заперта. Я вставил в замок ключ, но прежде, чем его повернуть, задумался над тем, что же происходило в этой комнате до того, как там появилась Юлиана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16