— Не хочешь ли ты сказать, что Юлия—наша Розмари?
— Глупо! — поморщилась Чедна.
До самого Шидского мотеля мы не произнесли ни слова. А в Шидском мотеле я ликовал! Расплачиваясь за кофе, я увидел в дверях румяную физиономию Адольфа Штрауса.
— Откуда он здесь взялся? — подумал я вслух.
Штраус придерживал раскрытую настежь дверь, пропуская девушку из «мерседеса». Все, о чем я мог лишь догадываться, поглядывая на нее украдкой, пока она сидела в машине, теперь предстало во всем своем великолепии.
На девушке была блузка, украшенная сербской народной вышивкой, скорее всего приобретенная в лавочке кустарного промысла, и черные бархатные брюки, которые подчеркивали красоту ее длинных ног и всего прочего, что имело непосредственное отношение к этим ногам. Надо признать — девушке было чем покрасоваться!
— Какое удовольствие видеть вас снова! — Штраус развел руки, словно собирался всех нас обнять.
— Как вам удалось так быстро добраться? — спросил Джордже, вставая.
— Ваш Ромео дотащил нас,— ответил немец и, подталкивая девушку вперед, сказал: — Позвольте вам представить мою дочь!
Я бросил на Чедну. торжествующий взгляд. Она же — дьявол, а не женщина! — с ангельской улыбкой протянула руку прелестному созданию и приветливо произнесла:
— Чедна!
С ответной улыбкой, которая сделала ее еще красивей, девушка пожала протянутую руку и в свою очередь представилась:
— Розмари!
Теперь я ожидал торжествующего взгляда Чедны, но она словно забыла о нашей перепалке в машине. Она подала руку Штраусу, который галантно ее поцеловал.
Что мне оставалось? Как истинный джентльмен, невзирая на юный возраст Розмари, я приложился к ее ручке.
— Равник, Предраг Равник,— назвался я.
— Представитель прессы,— добавил Джордже. Девушка ласково взглянула на меня, и мне почудилось, будто зрачки ее расширились.
— Моя дочь, к сожалению, не знает сербского — ни бе ни ме, как говорится!
— Разве она родилась не в наших краях? — спросила Чедна.
— О нет! — ответил Штраус.— Мы уроженцы Баварии. Она родилась неподалеку от Штутгарта в канун знаменитого покушения на Гитлера в Мюнхене. Ей уже семнадцать,—добавил он гордо.
— У вас очень красивая дочь! — не сдержался я, высказав вслух то, что думал.
— Совершенно с вами согласен! — отозвался не без удовольствия Штраус.— Разрешите мне угостить вас по случаю нашего приятного знакомства... Куда же вы? — обратился он к вставшему из-за стола Джордже.
— Мне нужно заправить машину,— ответил тот.
— Мы могли бы немного посидеть,— угадала мои мысли Чедна.
— Не возражаю,— согласился Джордже.— Для меня закажите еще кофе.— И он направился к выходу.
— А что вы будете пить? — обратился я к Розмари. Она смотрела на меня непонимающим взглядом. Штраус расхохотался.
— Лимонад, конечно,— сказал он, когда приступ смеха прошел.— А вы? Что угодно вам, прекрасная госпожа? — спросил он у Чедны.
— И я лимонад, да, Розмари? — повернулась она к девушке, которая вдруг тоже стала смеяться — вероятно, для того, чтобы продемонстрировать свои зубы, словно позаимствованные с рекламы «Колинос».
— А мне двойной коньяк,— сказал я терпеливо ожидавшему официанту.
Это был средних лет человек в черном, старом, но еще приличном костюме. Несомненно, плут и отличный знаток клиентуры — пьяниц и бродяжек, задир и весельчаков, добряков и наивных простаков...
— У нас есть настоящая препеченица.
— Мне коньяк, препеченица—вам.
И тут к нам присоединились наши старые знакомые. Теперь мы опять были все вместе: Джордже вернулся и ресторан с Ромео и его пассажирами.
— Это моя Джульетта2,—сорокой трещал Ромео, держа за руку девушку, щеки которой слегка порозо вели.
Наш храбрый партизанский повар, гроза кошек и лягушек, явно был в ударе. Вокруг шеи он обмотал шелковый шарф. При виде Розмари в его зрачках вновь вспыхнули зеленые огоньки. Он воскликнул:
— О мама миа, еще одна Джульетта! — И, поклонившись Чедне, добавил: — Глаза несчастного Ромео видят три Джульетты.
— Двух — с голубыми глазами и одну—черноглазую,— уточнил я.
Все засмеялись.
— Позвольте представить наших друзей,—сказал Джордже.— Ромео вы знаете. А это наши симпатичные студенты: Юлия...
— Юлиана,— поправила его девушка.—Юлиана Катим.
— Нет! Нет! — воскликнул Ромео.— Не Юлиана! Юлия, Джульетта! Так лучше...
— Нино Веселица,—назвал себя юноша.
Должен признаться, Нино мне понравился с первого взгляда, еще когда остановил нашу машину и, заботясь о Юлиане, попросил нас подвезти девушку. Его длинное некрасивое лицо чем-то напоминало физиономию знаменитого Фернанделя. Он смущенно улыбался и тщетно подыскивал слова, чтобы вступить в общий разговор.
— Вы так бледны,— обратился Штраус к Юлиане,— нам надо выпить рюмочку чего-нибудь крепкого. Красное вино или коньяк?
— Коньяк,— ответила девушка, и на ее измученном лице появилась улыбка.
— Вам тоже? — спросил я Нино.
— Нет... я...— забормотал юноша.
— Значит, два коньяка и кофе для Ромео,— заказал я, не отводя глаз от свежих губ Розмари, потягивающей через соломинку лимонад.
— Что с вашей машиной? — спросил Джордже у немца.
— Механик посмотрел, говорит, поломка не такая большая, как мы думали.
— Большая поломка! — возразил Ромео.
— Не такая большая,—повторил Штраус.
— А Ромео говорит: большая,— заладил упрямый неаполитанец.
Да, эти двое легко находят общий язык!
— Если не удастся починить, Ромео придется тащить вас до Загреба.
— С удовольствием,— улыбаясь во весь рот, откликнулся итальянец.
— Надеюсь, это не понадобится.— И Штраус сменил тему: — У вас красивый шарф.
— Красивый очень, очень красивый,— затрещал Ромео.— Не правда ли, синьорина? — обратился он к дочери немца.
Розмари улыбнулась. Мне показалось, что в зрачках ее прозрачно-голубых глаз тоже засверкали зеленые искорки. Эта красотка умела улыбаться!
— У Ромео есть магазинчик, есть много, очень много...— захлебывался Ромео.— Извините, одну минутку... Хорошо?
Он пулей вылетел из ресторана. Мы переглянулись и как по команде расхохотались. Смеялась даже Юлиана.
— Вы очень похожи на мою дочку, особенно когда смеетесь,— обратился Штраус к Юлиане.— Советую вам почаще смеяться.
Юлиана благодарно улыбнулась.
— Если у вас нет родителей, я вас удочерю, и у меня Судет две дочки: Розмари и Юлиана.
— Ох, большое спасибо.— На губах девушки внош. заиграла улыбка.— К счастью, у меня есть родители.
— Они живут в Загребе? — спросила Чедна.
— Нет, в Сплите. А я живу в Загребе, вернее, учусь там.
— А этот молодой человек,— Штраус указал пальцем на Нино,— он, ну, как это говорится, ваш кавалер?
— Друг! —сказала девушка и попыталась покраснеть. Появился Ромео. Очевидно, он слышал конец разгонора.
— Я тебя украсть у твоего друга!
— Ну мы же договорились, что я буду вашей Джульеттой,— явно сделав над собой усилие, пошутила Юлиана.
— Ромео своей Джульетте дарит вот...— Он сунул руку за пазуху и достал шарф, точную копию того который был у него на шее.
Юлиана посмотрела на Нино, тот кивнул, и она приняла подарок. Мне показалось, что в эту минуту она похорошела, а может, подействовал коньяк? Она пришла и себя, зарумянилась. «Красивая застенчивая девушка»,-подумал я.
— Сколько Джульетт ты собираешься похитить? — поинтересовался Джордже.
— Всех... Вы, дженерале, всегда правы: все женщины Джульетты,— заявил под общий смех Ромео.
— Смотри не окажись в положении Буриданова осла,— поддразнила его Чедна.
— Буриданов осел? Кто такой Буридан? Почему осел?
— Голодный осел, который не мог решить, какая из двух охапок сена ему больше нравится, и умер от голода,— объяснил Нино с издевкой в голосе.
— Ай-яй-яй... бедный ослик!—запричитал Ромео.-Почему же он не съел обе?! И правда осел!
Юлиана смеялась. Надо признать, Штраус был прав: смех ее красил.
Немец шептал что-то на ухо дочери — очевидно, переводил, о чем идет речь, потому что Розмари искренне расхохоталась.
— Теперь вопрос,— Чедна явно была настроена на шутливый лад,— какие родственные отношения связывл ют тебя с настоящим Ромео?
— Настоящий Ромео —я. А ты настоящая Джульетта?— Итальянец улыбался, сверкая зубами. Он встал подошел к Чедне, протянув руку, коснулся ее лица, затем вытащил из-за пазухи еще один шарф, подобный тому, что был у него на шее, и тому, который он подарил Юлиане:—Для моей Джульетты!
Чедна, смеясь, приняла шарф и повязала себе на шею
— Ты меня осчастливил! Украсил! Надеюсь, больше у тебя таких сокровищ не осталось, иначе, если ты и Розмари сделаешь подарок, я приревную! Серьезно тебе говорю!
Штраус переводил Розмари, и та хохотала. Продолжая игру, Ромео заговорил шекспировскими стихами, адресованными несчастной девочке из Падуи:
Былая страсть поглощена могилой — Страсть новая ее наследства ждет, И та померкла пред Джульеттой милой, Кто ранее была венцом красот.
Отпустив руку Чедны, он подошел к Юлиане и, воскликнув: «Ты настоящая Джульетта!», продолжал:
Ромео любит и любим прекрасной. В обоих красота рождает страсть. Врага он молит; с удочки опасной Она должна любви приманку красть.
Выпустив из своих рук руку Юлианы, Ромео приблизился к Розмари. Она протянула ему тонкие длинные пальцы.
— Настоящая Джульетта — ты! — сказал Ромео. Его голос зазвучал руладами нежности:
О, вот моя любовь, моя царица! Ах, знай она, что это так! Она заговорила? Нет, молчит.
Девушка зашевелила губами, и мне почудилось, что она старается понять смысл обращенных к ней слов. Голосом, мягким как бархат, Ромео произнес:
О, если бы я был перчаткой, Чтобы коснуться мне ее щеки! Его пальцы осторожно прикоснулись к белой упругой щеке девушки. Мне показалось, что она от этого прикосновения вздрогнула. И опять Ромео вытащил шелковый шарф, такой же, как у него, обмотал вокруг шеи Розмари со словами:
Я перенесся на крылах любви:
Ей не преграда — каменные стены.
Любовь на все дерзает, что возможно,
И не помеха мне твои родные.
Что Чедна имела в виду, когда сказала: «Жаль, что Юлиана не поехала с нами»?
Говорят, что женщины обладают особой интуицией и чувствуют опасность раньше мужчин, как кошки -землетрясение. Так это или нет, однако мне было неясно, почему Чедна, продолжая размышлять вслух, сказала:
— Я боюсь за нее!
«Почему она боится?»—думал я. Юлиана чувствует себя лучше, Нино, несомненно, опора надежная, ей нечего опасаться Ромео, который не может быть груб или невежлив ни с одной женщиной вообще, а тем более с хрупкой слабенькой Юлианой.
Поэтому я, покидая тогда Шидский мотель, не придал значения тревоге Чедны. Мое настроение разделял и Джордже, который, напевая, обгонял огромный междугородный автобус. Он твердо решил не выпускать из вида черный «мерседес» добродушного немца.
За нами, сильно отстав — его уже не было видно,— тащился на своем рефрижераторе Ромео вместе с влюблен ными студентами.
— Как тянет! — вздохнул Джордже, и я понял, что «фиат» теряет авторитет в его глазах: «мерседес» скоро исчез из виду.
— Не переживай! — постарался я утешить друга.— Штраус обещал подождать нас в Славонском Броде.
Джордже бросил на меня свирепый взгляд и прибавил скорость. Чедна улыбалась как ни в чем не бывало.
Толстый немец действительно поджидал нас в Славонском Броде. Он уже заказал для всех кофе. Джордже повел себя как настоящий спортсмен.
— Хороша у вас машина! — сказал он Штраусу.
— Надежная немецкая работа! —с гордостью произнес тот.—-Последняя модель... Надо было вам купить лицензию у нас...— Он намекал на договор, заключенные между фирмой итальянского «фиата» и нашей «заставой» из Крагусваца.
— Вы работаете в фирме «Мерседес»? — заинтересовался я.
— И не последняя спица в колеснице! — Штраус довольно засмеялся, будто удачно сострил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
— Глупо! — поморщилась Чедна.
До самого Шидского мотеля мы не произнесли ни слова. А в Шидском мотеле я ликовал! Расплачиваясь за кофе, я увидел в дверях румяную физиономию Адольфа Штрауса.
— Откуда он здесь взялся? — подумал я вслух.
Штраус придерживал раскрытую настежь дверь, пропуская девушку из «мерседеса». Все, о чем я мог лишь догадываться, поглядывая на нее украдкой, пока она сидела в машине, теперь предстало во всем своем великолепии.
На девушке была блузка, украшенная сербской народной вышивкой, скорее всего приобретенная в лавочке кустарного промысла, и черные бархатные брюки, которые подчеркивали красоту ее длинных ног и всего прочего, что имело непосредственное отношение к этим ногам. Надо признать — девушке было чем покрасоваться!
— Какое удовольствие видеть вас снова! — Штраус развел руки, словно собирался всех нас обнять.
— Как вам удалось так быстро добраться? — спросил Джордже, вставая.
— Ваш Ромео дотащил нас,— ответил немец и, подталкивая девушку вперед, сказал: — Позвольте вам представить мою дочь!
Я бросил на Чедну. торжествующий взгляд. Она же — дьявол, а не женщина! — с ангельской улыбкой протянула руку прелестному созданию и приветливо произнесла:
— Чедна!
С ответной улыбкой, которая сделала ее еще красивей, девушка пожала протянутую руку и в свою очередь представилась:
— Розмари!
Теперь я ожидал торжествующего взгляда Чедны, но она словно забыла о нашей перепалке в машине. Она подала руку Штраусу, который галантно ее поцеловал.
Что мне оставалось? Как истинный джентльмен, невзирая на юный возраст Розмари, я приложился к ее ручке.
— Равник, Предраг Равник,— назвался я.
— Представитель прессы,— добавил Джордже. Девушка ласково взглянула на меня, и мне почудилось, будто зрачки ее расширились.
— Моя дочь, к сожалению, не знает сербского — ни бе ни ме, как говорится!
— Разве она родилась не в наших краях? — спросила Чедна.
— О нет! — ответил Штраус.— Мы уроженцы Баварии. Она родилась неподалеку от Штутгарта в канун знаменитого покушения на Гитлера в Мюнхене. Ей уже семнадцать,—добавил он гордо.
— У вас очень красивая дочь! — не сдержался я, высказав вслух то, что думал.
— Совершенно с вами согласен! — отозвался не без удовольствия Штраус.— Разрешите мне угостить вас по случаю нашего приятного знакомства... Куда же вы? — обратился он к вставшему из-за стола Джордже.
— Мне нужно заправить машину,— ответил тот.
— Мы могли бы немного посидеть,— угадала мои мысли Чедна.
— Не возражаю,— согласился Джордже.— Для меня закажите еще кофе.— И он направился к выходу.
— А что вы будете пить? — обратился я к Розмари. Она смотрела на меня непонимающим взглядом. Штраус расхохотался.
— Лимонад, конечно,— сказал он, когда приступ смеха прошел.— А вы? Что угодно вам, прекрасная госпожа? — спросил он у Чедны.
— И я лимонад, да, Розмари? — повернулась она к девушке, которая вдруг тоже стала смеяться — вероятно, для того, чтобы продемонстрировать свои зубы, словно позаимствованные с рекламы «Колинос».
— А мне двойной коньяк,— сказал я терпеливо ожидавшему официанту.
Это был средних лет человек в черном, старом, но еще приличном костюме. Несомненно, плут и отличный знаток клиентуры — пьяниц и бродяжек, задир и весельчаков, добряков и наивных простаков...
— У нас есть настоящая препеченица.
— Мне коньяк, препеченица—вам.
И тут к нам присоединились наши старые знакомые. Теперь мы опять были все вместе: Джордже вернулся и ресторан с Ромео и его пассажирами.
— Это моя Джульетта2,—сорокой трещал Ромео, держа за руку девушку, щеки которой слегка порозо вели.
Наш храбрый партизанский повар, гроза кошек и лягушек, явно был в ударе. Вокруг шеи он обмотал шелковый шарф. При виде Розмари в его зрачках вновь вспыхнули зеленые огоньки. Он воскликнул:
— О мама миа, еще одна Джульетта! — И, поклонившись Чедне, добавил: — Глаза несчастного Ромео видят три Джульетты.
— Двух — с голубыми глазами и одну—черноглазую,— уточнил я.
Все засмеялись.
— Позвольте представить наших друзей,—сказал Джордже.— Ромео вы знаете. А это наши симпатичные студенты: Юлия...
— Юлиана,— поправила его девушка.—Юлиана Катим.
— Нет! Нет! — воскликнул Ромео.— Не Юлиана! Юлия, Джульетта! Так лучше...
— Нино Веселица,—назвал себя юноша.
Должен признаться, Нино мне понравился с первого взгляда, еще когда остановил нашу машину и, заботясь о Юлиане, попросил нас подвезти девушку. Его длинное некрасивое лицо чем-то напоминало физиономию знаменитого Фернанделя. Он смущенно улыбался и тщетно подыскивал слова, чтобы вступить в общий разговор.
— Вы так бледны,— обратился Штраус к Юлиане,— нам надо выпить рюмочку чего-нибудь крепкого. Красное вино или коньяк?
— Коньяк,— ответила девушка, и на ее измученном лице появилась улыбка.
— Вам тоже? — спросил я Нино.
— Нет... я...— забормотал юноша.
— Значит, два коньяка и кофе для Ромео,— заказал я, не отводя глаз от свежих губ Розмари, потягивающей через соломинку лимонад.
— Что с вашей машиной? — спросил Джордже у немца.
— Механик посмотрел, говорит, поломка не такая большая, как мы думали.
— Большая поломка! — возразил Ромео.
— Не такая большая,—повторил Штраус.
— А Ромео говорит: большая,— заладил упрямый неаполитанец.
Да, эти двое легко находят общий язык!
— Если не удастся починить, Ромео придется тащить вас до Загреба.
— С удовольствием,— улыбаясь во весь рот, откликнулся итальянец.
— Надеюсь, это не понадобится.— И Штраус сменил тему: — У вас красивый шарф.
— Красивый очень, очень красивый,— затрещал Ромео.— Не правда ли, синьорина? — обратился он к дочери немца.
Розмари улыбнулась. Мне показалось, что в зрачках ее прозрачно-голубых глаз тоже засверкали зеленые искорки. Эта красотка умела улыбаться!
— У Ромео есть магазинчик, есть много, очень много...— захлебывался Ромео.— Извините, одну минутку... Хорошо?
Он пулей вылетел из ресторана. Мы переглянулись и как по команде расхохотались. Смеялась даже Юлиана.
— Вы очень похожи на мою дочку, особенно когда смеетесь,— обратился Штраус к Юлиане.— Советую вам почаще смеяться.
Юлиана благодарно улыбнулась.
— Если у вас нет родителей, я вас удочерю, и у меня Судет две дочки: Розмари и Юлиана.
— Ох, большое спасибо.— На губах девушки внош. заиграла улыбка.— К счастью, у меня есть родители.
— Они живут в Загребе? — спросила Чедна.
— Нет, в Сплите. А я живу в Загребе, вернее, учусь там.
— А этот молодой человек,— Штраус указал пальцем на Нино,— он, ну, как это говорится, ваш кавалер?
— Друг! —сказала девушка и попыталась покраснеть. Появился Ромео. Очевидно, он слышал конец разгонора.
— Я тебя украсть у твоего друга!
— Ну мы же договорились, что я буду вашей Джульеттой,— явно сделав над собой усилие, пошутила Юлиана.
— Ромео своей Джульетте дарит вот...— Он сунул руку за пазуху и достал шарф, точную копию того который был у него на шее.
Юлиана посмотрела на Нино, тот кивнул, и она приняла подарок. Мне показалось, что в эту минуту она похорошела, а может, подействовал коньяк? Она пришла и себя, зарумянилась. «Красивая застенчивая девушка»,-подумал я.
— Сколько Джульетт ты собираешься похитить? — поинтересовался Джордже.
— Всех... Вы, дженерале, всегда правы: все женщины Джульетты,— заявил под общий смех Ромео.
— Смотри не окажись в положении Буриданова осла,— поддразнила его Чедна.
— Буриданов осел? Кто такой Буридан? Почему осел?
— Голодный осел, который не мог решить, какая из двух охапок сена ему больше нравится, и умер от голода,— объяснил Нино с издевкой в голосе.
— Ай-яй-яй... бедный ослик!—запричитал Ромео.-Почему же он не съел обе?! И правда осел!
Юлиана смеялась. Надо признать, Штраус был прав: смех ее красил.
Немец шептал что-то на ухо дочери — очевидно, переводил, о чем идет речь, потому что Розмари искренне расхохоталась.
— Теперь вопрос,— Чедна явно была настроена на шутливый лад,— какие родственные отношения связывл ют тебя с настоящим Ромео?
— Настоящий Ромео —я. А ты настоящая Джульетта?— Итальянец улыбался, сверкая зубами. Он встал подошел к Чедне, протянув руку, коснулся ее лица, затем вытащил из-за пазухи еще один шарф, подобный тому, что был у него на шее, и тому, который он подарил Юлиане:—Для моей Джульетты!
Чедна, смеясь, приняла шарф и повязала себе на шею
— Ты меня осчастливил! Украсил! Надеюсь, больше у тебя таких сокровищ не осталось, иначе, если ты и Розмари сделаешь подарок, я приревную! Серьезно тебе говорю!
Штраус переводил Розмари, и та хохотала. Продолжая игру, Ромео заговорил шекспировскими стихами, адресованными несчастной девочке из Падуи:
Былая страсть поглощена могилой — Страсть новая ее наследства ждет, И та померкла пред Джульеттой милой, Кто ранее была венцом красот.
Отпустив руку Чедны, он подошел к Юлиане и, воскликнув: «Ты настоящая Джульетта!», продолжал:
Ромео любит и любим прекрасной. В обоих красота рождает страсть. Врага он молит; с удочки опасной Она должна любви приманку красть.
Выпустив из своих рук руку Юлианы, Ромео приблизился к Розмари. Она протянула ему тонкие длинные пальцы.
— Настоящая Джульетта — ты! — сказал Ромео. Его голос зазвучал руладами нежности:
О, вот моя любовь, моя царица! Ах, знай она, что это так! Она заговорила? Нет, молчит.
Девушка зашевелила губами, и мне почудилось, что она старается понять смысл обращенных к ней слов. Голосом, мягким как бархат, Ромео произнес:
О, если бы я был перчаткой, Чтобы коснуться мне ее щеки! Его пальцы осторожно прикоснулись к белой упругой щеке девушки. Мне показалось, что она от этого прикосновения вздрогнула. И опять Ромео вытащил шелковый шарф, такой же, как у него, обмотал вокруг шеи Розмари со словами:
Я перенесся на крылах любви:
Ей не преграда — каменные стены.
Любовь на все дерзает, что возможно,
И не помеха мне твои родные.
Что Чедна имела в виду, когда сказала: «Жаль, что Юлиана не поехала с нами»?
Говорят, что женщины обладают особой интуицией и чувствуют опасность раньше мужчин, как кошки -землетрясение. Так это или нет, однако мне было неясно, почему Чедна, продолжая размышлять вслух, сказала:
— Я боюсь за нее!
«Почему она боится?»—думал я. Юлиана чувствует себя лучше, Нино, несомненно, опора надежная, ей нечего опасаться Ромео, который не может быть груб или невежлив ни с одной женщиной вообще, а тем более с хрупкой слабенькой Юлианой.
Поэтому я, покидая тогда Шидский мотель, не придал значения тревоге Чедны. Мое настроение разделял и Джордже, который, напевая, обгонял огромный междугородный автобус. Он твердо решил не выпускать из вида черный «мерседес» добродушного немца.
За нами, сильно отстав — его уже не было видно,— тащился на своем рефрижераторе Ромео вместе с влюблен ными студентами.
— Как тянет! — вздохнул Джордже, и я понял, что «фиат» теряет авторитет в его глазах: «мерседес» скоро исчез из виду.
— Не переживай! — постарался я утешить друга.— Штраус обещал подождать нас в Славонском Броде.
Джордже бросил на меня свирепый взгляд и прибавил скорость. Чедна улыбалась как ни в чем не бывало.
Толстый немец действительно поджидал нас в Славонском Броде. Он уже заказал для всех кофе. Джордже повел себя как настоящий спортсмен.
— Хороша у вас машина! — сказал он Штраусу.
— Надежная немецкая работа! —с гордостью произнес тот.—-Последняя модель... Надо было вам купить лицензию у нас...— Он намекал на договор, заключенные между фирмой итальянского «фиата» и нашей «заставой» из Крагусваца.
— Вы работаете в фирме «Мерседес»? — заинтересовался я.
— И не последняя спица в колеснице! — Штраус довольно засмеялся, будто удачно сострил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16