Тиммону всегда отличала излишняя поспешность. Однако он не мог не понимать, что убийство дона Априле чревато крупными неприятностями. Тиммона боялся дона, отошел тот от дел или нет.
Теперь вернемся к киллерам. Это два брата, которые живут в Лос-Анджелесе. На текущий момент лучше их в этой стране никого нет. Говорить они не будут. Некоторые полагают, что они – близнецы. Оба левши. Очень храбрые, прирожденные убийцы. Опасность их стимулирует, да и вознаграждение им наверняка предложили очень высокое. Получили они и гарантии того, что при расследовании власти усердствовать не будут.
Я нахожу странным, что во время конфирмации ни полиция, ни ФБР не вели наблюдение за собором. В конце концов, дон Априле оставался под надзором ФБР, даже уйдя на пенсию.
Ты, конечно, должен понимать, что все это – теоретические рассуждения. Тебе придется все проверить и подтвердить. А потом, если я прав, ударить во всю силу.
– Еще одно. Детям дона грозит опасность? – спросил Асторре.
Кракси пожал плечами. Тщательно очистил золотистый абрикос от кожицы.
– Не знаю. Но не сочти за труд попросить их о помощи. Ты должен понимать, что прежде всего попытаются избавиться от тебя. И наконец, последнее предложение. Вызови из Лондона мистера Прайора. Для управления твоими банками. Он лучше других знает, как это делается.
– И Бьянко из Сицилии? – спросил Асторре.
– Оставь его там. Когда узнаешь что-нибудь еще, встретимся вновь.
Кракси добавил анисовой настойки в кофе Асторре. Тот вздохнул.
– Странно все это. Никогда не думал, что мне придется заменить дона Априле, великого дона Априле.
– Что же делать, – пожал плечами Кракси. – Для молодых жизнь трудна и жестока.
Двадцать лет Валерий прожил в мире военной разведки, столь отличном от вымышленного мира, который создавал на экране телевизора его брат. Он заранее просчитывал, что скажет ему Асторре, и реагировал без всякого удивления.
– Мне нужна твоя помощь. Возможно, тебе придется нарушить некоторые правила, которых ты всегда придерживался.
– Наконец-то ты показываешь свое истинное лицо, – сухо ответил Валерий. – Я все ждал, когда же это случится.
– Я не знаю, о чем ты, – Асторре реакция Валерия несколько удивила. – Я думаю, твой отец погиб в результате заговора, в котором замешаны полицейское управление Нью-Йорка и ФБР. Ты, возможно, думаешь, что я фантазирую, но это не так.
– Вполне вероятно, что так оно и было. Но у меня нет доступа к секретным документам.
– Но у тебя есть друзья, – указал Асторре, – которые работают в федеральных ведомствах, занятых разведкой. Ты мог бы задать им конкретные вопросы.
– Мне нет нужды задавать вопросы, – улыбнулся Валерий. – Они сами все выболтают, потому что всегда трещат, как сороки. Скажи лучше, что тебя интересует?
– Любая информация, касающаяся убийц твоего отца.
Валерий откинулся на спинку стула, затянулся сигарой: из вредных привычек он позволял себе только курение.
– Не дури мне голову, Асторре. Вот что я тебе скажу. Я провел анализ. Убийство отца тщательно готовилось. Возможно, с ним рассчитались за какие-то старые грехи. И я подумал о том, почему ты получил контроль над банками. Старик все просчитывал наперед. То есть у него был план и на случай насильственной смерти. Я в этом не сомневаюсь. Дон назначил тебя главой семьи. Как это можно трактовать? Однозначно. Ты получил соответствующую подготовку, ты был «спящим» агентом отца, который активизируется только в критический момент. Одиннадцать лет твоей жизни покрыто мраком. Твоя легенда слишком хороша, чтобы соответствовать действительности… музыкант-любитель, поклонник верховой езды.
И эта плоская золотая цепь, которую ты носишь, не снимая. Возникают вопросы, знаешь ли. – Он помолчал, глубоко вдохнул. – Как тебе мой анализ?
– Очень глубокий, – ответил Асторре. – Надеюсь, ты ни с кем не будешь им делиться?
– Безусловно, – кивнул Валерий. – Но тогда получается, что ты очень опасный человек. И способен на крайние меры. Только учти, легенда у тебя хлипкая, долго она не протянет. Что касается помощи… Я очень доволен своей жизнью и всегда выступал против тех принципов, которые, по моим предположениям, исповедуешь ты. Поэтому на данный момент на мою помощь не рассчитывай. Если что-то изменится, я с тобой свяжусь.
В приемную вышла женщина" чтобы проводить Асторре в кабинет. Николь обняла его, поцеловала. Она по-прежнему питала к нему нежные чувства: давний роман не оставил шрамов.
– Мне надо поговорить с тобой наедине, – сказал Асторре.
Николь повернулась к телохранительнице.
– Элен, пожалуйста, оставь нас. С ним я в полной безопасности.
Элен одарила Асторре долгим взглядом. Если хотела произвести должное впечатление, ей это удалось. Как и Силк, Асторре отметил ее абсолютную уверенность в себе, уверенность картежника с тузом в рукаве или человека, имеющего при себе оружие, о местонахождении которого никому не ведомо. Асторре попытался определить, где оно спрятано. Узкие брюки, сшитый по фигуре пиджак. И тут он заметил разрез на брючине. Кобура на лодыжке. Не слишком удачное решение.
Когда Элен уходила, он ослепительно ей улыбнулся. Но лицо телохранительницы осталось бесстрастным.
– Кто ее нанял? – спросил Асторре.
– Мой отец, – ответила Николь. – Я ею очень довольна. Видел бы ты, как она укладывала на землю тех, кто пытался позволить себе лишнее.
– Могу себе представить, – усмехнулся Асторре. – Ты получила от ФБР досье старика?
– Да. Такого списка якобы имевших место правонарушений мне видеть не доводилось. Я просто не могу в это поверить, тем более что они не смогли привести ни единого доказательства.
Асторре знал, что должен следовать указаниям дона и отрицать правду.
– Ты можешь дать мне его на пару дней?
Глаза Николь затуманились.
– Не думаю, что тебе стоит знакомиться с ним прямо сейчас. Я хочу провести анализ, подчеркнуть наиболее важные места, а уж потом отдам досье тебе. Сомневаюсь, что оно сможет тебе помочь. Возможно, тебе и моим братьям вообще не надо его читать.
Асторре пристально посмотрел на Николь, потом улыбнулся.
– Сущий кошмар?
– Позволь мне внимательно изучить досье.
Феды такие говнюки.
– Как ты скажешь, так и будет. Только помни, дело это опасное. Почаще оглядывайся.
– Для этого у меня есть Элен.
– И я всегда готов тебе помочь. – Асторре легонько сжал руку Николь, чтобы заверить ее, что это не просто слова, но она ответила таким страстным взглядом, что ему стало не по себе. – Только позвони.
Николь улыбнулась.
– Позвоню. Но я в порядке. В полном.
В элегантно обставленном кабинете с шестью выстроившимися вдоль стены телевизорами Маркантонио Априле вел переговоры с Ричардом Гаррисоном, главой крупнейшего рекламного агентства Нью-Йорка. В этом высоком, с аристократическими чертами лица, одетом по последней моде красавце внешность манекенщика сочеталась с напором десантника.
На коленях Гаррисона лежала пластмассовая коробка с видеокассетами. С абсолютной уверенностью, что вправе вести себя как хозяин, не спрашивая разрешения, он подошел к одному из телевизоров, вставил кассету в прорезь видеомагнитофона.
– Посмотри. Это не мой клиент, но я думаю, что сделано блестяще.
На экране появился рекламный ролик американской пиццы, главную роль в котором сыграл Михаил Горбачев, бывший президент Советского Союза. Горбачев с достоинством сидел за столом, не произносил ни слова, смотрел, как его внуки уплетают пиццу под восторженные крики собравшейся вокруг толпы.
Маркантонио улыбнулся Гаррисону.
– Чистая победа свободного мира. И что?
– Прежний лидер сверхдержавы снимается в рекламном ролике американской компании, производящей пиццу. Потрясающе. Я слышал, что они заплатили ему всего полмиллиона.
– Зачем ему это понадобилось?
– Почему люди готовы унижаться? – задал Гаррисон риторический вопрос. – Ему срочно потребовались деньги.
Внезапно Маркантонио подумал об отце. Дон презирал бы человека, который руководил огромной страной, но не сумел обеспечить финансового благополучия своей семье. Дон посчитал бы его круглым дураком.
– Наглядный урок истории и человеческой психологии, – он посмотрел на Гаррисона. – Но, повторяю, и что?
Гаррисон постучал пальцем по коробке с видеокассетами.
– Здесь у меня другие ролики, и я чувствую, что не всем они понравятся. Есть спорные моменты. Мы с тобой давно и плодотворно работаем.
Я хочу получить гарантии, что ты позволишь показать эти ролики по своему каналу. Остальные обязательно последуют за тобой.
– Понятное дело, – кивнул Маркантонио.
Гаррисон вставил другую кассету.
– Мы купили права на использование в рекламных роликах умерших знаменитостей. Пусть и дальше служат на благо общества. Мы хотим, чтобы о них помнили как можно дольше.
На экране мелькают черно-белые фотографии матери Терезы. Ухаживающей за бедными и больными в Калькутте. Получающей Нобелевскую премию мира. Наливающей суп из огромного котла.
И тут экран заливает многоцветье красок. Богато одетый мужчина подходит к котлу с пустой миской. Обращается к красивой молодой женщине: «Налейте мне, пожалуйста, супа. Я слышал, он очень вкусный». Молодая женщина, улыбаясь во все тридцать два зуба, наполняет миску. Мужчина пробует суп, по его лицу разливается блаженство.
На экране уже супермаркет и длинная полка, уставленная стаканчиками с супом «Калькутта».
Голос за кадром: «Суп „Калькутта“ радует и богатых, и бедных. Каждый может позволить себе все двадцать разновидностей вкуснейшего супа. Оригинальные рецепты матери Терезы».
– Я думаю, ролик сделан со вкусом, – прокомментировал Гаррисон.
Маркантонио лишь вскинул брови.
Гаррисон сменил кассету. Экран заполнила принцесса Диана в роскошном свадебном платье, затем последовали ее фотографии в Букингемском дворце, танец с принцем Чарльзом.
«Каждая принцесса заслуживает принца, – сообщил голос за кадром. – Но у этой принцессы есть секрет». Юная модель демонстрирует хрустальный флакон с духами, крупным планом дается название фирмы-изготовителя. Голос продолжает: «С маленьким флаконом духов „Принцесса“ вы тоже сможете покорить своего принца… и никогда не тревожиться из-за вагинального запаха».
Маркантонио нажал кнопку на столе, экран погас.
– Подожди, – повернулся к нему Гаррисон. – Это еще не все.
Маркантонио покачал головой.
– Ричард, твоей изобретательности можно только позавидовать, но ты абсолютно бесчувственный. Эти рекламные ролики никогда не появятся на моем канале.
– Но часть прибыли пойдет на благотворительные цели, – запротестовал Гаррисон. – И сделаны они со вкусом. Я надеялся, что ты проторишь дорогу. Мы же друзья.
– Друзья, – кивнул Маркантонио. – Но мое решение остается неизменным. Нет.
Гаррисон покачал головой, убрал кассеты в пластиковую коробку.
– Между прочим, а от Горбачева был прок?
Гаррисон пожал плечами.
– Никакого. Этот сукин сын даже пиццу не смог продать.
Маркантонио постарался побыстрее закончить работу. Сегодня он собирался на церемонию вручения премий «Эмми» «"Эмми" – самая престижная премия на ТВ. Вручается с 1949 г. Национальной академией телевизионных искусств и наук за выдающуюся исполнительскую и творческую работу по более чем 40 номинациям.». Компания Маркантонио заказала три стола для топ-менеджеров, звезд и нескольких номинантов. Дамой Маркантонио в этот вечер была Матильда Джонсон, один из лучших репортеров службы новостей.
К кабинету Маркантонио примыкала специально оборудованная для него комната с душевой и вместительным стенным шкафом для одежды. Он частенько здесь ночевал, если работал допоздна.
На церемонии несколько победителей упомянули Маркантонио, указав, что в их успехе есть толика и его труда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45