Пружины громко протестуют…
Голос Фелиси:
— Не можешь заснуть? — Нет, ма…
— Наверное, из-за фаршированных яиц. Я положила слишком много соуса!
Фелиси, как вы знаете, находит “желудочные” объяснения всем проблемам своего единственного и любимого сына.
Мне наконец удается отправиться в страну снов, и, когда я просыпаюсь, уже белый день.
В конце концов, может быть, на меня действительно плохо действовали фаршированные яйца. При солнечном свете все кажется мне намного проще… Не то чтобы правда проще, но прояснить дело вполне реально.
Бог создал тайны, чтобы полицейские их раскрывали, и правильно сделал…
Я надеваю халат и спускаюсь на кухню, где меня ждут отлично поджаренные тосты. Фелиси просто волшебница. Горячий, аппетитно пахнущий завтрак всегда ждет меня как раз в тот момент, когда я вхожу в кухню.
— Есть почта, ма?
— Счет и выписка с твоего банковского счета…
Именно то, чего не надо было говорить!
Веселый аккордеон, игравший во мне, внезапно замолкает.
Я смотрю на маленький желтый конверт, присланный из банка, и бросаюсь к телефону… В нашем пригороде он еще настенный, как в деревенских бистро.
— Ты не будешь завтракать? — стонет Фелиси.
— Одну секундочку, ма…
Голос шефа! Чистый, как рукопожатие…
— Доброе утро, Сан-Антонио.
Нет нужды представляться. Когда он снимает трубку, его чутье сразу подсказывает ему имя звонящего.
— Привет, патрон. Есть новости?
Каждое утро на прошлой неделе я молил небо, чтобы он ответил мне утвердительно, но сегодня мои молитвы обращены в другую сторону.
— Да, — отвечает он. — Я как раз собирался вам звонить. Во мне что-то екает.
— А!..
— Вы вылетаете в Чикаго, — говорит он. Мой рот в одну секунду раскрывается размером с автомобильный туннель!
— В Чикаго?!
— Да… Я прикажу приготовить ваши документы. Вы отправляетесь послезавтра. Зайдите завтра ко мне, я введу вас в курс дела.
Он кладет трубку.
В Чикаго…
— Есть новости? — эхом спрашивает Фелиси, опасающаяся, что ее стряпня остынет.
— Послезавтра я вылетаю в Штаты!
— О господи! — стонет она. — В такую даль! Я щелкаю пальцами.
— У меня остается сорок восемь часов, чтобы заняться моими друзьями, — решаю я.
— Какими друзьями? Я смотрю на нее.
— Да так, есть тут кое-кто…
Она не настаивает. Я листаю телефонную книгу и лихорадочно набираю нужный номер.
Долгие гудки, наконец трубку снимают, и голос, похожий на шум вытекающей из ванны воды, спрашивает:
— Кто это?
— Вчерашний полицейский, мадам. Вы меня помните?
— Гм!
Я принимаю этот звук за выражение согласия и продолжаю:
— Если придет почта на имя Бальмена, не относите ее педику, а отложите для меня, понимаете?
— Гм!
Я кладу трубку.
Фелиси следит за мной глазами спаниеля.
— Поторопись, а то завтрак совсем остынет — Одну секунду, ма.
Я набираю третий номер — полицейского управления.
— Соедините меня с инспектором Шардоном. Некоторое время я жду.
Уязвленная Фелиси уносит мою чашку с кофе на кухню, чтобы подогреть его.
Наконец Шардон ревет “алло”, пытаясь разом проглотить штук пятнадцать орехов, забивающих его рот.
— Не торопись, толстяк! — смеюсь я. — Если ты задохнешься, в Париже одним бочонком станет меньше… Он заканчивает свое глотательное движение.
— Прощу прощения, господин комиссар… Как ваши дела?
— Хорошо. А как твое расследование?
— Мое расследование?
— Смерти моего жмурика.
— А! Так дело ж закрыто… Как вы знаете, тип ум нормальной смертью!
Мне очень нравится это выражение: нормальная смерть. Как будто смерть бывает нормальной!
— А как быть с корешком чека, на котором он написал “На помощь”, умник? — усмехаюсь я.
— Ему стало плохо, а поскольку говорить он не мог, написал это…
Я не настаиваю.
— Ладно. Я просто хотел узнать, как продвигается расследование…
Его охватывает беспокойство:
— У вас появилась какая-то идея?
— Ты когда-нибудь видел полицейского, у которого появлялась бы идея?
— Вы думаете, что?..
— Ты когда-нибудь видел думающего полицейского? Упав духом, он бормочет:
— Нет, господин комиссар!
Глава 6
Сорок восемь часов!
А потом — гоп! — эта чертова поездка в Чикаго, город гангстеров! В общем, мне светит радужное будущее!
Я выбираю жемчужно-серый галстук в мелкую поперечную полоску синего цвета.
Немного одеколона, и я готов к бою.
— Придешь обедать? — спрашивает Фелиси.
— Скорее всего нет…
Я целую ее и убегаю, приветливо помахав рукой через забор малышке Маринетт, горничной, вытряхивающей в окне простыни своих хозяев…
Любовь со служанками — это моя специализация. Я предпочитаю трахать горничную, чем маркизу: обслуживание ничуть не хуже, зато стоит дешевле!
Четверть часа спустя я останавливаю машину на улице Шапталь, перед домом двадцать… Чуть дальше театр Гран Гиньоль. В общем, атмосферка что надо!
Консьержки на месте нет, но список жильцов приколот к ее двери.
Парьо, пятый этаж, справа…
Лифт поднимает меня со скоростью свечки, уходящей в глубину прямой кишки.
Пятый, справа…
Звоню. Полная тишина…
Прижимаюсь ухом к двери… Внутри квартиры слышится непрерывный тихий звук вроде дуновения ветерка. Одновременно мои ноздри начинает щекотать характерный запах.
Я достаю маленький инструмент для убеждения замков и открываю дверь. Ничего сложного, она была только захлопнута.
Я тут же убеждаюсь, что не ошибся. Зажав нос платком, я, словно метеор, проношусь по квартире, направляясь прямиком к источнику свиста. На кухне, на газовой плите, стоит кастрюля с молоком, а конфорка, на которой она стоит, включена, но огня нет. Я сразу все просекаю, закрываю газ и открываю на всю ширину окно на кухне, а потом в соседней комнате, после чего быстренько осматриваюсь.
Парьо лежит на диване в позе спящего, но он мертв…
Я выдаю серию ругательств, заставивших бы покраснеть даже извозчика.
А я-то пришел попросить у него объяснений по поводу его таинственного “На помощь”. Ага, попросил!
В квартире воняет газом, и я чувствую, что мою голову начинают сдавливать тиски. Открываю все окна и двери, а сам на секунду выхожу на площадку.
А собственно, зачем терять время? Я нажимаю на звонок соседней квартиры. Мне открывает дама с длинной тощей шеей и сорокасантиметровым слоем краски на лице.
— Что вы хотите?
— Произошел несчастный случай, — говорю. — Ваш сосед отравился газом… Нужно вызвать пожарных…
— Какой кошмар! — восклицает старая дама. Вставная челюсть едва не вываливается у нее изо рта, но она опытной рукой вставляет ее на место.
— Как это случилось?
— Поставил на газ кастрюльку с молоком, забыл про нее, заснул и теперь до Страшного суда уже не проснется… Старуха возмущена.
— Как вы можете острить в подобный момент? — восклицает она.
— Непроизвольно, — говорю я. — Это профессиональная деградация. В полиции труп — рабочий материал, это надо понять!
— Вы полицейский?
— Уже несколько лет… Давайте не будем стоять на пороге, а то тут слишком воняет!
Я заставляю ее войти в квартиру и закрываю за собой дверь.
— Давайте для начала позвоним пожарным, — решаю я. Она предоставляет действовать мне. Позвонив медным каскам, я поворачиваюсь к старухе.
— Вы знали Парьо?
— Так.., по-соседски…
Я догадываюсь, что он на нее не залазил, или тогда он любил антиквариат во всем!
— Он женат?
— Вдовец.
— Дети?
— Нет.
— Любовницы?
— О, какой ужас! — И добавляет:
— Я девушка…
— Но это вряд ли могло помешать вашему соседу трахать телок, когда его одолевало желание, — возражаю я.
Ее челюсть вторично пытается сделать ноги. Если бы она не подхватила ее на лету, эта штуковина упала бы мне на ногу!
— Ну и манеры! — возмущается старая дева.
— Согласен, они не ахти, но вы мне не ответили. У Парьо были подружки? Должно быть, она краснеет под своей штукатуркой.
— Были. По меньшей мере одна, — признается она, целомудренно опустив глаза.
— Ну вот видите… Часто она приходила?
— Почти каждый день…
— Вы знаете ее имя?
— Ее звали Изабель…
— А вы, часом, не путаете с последним романом из серии “Блюетт”?
— Оставьте ваши выходки! — вопит старуха. Она приняла разумную предосторожность прикрыть рот рукой, прежде чем крикнуть это, иначе ее челюсть ушла бы от нее.
— Где живет эта Изабель?
— Не знаю.
— Она оставалась здесь на ночь?
— Иногда…
— Этой ночью, например?
Я уверен, что старуха проводила все вечера, приклеившись ухом к стенке и слушая, как резвятся Парьо и его киска.
— Она пришла вчера вечером и вскоре ушла.
— Как она выглядит?
— Молодая… Брюнетка…
— Хорошенькая?
— Зависит от вкуса. Лично я считала ее неприятной, но мужчины крайне неразборчивы!
По-моему, ребята, милашка Парьо должна быть очень хороша собой, чего ей не может простить эта старая перечница.
Я говорю себе, что надо как можно скорее отыскать эту красотку, потому что она может меня во многом просветить. Если вы решили, что я хоть на полчетверти секунды поверил в случайность смерти Парьо, значит, у вас в голове солома вместо мозгов…
— К Парьо ходило много гостей?
— Нет.
Раздается сирена пожарных. Этим парням всегда надо прилетать с громким шумом!
— Возможно, нам понадобятся ваши свидетельские показания, — говорю я старухе. — Как ваша фамилия?
— Мадемуазель Вердюрье.
— О'кей, спасибо.
У пожарных отличная техника. Провонявшая квартира за десять минут снова становится пригодной для жизни.
Командующий нарядом унтер-офицер, которому я показал мое удостоверение, говорит мне:
— Тип готов… Мы его заберем?
— Нет, — отвечаю. — Мне нужно поработать, и он может мне пригодиться… Его заберет полицейский фургон.
— Отлично.
И вот я один в квартире покойного. Наедине с ним… Старая дева успела растрезвонить о происшествии, и лестница гудит, как печка, в которой забыли закрыть заслонку. Нет нужды вызывать архангелов, уверен, что они сами скоро явятся и начнут разгонять собравшихся пелеринами! Это фирменная тактика номер один.
Квартира в порядке. Она состоит из роскошно обставленной большой комнаты, маленькой прихожей, кухни, ванной, туалета и крохотной комнатки — кладовки.
На трупе нет никаких подозрительных следов. Скоро он присоединится в морге к своему старому другу Бальмену.
Позавчера два этих человека пришли в банк. Они переживали начало странного и непонятного приключения. А теперь оба превратились в покойников, и я, возможно, никогда не узнаю, почему Парьо написал на корешке чека “На помощь”…
Копаюсь в ящиках стола — ничего. Аккуратной стопкой лежат счета, большинство которых выписано на фамилию Бальмен.
Парьо любил порядок. Во всяком случае, если его кокнули, то не затем, чтобы обчистить квартирку, потому что она забита дорогими безделушками, некоторые из которых должны стоить целое состояние!
В его бумажнике я нахожу пачку денег… Двести “штук” без какой-то мелочи… Документы, удостоверяющие личность-Тут дребезжит дверной звонок.
Иду открывать. На половике стоят два блюстителя порядка, а жильцы этого и соседних домов ведут осаду этажа. Один из двух ажанов узнает меня.
— О! Это вы, господин комиссар! — И шепчет своему напарнику:
— Это Сан-Антонио.
Тот с воодушевлением отдает мне честь.
— Что-то случилось? — спрашивает первый.
— Несчастный случай до доказательства обратного… Сообщите в криминальную полицию, ребята, и скажите, чтобы немедленно прислали судмедэксперта.
— Смерть от удушья, — уверяет эскулап.
— Никаких подозрительных следов?
— Никаких…
Этот врач — мой старый знакомый. Он поднимает очки на лоб, что придает ему смутное сходство с мотоциклистом.
— Вы думаете, эта смерть может быть не случайной?
— По правде говоря, я в этом глубоко убежден… Он знает, что я не шучу.
— А-а! — задумчиво тянет он.
Он смотрит на меня, на труп… Он озабочен.
— Да, — добавляю я, — это убийство… Этот человек был убит очень живописным способом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Голос Фелиси:
— Не можешь заснуть? — Нет, ма…
— Наверное, из-за фаршированных яиц. Я положила слишком много соуса!
Фелиси, как вы знаете, находит “желудочные” объяснения всем проблемам своего единственного и любимого сына.
Мне наконец удается отправиться в страну снов, и, когда я просыпаюсь, уже белый день.
В конце концов, может быть, на меня действительно плохо действовали фаршированные яйца. При солнечном свете все кажется мне намного проще… Не то чтобы правда проще, но прояснить дело вполне реально.
Бог создал тайны, чтобы полицейские их раскрывали, и правильно сделал…
Я надеваю халат и спускаюсь на кухню, где меня ждут отлично поджаренные тосты. Фелиси просто волшебница. Горячий, аппетитно пахнущий завтрак всегда ждет меня как раз в тот момент, когда я вхожу в кухню.
— Есть почта, ма?
— Счет и выписка с твоего банковского счета…
Именно то, чего не надо было говорить!
Веселый аккордеон, игравший во мне, внезапно замолкает.
Я смотрю на маленький желтый конверт, присланный из банка, и бросаюсь к телефону… В нашем пригороде он еще настенный, как в деревенских бистро.
— Ты не будешь завтракать? — стонет Фелиси.
— Одну секундочку, ма…
Голос шефа! Чистый, как рукопожатие…
— Доброе утро, Сан-Антонио.
Нет нужды представляться. Когда он снимает трубку, его чутье сразу подсказывает ему имя звонящего.
— Привет, патрон. Есть новости?
Каждое утро на прошлой неделе я молил небо, чтобы он ответил мне утвердительно, но сегодня мои молитвы обращены в другую сторону.
— Да, — отвечает он. — Я как раз собирался вам звонить. Во мне что-то екает.
— А!..
— Вы вылетаете в Чикаго, — говорит он. Мой рот в одну секунду раскрывается размером с автомобильный туннель!
— В Чикаго?!
— Да… Я прикажу приготовить ваши документы. Вы отправляетесь послезавтра. Зайдите завтра ко мне, я введу вас в курс дела.
Он кладет трубку.
В Чикаго…
— Есть новости? — эхом спрашивает Фелиси, опасающаяся, что ее стряпня остынет.
— Послезавтра я вылетаю в Штаты!
— О господи! — стонет она. — В такую даль! Я щелкаю пальцами.
— У меня остается сорок восемь часов, чтобы заняться моими друзьями, — решаю я.
— Какими друзьями? Я смотрю на нее.
— Да так, есть тут кое-кто…
Она не настаивает. Я листаю телефонную книгу и лихорадочно набираю нужный номер.
Долгие гудки, наконец трубку снимают, и голос, похожий на шум вытекающей из ванны воды, спрашивает:
— Кто это?
— Вчерашний полицейский, мадам. Вы меня помните?
— Гм!
Я принимаю этот звук за выражение согласия и продолжаю:
— Если придет почта на имя Бальмена, не относите ее педику, а отложите для меня, понимаете?
— Гм!
Я кладу трубку.
Фелиси следит за мной глазами спаниеля.
— Поторопись, а то завтрак совсем остынет — Одну секунду, ма.
Я набираю третий номер — полицейского управления.
— Соедините меня с инспектором Шардоном. Некоторое время я жду.
Уязвленная Фелиси уносит мою чашку с кофе на кухню, чтобы подогреть его.
Наконец Шардон ревет “алло”, пытаясь разом проглотить штук пятнадцать орехов, забивающих его рот.
— Не торопись, толстяк! — смеюсь я. — Если ты задохнешься, в Париже одним бочонком станет меньше… Он заканчивает свое глотательное движение.
— Прощу прощения, господин комиссар… Как ваши дела?
— Хорошо. А как твое расследование?
— Мое расследование?
— Смерти моего жмурика.
— А! Так дело ж закрыто… Как вы знаете, тип ум нормальной смертью!
Мне очень нравится это выражение: нормальная смерть. Как будто смерть бывает нормальной!
— А как быть с корешком чека, на котором он написал “На помощь”, умник? — усмехаюсь я.
— Ему стало плохо, а поскольку говорить он не мог, написал это…
Я не настаиваю.
— Ладно. Я просто хотел узнать, как продвигается расследование…
Его охватывает беспокойство:
— У вас появилась какая-то идея?
— Ты когда-нибудь видел полицейского, у которого появлялась бы идея?
— Вы думаете, что?..
— Ты когда-нибудь видел думающего полицейского? Упав духом, он бормочет:
— Нет, господин комиссар!
Глава 6
Сорок восемь часов!
А потом — гоп! — эта чертова поездка в Чикаго, город гангстеров! В общем, мне светит радужное будущее!
Я выбираю жемчужно-серый галстук в мелкую поперечную полоску синего цвета.
Немного одеколона, и я готов к бою.
— Придешь обедать? — спрашивает Фелиси.
— Скорее всего нет…
Я целую ее и убегаю, приветливо помахав рукой через забор малышке Маринетт, горничной, вытряхивающей в окне простыни своих хозяев…
Любовь со служанками — это моя специализация. Я предпочитаю трахать горничную, чем маркизу: обслуживание ничуть не хуже, зато стоит дешевле!
Четверть часа спустя я останавливаю машину на улице Шапталь, перед домом двадцать… Чуть дальше театр Гран Гиньоль. В общем, атмосферка что надо!
Консьержки на месте нет, но список жильцов приколот к ее двери.
Парьо, пятый этаж, справа…
Лифт поднимает меня со скоростью свечки, уходящей в глубину прямой кишки.
Пятый, справа…
Звоню. Полная тишина…
Прижимаюсь ухом к двери… Внутри квартиры слышится непрерывный тихий звук вроде дуновения ветерка. Одновременно мои ноздри начинает щекотать характерный запах.
Я достаю маленький инструмент для убеждения замков и открываю дверь. Ничего сложного, она была только захлопнута.
Я тут же убеждаюсь, что не ошибся. Зажав нос платком, я, словно метеор, проношусь по квартире, направляясь прямиком к источнику свиста. На кухне, на газовой плите, стоит кастрюля с молоком, а конфорка, на которой она стоит, включена, но огня нет. Я сразу все просекаю, закрываю газ и открываю на всю ширину окно на кухне, а потом в соседней комнате, после чего быстренько осматриваюсь.
Парьо лежит на диване в позе спящего, но он мертв…
Я выдаю серию ругательств, заставивших бы покраснеть даже извозчика.
А я-то пришел попросить у него объяснений по поводу его таинственного “На помощь”. Ага, попросил!
В квартире воняет газом, и я чувствую, что мою голову начинают сдавливать тиски. Открываю все окна и двери, а сам на секунду выхожу на площадку.
А собственно, зачем терять время? Я нажимаю на звонок соседней квартиры. Мне открывает дама с длинной тощей шеей и сорокасантиметровым слоем краски на лице.
— Что вы хотите?
— Произошел несчастный случай, — говорю. — Ваш сосед отравился газом… Нужно вызвать пожарных…
— Какой кошмар! — восклицает старая дама. Вставная челюсть едва не вываливается у нее изо рта, но она опытной рукой вставляет ее на место.
— Как это случилось?
— Поставил на газ кастрюльку с молоком, забыл про нее, заснул и теперь до Страшного суда уже не проснется… Старуха возмущена.
— Как вы можете острить в подобный момент? — восклицает она.
— Непроизвольно, — говорю я. — Это профессиональная деградация. В полиции труп — рабочий материал, это надо понять!
— Вы полицейский?
— Уже несколько лет… Давайте не будем стоять на пороге, а то тут слишком воняет!
Я заставляю ее войти в квартиру и закрываю за собой дверь.
— Давайте для начала позвоним пожарным, — решаю я. Она предоставляет действовать мне. Позвонив медным каскам, я поворачиваюсь к старухе.
— Вы знали Парьо?
— Так.., по-соседски…
Я догадываюсь, что он на нее не залазил, или тогда он любил антиквариат во всем!
— Он женат?
— Вдовец.
— Дети?
— Нет.
— Любовницы?
— О, какой ужас! — И добавляет:
— Я девушка…
— Но это вряд ли могло помешать вашему соседу трахать телок, когда его одолевало желание, — возражаю я.
Ее челюсть вторично пытается сделать ноги. Если бы она не подхватила ее на лету, эта штуковина упала бы мне на ногу!
— Ну и манеры! — возмущается старая дева.
— Согласен, они не ахти, но вы мне не ответили. У Парьо были подружки? Должно быть, она краснеет под своей штукатуркой.
— Были. По меньшей мере одна, — признается она, целомудренно опустив глаза.
— Ну вот видите… Часто она приходила?
— Почти каждый день…
— Вы знаете ее имя?
— Ее звали Изабель…
— А вы, часом, не путаете с последним романом из серии “Блюетт”?
— Оставьте ваши выходки! — вопит старуха. Она приняла разумную предосторожность прикрыть рот рукой, прежде чем крикнуть это, иначе ее челюсть ушла бы от нее.
— Где живет эта Изабель?
— Не знаю.
— Она оставалась здесь на ночь?
— Иногда…
— Этой ночью, например?
Я уверен, что старуха проводила все вечера, приклеившись ухом к стенке и слушая, как резвятся Парьо и его киска.
— Она пришла вчера вечером и вскоре ушла.
— Как она выглядит?
— Молодая… Брюнетка…
— Хорошенькая?
— Зависит от вкуса. Лично я считала ее неприятной, но мужчины крайне неразборчивы!
По-моему, ребята, милашка Парьо должна быть очень хороша собой, чего ей не может простить эта старая перечница.
Я говорю себе, что надо как можно скорее отыскать эту красотку, потому что она может меня во многом просветить. Если вы решили, что я хоть на полчетверти секунды поверил в случайность смерти Парьо, значит, у вас в голове солома вместо мозгов…
— К Парьо ходило много гостей?
— Нет.
Раздается сирена пожарных. Этим парням всегда надо прилетать с громким шумом!
— Возможно, нам понадобятся ваши свидетельские показания, — говорю я старухе. — Как ваша фамилия?
— Мадемуазель Вердюрье.
— О'кей, спасибо.
У пожарных отличная техника. Провонявшая квартира за десять минут снова становится пригодной для жизни.
Командующий нарядом унтер-офицер, которому я показал мое удостоверение, говорит мне:
— Тип готов… Мы его заберем?
— Нет, — отвечаю. — Мне нужно поработать, и он может мне пригодиться… Его заберет полицейский фургон.
— Отлично.
И вот я один в квартире покойного. Наедине с ним… Старая дева успела растрезвонить о происшествии, и лестница гудит, как печка, в которой забыли закрыть заслонку. Нет нужды вызывать архангелов, уверен, что они сами скоро явятся и начнут разгонять собравшихся пелеринами! Это фирменная тактика номер один.
Квартира в порядке. Она состоит из роскошно обставленной большой комнаты, маленькой прихожей, кухни, ванной, туалета и крохотной комнатки — кладовки.
На трупе нет никаких подозрительных следов. Скоро он присоединится в морге к своему старому другу Бальмену.
Позавчера два этих человека пришли в банк. Они переживали начало странного и непонятного приключения. А теперь оба превратились в покойников, и я, возможно, никогда не узнаю, почему Парьо написал на корешке чека “На помощь”…
Копаюсь в ящиках стола — ничего. Аккуратной стопкой лежат счета, большинство которых выписано на фамилию Бальмен.
Парьо любил порядок. Во всяком случае, если его кокнули, то не затем, чтобы обчистить квартирку, потому что она забита дорогими безделушками, некоторые из которых должны стоить целое состояние!
В его бумажнике я нахожу пачку денег… Двести “штук” без какой-то мелочи… Документы, удостоверяющие личность-Тут дребезжит дверной звонок.
Иду открывать. На половике стоят два блюстителя порядка, а жильцы этого и соседних домов ведут осаду этажа. Один из двух ажанов узнает меня.
— О! Это вы, господин комиссар! — И шепчет своему напарнику:
— Это Сан-Антонио.
Тот с воодушевлением отдает мне честь.
— Что-то случилось? — спрашивает первый.
— Несчастный случай до доказательства обратного… Сообщите в криминальную полицию, ребята, и скажите, чтобы немедленно прислали судмедэксперта.
— Смерть от удушья, — уверяет эскулап.
— Никаких подозрительных следов?
— Никаких…
Этот врач — мой старый знакомый. Он поднимает очки на лоб, что придает ему смутное сходство с мотоциклистом.
— Вы думаете, эта смерть может быть не случайной?
— По правде говоря, я в этом глубоко убежден… Он знает, что я не шучу.
— А-а! — задумчиво тянет он.
Он смотрит на меня, на труп… Он озабочен.
— Да, — добавляю я, — это убийство… Этот человек был убит очень живописным способом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16