И он еще успел подумать, как странно, что человек, не пробовавший это состояние на вкус, сразу узнает его, едва только почувствует.
Часто, когда он проводил допросы, его собеседники бледнели и потели, и это вызывало у него сдержанную брезгливость: он терпеть не мог слабодухих людей и презирал их естественные реакции. Теперь же он сам утирал пот, холодными каплями выступивший на лбу и висках, ненавидел себя за это и одновременно испытывал нечто вроде запоздалого раскаяния по отношению к тем, кто узнал это чувство по его вине.
– Отчего вы так взволнованы, друг мой? – прошелестело из-под черного капюшона.
Граф подумал, что голос Генсена похож на шелк на ветру.
– Не беспокойтесь, я намерен честно соблюсти нашу договоренность. Если я получу Кассарию – а на сей раз я ее все-таки добуду, – то ваше игрушечное королевство с вашим игрушечным королем не будет меня интересовать.
– Я читал, что случалось в странах, где проявлялся Бэхитехвальд, – отвечал да Унара, борясь с приступами тошноты. Ему никто не говорил, что от страха может тошнить, как во время качки на корабле. – Нам конец.
– Глупости, вы так ничего и не поняли. А я считал вас достойным партнером. Кассария – это живительный источник силы. Это бурный океан энергий и стихий, это как гроза. Бэхитехвальд и его жители могут поглотить целый мир и не получить того, что способна дать Кассария. Уверяю вас, что потеряю всякий интерес к Тиронге и ее гражданам, когда осуществлю свою давнюю мечту.
– А если нет?
– Если нет, милый друг мой, то вам и подавно нечего бояться.
– Послушайте, – молвил да Унара, лихорадочно соображая, что к Генсену следовало бы обращаться «ваше величество», но язык не поворачивался…
– Не нужно, – небрежно махнул тот рукой. – К чему нам эти харцуцуйские церемонии? Мы прекрасно обходились без титулов до сегодняшнего дня. Так что вы хотели спросить?
– Зачем вам был нужен я? – вскричал бедолага. – Вы обращаете мир в руины одним своим присутствием, вы стираете людей в прах и пепел, и, возможно, вам для этого не нужно даже щелкать пальцами. Я не представляю, на что вы способны, а это уже само по себе определяет меру вашего могущества – ведь у меня хорошее воображение и четкие представления о силе и власти. Я не понимаю, к чему был весь этот спектакль с подписанием договора, заключением сделки. Что вам до наших проблем?
– Я всегда настаивал на том, что мне ровным счетом нет никакого дела до людских проблем. У меня хватало своих, – доброжелательно откликнулся Генсен. – Но спасибо за комплименты. Вот что, времени у нас еще достаточно, Бэхитехвальд нетороплив. Можем и побеседовать. Вы не поверите, друг мой, но я даже как-то к вам привязался за эти годы. Вы так приветливо принимали меня в своем доме, теперь моя очередь.
Он не совершил сколько-нибудь заметного движения, однако в шатер вплыло существо, представляющее собой гротескную копию любимого дворецкого начальника Тайной Службы. Оно несло огромный поднос, сплошь заставленный драгоценными сосудами: целиком отлитыми из золота и украшенными самоцветами; графинами голубого стекла в паутине из тончайших платиновых нитей; тяжелыми темными бутылями старинных вин, которые производились в странах, поглощенных Бэхитехвальдом и отошедших в область преданий. Словом, там было на что посмотреть, но да Унара смотреть не стал.
– Каноррское, – с удовольствием сказал Генсен. – Вино высочайшего класса, теперь таких не делают. Как тосковал перед смертью их жалкий божок, когда увидел, что все его любимые виноградники погибли. Впрочем, поверьте, друг мой, и я тосковал вместе с ним. Я тоже люблю хорошие напитки. Но мое королевство требует своего. Удалось спасти жалкие крохи. Выпейте, вам сразу станет легче.
Удивительное дело, но он оказался прав.
– Это вы внушили мне мысль воевать против Зелга да Кассара? – спросил граф, набравшись храбрости.
– Что вы, оставьте эти мысли, они не делают чести ни вам, ни мне. Я просто веками ждал, что произойдет однажды событие, которое даст мне возможность осуществить мой план. Это случилось на вашем веку, только и всего, друг мой.
– Зачем вам я? – упрямо повторил граф.
– Долгая история, но вы так трудолюбиво изучали все легенды обо мне и моем королевстве, что облегчили мне задачу. Вы многое поймете. Дело в том, что я как-то уже пытался проникнуть в Кассарию и соблазнить ее отдаться мне. Я сулил ей миры и вечность. Я обещал хранить ее, как драгоценнейший талисман, любить и лелеять, как дражайшую супругу, но Кассария изгнала меня. Меня! Повелевавшего пространствами, жизнью и смертью, мраком и светом. Но уверяю вас, я не таю ненависти и не жажду мести. Есть у вас, людей, такое чувство – любовь. Странное, скажу вам, чувство, его трудно постичь и объять разумом. Вот нечто подобное я испытываю к Кассарии. Я жажду обладать ею не как вещью, а так, как пылкий юнец жаждет обладать своей возлюбленной. И потому столь горьким был для меня ее поступок.
Открою вам тайну, друг мой, – ведь теперь все равно ничего не изменить. По Закону я не имел более права приближаться к Кассарии, если меня не пригласят сюда, не позовут, не вручат мне ее судьбу и будущее. Если, граф, этого не сделает сам наследник Кассарии, ибо никого иного Закон не принимает в расчет. Вы удивлены? Вы не знали?
– Чего?
– Ну, тайны вашего происхождения. Полноте, друг мой, быть такого не может, чтобы не знали. Ваша прабабка подарила свое сердце не кому-нибудь, но его величеству Нумилию Первому Гахагуну, Нумилию Прекрасному. Он и впрямь был красавцем, и не одна придворная дама пала в его объятия, прельстившись пылкими речами, чтобы назавтра обнаружить, что она уже забыта и брошена.
Но маркизу Терессу он действительно любил. Причем настолько, что заключил с ней тайный брак и признал своим плод сей страсти. Он даровал вашему деду титул графа да Унара, земли, замки, дворцы. И хотя претендовать на престол Тиронги вы не можете, но в вас течет кровь старинной династии Гахагунов, тех самых северных варварских вождей, которые тысячелетия тому завоевали Тиронгу. Но ведь да Кассар – первый принц крови, он ведь тоже Гахагун. Соответственно – и вы да Кассар. Особенно если учесть, что Карр Алвин да Кассар – сын Узандафа Ламальвы да Кассара и его кузины, герцогини Люльи да Игонза, в девичестве графини да Унара. То есть вашей бабушки.
Неужели вы никогда не интересовались своими ближайшими родичами? А я, признаться, был уверен, что в этом священном походе против Зелга вы преследуете свои собственные цели, и был приятно удивлен, когда вы без колебаний отписали мне Кассарию.
– Вы хотите сказать, что мы с Зелгом – кузены?
– Совершенно верно.
– И что это я призвал Бэхитехвальд на земли Тиронги?
– Ну, все не так ужасно, как кажется. Во-первых, я уже изложил вам свою позицию относительно будущего вашей страны. Во-вторых, вы впускали в этот мир меня, а свое королевство я привел сам. Пейте, друг мой. И не огорчайтесь. Судьба распорядилась так странно: в вас течет кровь некромантов, но способностей у вас ни на грош. Вы и мертвого кузнечика не поднимете из праха. Так что вам Кассария ни к чему, она все равно вышвырнула бы вас вон. Я могу смело смотреть вам в глаза. С чистой совестью.
Совесть у него чистая. Не бывшая в употреблении.
– А вы уверены, что она подчинится Закону? Кстати, что это за Закон?
– Я бы не утверждал наверняка. Кассария непредсказуема. И я дивлюсь людям, которые слагают жуткие легенды о Бэхитехвальде и намного меньше боятся силы, с которой Бэхитехвальду не сравниться. Нет, она не подчинилась бы никакому закону, когда б не крохотная деталь: Кассария недовольна Зелгом. Он не оправдал ее ожиданий, и она ждет Галеаса.
– Герцог да Кассар носит имя Галеас.
– Да, и теперь у нас равные шансы, с небольшим перевесом в мою пользу. Мне есть что предложить Кассарии, я вернулся не с пустыми руками. Я способен дать взамен на ее могущество силу и власть иного рода.
– Вы одержимы ею, – не спросил, но констатировал начальник Тайной Службы.
– О, конечно, конечно, я одержимый из одержимых. Я мечтаю о ней столько тысяч лет, сколько не представить вашим историкам. Что до Закона, друг мой, я умалчиваю о нем не потому, что это тайна, а потому, что всех граней этой тайны не знаю и я.
– Башня Генсена – это вход в ваш мир?
– А вы любознательны. Что я в вас и ценю, впрочем. Да, это врата Бэхитехвальда. Ну что, граф, давайте выйдем из шатра. Вам будет чем полюбоваться, обещаю.
* * *
– Что это? – капризно спросил Юлейн, наблюдая, как стремительно темнеет небо. – Гроза?
– Нет, ваше величество, – ответил встревоженный Гегава. – На грозу не похоже.
– А на что похоже? – не унимался король.
– На солнечное затмение.
– Гегава, запишите в вашу маленькую книжечку для памяти: не забыть казнить Непестоса, когда мы вернемся в Булли-Толли. Виданное ли дело – предсказал нам успех в сражении и словом не обмолвился про солнечное затмение. Где успех? Где обещанная хорошая погода? Где счастливые предзнаменования? Князь Илгалийский мне еще должен?
Если дворецкий и удивился столь странной перемене темы, то виду не подал.
– Да, ваше величество. Его долг весьма значителен.
– Тогда точно запишите – казнить. Нам пришлют другого, в счет долга. А где мои вельможи?
– Господин главный бурмасингер воодушевляет ополчение и стражников…
В этот момент ветерок дунул в сторону королевского шатра, и до ушей монарха донесся медвежий рык.
– Вы не солнечного затмения бойтесь, вы меня бойтесь! В бараний рог скручу, на скелеты пущу! Вашу тещу вам в невесты! Лысину на ваши головы! …!!!
– Я не понял последней фразы, – поделился Юлейн с дворецким.
Дворецкий был сметлив:
– Это специальные бурмасингерские термины. Для узкого круга посвященных.
– Как интересно, а что они означают?
– Отеческое напутствие, ваше величество. Каждый ополченец и стражник теперь уверен, что господин главный бурмасингер мысленно с ним, и будут бодрее себя чувствовать даже перед лицом серьезной опасности.
– Нам грозит опасность? – изумился Юлейн. Гегава ощутил острое, ни с чем не сравнимое желание «напутствовать» короля по-бурмасингерски. Но принципы не позволяли.
– Всем грозит опасность, ваше величество, – молвил он после длинной паузы.
– А, это вы в философском смысле? – обрадовался король.
– Пожалуй.
– Хорошо, а где маркиз Гизонга и граф да Унара?
– За ними послали, ваше величество.
– Что же они не идут?
– Собирают информацию, вероятно. Чтобы прийти к королю с полным и исчерпывающим докладом.
– Какой, в бульбяксу, доклад! Даже мне понятно, что нужно высылать парламентеров, а они и не чешутся. Сошлю их, к драконьей бабушке, в Юйю, соль добывать. Или пиратам сбуду по дешевке. Хоть какая-то польза случится от этих двух проходимцев. Гегава!
– Да, ваше величество.
– У вас все такие же белоснежные платки?
– Да, – тревожно ответил дворецкий, которому не нравилось, что мысли короля скачут, как прыткие серны в период спаривания.
– А вы умеете вырезать палочки из растительности?
– Из чего, ваше величество?!
– Из окружающей растительности, говорю. Боже, какой же вы болван! Такой дубоголовый, как голем какой-то! Палочку прошу, не очень тонкую, ровную.
Гегава, ощущая легкое головокружение, подозвал слугу и шепотом отдал ему соответствующие указания. Тот сбегал к ближайшему кустарнику и мигом доставил искомое.
– А теперь привяжите платок к палочке, – приказал король. – Пойду переговоры проводить, а то ни одна морда не догадается, что делать.
– Это невозможно, – побледнел дворецкий. – Ваше величество намерены идти в стан врага? Вас же могут захватить в плен или убить! Кассар может претендовать на трон Тиронги, и он…
– Гегава, не морочьте мне голову. Я прекрасно знаю, что из этого следует. Но в критических ситуациях монарх должен выполнять свои обязанности, что бы там ни думал по этому поводу его дворецкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59