Лимакин готов сельского богатыря Микулу Селяниновича превратить в зэка, а Голубев толком ничего не знает.
– Как будто ты, лысое солнышко, много знаешь, – в шутку обиделся Слава.
– Чего тебе моя блистательная лысина далась?
– Знающий доктор не сумел сохранить собственную шевелюру.
– Кто тебе такое сказал? Все до последней волосинки дома в коробочке храню.
– Уходи, анекдотчик, – засмеявшись, проговорил Лимакин. – Не мешай нам работать.
– Работайте языками, а я пойду делом заниматься.
Вскоре после ухода судмедэксперта в прокурорский кабинет бесшумно вошла секретарь-машинистка и тихо сказала:
– Извините, Антон Игнатьевич. Председатель акционерного общества «Светлый путь» настойчиво просит срочно его принять.
Бирюков, переглянувшись с Лимакиным и Голубевым, тут же ответил:
– Пусть заходит.
Глава XII
Бирюков давно был знаком с одним из старейших в районе председателей колхоза. Среди многих своих мешковато одетых коллег Семен Максимович выделялся лоском и вальяжностью. Несмотря на грузную фигуру, Гусянов постоянно носил отутюженные добротные костюмы с богатым набором наградных колодочек за доблестный труд и «золотой» медалью ВДНХ. Всегда в модной рубашке с безупречно отглаженным воротничком, при галстуке он своим внушительным видом напоминал отставного генерала или находящегося при власти крупного деятеля областного масштаба.
На этот же раз Семен Максимович выглядел совсем не парадно. Полосатая с длинным рядом перламутровых пуговиц рубаха едва сходилась на его выпуклом животе. Измятые черные брюки от пыли казались серыми. А полное, с обширными отеками под глазами лицо полыхало бордовыми пятнами, словно у гипертоника, опрометчиво хлебнувшего изрядную дозу спиртного.
Вяло пожав Бирюкову руку, Гусянов тяжело опустился на предложенный ему стул и, с трудом пересилив одышку, глухо проговорил:
– Прошу, Антон Игнатьевич, извинить меня за неожиданное вторжение.
Бирюков встретился с ним взглядом:
– Напротив, Семен Максимович, я с нетерпением ждал вас.
– Значит, с моим сыном действительно произошло нечто ужасное?
– Разве вы еще не знаете?
– Я полчаса назад приехал в райцентр из Кузнецка. Ездил к сыну. Мы с ним раньше условились о встрече в воскресный день. Но его дома не оказалось. Открыл дверь квартиры своим ключом. Судя по отрывному календарю, Володя не появлялся в квартире с пятницы. Пришлось заночевать. Утром сегодня позвонил в фирму «Кульбит», где сын работал. Там долго у кого-то что-то выясняли. Потом как обухом по голове ударили. Дескать, есть предположение, будто Владимир погиб на охоте. Немедленно сел в машину и примчался сюда. К начальнику районной милиции. Тот ничего вразумительного не сказал. Сразу отправил к вам. Будьте любезны, объясните, что с моим сыном?
– Его застрелили на лугах возле Раздольного, – ответил Бирюков.
Лицо Гусянова сделалось из пятнистого полностью бордовым.
– Кто?.. Как?.. – еле слышно спросил он.
– Без вашей помощи на эти вопросы трудно ответить.
– Да ведь я знаю меньше вашего. В пятницу Володя приехал в Раздольное со своим другом. Как он сказал, заядлым охотником. Намеревались провести утреннюю зорьку на утиных озерах. После охоты хотели прямо с лугов уехать в Кузнецк. Такие у них были планы. О том, что получилось на самом деле, мне совершенно неизвестно.
– О друге сына что можете сказать?
– Володя меня не знакомил с ним.
– И вы не видели его?
– Не видел, к нам в дом он не заходил. Ужинали они в шашлычной. Вероятно, выпили там. Сын заглянул домой близко к полуночи. Был заметно «на взводе». Пришлось прочитать ему нотацию. Володя вспылил и ушел. Куда, не знаю…
Говорил Гусянов короткими фразами, с тяжелой одышкой. Иногда он вроде бы недружелюбно косился то на Лимакина, то на Голубева, как будто их молчаливое присутствие раздражало его.
– Это следователь и сотрудник уголовного розыска, которые работают в группе по раскрытию преступления, – сказал Бирюков и сразу спросил: – У вас в Кузнецке были какие-то проблемы?
Семен Максимович шумно вздохнул:
– Ох, проблем нынче невпроворот… В Кузнецке я открыл акционерный магазин «Светлый путь». Для вас, вероятно, не секрет, что государство перестало финансировать крестьян. Выкручиваемся всякими правдами и неправдами. По крохам, где только можно, собираем наличные деньги. Хотя бы уж не на зарплату, а на скромное авансирование акционеров. Продаем зерно, картошку, овощи. Бывает, и говядину на прилавок выбрасываем. Импортными продуктами приторговываем. Покупаем их оптом, продаем подороже в розницу. Ну, а где торговля, там, сами понимаете, постоянные проблемы… И с разными ревизорами-контролерами, и с налоговой инспекцией, и с рэкетом… Словом, запарился я без помощника основательно. Поэтому хотел привлечь к делу сына.
– В какой роли?
– Володя обещал избавить наш магазин от вымогателей.
– У него были связи в криминальной среде?
– Что вы!.. – словно испугался Гусянов. – За время работы в Кузнецке он познакомился с сотрудниками милиции и охранниками солидных офисов. Они, по заверению Володи, без особых сложностей могли приструнить даже очень крутых рэкетиров.
– Сколько стоит нынче такое «приструнивание»?
– Конкретного разговора об этом не было.
– А не конкретно?..
– Не один миллион, конечно.
– Если судить по камуфляжной одежде и по дорогим украшениям, то ваш сын вроде бы сам ходил в охранниках, – сказал Бирюков.
– Одежда, массивные кресты на золотых цепях да перстни с камнями – это дань современной моде. Я не раз говорил сыну: «Сними ты солдатский комбинезон и раздражающие завистников побрякушки. Оденься в приличный костюм, как нормальный человек». Он даже слышать меня не хотел. Дескать, батя, не навязывай старомодный вкус. В приличном пиджаке, мол, теперь можно на большие неприятности нарваться. Крутые парни, чего доброго, станут из «пиджака» валюту трясти. А в камуфляжке я – свой… Такие вот у него были рассуждения.
– Зачем же он «макаровский» пистолет с боевыми патронами в кармане носил?
– Пистолет с патронами?.. – удивился Гусянов. – Газовый пугач у него был. И документы разрешающие были. Потом Володя эту «игрушку» с переоформленными документами отдал Лизе Удалой для охраны кассы. В шашлычную, знаете, не только порядочные люди заезжают.
– Вы, как многие односельчане, тоже не признаете переименования шашлычной в таверну?
– Я вообще не признаю глупостей. Говорил Володе: «Что ты иностранщину выпячиваешь? Не нравится „шашлычная“, назови „закусочная“ или „чайная“. Понятно будет людям». Он же – ноль внимания на мое предложение. Дескать, живешь ты, батя, с зашоренными прежней властью глазами. Очнись! Кругом – «супермаркеты», «бары», «казино», «отели», а тебе подавай «закусочную». Разве состоятельный человек завернет в социалистическую забегаловку? Вот «таверну» он из простого любопытства посетит. Посмотрит и наверняка чего-нибудь да купит… – Гусянов перевел дыхание. – Может, в этом и есть какой-то резон. Молодежь, знаете ли, всегда раньше стариков приспосабливается к новым условиям.
– Шашлычная очень вам нужна?
– Как зайцу – колокольчик. Кроме звона, от нее ничего нет.
– Зачем же купили у Куделькина?
– Для сына. Рассчитывал, что увлечется коммерцией. Оказалось, бизнес – не его стихия. Еще Куделькина хотелось материально выручить. В очень сложное положение Богдан попал. Удивляюсь, как он до сих пор не обанкротился.
– Во взаимоотношениях с ним какие-то проблемы есть?
– Откуда им быть… Куделькин – мужик порядочный. Подножек мне не ставит, я ему – тоже. Чувствую, недолюбливает меня, но это, как говорится, его проблема, а не моя.
– Что вообще о сыне можете сказать?
Гусянов шумно вздохнул:
– Хвастаться нечем. Я постоянно находился в колхозном ярме. Внимания Володе уделял мало. Его воспитанием занималась мамаша. Ну, а мать есть мать. Избаловала сыночка. Приучила жить на готовеньком. Надеялся, что он закончит сельхозинститут и заменит меня на посту председателя акционерного общества. Не получилось. Бросил сын учебу и пошел своим путем. К великому сожалению, путь этот оказался очень коротким…
– На месте происшествия у Владимира обнаружили девять с половиной миллионов стотысячными купюрами, – сказал Бирюков. – Откуда у него такие деньги?
Гусянов, насторожившись, развел руками:
– Не могу ответить. Не знаю.
– У вас в доме есть телефон?
– Имею сотовый «Билайн».
– Не пробовали дозвониться в воскресенье к сыну в Кузнецк?
– В этом не было необходимости. Мы твердо договорились с Володей, что во второй половине воскресного дня я приеду к нему.
– В субботу вы были дома?
– Да.
– Почему же не отозвались на стук в ворота?
– Кто стучал? – словно удивился Гусянов.
– Утром – ваш сосед Егор Захарович, вечером – сотрудник уголовного розыска. Собака громко лаяла, однако из дома так никто и не вышел.
– Банзай у меня может лаять по любому пустяку. Видите, Антон Игнатьевич, в чем дело… В пятницу после конфликта с сыном я всю ночь не сомкнул глаз. Подскочило кровяное давление. Наглотавшись таблеток, заснул уже на рассвете. Вероятно, чтобы не тревожить меня, домочадцы решили никому не открывать. Такое у нас часто бывает. От посетителей отбоя нет. С каждым пустяком лезут. Поэтому в критические моменты приходится, так сказать, не откликаться на сигналы.
– После вашего отъезда Анна Сергеевна тоже не захотела со мной разговаривать, – сказал Голубев.
Гусянов уставился на него тяжелым взглядом:
– Характер моей супруги крайне необщительный. Если закусит удила, вызвать ее на разговор – безнадежное дело. Тем более, что в мое отсутствие домочадцам запрещено вести какие-либо переговоры и впускать в дом посторонних людей. Для вас, надеюсь, не секрет, как под видом милиции проникают в квартиры и уничтожают хозяев. Я, конечно, приношу вам глубокие извинения за нетактичность Анны Сергеевны и в то же время прошу вас слишком строго не осуждать ее за это. Не зря ведь говорится, что береженого сам Бог бережет.
– Семен Максимович, – вновь заговорил Бирюков, – какой винтовкой ваш сын хвастался в Раздольном?
– Винтовкой?.. Ах, да!.. Привозил Володя из Кузнецка карабин с оптическим прицелом. Однако я быстро выставил его и сказал, чтобы никогда больше не появлялся в моем доме с таким оружием.
– Зачем ему такое оружие понадобилось?
– Володя постоянно был переполнен шальными проектами. В этом отношении, образно говоря, он напоминал вулкан, извергающий вату. Так и с карабином получилось… Намеревался парень уговорить Егора Захаровича в компании с ним зимой отстреливать лосей и продавать заготовленное мясо через наш магазин в Кузнецке. А не подумал, садовая голова, о том, что лицензия на отстрел стала безумно дорогой да еще транспортные расходы в большую копеечку выльются. Когда на калькуляторе прикинули раскладку, то вышло: овчинка выделки не стоит. На том и угомонился прожектер.
– Не знаете, где он тот карабин приобрел?
– Показывал документы из магазина и разрешение кузнецкой милиции… – Гусянов, морщась, стал медленно тереть ладонью левую половину груди. – Извините, Антон Игнатьевич… Физически скверно себя чувствую, и морально раздавлен. Совершенно не представляю, что теперь делать…
– Соберите волю в кулак и готовьтесь к похоронам, – сочувственно сказал Бирюков.
– Да, да… Хоронить Володю придется, видимо, в Кузнецке.
– Почему не в Раздольном?
– Не хочу оставлять здесь сына одного. Все мои планы рухнули. Надеялся оставить нажитое многолетним трудом наследнику, теперь же… Придется продавать недвижимость и, чтобы поскорее пережить горе, перебираться на жительство в другое место. Кузнецк для этого, пожалуй, самый подходящий городок.
– Лучше Новосибирска?
– Компактнее… Когда и где можно забрать тело Володи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Как будто ты, лысое солнышко, много знаешь, – в шутку обиделся Слава.
– Чего тебе моя блистательная лысина далась?
– Знающий доктор не сумел сохранить собственную шевелюру.
– Кто тебе такое сказал? Все до последней волосинки дома в коробочке храню.
– Уходи, анекдотчик, – засмеявшись, проговорил Лимакин. – Не мешай нам работать.
– Работайте языками, а я пойду делом заниматься.
Вскоре после ухода судмедэксперта в прокурорский кабинет бесшумно вошла секретарь-машинистка и тихо сказала:
– Извините, Антон Игнатьевич. Председатель акционерного общества «Светлый путь» настойчиво просит срочно его принять.
Бирюков, переглянувшись с Лимакиным и Голубевым, тут же ответил:
– Пусть заходит.
Глава XII
Бирюков давно был знаком с одним из старейших в районе председателей колхоза. Среди многих своих мешковато одетых коллег Семен Максимович выделялся лоском и вальяжностью. Несмотря на грузную фигуру, Гусянов постоянно носил отутюженные добротные костюмы с богатым набором наградных колодочек за доблестный труд и «золотой» медалью ВДНХ. Всегда в модной рубашке с безупречно отглаженным воротничком, при галстуке он своим внушительным видом напоминал отставного генерала или находящегося при власти крупного деятеля областного масштаба.
На этот же раз Семен Максимович выглядел совсем не парадно. Полосатая с длинным рядом перламутровых пуговиц рубаха едва сходилась на его выпуклом животе. Измятые черные брюки от пыли казались серыми. А полное, с обширными отеками под глазами лицо полыхало бордовыми пятнами, словно у гипертоника, опрометчиво хлебнувшего изрядную дозу спиртного.
Вяло пожав Бирюкову руку, Гусянов тяжело опустился на предложенный ему стул и, с трудом пересилив одышку, глухо проговорил:
– Прошу, Антон Игнатьевич, извинить меня за неожиданное вторжение.
Бирюков встретился с ним взглядом:
– Напротив, Семен Максимович, я с нетерпением ждал вас.
– Значит, с моим сыном действительно произошло нечто ужасное?
– Разве вы еще не знаете?
– Я полчаса назад приехал в райцентр из Кузнецка. Ездил к сыну. Мы с ним раньше условились о встрече в воскресный день. Но его дома не оказалось. Открыл дверь квартиры своим ключом. Судя по отрывному календарю, Володя не появлялся в квартире с пятницы. Пришлось заночевать. Утром сегодня позвонил в фирму «Кульбит», где сын работал. Там долго у кого-то что-то выясняли. Потом как обухом по голове ударили. Дескать, есть предположение, будто Владимир погиб на охоте. Немедленно сел в машину и примчался сюда. К начальнику районной милиции. Тот ничего вразумительного не сказал. Сразу отправил к вам. Будьте любезны, объясните, что с моим сыном?
– Его застрелили на лугах возле Раздольного, – ответил Бирюков.
Лицо Гусянова сделалось из пятнистого полностью бордовым.
– Кто?.. Как?.. – еле слышно спросил он.
– Без вашей помощи на эти вопросы трудно ответить.
– Да ведь я знаю меньше вашего. В пятницу Володя приехал в Раздольное со своим другом. Как он сказал, заядлым охотником. Намеревались провести утреннюю зорьку на утиных озерах. После охоты хотели прямо с лугов уехать в Кузнецк. Такие у них были планы. О том, что получилось на самом деле, мне совершенно неизвестно.
– О друге сына что можете сказать?
– Володя меня не знакомил с ним.
– И вы не видели его?
– Не видел, к нам в дом он не заходил. Ужинали они в шашлычной. Вероятно, выпили там. Сын заглянул домой близко к полуночи. Был заметно «на взводе». Пришлось прочитать ему нотацию. Володя вспылил и ушел. Куда, не знаю…
Говорил Гусянов короткими фразами, с тяжелой одышкой. Иногда он вроде бы недружелюбно косился то на Лимакина, то на Голубева, как будто их молчаливое присутствие раздражало его.
– Это следователь и сотрудник уголовного розыска, которые работают в группе по раскрытию преступления, – сказал Бирюков и сразу спросил: – У вас в Кузнецке были какие-то проблемы?
Семен Максимович шумно вздохнул:
– Ох, проблем нынче невпроворот… В Кузнецке я открыл акционерный магазин «Светлый путь». Для вас, вероятно, не секрет, что государство перестало финансировать крестьян. Выкручиваемся всякими правдами и неправдами. По крохам, где только можно, собираем наличные деньги. Хотя бы уж не на зарплату, а на скромное авансирование акционеров. Продаем зерно, картошку, овощи. Бывает, и говядину на прилавок выбрасываем. Импортными продуктами приторговываем. Покупаем их оптом, продаем подороже в розницу. Ну, а где торговля, там, сами понимаете, постоянные проблемы… И с разными ревизорами-контролерами, и с налоговой инспекцией, и с рэкетом… Словом, запарился я без помощника основательно. Поэтому хотел привлечь к делу сына.
– В какой роли?
– Володя обещал избавить наш магазин от вымогателей.
– У него были связи в криминальной среде?
– Что вы!.. – словно испугался Гусянов. – За время работы в Кузнецке он познакомился с сотрудниками милиции и охранниками солидных офисов. Они, по заверению Володи, без особых сложностей могли приструнить даже очень крутых рэкетиров.
– Сколько стоит нынче такое «приструнивание»?
– Конкретного разговора об этом не было.
– А не конкретно?..
– Не один миллион, конечно.
– Если судить по камуфляжной одежде и по дорогим украшениям, то ваш сын вроде бы сам ходил в охранниках, – сказал Бирюков.
– Одежда, массивные кресты на золотых цепях да перстни с камнями – это дань современной моде. Я не раз говорил сыну: «Сними ты солдатский комбинезон и раздражающие завистников побрякушки. Оденься в приличный костюм, как нормальный человек». Он даже слышать меня не хотел. Дескать, батя, не навязывай старомодный вкус. В приличном пиджаке, мол, теперь можно на большие неприятности нарваться. Крутые парни, чего доброго, станут из «пиджака» валюту трясти. А в камуфляжке я – свой… Такие вот у него были рассуждения.
– Зачем же он «макаровский» пистолет с боевыми патронами в кармане носил?
– Пистолет с патронами?.. – удивился Гусянов. – Газовый пугач у него был. И документы разрешающие были. Потом Володя эту «игрушку» с переоформленными документами отдал Лизе Удалой для охраны кассы. В шашлычную, знаете, не только порядочные люди заезжают.
– Вы, как многие односельчане, тоже не признаете переименования шашлычной в таверну?
– Я вообще не признаю глупостей. Говорил Володе: «Что ты иностранщину выпячиваешь? Не нравится „шашлычная“, назови „закусочная“ или „чайная“. Понятно будет людям». Он же – ноль внимания на мое предложение. Дескать, живешь ты, батя, с зашоренными прежней властью глазами. Очнись! Кругом – «супермаркеты», «бары», «казино», «отели», а тебе подавай «закусочную». Разве состоятельный человек завернет в социалистическую забегаловку? Вот «таверну» он из простого любопытства посетит. Посмотрит и наверняка чего-нибудь да купит… – Гусянов перевел дыхание. – Может, в этом и есть какой-то резон. Молодежь, знаете ли, всегда раньше стариков приспосабливается к новым условиям.
– Шашлычная очень вам нужна?
– Как зайцу – колокольчик. Кроме звона, от нее ничего нет.
– Зачем же купили у Куделькина?
– Для сына. Рассчитывал, что увлечется коммерцией. Оказалось, бизнес – не его стихия. Еще Куделькина хотелось материально выручить. В очень сложное положение Богдан попал. Удивляюсь, как он до сих пор не обанкротился.
– Во взаимоотношениях с ним какие-то проблемы есть?
– Откуда им быть… Куделькин – мужик порядочный. Подножек мне не ставит, я ему – тоже. Чувствую, недолюбливает меня, но это, как говорится, его проблема, а не моя.
– Что вообще о сыне можете сказать?
Гусянов шумно вздохнул:
– Хвастаться нечем. Я постоянно находился в колхозном ярме. Внимания Володе уделял мало. Его воспитанием занималась мамаша. Ну, а мать есть мать. Избаловала сыночка. Приучила жить на готовеньком. Надеялся, что он закончит сельхозинститут и заменит меня на посту председателя акционерного общества. Не получилось. Бросил сын учебу и пошел своим путем. К великому сожалению, путь этот оказался очень коротким…
– На месте происшествия у Владимира обнаружили девять с половиной миллионов стотысячными купюрами, – сказал Бирюков. – Откуда у него такие деньги?
Гусянов, насторожившись, развел руками:
– Не могу ответить. Не знаю.
– У вас в доме есть телефон?
– Имею сотовый «Билайн».
– Не пробовали дозвониться в воскресенье к сыну в Кузнецк?
– В этом не было необходимости. Мы твердо договорились с Володей, что во второй половине воскресного дня я приеду к нему.
– В субботу вы были дома?
– Да.
– Почему же не отозвались на стук в ворота?
– Кто стучал? – словно удивился Гусянов.
– Утром – ваш сосед Егор Захарович, вечером – сотрудник уголовного розыска. Собака громко лаяла, однако из дома так никто и не вышел.
– Банзай у меня может лаять по любому пустяку. Видите, Антон Игнатьевич, в чем дело… В пятницу после конфликта с сыном я всю ночь не сомкнул глаз. Подскочило кровяное давление. Наглотавшись таблеток, заснул уже на рассвете. Вероятно, чтобы не тревожить меня, домочадцы решили никому не открывать. Такое у нас часто бывает. От посетителей отбоя нет. С каждым пустяком лезут. Поэтому в критические моменты приходится, так сказать, не откликаться на сигналы.
– После вашего отъезда Анна Сергеевна тоже не захотела со мной разговаривать, – сказал Голубев.
Гусянов уставился на него тяжелым взглядом:
– Характер моей супруги крайне необщительный. Если закусит удила, вызвать ее на разговор – безнадежное дело. Тем более, что в мое отсутствие домочадцам запрещено вести какие-либо переговоры и впускать в дом посторонних людей. Для вас, надеюсь, не секрет, как под видом милиции проникают в квартиры и уничтожают хозяев. Я, конечно, приношу вам глубокие извинения за нетактичность Анны Сергеевны и в то же время прошу вас слишком строго не осуждать ее за это. Не зря ведь говорится, что береженого сам Бог бережет.
– Семен Максимович, – вновь заговорил Бирюков, – какой винтовкой ваш сын хвастался в Раздольном?
– Винтовкой?.. Ах, да!.. Привозил Володя из Кузнецка карабин с оптическим прицелом. Однако я быстро выставил его и сказал, чтобы никогда больше не появлялся в моем доме с таким оружием.
– Зачем ему такое оружие понадобилось?
– Володя постоянно был переполнен шальными проектами. В этом отношении, образно говоря, он напоминал вулкан, извергающий вату. Так и с карабином получилось… Намеревался парень уговорить Егора Захаровича в компании с ним зимой отстреливать лосей и продавать заготовленное мясо через наш магазин в Кузнецке. А не подумал, садовая голова, о том, что лицензия на отстрел стала безумно дорогой да еще транспортные расходы в большую копеечку выльются. Когда на калькуляторе прикинули раскладку, то вышло: овчинка выделки не стоит. На том и угомонился прожектер.
– Не знаете, где он тот карабин приобрел?
– Показывал документы из магазина и разрешение кузнецкой милиции… – Гусянов, морщась, стал медленно тереть ладонью левую половину груди. – Извините, Антон Игнатьевич… Физически скверно себя чувствую, и морально раздавлен. Совершенно не представляю, что теперь делать…
– Соберите волю в кулак и готовьтесь к похоронам, – сочувственно сказал Бирюков.
– Да, да… Хоронить Володю придется, видимо, в Кузнецке.
– Почему не в Раздольном?
– Не хочу оставлять здесь сына одного. Все мои планы рухнули. Надеялся оставить нажитое многолетним трудом наследнику, теперь же… Придется продавать недвижимость и, чтобы поскорее пережить горе, перебираться на жительство в другое место. Кузнецк для этого, пожалуй, самый подходящий городок.
– Лучше Новосибирска?
– Компактнее… Когда и где можно забрать тело Володи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28