Не зря же говорится, что силой мил не будешь. Когда узнала о случившемся, пришла в ужас. Заварить кровавую кашу ради того, чтобы добиться расположения неглупой женщины, какой является Лиза, к нелюбимому парню, способен только круглый идиот. Собственно, в женском вопросе Гусянов таков и есть. Да и коммерческие его дела, если судить по большому счету, имеют признаки идиотизма.
– С вами насчет того «заказа» Семен Максимович не советовался?
– Упаси меня Бог быть советчицей в подобных делах. Впрочем, как и в других его махинациях.
– Как же вы узнали об этом?
– Можно сказать, случайно. Нынче в начале лета Володя привез из Кузнецка какую-то винтовку. Сначала за околицей учинил стрельбу из нее, потом разъезжал по селу в машине и бахвалился оружием, какого никто из односельчан не имеет. Узнав такое, Гусянов вечером устроил сыну небывалый нагоняй. Из его крика, который был слышен даже сквозь плотно закрытую дверь комнаты, я поняла, что некий Рудольф, сотворив «мокрое» дело, отдал винтовку Володе, чтобы спрятать, а не для показа всей деревне. Сожалею, что в тот раз я промолчала, не ввязалась в скандал. Теперь близок локоть, да не укусишь…
– А вечером в прошлую пятницу из-за чего возник конфликт у Семена Максимовича с сыном? – спросил Бирюков.
– Начало этого конфликта я упустила. Смотрела «Санта-Барбару»… – Анна Сергеевна нахмурилась. – Когда выключила телевизор и вошла к ним в комнату, они уже поутихли. Володя собрался уходить…
– Он сильно был пьян?
– Заметно. Я спросила: «Ты куда?» – «Домой, в Кузнецк». – «Как в таком состоянии поедешь?» – «За рулем будет друг. Мы на его машине приехали». – «Почему не на твоей?» – «Так надо». Это дословно мой разговор с Володей.
– Значит, он вам сказал, что поедет в Кузнецк? – уточнил Бирюков.
– Да.
– А вот Семен Максимович говорит, будто сын с другом собирался поохотиться на раздоленских лугах.
– Врет! Об охоте не было ни слова. Перебросившись со мной короткими фразами, Володя направил сяк двери. Гусянов сердито ему сказал: «Передашь деньги и чтоб никакой самодеятельности. Понял?» – «Понял», – раздраженно буркнул Володя и ушел. Больше я не видела сына.
– О каких деньгах шла речь?
– Не знаю.
– Неужели не спросили у мужа?
– Нет, я давно у него ничего не спрашиваю.
– Почему?
– Потому, что он никогда не говорит правду.
Бирюков, чуть подумав, сказал:
– У Владимира, кажется, были очень напряженные отношения с братом Лизы Андреем…
– Мне трудно судить, что между ними было. Сын не откровенничал со мной, больше с отцом шушукался. Вместе они строили прожекты.
– Наподобие перекупки шашлычной у фермера Куделькина и переименования ее в таверну?
– Таверна – это цветочки. Богдан Куделькин у Семена Максимовича вообще, как бельмо в глазу. По моим наблюдениям после шашлычной Гусянов намеревается прибрать к своим рукам Богданову мельницу, а в итоге – разорить фермера… – Анна Сергеевна помолчала. – А напряженные отношения с Андреем Удалым у Володи могли возникнуть по двум причинам. Либо из-за Лизы, которую брат опекает на каждом шагу, либо из-за Гусянова. В прошлом году Семен Максимович поступил с Андреем по-крохоборски: оплатил ему всего-то половину заработанного.
– Не Андрею ли предназначались те деньги, чтобы компенсировать его прошлогодний убыток и тем самым расположить к Владимиру? – спросил Бирюков.
– Может быть. Однако сомневаюсь, чтобы Андрей взял их. Парень он гордый. Такие не меняют своих убеждений ни за какие подачки.
– Фермер Куделькин тоже такой?
– Богдан еще принципиальнее, но его финансовое состояние на грани краха. Чтобы избежать нависшего банкротства, он, в отличие от Андрея, по-моему, не отказался бы от солидного куска наличных денег.
– Хорошо знаете этих людей?
– Достаточно. Потому и высказываю о них свое мнение.
– Жаль, что вы не захотели встретиться с сотрудником уголовного розыска в субботу или воскресенье.
– Я тогда еще не знала о случившейся трагедии и была раздражена необъяснимым чувством надвигающейся беды.
– А как Семен Максимович вел себя в выходные дни?
– Очень странно. Метался из угла в угол и через каждые полчаса хватал телефонную трубку. Как я заметила, хотел дозвониться к Володе в Кузнецк. Не знаю, кто конкретно убил Володю, но в том, что смерть сына на совести отца, не сомневаюсь ни на йоту…
Неожиданно в приоткрывшуюся дверь заглянула пожилая сухощавая женщина, одетая в адидасовское трико, и тихим голосом проговорила:
– Извините, Анна Сергеевна, пора вам принять лекарство.
– Спасибо, Руфина, за напоминание. Не мешай, таблетки у меня в кармане.
Женщина мгновенно исчезла за дверью. Анна Сергеевна достала из накладного кармана платья аптечный пузырек с широким горлышком, вытряхнула на ладонь небольшую фиолетовую таблетку и осторожно взяла ее губами. Проглотив, какое-то время посидела молча. Затем подняла на Бирюкова влажные от слез глаза и медленно, с придыханием, сказала:
– Сегодня весь день такое предчувствие, что этой ночью я непременно умру.
– Не отчаивайтесь, возьмите себя в руки, – посочувствовал Бирюков. Осененный внезапной мыслью, он тут же предложил: – Может, увезти вас в районную больницу?..
– Приезжавший на «скорой» врач говорил, что там нет свободных мест.
– Одно местечко всегда найдется.
– Сомневаюсь.
– Напрасно. Если возникнет проблема, договоримся с главврачом.
– Не боитесь неприятностей?
– Каких?
– Гусянов может и в больнице меня убить.
Бирюков улыбнулся:
– Кто ему такое позволит. Словом, собирайтесь. Через полчаса доставим вас под надежный надзор врачей.
– Спасибо. Сейчас оставлю наказ Руфине и соберусь…
Глава XIX
День предстоял напряженный, и Антон Бирюков появился в своем кабинете задолго до начала рабочего времени. План намеченных допросов он продумал в разных вариантах еще с вечера. Теперь же хотелось на свежую голову обмозговать возможные неожиданности, которыми сплошь и рядом изобилует следственная практика. Рассчитывать на легкий успех в таком необычном деле, где было много неясностей и мало свидетелей, не приходилось.
Вскоре совершенно неожиданно заявился судмедэксперт Медников. Поздоровавшись, он привычно уселся возле приставного столика и неторопливо стал закуривать.
– Тебе-то, Боря, чего по утрам не спится? – спросил Бирюков.
– Поменял день с ночью местами, – после неспешной затяжки сигаретным дымом ответил тот. – Дежурил в больнице за друга хирурга, простудившегося на открытии охоты. Сейчас топаю до дому, чтобы отсыпаться. Попутно решил проведать друга-прокурора.
– Где охотился друг-хирург?
– На раздоленских лугах, но сразу должен тебя огорчить: никого там не убивал и ничего убийственного не видел. Только насморк подхватил. Чихает, как заведенный автомат. И все потому, что не послушался моего совета. Предлагал ему надежный коктейль от простуды…
– Какой?
– Три капли дистилированной воды на стакан перцовки.
Бирюков улыбнулся:
– А если не поможет?
– Тогда, естественно, надо повторить.
– Не вредно ли будет?
– Малыми дозами алкоголь безвреден в любом количестве.
– Российская теория?
– Она, родимая, – судмедэксперт вновь затянулся сигаретой. – Заглянул же я к тебе не ради обсуждения злободневной проблемы безразмерного потребления алкоголя на святой Руси, а чтобы сказать пару слов об Анне Сергеевне Гусяновой. Знаешь, она совсем не такая мымра, как представил ее сыщик Голубев. Общительная и неплохо образованная женщина. Имеет единственный, пожалуй, комплекс – это синдром преследования со стороны супруга.
– Я тоже такое заметил, – сказал Бирюков. – Признаться, даже показалось, будто у нее с психикой что-то не в порядке.
– Нет, психически Анна Сергеевна в норме. Просто, как она говорит, только теперь, после гибели сына, поняла, что не в деньгах счастье, и возненавидела стяжателя-мужа.
– А общее состояние у нее какое?
– Сердечко надсажено основательно, есть признаки аритмии. Нервишки сильно пошаливают. Из доверительной беседы можно сделать вывод, что «опустил» Анну Сергеевну в такое состояние неуправляемый сынок, с которым она «натерпелась горького до слез». Внес свой вклад и «одуревший от коммерции» Семен Максимович. Хорошо, ты догадался вчера привезти ее в больницу. Наедине с собой в Раздольном ей пришлось бы очень туго.
– Как теперь себя чувствует?
– С вечера после соответствующих процедур успокоилась и уснула. Ночь прошла без приступов. Пробудилась в шестом часу утра. Тут я и подсел к ней. Разговорилась охотно. Видать, сильно устала от одиночества. Сожалеет, что по настоянию мужа в молодости бросила работу и бессмысленно прожила жизнь. В криминальную тему и в подробности семейных отношений при разговоре не углублялись. Этими вопросами сейчас занимается с Анной Сергеевной твой верный следователь Лимакин. Полчаса назад Петя заявился к ней с переписанным с магнитофона на бумагу протоколом.
Докурив сигарету, Медников попрощался. Вскоре после его ухода в кабинет вошел Лимакин и положил на стол перед Бирюковым подписанный Анной Сергеевной протокол допроса. Присаживаясь у стола, сказал:
– К вчерашним показаниям пришлось дописать целую страницу дополнений.
– Каких именно? – бегло просматривая текст, спросил Бирюков.
– Довольно интересных. Сегодня Анна Сергеевна вспомнила, что в пятницу, когда сын после конфликта с отцом ушел из дома, она стала наблюдать за ним через окно и видала, как Владимир направился к фермеру Куделькину. Время было позднее, но Богдан с Андреем Удалым при свете фонаря чего-то делали у стоявшего возле фермерской мельницы комбайна. Владимир вроде бы мирно стал разговаривать с ними. Анна Сергеевна ненадолго отвлеклась, чтобы выпить на ночь стакан кефира. Когда она вновь подошла к окну, то фонарь у комбайна уже не горел, и в фермерской усадьбе никого не было видно. Стоявшая раньше у таверны машина тоже исчезла. Куда делся сын, не поняла. То ли он уехал с другом в машине, то ли ушел куда-то с Богданом и Андреем.
Бирюков внимательно прочитал весь протокол. Задумавшись, проговорил:
– Если Анна Сергеевна не сочиняет, то эта встреча Владимира Гусянова с фермером Куделькиным и Андреем Удалым может оказаться ключевой для разгадки его гибели.
– По-моему, для сочинительства у нее нет никаких причин. Сегодня она стала гораздо спокойнее, чем была вчера, рассудительнее. Чувствуется, сильно переживает, однако от вчерашних показаний не отреклась. Подписывая протокол, заявила, что все, рассказанное ею, сущая правда и от своих слов никогда не откажется.
– Надо было еще один вопрос у нее выяснить. Не видела ли она, когда Богдан Куделькин в ту ночь уехал из дома на своем «Москвиче»?
– Спрашивал, Антон Игнатьевич. Говорит, не видела. Поэтому и в протокол не стал записывать. Кстати, в отношении фермера и Андрея Удалого у Анны Сергеевны никаких подозрений нет. А у тебя, кажется, что-то появилось?..
Бирюков, подумав, вздохнул:
– Меня заинтересовало, почему в разговоре с Голубевым Богдан и Андрей ни словом не обмолвились о последней встрече с Гусяновым. Случайно ли они промолчали?
Следователь тоже задумался. Пожав плечами, ответил:
– Если эта встреча была ничего не значащей, могли просто о ней не вспомнить.
– А если значащей?
– Тогда дело может принять крутой оборот. Ты рассказывал, когда у Семена Максимовича приключился микроинсульт, он бормотал что-то насчет мельницы и много-много денег. Не Куделькину ли он передал через сына двадцать «лимонов»?
– За мельницу, что ли?
– Да.
– Маловато. За двадцать миллионов теперь не купишь даже приличный домик. Мельница же – не чета домашней постройке. Кроме того, не вижу логики в сыновьем посредничестве по передаче денег. Самому это сделать было проще простого… Ну, а если принимать во внимание то, что «бормотал» Семен Максимович, он тогда упоминал еще и невесту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– С вами насчет того «заказа» Семен Максимович не советовался?
– Упаси меня Бог быть советчицей в подобных делах. Впрочем, как и в других его махинациях.
– Как же вы узнали об этом?
– Можно сказать, случайно. Нынче в начале лета Володя привез из Кузнецка какую-то винтовку. Сначала за околицей учинил стрельбу из нее, потом разъезжал по селу в машине и бахвалился оружием, какого никто из односельчан не имеет. Узнав такое, Гусянов вечером устроил сыну небывалый нагоняй. Из его крика, который был слышен даже сквозь плотно закрытую дверь комнаты, я поняла, что некий Рудольф, сотворив «мокрое» дело, отдал винтовку Володе, чтобы спрятать, а не для показа всей деревне. Сожалею, что в тот раз я промолчала, не ввязалась в скандал. Теперь близок локоть, да не укусишь…
– А вечером в прошлую пятницу из-за чего возник конфликт у Семена Максимовича с сыном? – спросил Бирюков.
– Начало этого конфликта я упустила. Смотрела «Санта-Барбару»… – Анна Сергеевна нахмурилась. – Когда выключила телевизор и вошла к ним в комнату, они уже поутихли. Володя собрался уходить…
– Он сильно был пьян?
– Заметно. Я спросила: «Ты куда?» – «Домой, в Кузнецк». – «Как в таком состоянии поедешь?» – «За рулем будет друг. Мы на его машине приехали». – «Почему не на твоей?» – «Так надо». Это дословно мой разговор с Володей.
– Значит, он вам сказал, что поедет в Кузнецк? – уточнил Бирюков.
– Да.
– А вот Семен Максимович говорит, будто сын с другом собирался поохотиться на раздоленских лугах.
– Врет! Об охоте не было ни слова. Перебросившись со мной короткими фразами, Володя направил сяк двери. Гусянов сердито ему сказал: «Передашь деньги и чтоб никакой самодеятельности. Понял?» – «Понял», – раздраженно буркнул Володя и ушел. Больше я не видела сына.
– О каких деньгах шла речь?
– Не знаю.
– Неужели не спросили у мужа?
– Нет, я давно у него ничего не спрашиваю.
– Почему?
– Потому, что он никогда не говорит правду.
Бирюков, чуть подумав, сказал:
– У Владимира, кажется, были очень напряженные отношения с братом Лизы Андреем…
– Мне трудно судить, что между ними было. Сын не откровенничал со мной, больше с отцом шушукался. Вместе они строили прожекты.
– Наподобие перекупки шашлычной у фермера Куделькина и переименования ее в таверну?
– Таверна – это цветочки. Богдан Куделькин у Семена Максимовича вообще, как бельмо в глазу. По моим наблюдениям после шашлычной Гусянов намеревается прибрать к своим рукам Богданову мельницу, а в итоге – разорить фермера… – Анна Сергеевна помолчала. – А напряженные отношения с Андреем Удалым у Володи могли возникнуть по двум причинам. Либо из-за Лизы, которую брат опекает на каждом шагу, либо из-за Гусянова. В прошлом году Семен Максимович поступил с Андреем по-крохоборски: оплатил ему всего-то половину заработанного.
– Не Андрею ли предназначались те деньги, чтобы компенсировать его прошлогодний убыток и тем самым расположить к Владимиру? – спросил Бирюков.
– Может быть. Однако сомневаюсь, чтобы Андрей взял их. Парень он гордый. Такие не меняют своих убеждений ни за какие подачки.
– Фермер Куделькин тоже такой?
– Богдан еще принципиальнее, но его финансовое состояние на грани краха. Чтобы избежать нависшего банкротства, он, в отличие от Андрея, по-моему, не отказался бы от солидного куска наличных денег.
– Хорошо знаете этих людей?
– Достаточно. Потому и высказываю о них свое мнение.
– Жаль, что вы не захотели встретиться с сотрудником уголовного розыска в субботу или воскресенье.
– Я тогда еще не знала о случившейся трагедии и была раздражена необъяснимым чувством надвигающейся беды.
– А как Семен Максимович вел себя в выходные дни?
– Очень странно. Метался из угла в угол и через каждые полчаса хватал телефонную трубку. Как я заметила, хотел дозвониться к Володе в Кузнецк. Не знаю, кто конкретно убил Володю, но в том, что смерть сына на совести отца, не сомневаюсь ни на йоту…
Неожиданно в приоткрывшуюся дверь заглянула пожилая сухощавая женщина, одетая в адидасовское трико, и тихим голосом проговорила:
– Извините, Анна Сергеевна, пора вам принять лекарство.
– Спасибо, Руфина, за напоминание. Не мешай, таблетки у меня в кармане.
Женщина мгновенно исчезла за дверью. Анна Сергеевна достала из накладного кармана платья аптечный пузырек с широким горлышком, вытряхнула на ладонь небольшую фиолетовую таблетку и осторожно взяла ее губами. Проглотив, какое-то время посидела молча. Затем подняла на Бирюкова влажные от слез глаза и медленно, с придыханием, сказала:
– Сегодня весь день такое предчувствие, что этой ночью я непременно умру.
– Не отчаивайтесь, возьмите себя в руки, – посочувствовал Бирюков. Осененный внезапной мыслью, он тут же предложил: – Может, увезти вас в районную больницу?..
– Приезжавший на «скорой» врач говорил, что там нет свободных мест.
– Одно местечко всегда найдется.
– Сомневаюсь.
– Напрасно. Если возникнет проблема, договоримся с главврачом.
– Не боитесь неприятностей?
– Каких?
– Гусянов может и в больнице меня убить.
Бирюков улыбнулся:
– Кто ему такое позволит. Словом, собирайтесь. Через полчаса доставим вас под надежный надзор врачей.
– Спасибо. Сейчас оставлю наказ Руфине и соберусь…
Глава XIX
День предстоял напряженный, и Антон Бирюков появился в своем кабинете задолго до начала рабочего времени. План намеченных допросов он продумал в разных вариантах еще с вечера. Теперь же хотелось на свежую голову обмозговать возможные неожиданности, которыми сплошь и рядом изобилует следственная практика. Рассчитывать на легкий успех в таком необычном деле, где было много неясностей и мало свидетелей, не приходилось.
Вскоре совершенно неожиданно заявился судмедэксперт Медников. Поздоровавшись, он привычно уселся возле приставного столика и неторопливо стал закуривать.
– Тебе-то, Боря, чего по утрам не спится? – спросил Бирюков.
– Поменял день с ночью местами, – после неспешной затяжки сигаретным дымом ответил тот. – Дежурил в больнице за друга хирурга, простудившегося на открытии охоты. Сейчас топаю до дому, чтобы отсыпаться. Попутно решил проведать друга-прокурора.
– Где охотился друг-хирург?
– На раздоленских лугах, но сразу должен тебя огорчить: никого там не убивал и ничего убийственного не видел. Только насморк подхватил. Чихает, как заведенный автомат. И все потому, что не послушался моего совета. Предлагал ему надежный коктейль от простуды…
– Какой?
– Три капли дистилированной воды на стакан перцовки.
Бирюков улыбнулся:
– А если не поможет?
– Тогда, естественно, надо повторить.
– Не вредно ли будет?
– Малыми дозами алкоголь безвреден в любом количестве.
– Российская теория?
– Она, родимая, – судмедэксперт вновь затянулся сигаретой. – Заглянул же я к тебе не ради обсуждения злободневной проблемы безразмерного потребления алкоголя на святой Руси, а чтобы сказать пару слов об Анне Сергеевне Гусяновой. Знаешь, она совсем не такая мымра, как представил ее сыщик Голубев. Общительная и неплохо образованная женщина. Имеет единственный, пожалуй, комплекс – это синдром преследования со стороны супруга.
– Я тоже такое заметил, – сказал Бирюков. – Признаться, даже показалось, будто у нее с психикой что-то не в порядке.
– Нет, психически Анна Сергеевна в норме. Просто, как она говорит, только теперь, после гибели сына, поняла, что не в деньгах счастье, и возненавидела стяжателя-мужа.
– А общее состояние у нее какое?
– Сердечко надсажено основательно, есть признаки аритмии. Нервишки сильно пошаливают. Из доверительной беседы можно сделать вывод, что «опустил» Анну Сергеевну в такое состояние неуправляемый сынок, с которым она «натерпелась горького до слез». Внес свой вклад и «одуревший от коммерции» Семен Максимович. Хорошо, ты догадался вчера привезти ее в больницу. Наедине с собой в Раздольном ей пришлось бы очень туго.
– Как теперь себя чувствует?
– С вечера после соответствующих процедур успокоилась и уснула. Ночь прошла без приступов. Пробудилась в шестом часу утра. Тут я и подсел к ней. Разговорилась охотно. Видать, сильно устала от одиночества. Сожалеет, что по настоянию мужа в молодости бросила работу и бессмысленно прожила жизнь. В криминальную тему и в подробности семейных отношений при разговоре не углублялись. Этими вопросами сейчас занимается с Анной Сергеевной твой верный следователь Лимакин. Полчаса назад Петя заявился к ней с переписанным с магнитофона на бумагу протоколом.
Докурив сигарету, Медников попрощался. Вскоре после его ухода в кабинет вошел Лимакин и положил на стол перед Бирюковым подписанный Анной Сергеевной протокол допроса. Присаживаясь у стола, сказал:
– К вчерашним показаниям пришлось дописать целую страницу дополнений.
– Каких именно? – бегло просматривая текст, спросил Бирюков.
– Довольно интересных. Сегодня Анна Сергеевна вспомнила, что в пятницу, когда сын после конфликта с отцом ушел из дома, она стала наблюдать за ним через окно и видала, как Владимир направился к фермеру Куделькину. Время было позднее, но Богдан с Андреем Удалым при свете фонаря чего-то делали у стоявшего возле фермерской мельницы комбайна. Владимир вроде бы мирно стал разговаривать с ними. Анна Сергеевна ненадолго отвлеклась, чтобы выпить на ночь стакан кефира. Когда она вновь подошла к окну, то фонарь у комбайна уже не горел, и в фермерской усадьбе никого не было видно. Стоявшая раньше у таверны машина тоже исчезла. Куда делся сын, не поняла. То ли он уехал с другом в машине, то ли ушел куда-то с Богданом и Андреем.
Бирюков внимательно прочитал весь протокол. Задумавшись, проговорил:
– Если Анна Сергеевна не сочиняет, то эта встреча Владимира Гусянова с фермером Куделькиным и Андреем Удалым может оказаться ключевой для разгадки его гибели.
– По-моему, для сочинительства у нее нет никаких причин. Сегодня она стала гораздо спокойнее, чем была вчера, рассудительнее. Чувствуется, сильно переживает, однако от вчерашних показаний не отреклась. Подписывая протокол, заявила, что все, рассказанное ею, сущая правда и от своих слов никогда не откажется.
– Надо было еще один вопрос у нее выяснить. Не видела ли она, когда Богдан Куделькин в ту ночь уехал из дома на своем «Москвиче»?
– Спрашивал, Антон Игнатьевич. Говорит, не видела. Поэтому и в протокол не стал записывать. Кстати, в отношении фермера и Андрея Удалого у Анны Сергеевны никаких подозрений нет. А у тебя, кажется, что-то появилось?..
Бирюков, подумав, вздохнул:
– Меня заинтересовало, почему в разговоре с Голубевым Богдан и Андрей ни словом не обмолвились о последней встрече с Гусяновым. Случайно ли они промолчали?
Следователь тоже задумался. Пожав плечами, ответил:
– Если эта встреча была ничего не значащей, могли просто о ней не вспомнить.
– А если значащей?
– Тогда дело может принять крутой оборот. Ты рассказывал, когда у Семена Максимовича приключился микроинсульт, он бормотал что-то насчет мельницы и много-много денег. Не Куделькину ли он передал через сына двадцать «лимонов»?
– За мельницу, что ли?
– Да.
– Маловато. За двадцать миллионов теперь не купишь даже приличный домик. Мельница же – не чета домашней постройке. Кроме того, не вижу логики в сыновьем посредничестве по передаче денег. Самому это сделать было проще простого… Ну, а если принимать во внимание то, что «бормотал» Семен Максимович, он тогда упоминал еще и невесту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28