- Это Мустафа из Афьюна. По-гречески "afyon" означает "опиум".
Мустафа - один из наших лучших контрабандистов.
- Надо быть лучшим, - скромно заметил Мустафа. - Слишком много
опасностей.
Тони Риццоли усмехнулся:
- Но дело того стоит, верно?
- Вы имеете в виду деньги, - ответил Мустафа с достоинством. - Для
нас опиум не просто злак, приносящий деньги. В нем есть что-то
мистическое. Он - больше чем пища. Белый сок растения - посланный Богом
эликсир, природой данное лекарство, если его принимать в небольших дозах.
Его можно принимать вовнутрь или прикладывать прямо к коже, и он помогает
при многих часто встречающихся болезнях - расстройстве желудка, простуде,
лихорадке, болях, растяжении связок. Но нужно быть осторожным. Будете
принимать в больших количествах, не только мозги будут в тумане, но и свою
мужскую силу потеряете. А в Турции ничто так не губительно для
человеческого достоинства, как импотенция.
- Конечно. Все верно говорите.

Из Афьона тронулись в полночь. Группа фермеров под покровом ночи
встретилась с Мустафой. Триста пятьдесят килограммов, или более 700 фунтов
опиума, были привязаны к спинам семи крепких мулов. Явно чувствовался
сладкий, терпкий запах опиума, похожий на запах мокрого сена. При передаче
опиума Мустафе присутствовало около полудюжины фермеров. Все были
вооружены винтовками.
- В наши дни следует быть осторожным, - сказал Мустафа, обращаясь к
Риццоли. - Тут и Интерпол, и полицейские рыщут. Раньше дела шли веселее.
Мы перевозили опиум через город или деревню в гробах, задрапированных
черным крепом. Одно удовольствие было наблюдать, как прохожие и
полицейские обнажают головы из уважения к гробу с опиумом.
Провинция Афьон расположена в центре западной части Турции, у
подножия Султанских гор, на высоком плато, в отдалении и практически в
изоляции от больших городов страны.
- Местность для нашей работы очень удобная, - заметил Мустафа. - Поди
найди нас.
Мулы медленно двигались по пустынным горам и через три дня в полночь
достигли турецко-сирийской границы. Там их встретила женщина в черном. Она
вела лошадь, нагруженную вполне невинным на вид мешком с мукой. К седлу
была привязана длинная пеньковая веревка около двухсот футов длинной.
Веревка тащилась за лошадью, но земли не касалась: за другой ее конец
держались Мустафа и пятнадцать его наемных носильщиков. Они шли,
согнувшись почти до земли, одной рукой держась за веревку, а в другой неся
джутовый мешок с опиумом. Каждый мешок весил тридцать пять фунтов. Женщина
и лошадь прошли через заминированный участок, хотя, в сущности, уже
имелась тропинка, проложенная ранее небольшим стадом овец. Падение веревки
на землю послужило для Мустафы и остальных сигналом о том, что впереди
жандармы. Если женщину поведут допрашивать, контрабандисты могут
безбоязненно пересекать границу.
Границу они пересекли недалеко от Килиса - основательно
заминированного пограничного пункта. Миновав ее, контрабандисты попали в
трехмильную нейтральную зону, на другой стороне которой их ждали сирийские
контрабандисты. Они сложили мешки на землю, после чего получили бутылки
раки, к которой стали прикладываться по очереди. Риццоли пронаблюдал, как
опиум взвесили, уложили и навьючили на дюжину грязных сирийских ослов.
Дело было сделано.
"Ладно, - подумал Риццоли. - Надо теперь посмотреть, как это делают
парни из Таиланда".

Следующую остановку Риццоли сделал в Бангкоке. После того как в его
надежности убедились, его допустили на рыболовецкое судно, перевозящее
наркотики, завернутые в полиэтилен, в пустых канистрах из-под бензина. При
подходе к Гонконгу связку канистр выбросили на мелком месте за борт,
неподалеку от Лимы, затем крючком их выловили с рыбачьих лодок, пришедших
из Гонконга.
- Неплохо, - заметил Риццоли. ("Но можно придумать и кое-что
получше".)

Фермеры называли героин "снежком", но для Тони Риццоли он означал
золото. На нем можно было заработать колоссальные деньги. Крестьянам,
выращивающим опиум, платили по 350 долларов за десять килограммов, которые
после переработки стоили на улицах Нью-Йорка 250 000 долларов.
"Проще простого, - думал Риццоли. - Карелла прав. Главное - не
вляпаться".
С того времени прошло десять лет. Сегодня ситуация осложнилась.
Интерпол занялся вопросом контрабанды наркотиков всерьез. Все хоть
сколько-нибудь подозрительные суда, покидающие порты, через которые шел
основной контрабандный поток, тщательно обыскивались. Именно поэтому
Риццоли обратился к Спиросу Лабмроу, флот которого был вне подозрений.
Маловероятно, что полиция станет обыскивать его грузовые суда. Но эта
сволочь ему отказала. "Придется искать другой путь, - подумал Тони
Риццоли. - И делать это побыстрее".

- Кэтрин, я вас разбудил?
Была уже полночь.
- Нет, Коста. Рада слышать ваш голос.
- Все в порядке?
- Да, большое спасибо. Мне очень нравится моя работа.
- Рад слышать. Через пару недель буду в Лондоне. Приятно будет
встретиться. (Осторожно. Не торопись.) Хотелось бы поговорить с вами о
некоторых сотрудниках.
- Конечно.
- Тогда спокойной ночи.
- Спокойной ночи.

На этот раз она позвонила ему сама:
- Коста... просто не знаю что сказать. Такой прелестный кулон. Вы не
должны...
- Пустяки, Кэтрин, просто знак внимания. Эвелин рассказывала мне, как
вы ей помогаете. Рассматривайте это как признание ваших заслуг.

"Проще простого, - подумал Демирис. - Маленькие подарки и лесть.
Далее: "Я развожусь с женой".
Затем последует этап: "Я так одинок!"
Потом намеки на женитьбу и приглашение отправиться на яхте на остров.
Система никогда не давала сбоя. Должно быть потрясающе интересно, -
усмехнулся Демирис, - потому что на этот раз конец будет иным: она умрет".

Он позвонил Наполеону Чотасу. Адвокат был в восторге от его звонка:
- Давненько тебя не слышал, Коста. Все в порядке?
- Да, спасибо. Хочу попросить тебя об одолжении.
- Буду рад помочь.
- У Ноэлли Пейдж была небольшая вилла в Рафине. Хочу, чтобы ты ее
купил для меня на чье-нибудь имя.
- Нет проблем. У меня тут есть один юрист...
- Займись этим лично.
Адвокат помедлил с ответом:
- Ладно. Я об этом позабочусь.
- Спасибо.
Наполеон Чотас сидел, уставившись на телефон. Вилла была любовным
гнездышком Ноэлли Пейдж и Ларри Дугласа. Зачем она Демирису?

7
Здание суда Арсакион в нижней части Афин представляло собой большое
серое строение, занимавшее целый квартал на пересечении улиц
Университетской и Страда. Из тридцати залов суда, имеющихся там, только
три - 21-й, 30-й и 33-й были отведены для слушания уголовных дел.
Из-за огромного интереса, вызванного делом об убийстве, в котором
обвинялась Анастасия Савалас, слушание его проходило в 33-м зале.
Помещение имело сорок футов в ширину и триста футов в длину. Площадь,
отведенная для публики, была поделена на три части, по девять скамеек в
каждом ряду. В передней части суда возвышался помост, на котором перед
перегородкой из красного дерева на стульях с высокими спинками восседали
трое судей.
Напротив помоста было место для свидетелей - небольшая приподнятая
платформа с закрепленным пюпитром, и у дальней стены располагалось жюри,
состоящее в данный момент из десяти человек. Перед перегородкой,
отделяющей обвиняемую от зала суда, стоял столик для адвоката.
Сам процесс об убийстве - зрелище привлекательное, но теперь он
вызвал еще больший интерес, потому что защиту вел Наполеон Чотас - один из
самых знаменитых адвокатов по уголовным делам в мире. Чотас брал только
уголовные дела и очень часто выходил из них победителем. По слухам, его
гонорары доходили до миллиона долларов. Наполеон был настолько худ, что
выглядел изможденным, а его большие печальные глаза на морщинистом лице
напоминали глаза породистой гончей. Одевался он плохо, и в его внешнем
виде не было ничего внушащего доверие. Но за этой обманчивой внешностью
скрывался блестящий, изобретательный ум.
Пресса строила всяческие предположения относительно причин,
заставивших Чотаса согласиться защищать обвиняемую. Шансов выиграть дело у
него не было. Поговаривали, что это будет первое поражение Чотаса.
Обвинитель Питер Демонидес встречался с Чотасом в зале суда и раньше
и трепетал перед ним, хотя и не признался бы в этом даже самому себе.
Однако на этот раз Демонидес был уверен, что у него нет причин для
беспокойства. В деле Анастасии Савалас все было предельно ясно.
Факты говорили сами за себя: Анастасия Савалас была очень красивой
молодой женщиной, замужем за Джорджем Саваласом, человеком богатым, но
старше ее на тридцать лет. Анастасия завела интрижку с молодым шофером, и,
как показали свидетели, муж грозил, что разведется с ней и вычеркнет ее из
завещания. В ночь убийства Анастасия отпустила слуг и сама приготовила
мужу ужин. Джордж Савалас страдал простудой и во время ужина закашлялся.
Жена принесла ему микстуру от кашля. Савалас сделал один глоток и упал
замертво.
Дело яснее ясного.

Зал N_33 с утра был переполнен. Анастасия Савалас сидела за столиком
обвиняемых, скромно одетая в черную юбку и черную блузку. Никаких
украшений и минимум косметики. Она была ослепительно хороша.
Обвинитель Питер Демонидес держал речь, обращенную к жюри:
- Дамы и господа! Иногда суд по делу об убийстве занимает от трех до
четырех месяцев. Однако на этот раз нам не стоит беспокоиться о том, что
дело затянется. Когда вы познакомитесь с обстоятельствами дела, я уверен,
что вы вынесете единственно возможный приговор - убийство с отягчающими
вину обстоятельствами. Общественное обвинение докажет вам, что обвиняемая
преднамеренно убила своего мужа, так как он угрожал ей разводом,
обнаружив, что у нее любовная связь с шофером, работающим на их семью. Мы
докажем, что у обвиняемой были мотивы, возможность и средство хладнокровно
привести в исполнение задуманное. Благодарю за внимание. - Он повернулся
на место.
Главный судья повернулся к Чотасу:
- Защита готова выступить с заявлением?
Наполеон Чотас не торопясь поднялся на ноги:
- Да, Ваша честь. - С трудом, шаркая ногами, он сделал несколько
шагов в сторону жюри. Немного постоял, мигая, а когда заговорил, то
показалось, что он говорит сам с собой.
- Я прожил долгую жизнь, и она меня научила, что ни один мужчина и ни
одна женщина не способны скрыть то зло, что живет в них. Как сказал поэт,
глаза - это зеркало души. Думаю, он был прав. Я хочу, чтобы вы, дамы и
господа, заглянули в глаза обвиняемой. И вы увидите, что она не может
убить. - Наполеон Чотас немного постоял, как будто собираясь что-то
добавить, потом, шаркая ногами, вернулся на свое место.
Питер Демонидес торжествовал. "Бог ты мой! Да это самое беспомощное
заявление, какое мне когда-либо приходилось слышать. Старик уже ни на что
не способен".
- Обвинитель может пригласить первого свидетеля?
- Да, Ваша честь. Я хотел бы пригласить Розу Ликоургос.
Плотная женщина средних лет поднялась со скамейки, где сидели
зрители, и решительно двинулась к месту для свидетелей. Она была приведена
к присяге.
- Миссис Ликоургос, чем вы занимаетесь?
- Я работаю экономкой... - Голос ее прервался. - Я работала экономкой
у мистера Саваласа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42