А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

В тот день Крис встал сам. Я велела ему самостоятельно приготовить завтрак. Несколько минут он стоял в дверях и смотрел на меня, кажется, собираясь расплакаться. При виде Криса в голубой пижаме с мишками — грустного, посасывающего большой пальчик — меня охватили злость и нетерпение. Когда он попытался обнять меня, я его отпихнула, крикнув, что я вся в клее. Лину он встретил так, будто я приходилась ему злой мачехой. Новое бельмо на глазу и мнимая подруга, коротышка с лисьей мордочкой, назвалась констеблем Пейдж и промаршировала по дому, проверяя, все ли окна заперты. Заглянув ко мне, она опасливо поздоровалась, словно и не заметив, что я клею обои в одной ночной рубашке. Я не ответила ей. Идиотка. Сборище бесполезных, никчемных тупиц.
Доклеив обои, я приняла ванну. Трижды промыла волосы, сделала восковую эпиляцию ног, выбрила подмышки, выщипала волоски между бровями. Старательно накрасила ногти и наложила макияж — обильнее, чем обычно. Без тонального крема кожа почему-то казалась пятнистой, но крем, румяна и подводка для глаз подправили впечатление. Лицо превратилось в маску. Руки у меня дрожали, помада вылезла за контуры губ, и я стала похожа на старуху алкоголичку. Наконец мне удалось накрасить губы почти незаметной помадой сливового оттенка. В зеркале снова появилась я. Безукоризненная Дженнифер Хинтлшем.
Я выбрала тонкую черную юбку, черные туфельки без задников и свежую белую блузку. Моя одежда выглядела по-деловому, эффектно и сдержанно. Но юбка не держалась на бедрах. Наверное, я похудела. Ну что ж, у любой медали есть оборотная сторона.
* * *
Я попросила Лину сводить Криса в лондонский аквариум и накормить обедом. Крис твердил, что хочет остаться со мной, но я послала ему воздушный поцелуй и велела не капризничать — у него впереди чудесный день. Заплатив Мэри за всю неделю, я велела больше не приходить. В доказательство провела пальцем по микроволновке и показала, сколько там скопилось пыли. Мэри подбоченилась и заявила, что сама собиралась уволиться, — в этом доме ее подирает мороз.
Я составила список. Точнее, два. Со списком предстоящих дел я справилась в два счета. Второй список, для Линкса и Стадлера, заставил меня задуматься и выпить четыре чашки крепкого кофе. Меня просили вспомнить все мелочи, которые могут иметь отношение к письмам, вот я и старалась.
Доктор Шиллинг и Стадлер явились вдвоем, мрачные и таинственные. Я провела их в кабинет Клайва.
— Все в порядке, — объявила я обоим, — причин для беспокойства нет. Просто я решила рассказать вам все. Хотите кофе? Нет? В таком случае выпью одна... Ох!
Я случайно плеснула кофе на письменный стол и вытерла лужу каким-то документом, найденным на принтере. Первая строка начиналась со слова «беспристрастно».
— Дженни...
— Подождите! У меня целый список того, что вы должны знать. Я пыталась дозвониться той женщине... как ее? Аратюнян.
Доктор Шиллинг вперила взгляд в Стадлера так, словно приказывая ему что-то сказать мне. Стадлер нахмурился.
— Знаете, у меня масса странных знакомых, — продолжала я. — Например, с моей точки зрения, все вы странные. Но если кто-то мне не нравится, это еще не значит, что он со странностями. — Усмехнувшись, я отпила еще кофе. — Мой первый и единственный мужчина, если не считать Клайва, — Джон Джонс. Фотограф. Вы наверняка видели его снимки голых моделей. Я встречалась с ним, когда была моделью. Он снимал только мои руки, обнажаться мне не приходилось, по крайней мере для рекламы, но он часто снимал меня просто так, ради удовольствия. Когда мы расстались, а это был не разрыв со скандалом — просто он постепенно терял ко мне интерес, и наконец я поняла, что мы чужие люди, — так вот, когда это случилось, я познакомилась с Клайвом. Я позвонила Джонсу и попросила вернуть те снимки. Он засмеялся, заявил, что авторские права принадлежат ему, и пообещал где-нибудь опубликовать их...
— Дженни, — перебила доктор Шиллинг, — вам надо перекусить.
— Не хочу, — отмахнулась я и отпила еще кофе. — Наконец-то мне удалось похудеть в бедрах. Нет, сексуальной меня не назовешь. — Я придвинулась ближе к доктору и прошептала: — В общем, звезд с неба не хватаю.
Доктор Шиллинг отняла у меня чашку с кофе. Я заметила, что на письменном столе Клайва от чашки остался след. Не беда. Позднее протру той чудесной политурой — и следа как не бывало. Заодно и окна помою, чтобы лучше видеть, что там, в большом мире.
— Нет, я совсем не то хотела сказать. Она же расспрашивала про мою личную жизнь. А я составила список мужчин, которые странно вели себя со мной. — Я помахала списком. — Длинный получился список. Но самых странных я пометила звездочками, чтобы вам было легче выбирать. — Я прищурилась. Сегодня утром у меня что-то случилось с почерком — он стал неразборчивым, а может, просто устали глаза. Правда, усталости я не чувствовала.
Стадлер забрал у меня список.
— Можно сигарету? — спросила я. — Я знаю, что вы курите, хотя при мне ни разу не курили. Но я видела, как вы курили в саду. Да, да, инспектор Стадлер, я слежу за вами. Я — за вами, а вы — за мной.
Стадлер вынул из кармана пачку сигарет, достал две, прикурил обе и протянул одну мне. Жест показался мне слишком интимным, я отдернула руку и захихикала.
— Среди друзей Клайва тоже попадаются ненормальные, — сообщила я и раскашлялась. Земля покачнулась под ногами, на глаза навернулись слезы. — С виду и не скажешь, но могу поручиться — у каждого есть роман на стороне. Мужчины — те же звери из зоопарка. Следовало бы держать их в клетках, чтобы не бегали где попало. А женщины — сторожа зоопарка. Вот что такое брак. А вы как думаете? Мы укрощаем их и пытаемся приручить. Нет, скорее цирк, а не зоопарк. Ну, не знаю.
Я пыталась вспомнить всех, кто бывал в этом доме, даже тех людей, адреса которых я не знаю. Понятия не имею, с чего начать. Поэтому сначала перечислила всех, кто работал в саду и в доме. Есть одна порода мужчин... всем известно, как они себя ведут. С такими я сталкиваюсь повсюду. Куда бы ни пришла. Среди отцов в школе Гарри, в компьютерном клубе у Джоша. Там тоже хватает странных типов. И... — Я забыла, что еще хотела сказать.
Доктор Шиллинг положила ладонь мне на плечо.
— Дженни, пойдемте со мной. Я приготовлю вам обед, — пообещала она.
— А разве уже пора? О Господи! А я думала, еще успею убрать в спальнях у мальчишек. Надо же было столько провозиться со списком!
— Идемте.
— Знаете, а я ведь выставила Мэри.
— Вот как?
— В доме осталась я одна. Ну, еще Крис и Клайв. Но они не в счет.
— Вы о чем?
— Разве помощи от них дождешься? От мужчин? Нет, надеяться можно только на себя.
— Будете тост?
— Можно и тост. Мне все равно... Господи, какая грязища на кухне! Не дом, свинарник. Везде бардак. Ну скажите, как мне справиться одной?
Глава 10
Что было потом, я помню смутно. Кажется, я сказала, что мне нужно за покупками, и даже начала искать плащ. Но найти не смогла, а люди вокруг принялись отговаривать меня. Их голоса слышались отовсюду, царапали меня изнутри, жалили, как осы, проникшие сквозь череп прямо в мозг. Я раскричалась, велела им убираться прочь и оставить меня в покое. Голоса утихли, но кто-то вцепился мне в руку. Вдруг я очутилась у себя в спальне, а доктор Шиллинг сидела так близко, что я чувствовала ее дыхание. Она что-то втолковывала мне, но я не понимала ни слова. У меня болела рука. Потом все вокруг очень медленно потемнело, и я погрузилась во мрак и тишину.
Я как будто провалилась на дно глубокой черной ямы. Иногда я выбиралась оттуда и видела лица, мне говорили то, чего я не понимала, и я валилась обратно, в уютную темноту. Пробуждение было совсем другим. Серым, холодным и жутким. У постели сидела женщина-констебль. Посмотрев на меня, она поднялась и вышла. Мне хотелось снова уснуть, забыться, но не удалось. Я задумалась о том, что натворила, потом начала отгонять мысли. Не знаю, что со мной случилось, но вспоминать об этом было бессмысленно.
В комнату вошли доктор Шиллинг и Стадлер. Оба явно нервничали, словно их вызвали к директору школы. Я молча потешалась над ними, пока не поняла, что они, должно быть, опасаются моих новых выходок. Наверное, мне уже стало лучше, потому что присутствие посторонних в моей собственной спальне невыносимо раздражало. Я обнаружила, что на мне моя зеленая ночная рубашка. Кто же переодел меня? Кто при этом присутствовал? Об этом тоже было лучше не думать.
Стадлер остался у двери, а доктор Шиллинг подошла к кровати, держа в руках одну из моих французских керамических кружек. Вообще-то я покупала их для детей. Люди ничего не смыслят в таких вещах. Кухня миссис Хинтлшем — это операционная, в которой командую только я. Неизвестно, что там творится теперь.
— Я принесла вам кофе, — сообщила доктор Шиллинг. — Черный. Как вы любите. — Я села и взяла кружку обеими руками. Двигать перевязанной рукой было неудобно, зато кружка не обжигала пальцы. — Дать вам халат?
— Да, будьте добры. Шелковый.
Отставив кружку на тумбочку, я с трудом влезла в халат. Мне вспомнилось, как в тринадцать лет я извивалась, влезая в купальник прямо на пляже, под полотенцем. С тех пор я не поумнела. Никому нет дела до меня. Доктор Шиллинг придвинула к постели стул, Стадлер подошел к ней. Я решила не раскрывать рта. Мне не за что извиняться — пусть просто уйдут отсюда. Но молчание вскоре стало тяготить меня, и я заговорила.
— Вы как будто решили проведать меня в больнице, — заметила я, не скрывая сарказма. Оба промолчали. Они просто смотрели на меня с отвратительной смесью настороженности и сострадания на лицах. Чего не могу терпеть, так это когда меня жалеют. — А где Клайв?
— Утром уехал. Сегодня вторник. Ему надо было на работу. Сейчас позвоню ему и скажу, что вы проснулись.
— Наверное, я вам уже осточертела, — сказала я доктору Шиллинг.
— Забавно, — отозвалась она, — я как раз думала о том же. То есть наоборот. Мне казалось, это я вам уже осточертела. Мы ведь говорили о вас.
— Не сомневаюсь.
— Не подумайте ничего плохого: мы просто спорили... точнее, обсуждали... — Она оглянулась на Стадлера, но он возился с узлом галстука, старательно отводя глаза. — Я... то есть мы поняли, что были недостаточно откровенны с вами, и решили исправить свою ошибку. Дженни... — Она помедлила. — Дженни, сначала я хочу попросить прощения за назойливость. Вы знаете, что я психиатр, что мне каждый день приходится иметь дело с душевнобольными пациентами. Но сейчас моя задача — помочь полиции поскорее поймать опасного преступника. — Она говорила со мной мягчайшим тоном, как врач с тяжелобольным ребенком. — Вы стали чьей-то навязчивой идеей. Один из способов вычислить преступника — понять, что привлекло его внимание. Поэтому мне и пришлось так настойчиво расспрашивать вас. Но мне известно, что у вас уже есть прекрасный врач, и я ни в коем случае не пытаюсь заменить его. И не мне учить вас жизни.
Я приподняла бровь — саркастически, если такое возможно. Значит, теперь эти двое сговорились обращаться со мной бережно, проявлять «понимание». Заботиться об этой смешной Дженни Хинтлшем, которой так недостает человеческого тепла.
— Надо полагать, вы поняли, что я окончательно свихнулась, — подытожила я. Мне хотелось оскорбить их, задеть побольнее, но не вышло.
Доктор Шиллинг не улыбнулась.
— Вы имеете в виду — вчера? — уточнила она. Я не ответила. Вдаваться в подробности мне совсем не хотелось. — Вы просто не выдержали напряжения. Но теперь все мы рядом. Мы постараемся помочь вам. И все же вам придется нелегко. Мы прекрасно понимаем, в каком вы положении.
Я осмотрела свою перевязанную руку. Почему-то она начинала болеть сильнее, стоило взглянуть на нее, а может, так мне только казалось.
— И чувствуете мою боль? — с горечью спросила я. — В вашем сочувствии я не нуждаюсь. — И добавила тихо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44