Где вы сейчас?
То, что я услышал от Эммы, только усилило чувство тревоги, которое я постоянно испытывал. Полиция изъяла воду и монеты как вещественные доказательства, и я не мог отрешиться от мысли, что это действие способно принести моим мальчикам дополнительный вред и, возможно, уже принесло.
Эмма закрыла раздаточное окно, села на табурет и откинула со лба завитки волос. Кондиционер, даже работая на всю мощь, не мог справиться с жарой, и мы оба сильно вспотели.
— Вернёмся к Амалии, — сказал я. — У вас сохранилась связь с ней?
— С тех пор я её не видела, — покачала головой Эмма. — А если быть точной, с того момента, когда полиция установила кордон вокруг моей палатки. Я хотела остаться там, поскольку надеялась, что мальчики вернутся, но меня увезли в полицейское управление. Кроме того, копы, приступив к допросу всех обитателей парка, блокировали выход. Амалия и её дружок Бертран жили в стране нелегально. Вы знаете, как это бывает. Амалия убирала в гостинице «Комфорт-инн», а парень был кровельщиком. Множество таких, как они, живут в парках. Работающие бедняки. Кемпинг обходится им значительно дешевле, чем даже самое скромное городское жильё. Одним словом, Берти и Амалия ни при каких условиях не желали разговаривать с полицией. Амалия просто закрыла рот на замок. Ничего не видела и не слышала. Когда копы спустя неделю пришли к ней потолковать о монетах — я сказала о них на допросе, — след Амалии и Берти уже простыл.
— Выходит, вам так и не удалось выяснить, что это значит?
— Я узнала, что это своего рода проклятие. Впрочем, я сообразила это сразу, глядя на то, как ведёт себя Амалия. Но почему вас это так тревожит?
— Она велела вам не передвигать их и даже к ним не прикасаться?
— Да.
— Полицейские взяли их у меня как вещественное доказательство.
— То же случилось и со мной. Вообще-то, разыскивая следы крови, полиция уничтожила массу находящихся в палатке вещей, да и палатку тоже. Вы и представить не можете, в каком состоянии мне вернули мои пожитки. Когда они забирали вещи, был составлен список. Мне сказали, что таков порядок.
— Да, это называется «Перечень предметов, изъятых в ходе обыска».
— Да-да. Так они и говорили. Но некоторые вещи мне не вернули. На перечне рядом с такими пунктами имелись пометки «Уничтожено при тестировании». — Эмма изобразила рукой в воздухе вопросительный знак и покачала головой. — Десятицентовые монеты находились в маленьком мешочке. Когда мальчики нашлись, я выбросила монеты в океан — одну за другой.
Я встал у раздаточного окна, когда она вышла наружу, чтобы выдать клиентам пару пляжных зонтов. За это время мне удалось продать два мороженых и хлопушку в виде ракеты.
— Я не вижу связи с вуду, — сказал я, когда Эмма вернулась. — Парень, укравший моих детей, был белым.
— И мои парни заявили, что похититель не был темнокожим. Я тоже не могу ничего понять. Один из детективов сказал, что здесь может действовать преступная группировка, специализирующаяся на похищении детей.
— Эмма…
— Прошу вас, постарайтесь называть меня Сьюзи.
— Простите, Сьюзи.
Она сидела на табурете, закинув ногу на ногу. Я обратил внимание, что ногти на ногах выкрашены в пять различных пастельных тонов и похожи на конфеты «цветной горошек».
— Вы позволите мне поговорить с ребятишками?
— О Боже, — вздохнула она, — я так и знала, что дело закончится этим.
— Может, им известно что-то для меня важное. Не знаю, правда, что именно.
— Мне страшно не хочется вновь возвращаться к этому делу. Ведь они могут сказать вам нечто такое, что вы захотите сообщить полиции. Полиция их допросит, и сведения об этом просочатся в прессу. Я не хочу, чтобы всё началось заново, — со вздохом добавила она, устремив взгляд в потолок.
Ветер на пляже, усилившись, бросал на стены павильона пригоршни песка, перекрывая шум генератора. Надувной заяц над нами рвался из своих железных постромок, пытаясь умчаться в небеса. Когда Эмма снова взглянула на меня, в её глазах блестели слёзы.
— Наверное, мне не стоило вас просить, — сказал я.
— Но разве вы могли иначе? — Она, словно ребёнок, протёрла глаза костяшками сложенных в кулачки пальцев, набрала полную грудь воздуха и надула щеки, став похожей на северный ветер в детских комиксах. Её резкий выдох напоминал миниатюрный взрыв. Сочувствие к собрату по несчастью сумело в конце концов одолеть инстинкт самосохранения. — О'кей, — сказала она и закрыла глаза, словно не желая видеть собственную капитуляцию.
* * *
Эмма установила свои правила и заставила меня «поклясться детьми», что я эти правила не нарушу. Во-первых, я обещал обращаться к мальчикам по их новым именам — Кай и Брэндон. Во-вторых, не давить на парней, если им вдруг почему-то не захочется отвечать на мои вопросы. Беседа должна продолжаться не более пятнадцати минут, и всё, что они скажут, предназначалось только для моих ушей. И так далее и тому подобное. Больше всего меня поразило, что после случившегося она всё ещё продолжает верить в честное слово.
Мы встретились следующим вечером. Увидев впервые Кая и Брэндона, я чуть не задохнулся от нахлынувших на меня чувств. И вовсе не потому, что они были похожи на моих парней. Нет, никакого внешнего сходства. Но эти близнецы вели себя точно как и мои. Они так же смотрели друг на друга, так же вместе играли, прерывали один другого, заканчивая начатую братом фразу, и в разговоре искали взглядом поддержку.
Я приготовился выслушать историю ужасов, но их слова вселили в меня некоторую надежду.
— Где вы находились? — спросил я, переводя взгляд с одного на другого. — Как это место выглядело?
— Это был большой дом, — сказал Брэндон, взглянул на брата, и тот, ответив ему едва заметным кивком, добавил:
— Просто здоровущий.
— С громадной лужайкой.
— Куча деревьев. Совсем как лес.
Кай посмотрел на брата и, пожав плечами, уточнил:
— Кажется, это были ёлки.
— Да, — согласился Брэндон, глянул на мать и добавил: — Совсем как в парке «Гранд-Тетонс».
— Мы жили там пару месяцев, — уточнила Эмма. — Я работала в Джексоне, в ресторане.
— Мы там ели бифштексы из бизонов, — сморщился от отвращения Кай.
— А другие люди у вас бывали? Я говорю о большом доме. Те, кто стриг газон, например? Или выполнял другую работу? Или там был только человек, который увёз вас в машине из «Макдоналдса»?
— Только он. Там иногда появлялись другие люди, но мы их не видели. В это время мы оставались в большой комнате. Так велел нам док.
Док. Словечко мне не понравилось, и я тотчас вспомнил доктора Менгеле, Папу Дока и Бейби Дока.
— Но он не велел нам сидеть тихо и все эдакое.
— И всё такое, — поправила Эмма.
— И всё такое. Мы даже могли играть в разные электронные игры.
— Но почему вы ни с кем не встречались?
— Потому что этот человек мог проговориться, и тогда мамочке, — бросил он взгляд на Эмму, — будет плохо и мы никогда её больше не увидим.
— Подойдя к ним в «Макдоналдсе», — пояснила Эмма, — этот человек назвался моим другом, сказал, что я должна вернуться в клинику и мне не хватило духу сказать моим дорогим мальчикам…
— Док сказал нам, что у неё, как это… рецидив.
— Он сказал также, что моё сердце не выдержит прощания с ними, — вмешалась Эмма, — и я не выйду из дамской комнаты до тех пор, пока они не уедут. Он заверил мальчиков, что я вернусь к ним, как только мне станет лучше. Но поскольку у него нет разрешения на то, чтобы забрать их к себе, их передадут под опеку в другие семьи, как только станет известно, где они находятся. И после этого уже никогда не позволят жить вместе со мной.
— Никогда впредь, — мрачно произнёс Кай. — Именно так сказал док.
— Теперь у нас есть пароль, — вступил в разговор Брэндон, — и мы будем точно знать, правду говорят о мамочке или нет.
— Только не говори ему! — оборвал брата Кай.
Брэндон ожёг его взглядом, повернулся ко мне и произнёс с извиняющейся улыбкой:
— Мы не должны никому говорить это слово, потому что один человек может сказать другому, и тот сумеет нас обхитрить.
— Прекрасный план! — восхитился я, чувствуя, как истекают пятнадцать отпущенных мне минут. — И чем же вы занимались целый день? Играли в электронные игры? Смотрели телевизор?
— Не-е… Телика там не было. Мы много играли в «Нинтендо». И в пинг-понг.
— И в другие игры тоже.
— Но больше всего мы тренировались.
— Тренировались? — Я посмотрел вначале на одного, затем на другого и спросил: — Каким же образом?
— Упражнения, — ответил Кай и перечислил, отгибая пальцы: — Отжимы, подъёмы, растяжки, гимнастика…
Перед моим мысленным взором возник доктор Менгеле, а в памяти вспыхнули слова: биопсия мышечной ткани, развитие дыхательного аппарата, кардиологические исследования.
— Он проводил какие-нибудь проверки? На машинах или аппаратах?
— Не-е…
— Но зато он иногда устраивал соревнования, — вставил Кай. — Больше побеждал я.
— Но не каждый же раз! — возмутился Брэндон.
— Мы ещё занимались гимнастикой, — сказал Кай. — Мёртвые сальто и всё такое. Ну, вы, наверное, знаете…
— Задние сальто тоже, — вмешался Брэндон. — Хотите посмотреть?
— У Алекса нет на это времени, — остановила их Эмма и добавила: — Похоже, они занимались этими делами по нескольку часов каждый день. Гимнастическое бревно, опорные прыжки. Я даже подумала, не является ли док бывшим спортивным тренером, у которого поехала крыша?
— Мы и по верёвкам лазали, — радостно произнёс Кай. — До самого потолка. Мы очень много этим занимались. Трудное дело. Лазанье делает вас сильным.
— По каким верёвкам?
Кай и Брэндон посмотрели друг на друга, пожали плечами, и Кай пояснил:
— Верёвки как верёвки. Только очень толстые. Они свешивались с крюков на потолке.
— С узлами лазать легче.
— Да. По простым вначале было очень трудно залезать. Помнишь, Брэн, мы с трудом карабкались лишь на пару футов?
— Да нет. Повыше.
— А… где это происходило? В спортивном зале? В большом доме?
— В подвале большого дома. В здоровенной комнате.
В подтверждение этих слов оба кивнули с весьма серьёзным видом.
— Какой длины были эти верёвки?
— Очень длинные. — Они снова посмотрели друг на друга.
— Думаю, что до этого потолка или…
Потолки в комнате Эммы имели в высоту примерно два с половиной метра.
— Нет, — запротестовал Брэндон, — гораздо длиннее… Верёвки были жутко длинными.
— Хм… Делал ли… этот человек… что-нибудь с вами?
— Что, например?
Я не знал, как это лучше выразить, но в разговор вступила Эмма:
— Нет. Ничего подобного.
— Чего подобного? — заинтересовался Кай.
Теперь Эмма не знала, что ответить. После небольшой паузы она сказала:
— Вы мне говорили, что он вас не обижал.
— Нет, он нас совсем не обижал, — покачал головой Кай. — Он нас любил.
— Он вас любил. Означает ли это… что он вёл себя, как ваш друг?
Эмма стрельнула в меня взглядом, но оставила вопрос в силе. Мальчишки отрицательно закрутили головами. Они уже устали и с трудом сидели на месте.
— Не-а, — сказал Кай. — Он был… он был… — мальчик вопросительно посмотрел на брата, но тот лишь пожал плечами, — он был… правильный парень. По большей части док оставлял нас одних. С нами он был только во время тренировок.
— В таком случае почему вы перестали ему верить? — спросил я у Кая. — В торговом центре, например, когда вы хотели позвонить маминому другу.
— Не знаю, — нахмурился мальчик. — Он просто… Нет, не знаю.
— У Кая отличная интуиция, и он ко многому относится с подозрением, — улыбнулась Эмма. — Что касается Брэндона, то он по натуре больше оптимист.
— Что это значит, мамочка? — спросил Брэндон.
— Это значит, что ты всегда надеешься на лучшее, детка, — ответила Эмма.
— А… туиция — это хорошо? — поинтересовался Кай.
— Интуиция. Это означает, что у тебя есть голова на плечах и ты веришь не тому, что говорят люди, а тому, что чувствуешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71