— Во всяком случае, пока. «Эмбер» требует специфической информации — внешность похитителя, марка и тип транспортного средства, номерной знак и ещё бог знает что. «Эмбер» применяется лишь в случае похищения. А пока мы знаем только, что ваши мальчики потерялись.
— Верно.
— Мы не бездействуем, мистер Каллахан. Когда Гэри мне позвонил, я, поняв, что мальчики отсутствуют почти два часа, передал ТПВ во все местные правоохранительные органы.
— Что такое ТПВ?
— Требование повышенного внимания.
Я лишь молча кивнул.
— О'кей, — продолжил Шоффлер. — Итак, начнём с того, где вы находились, когда в последний раз видели мальчиков, а затем вернёмся к началу дня. Вы расскажете мне, что делали утром, как добрались, когда прибыли, и подробно опишете все свои действия на территории ярмарки. Давайте все запишем, пока события свежи в памяти.
— Мы были на турнире, — начал я. — Мальчики спустились вниз к арене, чтобы присоединиться к группе поддержки зелёного рыцаря…
Покончив с этой частью, я повёл рассказ с начала дня, пытаясь воссоздать все подробности. Красный огонёк индикатора горел. Я говорил. Шоффлер слушал.
* * *
Ярмарка к этому времени почти опустела. Киоски были закрыты, на дверях висели замки. Шоффлер и я шли к турнирной арене. Детектив по пути останавливал всех встречных и аккуратным почерком заносил в свою записную книжку их имена и род деятельности. При этом Шоффлер предупреждал, что, прежде чем покинуть территорию ярмарки, им следует зайти в здание администрации и поговорить там с Джеком. Он каждого спрашивал, не видел ли тот пары близнецов. Нет? А меня? Тоже нет.
После примерно десятой подобной встречи Шоффлер вдруг остановился, склонил голову набок и, взглянув на меня, хмыкнул. При этом у него было довольно странное выражение лица, расшифровать которое я не мог.
— Что?
— Я поражён, что никто их не запомнил, — покачал головой детектив. — Я имею в виду близнецов.
Это замечание я пропустил мимо ушей.
* * *
Мы дошли до арены, и я зашагал между охапок сена, а Шоффлер потянулся следом.
— Примерно здесь, — сказал я, остановившись. — Мы сидели где-то здесь.
— И последний раз вы видели их с этого места?
— Пожалуй, да.
— А где были они?
Я показал в сторону арены, где в то время находилась «зелёная машина». Затем, наверное, в четвёртый или пятый раз описал всё, что произошло далее. Шоффлер перевернул назад несколько страничек своей записной книжки и сверился с какими-то записями.
— Итак, последний раз вы их видели, когда они внизу приветствовали зелёного рыцаря?
Я закрыл глаза, сосредоточился и немного подумал.
— Нет. Не совсем так.
— Нет?
— Последний раз я видел их перед началом финальной схватки. Они вместе с другими детьми гладили собаку.
— Собаку? Какую собаку?
— Такую тощую… Как они называются?.. Похожа на грейхаунда, но поменьше.
— Уиппет? — спросил Шоффлер.
— Точно. У пса на шее была такая штука… Белый плоёный воротник.
— Вы хотите сказать, как во времена Шекспира?
— Верно. Кроме того, — внезапно вспомнил я, — точно такой же воротник был и у парня.
— Какого парня?
— С собакой был какой-то долговязый человек.
— И оба с плоёными воротниками. То есть они были в костюмах эпохи?
— Да.
— Хм… — промычал Шоффлер. — Итак, вы отвернулись от близнецов, чтобы проследить за схваткой, а когда снова взглянули на место, где стояли дети, их там не оказалось.
— Да, — подтвердил я, чувствуя, как в груди что-то оборвалось. Такое чувство возникает, когда летишь на самолёте и вдруг проваливаешься в воздушную яму. — Они исчезли.
* * *
Когда мы спустились к арене, я увидел костлявого парня в некогда красной, а теперь совершенно выцветшей футболке «Адидас». Парень сгребал конский навоз.
Он вежливо ответил на все вопросы Шоффлера.
— Аллен Бэбкок, — произнёс парень с английским акцентом. — А, двойное Л, Е, и Н. Я здесь главный конюх. Забочусь о лошадях и всё такое, — показал он на навоз. — Сегодня моя очередь заниматься грязной работой. А в чём, собственно, дело?
— Мы ищем двух пропавших мальчиков. Близнецов.
— Ваши дети? — взглянул на меня Бэбкок.
— Шестилетние белокурые ребятишки, — кивнул я. — Вы их, случайно, не видели?
— К сожалению, не видел, — покачал головой Бэбкок. — Во всяком случае, недавно. А если вы имеете в виду более раннее время, то я крайне редко появляюсь на людях. Несколько зрителей, правда, вышли через ворота для выезда рыцарей — но совсем немного. Близнецов среди них не было. Во всяком случае, сегодня. Я бы запомнил.
— Ворота для выезда. Так, значит, во время представления вы находитесь около них? — спросил Шоффлер.
— Хотите взглянуть?
Следом за Бэбкоком мы прошли через всю арену к паре ворот из длинных металлических труб, которые вели в два деревянных загона.
— Через одни ворота они въезжают, через другие выезжают, — пояснил Бэбкок. — Бывает, кони упрямятся, когда им не нравится экстравагантная сбруя, которую их заставляют носить во время представления. Поэтому я и торчу здесь, удерживая лошадей и помогая рыцарям забраться в седло. В доспехах — тот ещё трюк.
— Что происходит потом? Вы увозите лошадей на трейлере до следующего дня или до очередного уик-энда?
— Нет-нет. Мы остаёмся здесь, сзади.
— Где именно? — спросил Шоффлер.
Мы подошли следом за Бэбкоком к шестифутовой изгороди.
— Но это же забор, окружающий всю территорию ярмарки, разве не так? — удивился Шоффлер.
— Верно, — ответил конюх, отпирая висячий замок и распахивая створки.
Когда, выйдя из ворот, мы оказались за территорией на открытом пространстве, я запаниковал. Перед нами лежал весь мир. Если Кевина и Шона нет на ярмарке, они могли быть где угодно.
— Лошади и сбруя находятся здесь, — кивнул Бэбкок в сторону дощатого амбара. — Рабочие остаются в трейлере, — показал он на большой автоприцеп. — Рыцари — ведь они, как и цирковые наездники, настоящие артисты — живут на территории вместе со всеми другими. Здесь обитаем лишь я и Джимми, чтобы присматривать за лошадьми.
За амбаром находилась небольшая площадка с жидкой оградой, а за ней густой лес. Цикады просто исходили стрекотом.
Рядом с амбаром к столбу был привязан мощный чёрный конь. Невысокий смуглый человек, подняв массивное копыто животного, выковыривал металлическим прутом забившуюся в подкову грязь.
Бэбкок сказал, что смуглого человека зовут Джимми Гутьерос. Перебросившись с Джимми парой слов, Шоффлер занёс в свой блокнот его имя и телефон.
— Не возражаете, если мы заглянем в амбар… и в ваш трейлер? — спросил детектив.
— Боюсь, у нас там небольшой беспорядок, — ответил Бэбкок, — но, конечно, пожалуйста.
Когда мы, пройдя через ограду, направлялись к арене, я увидел у металлических ворот крошечную белую кроссовку «Найк» с голубой эмблемой фирмы.
При виде кроссовки я замер, похолодев. Шоффлер и Бэбкок уже прошли через ворота и шагали по арене, когда детектив вдруг заметил, что меня с ними нет.
— Мистер Каллахан…
Я махнул рукой, будучи не в силах выдавить хотя бы слово и не отрывая взгляда от кроссовки. Она стояла в грязи, стояла ровно, словно кто-то просто вынул из неё ногу. Хотя я видел, что шнурок завязан.
— Похоже на кроссовку Кевина, — сказал я.
— Что?
— Вот здесь. Посмотрите… — Я показал на крошечную кроссовку со следами грязи на шнурке. — Мой сын Кевин носил точно такие.
Вид обуви в грязи с завязанными шнурками напомнил о тех моментах — довольно частых, — когда мне приходилось видеть ботинки отдельно от ног их владельцев. Связанные парой и болтающиеся на проволоке. Одиноко стоящие на обочине дороги. Выброшенные в мусорный бак. Одинокая обувь, пусть даже выставленная у дверей номера гостиницы или стоящая в обувной мастерской, всегда казалась мне зрелищем печальным, если не сказать зловещим.
И эта кроссовка — неужели она была на Кевине? — являлась ужасным знаком — доказательством поспешности и насилия. Я дёрнулся вперёд, чтобы поднять кроссовку, но Шоффлер остановил меня, положив свою лапу мне на грудь.
— Секунду! — неожиданно резко бросил детектив. — Не прикасайтесь!
* * *
Через десять минут появился Кристиансен, и дело кончилось тем, что кроссовка получила персональную ограду из небольших оранжевых пирамид, применяемых копами при дорожных происшествиях, и жёлтой полицейской ленты. Кристиансен остался ждать специалистов по обработке вещественных доказательств. Словосочетание вещественные доказательства тревожило меня почти так же сильно, как вид самой кроссовки. Аллен Бэбкок клялся, что не видел «теннисной туфли» — так на британский лад он называл кроссовку.
— Откуда вы знаете, что обувь принадлежит Кевину? — спросил Шоффлер, когда мы шли к выходу. — Ведь парни близнецы.
— Но одеваются по-разному, — ответил я.
— Ах да. Я забыл.
* * *
— Ну а теперь начнём с самого начала. С того момента, когда вы пришли, — сказал Шоффлер. — Кстати, когда это было? И как выглядел контролёр на входе?
— Здесь должна быть квитанция, — заметил я, вынимая из заднего кармана брюк бумажник.
И тут я вспомнил, как днём решил было, что потерял бумажник. Что-то в этом инциденте меня тревожило, однако я снова о нём забыл, когда нашёл квиток.
— Два восемнадцать, — прочитал я оттиск.
Детектив снова извлёк свой блокнот и, не поднимая глаз, спросил:
— А как выглядел человек за кассой?
Его вопросы начали меня раздражать. У меня пропали дети, а коп ведёт себя так, словно меня проверяет. Тем не менее я ответил:
— Лет тридцать. Брови выщипаны чуть ли не полностью.
У меня в памяти всплыл женский голос: «Один лорд и два сквайра, не так ли? На королевскую визу Её Величества». Два сквайра…
Шоффлер смотрел на бумажник.
— А у вас, случайно, нет с собой их фотографии?
— Есть.
Шоффлер задумчиво почесал бровь и пояснил:
— Я перешлю её с одним из детективов в участок. Таким образом мы выиграем время. Размножим фото, чтобы направить его в местные правоохранительные органы и средства массовой информации.
Я, конечно, знал, что полиция захочет получить снимки близнецов, но официальная просьба подействовала на меня угнетающе.
— Снимку почти год, — сказал я, извлекая сделанное в студии фото из прозрачного пластикового кармашка. Прежде чем передать фотографию детективу, я бросил на неё короткий взгляд.
На снимке оба сына были одеты в одинаковые, голубые в полоску футболки, что для них было крайне необычно. Возможно, Лиз сумела убедить их так одеться, поскольку дети терпеть этого не могли. У парней было мало одинаковых комплектов, и все их подарила внукам тёща. Мы с Лиз всегда позволяли мальчишкам выбирать, что носить (в рамках разумного, естественно), и они никогда не стремились быть похожими. За исключением тех случаев, когда, решив повеселиться, затевали «игру в близняшек». Родителей, само собой, обмануть не могли, но остальных водили за нос без труда.
Несмотря на одинаковую одежду, я знал, кто есть кто на этой фотографии. Оказавшись перед камерой, Шон не мог изобразить «улыбку» или придать лицу выражение, требуемое фотографом. Сколько бы Лиз ни объясняла, что искажённое лицо — это не улыбка, он всем своим видом демонстрировал обратное. Каждый снимок, для которого он позировал, начиная с трёхлетнего возраста и по сию пору, передавал его личное представление об улыбке. Это была, скорее, невесёлая гримаса. Шон широко растягивал губы, обнажая зубы, словно орангутанг.
Фотография была последней каплей. Казалось, мою грудь до отказа заполнили битым стеклом. Я вручил снимок детективу, преодолевая какое-то внутреннее сопротивление, словно, делая это, я отдавал ему во власть своих сыновей.
— Вы говорили, что они не одеваются одинаково, — заметил Шоффлер.
— Так и есть, — ответил я. — В основном…
— Хм…
* * *
Через полчаса после обхода ярмарки, в ходе которого я уточнял события дня, Шоффлер, похоже, удовлетворил своё любопытство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Верно.
— Мы не бездействуем, мистер Каллахан. Когда Гэри мне позвонил, я, поняв, что мальчики отсутствуют почти два часа, передал ТПВ во все местные правоохранительные органы.
— Что такое ТПВ?
— Требование повышенного внимания.
Я лишь молча кивнул.
— О'кей, — продолжил Шоффлер. — Итак, начнём с того, где вы находились, когда в последний раз видели мальчиков, а затем вернёмся к началу дня. Вы расскажете мне, что делали утром, как добрались, когда прибыли, и подробно опишете все свои действия на территории ярмарки. Давайте все запишем, пока события свежи в памяти.
— Мы были на турнире, — начал я. — Мальчики спустились вниз к арене, чтобы присоединиться к группе поддержки зелёного рыцаря…
Покончив с этой частью, я повёл рассказ с начала дня, пытаясь воссоздать все подробности. Красный огонёк индикатора горел. Я говорил. Шоффлер слушал.
* * *
Ярмарка к этому времени почти опустела. Киоски были закрыты, на дверях висели замки. Шоффлер и я шли к турнирной арене. Детектив по пути останавливал всех встречных и аккуратным почерком заносил в свою записную книжку их имена и род деятельности. При этом Шоффлер предупреждал, что, прежде чем покинуть территорию ярмарки, им следует зайти в здание администрации и поговорить там с Джеком. Он каждого спрашивал, не видел ли тот пары близнецов. Нет? А меня? Тоже нет.
После примерно десятой подобной встречи Шоффлер вдруг остановился, склонил голову набок и, взглянув на меня, хмыкнул. При этом у него было довольно странное выражение лица, расшифровать которое я не мог.
— Что?
— Я поражён, что никто их не запомнил, — покачал головой детектив. — Я имею в виду близнецов.
Это замечание я пропустил мимо ушей.
* * *
Мы дошли до арены, и я зашагал между охапок сена, а Шоффлер потянулся следом.
— Примерно здесь, — сказал я, остановившись. — Мы сидели где-то здесь.
— И последний раз вы видели их с этого места?
— Пожалуй, да.
— А где были они?
Я показал в сторону арены, где в то время находилась «зелёная машина». Затем, наверное, в четвёртый или пятый раз описал всё, что произошло далее. Шоффлер перевернул назад несколько страничек своей записной книжки и сверился с какими-то записями.
— Итак, последний раз вы их видели, когда они внизу приветствовали зелёного рыцаря?
Я закрыл глаза, сосредоточился и немного подумал.
— Нет. Не совсем так.
— Нет?
— Последний раз я видел их перед началом финальной схватки. Они вместе с другими детьми гладили собаку.
— Собаку? Какую собаку?
— Такую тощую… Как они называются?.. Похожа на грейхаунда, но поменьше.
— Уиппет? — спросил Шоффлер.
— Точно. У пса на шее была такая штука… Белый плоёный воротник.
— Вы хотите сказать, как во времена Шекспира?
— Верно. Кроме того, — внезапно вспомнил я, — точно такой же воротник был и у парня.
— Какого парня?
— С собакой был какой-то долговязый человек.
— И оба с плоёными воротниками. То есть они были в костюмах эпохи?
— Да.
— Хм… — промычал Шоффлер. — Итак, вы отвернулись от близнецов, чтобы проследить за схваткой, а когда снова взглянули на место, где стояли дети, их там не оказалось.
— Да, — подтвердил я, чувствуя, как в груди что-то оборвалось. Такое чувство возникает, когда летишь на самолёте и вдруг проваливаешься в воздушную яму. — Они исчезли.
* * *
Когда мы спустились к арене, я увидел костлявого парня в некогда красной, а теперь совершенно выцветшей футболке «Адидас». Парень сгребал конский навоз.
Он вежливо ответил на все вопросы Шоффлера.
— Аллен Бэбкок, — произнёс парень с английским акцентом. — А, двойное Л, Е, и Н. Я здесь главный конюх. Забочусь о лошадях и всё такое, — показал он на навоз. — Сегодня моя очередь заниматься грязной работой. А в чём, собственно, дело?
— Мы ищем двух пропавших мальчиков. Близнецов.
— Ваши дети? — взглянул на меня Бэбкок.
— Шестилетние белокурые ребятишки, — кивнул я. — Вы их, случайно, не видели?
— К сожалению, не видел, — покачал головой Бэбкок. — Во всяком случае, недавно. А если вы имеете в виду более раннее время, то я крайне редко появляюсь на людях. Несколько зрителей, правда, вышли через ворота для выезда рыцарей — но совсем немного. Близнецов среди них не было. Во всяком случае, сегодня. Я бы запомнил.
— Ворота для выезда. Так, значит, во время представления вы находитесь около них? — спросил Шоффлер.
— Хотите взглянуть?
Следом за Бэбкоком мы прошли через всю арену к паре ворот из длинных металлических труб, которые вели в два деревянных загона.
— Через одни ворота они въезжают, через другие выезжают, — пояснил Бэбкок. — Бывает, кони упрямятся, когда им не нравится экстравагантная сбруя, которую их заставляют носить во время представления. Поэтому я и торчу здесь, удерживая лошадей и помогая рыцарям забраться в седло. В доспехах — тот ещё трюк.
— Что происходит потом? Вы увозите лошадей на трейлере до следующего дня или до очередного уик-энда?
— Нет-нет. Мы остаёмся здесь, сзади.
— Где именно? — спросил Шоффлер.
Мы подошли следом за Бэбкоком к шестифутовой изгороди.
— Но это же забор, окружающий всю территорию ярмарки, разве не так? — удивился Шоффлер.
— Верно, — ответил конюх, отпирая висячий замок и распахивая створки.
Когда, выйдя из ворот, мы оказались за территорией на открытом пространстве, я запаниковал. Перед нами лежал весь мир. Если Кевина и Шона нет на ярмарке, они могли быть где угодно.
— Лошади и сбруя находятся здесь, — кивнул Бэбкок в сторону дощатого амбара. — Рабочие остаются в трейлере, — показал он на большой автоприцеп. — Рыцари — ведь они, как и цирковые наездники, настоящие артисты — живут на территории вместе со всеми другими. Здесь обитаем лишь я и Джимми, чтобы присматривать за лошадьми.
За амбаром находилась небольшая площадка с жидкой оградой, а за ней густой лес. Цикады просто исходили стрекотом.
Рядом с амбаром к столбу был привязан мощный чёрный конь. Невысокий смуглый человек, подняв массивное копыто животного, выковыривал металлическим прутом забившуюся в подкову грязь.
Бэбкок сказал, что смуглого человека зовут Джимми Гутьерос. Перебросившись с Джимми парой слов, Шоффлер занёс в свой блокнот его имя и телефон.
— Не возражаете, если мы заглянем в амбар… и в ваш трейлер? — спросил детектив.
— Боюсь, у нас там небольшой беспорядок, — ответил Бэбкок, — но, конечно, пожалуйста.
Когда мы, пройдя через ограду, направлялись к арене, я увидел у металлических ворот крошечную белую кроссовку «Найк» с голубой эмблемой фирмы.
При виде кроссовки я замер, похолодев. Шоффлер и Бэбкок уже прошли через ворота и шагали по арене, когда детектив вдруг заметил, что меня с ними нет.
— Мистер Каллахан…
Я махнул рукой, будучи не в силах выдавить хотя бы слово и не отрывая взгляда от кроссовки. Она стояла в грязи, стояла ровно, словно кто-то просто вынул из неё ногу. Хотя я видел, что шнурок завязан.
— Похоже на кроссовку Кевина, — сказал я.
— Что?
— Вот здесь. Посмотрите… — Я показал на крошечную кроссовку со следами грязи на шнурке. — Мой сын Кевин носил точно такие.
Вид обуви в грязи с завязанными шнурками напомнил о тех моментах — довольно частых, — когда мне приходилось видеть ботинки отдельно от ног их владельцев. Связанные парой и болтающиеся на проволоке. Одиноко стоящие на обочине дороги. Выброшенные в мусорный бак. Одинокая обувь, пусть даже выставленная у дверей номера гостиницы или стоящая в обувной мастерской, всегда казалась мне зрелищем печальным, если не сказать зловещим.
И эта кроссовка — неужели она была на Кевине? — являлась ужасным знаком — доказательством поспешности и насилия. Я дёрнулся вперёд, чтобы поднять кроссовку, но Шоффлер остановил меня, положив свою лапу мне на грудь.
— Секунду! — неожиданно резко бросил детектив. — Не прикасайтесь!
* * *
Через десять минут появился Кристиансен, и дело кончилось тем, что кроссовка получила персональную ограду из небольших оранжевых пирамид, применяемых копами при дорожных происшествиях, и жёлтой полицейской ленты. Кристиансен остался ждать специалистов по обработке вещественных доказательств. Словосочетание вещественные доказательства тревожило меня почти так же сильно, как вид самой кроссовки. Аллен Бэбкок клялся, что не видел «теннисной туфли» — так на британский лад он называл кроссовку.
— Откуда вы знаете, что обувь принадлежит Кевину? — спросил Шоффлер, когда мы шли к выходу. — Ведь парни близнецы.
— Но одеваются по-разному, — ответил я.
— Ах да. Я забыл.
* * *
— Ну а теперь начнём с самого начала. С того момента, когда вы пришли, — сказал Шоффлер. — Кстати, когда это было? И как выглядел контролёр на входе?
— Здесь должна быть квитанция, — заметил я, вынимая из заднего кармана брюк бумажник.
И тут я вспомнил, как днём решил было, что потерял бумажник. Что-то в этом инциденте меня тревожило, однако я снова о нём забыл, когда нашёл квиток.
— Два восемнадцать, — прочитал я оттиск.
Детектив снова извлёк свой блокнот и, не поднимая глаз, спросил:
— А как выглядел человек за кассой?
Его вопросы начали меня раздражать. У меня пропали дети, а коп ведёт себя так, словно меня проверяет. Тем не менее я ответил:
— Лет тридцать. Брови выщипаны чуть ли не полностью.
У меня в памяти всплыл женский голос: «Один лорд и два сквайра, не так ли? На королевскую визу Её Величества». Два сквайра…
Шоффлер смотрел на бумажник.
— А у вас, случайно, нет с собой их фотографии?
— Есть.
Шоффлер задумчиво почесал бровь и пояснил:
— Я перешлю её с одним из детективов в участок. Таким образом мы выиграем время. Размножим фото, чтобы направить его в местные правоохранительные органы и средства массовой информации.
Я, конечно, знал, что полиция захочет получить снимки близнецов, но официальная просьба подействовала на меня угнетающе.
— Снимку почти год, — сказал я, извлекая сделанное в студии фото из прозрачного пластикового кармашка. Прежде чем передать фотографию детективу, я бросил на неё короткий взгляд.
На снимке оба сына были одеты в одинаковые, голубые в полоску футболки, что для них было крайне необычно. Возможно, Лиз сумела убедить их так одеться, поскольку дети терпеть этого не могли. У парней было мало одинаковых комплектов, и все их подарила внукам тёща. Мы с Лиз всегда позволяли мальчишкам выбирать, что носить (в рамках разумного, естественно), и они никогда не стремились быть похожими. За исключением тех случаев, когда, решив повеселиться, затевали «игру в близняшек». Родителей, само собой, обмануть не могли, но остальных водили за нос без труда.
Несмотря на одинаковую одежду, я знал, кто есть кто на этой фотографии. Оказавшись перед камерой, Шон не мог изобразить «улыбку» или придать лицу выражение, требуемое фотографом. Сколько бы Лиз ни объясняла, что искажённое лицо — это не улыбка, он всем своим видом демонстрировал обратное. Каждый снимок, для которого он позировал, начиная с трёхлетнего возраста и по сию пору, передавал его личное представление об улыбке. Это была, скорее, невесёлая гримаса. Шон широко растягивал губы, обнажая зубы, словно орангутанг.
Фотография была последней каплей. Казалось, мою грудь до отказа заполнили битым стеклом. Я вручил снимок детективу, преодолевая какое-то внутреннее сопротивление, словно, делая это, я отдавал ему во власть своих сыновей.
— Вы говорили, что они не одеваются одинаково, — заметил Шоффлер.
— Так и есть, — ответил я. — В основном…
— Хм…
* * *
Через полчаса после обхода ярмарки, в ходе которого я уточнял события дня, Шоффлер, похоже, удовлетворил своё любопытство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71