Вам было необходимо узнать, как мы станем реагировать на прямую угрозу нашим жизням и, таким образом, — можно ли нам доверять. Ведь мы пришельцы. Гайдзин. Но даже так… — Сэвэдж нахмурился. — Ведь у вас не было никакой гарантии того, что я не запаникую. А вдруг бы я сорвался и начал палить, хотя и не имел плана отступления, и таким образом не мог бы позволить себе тратить амуницию, которая могла бы понадобиться мне позже. Ведь тогда многие из ваших людей погибли бы.
— Очень правильный вопрос, — отозвался Таро. — Но эта проверка проходила под контролем.
— Да ну? Каким же? Не сомневаюсь, что эти люди идеально обучены, их мечи неуловимо быстры, но ведь не быстрее пули.
— Если бы ты поднял оружие…
Таро не пришлось заканчивать предложение. Сэвэдж уже подходил к дальнему концу додзе и видел двух человек, стоявших позади ряда меченосцев…
У каждого из этих воинов в руке был сильно натянутый бамбуковый лук, готовый к стрельбе.
“Да, — подумал Сэвэдж. — Если бы я решил выстрелить, то не успел бы нажать на курок”.
И тут же возник следующий вопрос, но Сэвэдж подавил его, не став задавать. Холодный пот заструился по спине. Интересно, стали бы лучники стрелять только в вооруженную руку?
Или — в сердце?
10
— Здание Таро-сэнсея — автаркическое, — объяснил Акира.
Они сидели по-турецки на подушках возле небольшого столика из кипарисового дерева. Небольшая комната была разгорожена тонкими, как бумага, стенами с изысканными картинами, написанными тушью. Вся обстановка напоминала Сэвэджу дом Акиры.
Но, показывая, в чем состоит отличие, Таро не стал пользоваться услугами слуги, и налил чай сам в маленькие, тоненькие керамические чашечки с изящными рисунками, изображающими природу (водопад, цветущую вишню), сделанными минимальным количеством мазков кистью.
Акира продолжал объяснение:
— Пятый этаж — это додзе. На других этажах находятся опочивальни, храм, библиотека, столовая и кухня, тир… В общем, все, что необходимо ученикам Таро-сэнсея для идеализации и сведения в одно целое разума, духа и плоти.
Акира прервал объяснения, чтобы отпить глоток чая: он взял чашку, подставив левую руку под донышко, а правой поддерживая ее сбоку. Отпив глоток, он похвалил напиток:
— Идеально, Таро-сэнсей.
Сэвэдж внимательно наблюдал за Акирой, стараясь копировать все его движения. Перед тем, как улететь из Америки, Акира постарался объяснить тонкости чайной церемонии. Священная традиция ее восходила к четырнадцатому столетию. Вдохновленная дзен-буддизмом ритуальная церемония должна была вызывать чувство чистоты, спокойствия и гармонии, известной у японцев как ваби. Настоящая церемония длилась несколько часов подряд и включала в себя несколько перемен, сервировок, сопровождаемых различными съестными блюдами. Каждую сервировку церемониймейстер начинал с добавления в чай горячей воды и помешивания его в бамбуковом чайничке. Разговор сводился к ненавязчивым, приятным темам. Участники церемонии чувствовали себя освобожденными от бремени и давления окружающего мира.
Но на сей раз церемония была сведена к минимуму. Чисто по необходимости. Но уважение к ритуалу все равно осталось. Уловив серьезность Акиры и его сэнсея, Сэвэдж отложил до времени вопросы и поднес к губам прозрачную чашку, вдыхая аромат дымящегося чая и отпивая чистую, изумительно пахнущую жидкость.
— Мой дух чувствует успокоение, Таро-сэнсей, — сказал Сэвэдж и поклонился.
— Чай успокаивает мою душу, тушит пожар жажды, — добавила Рэйчел. — Аригато, Таро-сэнсей.
Таро усмехнулся.
— Мой высокочтимый ученик, — кивнул он в сторону Акиры, — неплохо вас подготовил.
Коричневое лицо Акиры залилось красной краской. Он униженно опустил голову.
— Так редко можно встретить цивилизованного гайдзина. — Таро улыбнулся и поставил чашку с чаем. — Вот тут Акира упомянул, что в этом здании есть библиотека. Большинство сэнсеев не дозволяют своим ученикам читать. Мысли препятствуют действиям. Слова заражают рефлексы. Но незнание само по себе является врагом. Факты могут стать оружием. Я бы никогда не позволил своим ученикам читать фантастику. Романы, — он сделал рукой пренебрежительный жест, — тоже. А вот поэзия — дело другое, и я всячески поощряю в учениках стремление к композиции, предлагаю им самим сочинять хокку, изучать произведения таких классиков, как, например, Мацуо Басе. Но мои ученики больше всего читают вещи информативного толка. Исторические книги — в большинстве своем историю Японии и Америки. Сочинения по оружию — как древнему, так и современному. Строения замков, детекторов вторжения, электронного наблюдения и различных инструментов их непосредственного ремесла. Еще — языки. Я настаиваю на том, чтобы, кроме японского, мои ученики знали еще три языка, один из которых обязательно дожжен быть английским.
Сэвэдж украдкой глянул на Акиру, наконец, поняв, почему его соратник настолько хорошо знает его родной язык. “Но почему такой упор на английский? — удивился Сэвэдж. — Потому, что это общенациональный язык, на котором разговаривают во всем мире? Или же потому, что Америка победила Японию во Второй мировой войне? Почему выражение лица Акиры стало таким печальным, стоило Таро упомянуть о знаниях его учеников американской истории и английского языка?” Таро замолчал и отпил чай.
Акира пристально наблюдал за своим сэнсеем. Решив, что на данный момент его учитель не собирается больше ничего говорить и что вставить в молчание свою реплику будет вполне уместным, он решил предложить свое объяснение услышанному.
— Когда мне было десять лет, — сказал Акира, — отец привел меня к Таро-сэнсею и отдал к нему, чтобы я изучал боевые искусства. Пока я учился в высшей школе, я приходил сюда пять раз в неделю на двухчасовые занятия. Дома я благоговейно повторял то, чему меня научили здесь. Большинство студентов мужского пола совмещают занятия в высшей школе с интенсивной домашней подготовкой, полностью отдавая себя стремлению сдать приемные экзамены в университет. Это начинается в феврале или марте и называется “экзаменационным адом”. Провалиться на экзаменах в университет, в особенности в Токийский, — означает покрыть себя несмываемым позором. Но когда мои занятия с Таро-сэнсеем стали чрезвычайно интригующими и захватывающими, я понял, что вовсе не стремлюсь попасть в университет и что его институт вполне способен стать моим университетом. Несмотря на всю мою ничтожность, Таро-сэнсей принял меня для дальнейшего обучения. В свои девятнадцать лет я вступил сюда с несколькими необходимыми вещами и не выходил из этого здания в течение четырех лет.
Пальцы Сэвэджа сильно сжались на чашке. Повернувшись к Рэйчел, он увидел, что удивление, написанное на ее лице, выражает и полностью передает и его чувства.
— Четыре года? — он был очень удивлен.
— Умеренное количество времени, если припомнить главную цель, — пожал плечами Акира. — Стремление стать самураем. В наш продажный и бесчестный двадцатый век единственная возможность для японца посвятить себя благородным традициям своей нации и стать самураем — присоединиться к пятой профессии. Стать современным эквивалентом самурая. Исполнительным защитником. Потому что сейчас, как и в прошлом, самурай без хозяина — это воин, у которого нет цели, несостоявшийся, бесцельно слоняющийся бродяга, попросту говоря, ронин.
Сэвэдж еще сильнее сжал чашку, но, опасаясь раздавить хрупкий фарфор, несколько ослабил хватку.
— И все эти мужчины в додзе…
— Лучшие, ученики Таро-сэнсея. Многие из них вскорости должны сдать выпускные экзамены — после четырехлетнего обучения у моего учителя, — ответил Акира. — Ты вправе сравнить их с монахами. Или отшельниками. Кроме бакалейщиков и других торговцев, поставляющих сюда необходимое, аутсайдерам не разрешен вход в это здание.
— Но ведь входная дверь открыта, — сказал Сэвэдж. — Так же, как и дверь, ведущая в додзе. Если честно, то я даже замка не видел. Сюда любой может зайти.
Акира покачал головой.
— На каждой двери есть скрытый замок, управляемый электронно, хотя сегодня — это правда — двери были оставлены открытыми. На тот случай, если бы моим врагам захотелось отправиться за мною в это здание. Приманка. Чтобы их можно было захватить в плен и допросить. Сама лестница является ловушкой, стоит только запечатать дверь.
Сэвэдж поджал губы и кивнул. Таро тихо вздохнул.
Акира поверялся к нему, поняв, что наставник хочет говорить.
— Несмотря на то, что мои ученики отделены от внешнего мира, — сказал он, — они живут, все о нем зная. Пользуясь средствами печати — журналами, газетами — и телепередачами, они узнают обо всех текущих событиях. Но в этом уединенном месте они учатся постигать настоящее с такой беспристрастностью, как и прошлое. Они отстоят от него — наблюдатели, но не участники событий. Потому что лишь объективный защитник эффективен. Сущность самурая — оставаться нейтральным, без надежд, поддерживая спокойствие своей сущности.
Таро поразмыслил над собственными словами, склонив на бок голову, а потом отпил чай, дав таким образом остальным сигнал к продолжению разговора.
— Прошу прощения, Таро-сэнсей. Но у меня возник очередной потенциально неделикатный вопрос, — сказал Сэвэдж.
Таро кивнул, дав разрешение на продолжение.
— Вот тут Акира упомянул продажный век, в котором мы живем, — заговорил не без усилия Сэвэдж. — В этом случае несколько молодых людей — даже японцев — пожелают закрыться, отгородиться от него стенами и посвятить себя такой трудной задаче.
— Да, их несколько. Но зато очень способных, — ответил Таро. — Путь самураев по самому определению оставлен для самых и наиболее непреклонных. Ты ведь сам, как мне рассказывали, полностью отдался службе в самых жесточайших условиях команды SEALs — американской армии.
Сэвэдж напрягся. Он изо всех сил старался не нахмуриться и не бросить недовольного взгляда на Акиру. Что еще открыл о нем своему учителю Акира? Взяв себя в руки и постаравшись ничем не выдать тревоги, он ответил:
— Но от мира меня ничто не отгораживало, а военное министерство платило за мое обучение. Эта же школа… Четыре года в изоляции… Думаю, что заплатить за подобное обучение могут лишь немногие…
Таро усмехнулся.
— Правильно. Ты меня предупредил. Вопрос действительно неделикатный. Американцы говорят то, что думают, — веселый тон едва скрывал неодобрение. Он посерьезнел. — Ни один из моих учеников не несет финансовых нагрузок, придя сюда. Единственными критериями отбора являются способность к обучению, упорство и непреклонность. Вооружение, еда, принадлежности — все, что им требуется, дается бесплатно.
— Но как вы можете себе такое… — Сэвэдж почувствовал, как у него захватывает дух, и постарался удержаться от того, чтобы не задать еще более неделикатный вопрос.
Таро не собирался ему помогать, и лишь молча изучал его лицо.
Молчание тянулось, как патока.
Его прервал Акира.
— С вашего позволения, Таро-сэнсей.
Сверкнувшие глаза показали: да.
— Мой учитель является также и моим агентом, — сказал Акира. — Как и для всех остальных учеников, у которых хватило терпения и упорства закончить курс обучения. Таро-сэнсей организует мои назначения на работу, продолжает наставлять меня и получает часть моего заработка — до конца жизни.
Сэвэдж почувствовал удар. Мысли метались в голове. Если Таро был агентом Акиры…
Значит, он должен был, по идее, иметь информацию о Кунио Шираи, которого Сэвэдж знал как Муто Камичи — человеке, которого он видел разрубленным напополам в Мэдфорд Гэпском Горном Приюте.
Акира говорил, что в Америке он пользовался услугами американского агента, Грэма. Но главным агентом был не Грэм. А Таро. Значит, у Таро могут оказаться необходимые Сэвэджу ответы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Очень правильный вопрос, — отозвался Таро. — Но эта проверка проходила под контролем.
— Да ну? Каким же? Не сомневаюсь, что эти люди идеально обучены, их мечи неуловимо быстры, но ведь не быстрее пули.
— Если бы ты поднял оружие…
Таро не пришлось заканчивать предложение. Сэвэдж уже подходил к дальнему концу додзе и видел двух человек, стоявших позади ряда меченосцев…
У каждого из этих воинов в руке был сильно натянутый бамбуковый лук, готовый к стрельбе.
“Да, — подумал Сэвэдж. — Если бы я решил выстрелить, то не успел бы нажать на курок”.
И тут же возник следующий вопрос, но Сэвэдж подавил его, не став задавать. Холодный пот заструился по спине. Интересно, стали бы лучники стрелять только в вооруженную руку?
Или — в сердце?
10
— Здание Таро-сэнсея — автаркическое, — объяснил Акира.
Они сидели по-турецки на подушках возле небольшого столика из кипарисового дерева. Небольшая комната была разгорожена тонкими, как бумага, стенами с изысканными картинами, написанными тушью. Вся обстановка напоминала Сэвэджу дом Акиры.
Но, показывая, в чем состоит отличие, Таро не стал пользоваться услугами слуги, и налил чай сам в маленькие, тоненькие керамические чашечки с изящными рисунками, изображающими природу (водопад, цветущую вишню), сделанными минимальным количеством мазков кистью.
Акира продолжал объяснение:
— Пятый этаж — это додзе. На других этажах находятся опочивальни, храм, библиотека, столовая и кухня, тир… В общем, все, что необходимо ученикам Таро-сэнсея для идеализации и сведения в одно целое разума, духа и плоти.
Акира прервал объяснения, чтобы отпить глоток чая: он взял чашку, подставив левую руку под донышко, а правой поддерживая ее сбоку. Отпив глоток, он похвалил напиток:
— Идеально, Таро-сэнсей.
Сэвэдж внимательно наблюдал за Акирой, стараясь копировать все его движения. Перед тем, как улететь из Америки, Акира постарался объяснить тонкости чайной церемонии. Священная традиция ее восходила к четырнадцатому столетию. Вдохновленная дзен-буддизмом ритуальная церемония должна была вызывать чувство чистоты, спокойствия и гармонии, известной у японцев как ваби. Настоящая церемония длилась несколько часов подряд и включала в себя несколько перемен, сервировок, сопровождаемых различными съестными блюдами. Каждую сервировку церемониймейстер начинал с добавления в чай горячей воды и помешивания его в бамбуковом чайничке. Разговор сводился к ненавязчивым, приятным темам. Участники церемонии чувствовали себя освобожденными от бремени и давления окружающего мира.
Но на сей раз церемония была сведена к минимуму. Чисто по необходимости. Но уважение к ритуалу все равно осталось. Уловив серьезность Акиры и его сэнсея, Сэвэдж отложил до времени вопросы и поднес к губам прозрачную чашку, вдыхая аромат дымящегося чая и отпивая чистую, изумительно пахнущую жидкость.
— Мой дух чувствует успокоение, Таро-сэнсей, — сказал Сэвэдж и поклонился.
— Чай успокаивает мою душу, тушит пожар жажды, — добавила Рэйчел. — Аригато, Таро-сэнсей.
Таро усмехнулся.
— Мой высокочтимый ученик, — кивнул он в сторону Акиры, — неплохо вас подготовил.
Коричневое лицо Акиры залилось красной краской. Он униженно опустил голову.
— Так редко можно встретить цивилизованного гайдзина. — Таро улыбнулся и поставил чашку с чаем. — Вот тут Акира упомянул, что в этом здании есть библиотека. Большинство сэнсеев не дозволяют своим ученикам читать. Мысли препятствуют действиям. Слова заражают рефлексы. Но незнание само по себе является врагом. Факты могут стать оружием. Я бы никогда не позволил своим ученикам читать фантастику. Романы, — он сделал рукой пренебрежительный жест, — тоже. А вот поэзия — дело другое, и я всячески поощряю в учениках стремление к композиции, предлагаю им самим сочинять хокку, изучать произведения таких классиков, как, например, Мацуо Басе. Но мои ученики больше всего читают вещи информативного толка. Исторические книги — в большинстве своем историю Японии и Америки. Сочинения по оружию — как древнему, так и современному. Строения замков, детекторов вторжения, электронного наблюдения и различных инструментов их непосредственного ремесла. Еще — языки. Я настаиваю на том, чтобы, кроме японского, мои ученики знали еще три языка, один из которых обязательно дожжен быть английским.
Сэвэдж украдкой глянул на Акиру, наконец, поняв, почему его соратник настолько хорошо знает его родной язык. “Но почему такой упор на английский? — удивился Сэвэдж. — Потому, что это общенациональный язык, на котором разговаривают во всем мире? Или же потому, что Америка победила Японию во Второй мировой войне? Почему выражение лица Акиры стало таким печальным, стоило Таро упомянуть о знаниях его учеников американской истории и английского языка?” Таро замолчал и отпил чай.
Акира пристально наблюдал за своим сэнсеем. Решив, что на данный момент его учитель не собирается больше ничего говорить и что вставить в молчание свою реплику будет вполне уместным, он решил предложить свое объяснение услышанному.
— Когда мне было десять лет, — сказал Акира, — отец привел меня к Таро-сэнсею и отдал к нему, чтобы я изучал боевые искусства. Пока я учился в высшей школе, я приходил сюда пять раз в неделю на двухчасовые занятия. Дома я благоговейно повторял то, чему меня научили здесь. Большинство студентов мужского пола совмещают занятия в высшей школе с интенсивной домашней подготовкой, полностью отдавая себя стремлению сдать приемные экзамены в университет. Это начинается в феврале или марте и называется “экзаменационным адом”. Провалиться на экзаменах в университет, в особенности в Токийский, — означает покрыть себя несмываемым позором. Но когда мои занятия с Таро-сэнсеем стали чрезвычайно интригующими и захватывающими, я понял, что вовсе не стремлюсь попасть в университет и что его институт вполне способен стать моим университетом. Несмотря на всю мою ничтожность, Таро-сэнсей принял меня для дальнейшего обучения. В свои девятнадцать лет я вступил сюда с несколькими необходимыми вещами и не выходил из этого здания в течение четырех лет.
Пальцы Сэвэджа сильно сжались на чашке. Повернувшись к Рэйчел, он увидел, что удивление, написанное на ее лице, выражает и полностью передает и его чувства.
— Четыре года? — он был очень удивлен.
— Умеренное количество времени, если припомнить главную цель, — пожал плечами Акира. — Стремление стать самураем. В наш продажный и бесчестный двадцатый век единственная возможность для японца посвятить себя благородным традициям своей нации и стать самураем — присоединиться к пятой профессии. Стать современным эквивалентом самурая. Исполнительным защитником. Потому что сейчас, как и в прошлом, самурай без хозяина — это воин, у которого нет цели, несостоявшийся, бесцельно слоняющийся бродяга, попросту говоря, ронин.
Сэвэдж еще сильнее сжал чашку, но, опасаясь раздавить хрупкий фарфор, несколько ослабил хватку.
— И все эти мужчины в додзе…
— Лучшие, ученики Таро-сэнсея. Многие из них вскорости должны сдать выпускные экзамены — после четырехлетнего обучения у моего учителя, — ответил Акира. — Ты вправе сравнить их с монахами. Или отшельниками. Кроме бакалейщиков и других торговцев, поставляющих сюда необходимое, аутсайдерам не разрешен вход в это здание.
— Но ведь входная дверь открыта, — сказал Сэвэдж. — Так же, как и дверь, ведущая в додзе. Если честно, то я даже замка не видел. Сюда любой может зайти.
Акира покачал головой.
— На каждой двери есть скрытый замок, управляемый электронно, хотя сегодня — это правда — двери были оставлены открытыми. На тот случай, если бы моим врагам захотелось отправиться за мною в это здание. Приманка. Чтобы их можно было захватить в плен и допросить. Сама лестница является ловушкой, стоит только запечатать дверь.
Сэвэдж поджал губы и кивнул. Таро тихо вздохнул.
Акира поверялся к нему, поняв, что наставник хочет говорить.
— Несмотря на то, что мои ученики отделены от внешнего мира, — сказал он, — они живут, все о нем зная. Пользуясь средствами печати — журналами, газетами — и телепередачами, они узнают обо всех текущих событиях. Но в этом уединенном месте они учатся постигать настоящее с такой беспристрастностью, как и прошлое. Они отстоят от него — наблюдатели, но не участники событий. Потому что лишь объективный защитник эффективен. Сущность самурая — оставаться нейтральным, без надежд, поддерживая спокойствие своей сущности.
Таро поразмыслил над собственными словами, склонив на бок голову, а потом отпил чай, дав таким образом остальным сигнал к продолжению разговора.
— Прошу прощения, Таро-сэнсей. Но у меня возник очередной потенциально неделикатный вопрос, — сказал Сэвэдж.
Таро кивнул, дав разрешение на продолжение.
— Вот тут Акира упомянул продажный век, в котором мы живем, — заговорил не без усилия Сэвэдж. — В этом случае несколько молодых людей — даже японцев — пожелают закрыться, отгородиться от него стенами и посвятить себя такой трудной задаче.
— Да, их несколько. Но зато очень способных, — ответил Таро. — Путь самураев по самому определению оставлен для самых и наиболее непреклонных. Ты ведь сам, как мне рассказывали, полностью отдался службе в самых жесточайших условиях команды SEALs — американской армии.
Сэвэдж напрягся. Он изо всех сил старался не нахмуриться и не бросить недовольного взгляда на Акиру. Что еще открыл о нем своему учителю Акира? Взяв себя в руки и постаравшись ничем не выдать тревоги, он ответил:
— Но от мира меня ничто не отгораживало, а военное министерство платило за мое обучение. Эта же школа… Четыре года в изоляции… Думаю, что заплатить за подобное обучение могут лишь немногие…
Таро усмехнулся.
— Правильно. Ты меня предупредил. Вопрос действительно неделикатный. Американцы говорят то, что думают, — веселый тон едва скрывал неодобрение. Он посерьезнел. — Ни один из моих учеников не несет финансовых нагрузок, придя сюда. Единственными критериями отбора являются способность к обучению, упорство и непреклонность. Вооружение, еда, принадлежности — все, что им требуется, дается бесплатно.
— Но как вы можете себе такое… — Сэвэдж почувствовал, как у него захватывает дух, и постарался удержаться от того, чтобы не задать еще более неделикатный вопрос.
Таро не собирался ему помогать, и лишь молча изучал его лицо.
Молчание тянулось, как патока.
Его прервал Акира.
— С вашего позволения, Таро-сэнсей.
Сверкнувшие глаза показали: да.
— Мой учитель является также и моим агентом, — сказал Акира. — Как и для всех остальных учеников, у которых хватило терпения и упорства закончить курс обучения. Таро-сэнсей организует мои назначения на работу, продолжает наставлять меня и получает часть моего заработка — до конца жизни.
Сэвэдж почувствовал удар. Мысли метались в голове. Если Таро был агентом Акиры…
Значит, он должен был, по идее, иметь информацию о Кунио Шираи, которого Сэвэдж знал как Муто Камичи — человеке, которого он видел разрубленным напополам в Мэдфорд Гэпском Горном Приюте.
Акира говорил, что в Америке он пользовался услугами американского агента, Грэма. Но главным агентом был не Грэм. А Таро. Значит, у Таро могут оказаться необходимые Сэвэджу ответы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79