Со вторым камнем было еще сложнее. Рычаг здесь бы не помог, потому что поднимать конец волоска надо было от уровня пояса почти до высоты плеч, рассчитывая только на мышцы рук и спины.
Набрав полную грудь воздуха, Скотт поджал губы, поднатужился и рывком, как штангист, взгромоздил волосок на верхний камень. Осознание того, какой вес он поднял, к Скотту пришло, лишь когда он выпустил волосок из рук.
Болезненное напряжение в спине и паху проходило очень медленно, как будто мышцы кто-то скрутил, отжимая из них влагу, и теперь они постепенно расправлялись. Скотт прижал ладонь к пояснице.
Немного погодя он был уже на приступке. Резко приподняв волосок, засунул его конец в канавку, затем еще некоторое время устанавливал в наиболее удобное для себя положение. Покончив с этим, присел, чтобы набраться сил для предстоящего подъема.
Великан все еще работал. У него есть еще время, конечно есть.
Затем Скотт встал и в последний раз проверил, как держится волосок. «Хорошо», — подумал он. Сделал резкий вдох. Теперь можно выбираться отсюда. Скотт потрогал висящую кольцами на правом плече нитку. Хорошо. Готов.
Он медленно и осторожно полз вверх по волоску — так, чтобы тот не соскользнул по стене в сторону. Под его весом волосок еще больше прогибался и в какой-то момент соскользнул-таки в сторону. Скотту пришлось остановиться. Поддернув волосок всем телом, он вернул его в прежнее положение.
Переведя дух, Скотт снова полез вверх, плотно охватывая волосок ногами. От напряжения он вытянул губы вперед и крепко стиснул зубы, бессмысленным взглядом упираясь в унылую, серую цементную стену. Забравшись на ступеньку, он опустит вниз петлю нитки и с ее помощью затащит наверх волосок. Там, наверху, не будет камней для приступки, но он что-нибудь придумает. Вот он уже поднялся на двадцать футов, двадцать пять, тридцать...
Заслонив собой солнце, над ним застыла гигантская фигура. Скотт едва не сорвался вниз. Пальцы чуть разжались, и его развернуло под волосок. Отчаянно цепляясь руками за гладкую поверхность своего «шеста», он резким толчком остановил сползавшее вниз тело и вдруг обнаружил, что на него смотрят два светящихся зеленых кошачьих: глаза.
От неожиданности у Скотта перехватило дыхание. Он впал в еще большее оцепенение, чем при появлении великана. Вцепившись в волосок руками и ногами, Скотт, словно погрузившись в гипнотический сон, испуганно глядел на кошку.
Усы-копья зашевелились. Припав к полу, расставив передние лапы и выгнув спину, огромная кошка с настороженным любопытством медленно приближалась. Скотт почувствовал на себе ее теплое дыхание, и его чуть не стошнило.
Едва не потеряв сознание, он съехал по волоску на несколько дюймов вниз, но резко остановился, услышав мелодичное урчание, вырвавшееся из кошачьей глотки.
Скотт неподвижно висел на волоске. Усы кошки снова зашевелились. Помотав головой, он увидел выступающие клыки, похожие на чудовищные кинжалы с желтыми краями, способные в один миг проткнуть насквозь его тело.
Чувствуя, как по спине бежит холодок, Скотт спустился еще чуть-чуть пониже. Он еще чуть-чуть спустился. Кошка подалась вперед своим изогнутым телом. «Нет!» — пронзительно вскрикнул рассудок. Скотт слился телом с дрожащим волоском. Сердце тяжелым молотом билось о ребра.
Если он шевельнется, кошка бросится на него. Если он прыгнет, то сломает ногу, и кошка его съест. И тем не менее ничего не делать тоже нельзя. Скотт нервно сглотнул.
Не в силах что-либо сделать, он висел под пристальным взглядом огромной кошки.
Когда она подняла дрожащую от нетерпения правую лапу, Скотт затаил дыхание. Охваченный диким ужасом, он следил за тем, как приближается к нему огромная серая лапа. Не в силах пошевелиться, Скотт продолжал висеть, ожидая своей участи. Глаза его от ужаса расширились.
Когда лапа вот-вот должна была коснуться его, напряженное ожидание в один миг взорвалось бурей.
— Брысь! — пронзительно крикнул Скотт в самую морду кошке.
Та испуганно отскочила. А он, резко наклонившись телом в сторону, потянул за собой волосок, который, царапая по цементной стене, начал сползать вниз все быстрее и быстрее. Не глядя на кошку, Скотт держался за падавший волосок и, когда до пола осталось около пяти футов, прыгнул.
Ударившись ногами о цемент, он кувыркнулся вперед и упал ничком на ступеньку. Сзади, утробно рыча, прижимаясь к ступеньке, подбегала кошка. «Встать!» — завопил рассудок.
Вскочив, Скотт бросился вперед, но снова упал — теперь на колени.
Кошка прыгнула и с такой силой опустила перед ним свои лапы, что когти, ударившись о цемент, высекли целый сноп искр. Хищница кровожадно раскрыла пасть — пышущую жаром пещеру, утыканную наточенными саблями. Пятясь вдоль стенки ступеньки, Скотт почувствовал, что нитка, скрученная кольцами, соскользнула с плеча. Схватив нитку, он швырнул ее кошке в самую пасть. Хищница, отплевываясь и давясь, отскочила назад. Слетев со ступеньки, Скотт кинулся к горе мусора и юркнул в одну из пещер. Секундой позже у входа в пещеру возникла когтистая лапа кошки. Камень, на который она попала, с шумом отскочил в сторону. Скотт залез в самую глубь пещеры, затем свернул в боковой проход. А хищница все продолжала бешено скрести по камням.
— Эй, киса.
Скотт резко остановился и, вытянув шею, стал прислушиваться к рокоту сочного голоса.
— Эй, кого ты там ловишь? — спросил голос. И Скотт услышал смех, похожий на раскаты отдаленного грома. — Что, загнала туда мышку?
Пол задрожал — это гигант затопал по нему своими тапками. Подавив крик, Скотт бросился по наклонному проходу, кинулся еще в один и стал метаться из стороны в сторону, пока не наткнулся на глухую стену. Перед ней он присел на корточки и, дрожа всем телом, стал чего-то ждать.
— Нашла мышку, да? — спросил голос совсем рядом.
У Скотта начала раскалываться голова. Он заткнул уши, но, несмотря на это, до него еще доносилось свирепое мяуканье кошки.
— Ладно, киса, сейчас посмотрим. Может, мы ее найдем, — сказал великан.
— Нет, — крикнул Скотт, вжимаясь в стенку.
Он слышал скрежещущий, царапающий звук, с которым великан разбрасывал валуны. Этот звук, как нож, терзал его мозг. Скотт со всей силы прижал ладони к ушам.
И вдруг в него ударил свет. Он с криком нырнул в открывшийся рядом проход. Яростно хватая руками воздух, пролетел вниз семь футов и больно упал на каменный выступ, поцарапав правую руку. Рядом с грохотом свалился сверху валун, содрав кожу с правой ладони. Вокруг царила кромешная тьма. Скотт в ужасе завопил.
А великан все приговаривал:
— Мы найдем ее, найдем...
Опять ударил свет. Хрипло застонав, Скотт подлетел вверх и снова нырнул в темноту. Упавший сверху камень отскочил от пола и сбил его с ног. Перекатившись и снова вскочив на ноги, Скотт, немея от панического страха, бросился бежать по обваливающейся пещере. В него попал еще один камень — и Скотт полетел головой прямо в стену.
Тьма кромешная окутала его разум. По щеке потекла теплая струйка крови. Ноги безвольно обмякли, руки распростерлись, как умирающие цветы. А камни все падали и падали, и вскоре вокруг вырос мощный холм могильника.
Глава 8
Наконец, спотыкаясь и шатаясь, Скотт выбрался на свет.
Он остановился у самого зева пещеры и нехотя окинул унылым взглядом подвал. Великан ушел. А с ним и кошка. Стенка водогрея была прикручена на свое место. Все было как прежде: груды огромных предметов, тревожная тишина и угнетающее пространство. Взгляд Скотта медленно двинулся к ступенькам, а по ним — вверх. Дверь заперта.
Скотт удрученно глядел на нее, чувствуя полную опустошенность: желание выбраться наружу перегорело и исчезло. Опять его борьба ни к чему не привела. И то, что он толкал валуны, ползал и карабкался по темным, как чернила, петляющим проходам в горе из камней, — тоже ни к чему не привело.
Скотт закрыл глаза. Перед ним закачалась гора камней, на которую он, вздрагивающим комочком боли, слабея, падал мучительно долго. Боль, казалось, разлилась по всему телу: по рукам, ногам, наполнив собой горло, грудь, желудок. В голове гудело от тупой ноющей боли. Скотт не знал, мучил ли его голод или тошнота была вызвана чем-то другим. Руки судорожно тряслись.
Волоча ноги по полу, он вернулся к водогрею.
Наперсток был опрокинут и лежал на боку. Оставшиеся в нем жалкие капли воды Скотт выпил, как мучимое жаждой животное, высасывая их из похожих на чашечки выемок в стенках наперстка. Глотать было больно.
Покончив с водой, он медленно" с трудом передвигая изнуренное тело, забрался на цементную приступку. Его ночное убежище было разорено: губка, платок, пакет с печеньем, крышка коробки — все исчезло. Ковыляя, Скотт подошел к краю приступки и увидел, что крышка коробки валяется на полу. И у него уже не было сил, чтобы поднять ее, большую и тяжелую, наверх.
Скотт долго стоял в теплой дымке, окутавшей водогрей, и, слегка раскачиваясь, уныло оглядывал темнеющий погреб. Еще один день на исходе. Среда. Осталось три дня.
От голода желудок недовольно заурчал. Скотт медленно закинул голову и посмотрел вверх — туда, где он оставил сохнуть несколько кусочков печенья. Они были на месте. Тяжело вздохнув, Скотт подошел к ножке водогрея и вскарабкался по ней на выступ. Там он сел, свесив ноги, и стал есть печенье.
Крошки были еще влажными, но вполне съедобными. Скотт двигал челюстями вяло, часто и надолго останавливаясь. Он так устал, что у него не осталось сил даже на то, чтобы жевать. А надо было все-таки спуститься вниз за крышкой коробки, чтобы спать ночью под ее защитой. Ведь вновь может заявиться паук, до сих пор приходивший почти каждую ночь. Но Скотт был совершенно измотан и решил спать прямо на выступе водогрея. А если придет паук... Ладно, что думать об этом! И Скотт вспомнил одну ночь из своей далекой прошлой жизни. Он тогда служил в пехотном полку в Германии и однажды так устал, что лег спать, не вырыв для себя в земле укрытия, хотя знал, что эта оплошность могла обернуться смертью.
Скотт медленно пошел по выступу и наконец набрел на углубление в стенке водогрея. Он перелез через невысокий барьерчик и, ступив в темноту, улегся спать, положив голову на кончик отвертки.
Лежа на спине, он медленно дышал, не в силах сделать полный, во всю мощь легких, вдох, и думал: «Ну, что-то тебя еще ждет, коротышка?»
И вдруг его осенило. Вместо того чтобы мучиться с камнями да со щетиной, ему надо было просто-напросто забраться в низко свисавший рукав куртки великана и без всяких мучений в один миг выехать из погреба. Собственная глупость взбесила его, но проявилось это лишь в том, что он скорчил презрительную гримасу и брезгливо причмокнул: «Дурак!» Но даже мысли, казалось, шевелились в мозгу устало. Лицо Скотта разгладилось, и по нему побежали морщинки.
Второй вопрос. Почему он не попробовал обратить на себя внимание великана и заговорить с ним? Как это ни странно, вопрос не поднял в нем бури раздражения. Он только показался каким-то диким и удивил Скотта. Может быть, потому, что сам Скотт был маленьким и чувствовал себя частью иного мира, из которого невозможно было докричаться до великана? А может быть, потому, что он теперь научился рассчитывать только на себя самого?
С горечью Скотт подумал, что, конечно, это было не так. Он оставался все таким же беспомощным и слабым. Может быть, только ошибался теперь чаще.
Скотт пошарил в темноте вокруг себя руками. Провел рукой по свежей царапине на предплечье. Дотронулся до разодранной ладони. Тихонько надавил локтем на разлившийся багровый синяк на правом боку. Пробежал пальцами по ободранному лбу и коснулся ими больного горла. Затем чуть-чуть привстал — и спину пронзила острая боль. Наконец он оставил в покое свои отдельные боли, дав им вновь слиться в одну большую, охватывавшую все его тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35