— Надо проверить факты, — ответил я. — Все будет зависеть от того, что удастся узнать.
— Пожалуйста, сделайте это. Ведь это так несправедливо.
— Да, трудно даже поверить.
— Негодяя следовало бы казнить.
— Согласен.
— Я стенографировала для судьи Лупаса восемь процессов, закончившихся смертными приговорами, но этот потряс меня особенно.
— Меня тоже.
Дарла еще раз взяла с меня клятву не выдавать ее и оставила свой адрес, чтобы я прислал ей газету, если мы все-таки об этом напишем.
* * *
На следующий день я вскочил с постели в шесть утра, чего ни в каком другом случае ни за что бы не сделал, и мы с Уайли поехали в Брумфилд. Поскольку в любом маленьком городке Миссисипи и «спитфайр», и «мерседес» одинаково привлекли бы нежелательное внимание, мы взяли его скромный «форд-пикап». Найти лагерь в трех милях от города не составило никакого труда. Здание департамента шоссейных дорог — тоже. В полдень мы заняли позицию на главной улице. Так как нас обоих Пэджит, несомненно, тут же узнал бы, мы постарались, насколько это возможно в городе, где все друг с другом знакомы, укрыться, не вызывая подозрений. Уайли сидел в машине, опустившись пониже, с заряженной камерой наготове. Я — на скамейке позади газетного щита.
В первый день мы вернулись в Клэнтон, так и не увидев Пэджита, но на следующий день с утра пораньше снова помчались в Брумфилд. В половине двенадцатого перед входом в департамент остановилась машина с эмблемой лагеря. Охранник вошел внутрь, через несколько минут вышел вместе со своим подопечным, и оба отправились обедать.
* * *
17 июля 1977 года наша газета вышла с четырьмя крупными снимками на первой полосе: на одной были запечатлены Дэнни и его охранник, которые, весело смеясь, шли по тротуару; на второй они же, входящие в кафе «Сити гриль»; на третьей — вход в департамент шоссейных дорог; на четвертой — ворота Брумсфилдского лагеря. Аршинный заголовок гласил: «ПЭДЖИТ ВОВСЕ НЕ В ЗАКЛЮЧЕНИИ — ОН СВОБОДНО РАЗГУЛИВАЕТ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЛАГЕРЯ». Мой репортаж начинался так:
«Через четыре года после того, как был осужден за жестокое убийство Роды Кассело и приговорен к пожизненному заключению в Парчмене, Дэнни Пэджит был переведен в новый исправительный лагерь-спутник в Брумфилде. Последние три года он наслаждается всеми преимуществами его привилегированного обитателя: работает в канцелярии департамента шоссейных дорог, имеет персонального охранника, с которым подолгу засиживается за обедом (чизбургеры и молочный коктейль) в местных кафе, — кстати, посетители этих кафе не принимают его за преступника, поскольку никогда не слышали ни о нем, ни о его преступлениях».
Я изо всех сил постарался сделать статью как можно более язвительной и вызывающей. Насев на официантку, я заставил ее рассказать, что Пэджит только что съел чизбургер с жареной картошкой, что обычно он обедает в «Сити гриле» три раза в неделю и всегда уносит с собой чек. Сделав дюжину звонков в департамент шоссейных дорог, я разыскал инспектора, которому кое-что было известно о Пэджите. Поскольку тот отказался отвечать на вопросы, я изобразил его так, словно он и сам был преступником. Попытка проникнуть в лагерь оказалась столь же огорчительно неудачной, но я подробно описал ее — так, чтобы всем было ясно: все тамошние чиновники покрывают Пэджита. В Парчмене никто ни черта о нем не знал, или если знал, то не желал об этом говорить. Я позвонил уполномоченному по дорожному строительству (выборному лицу), директору Парчмена (слава Богу, назначаемому чиновнику), генеральному прокурору, заместителю губернатора и, наконец, самому губернатору. Разумеется, все они оказались слишком заняты, удалось пообщаться лишь с их прихвостнями, мелкой сошкой, которые предстали в моей статье сущими идиотами.
Сенатор Тео Мортон был, как он сказал, шокирован. Пообещал во всем досконально разобраться и отзвонить мне. К моменту сдачи номера в печать я все еще ждал его звонка.
В Клэнтоне реакция оказалась неоднозначной. Многие из тех, что звонили в газету или останавливали меня на улице, возмущались и хотели, чтобы что-нибудь было предпринято. Когда Пэджита осудили и увели из зала в наручниках, люди искренне поверили, что остаток своей жизни он проведет в преисподней Парчмена. Несколько человек не выразили никакой заинтересованности, они желали раз и навсегда забыть о Пэджите. Он был для них далеким прошлым.
Но были и такие, которые без особого возмущения, почти цинично признались, что новость их ничуть не удивила. Они с самого начала не сомневались, что Пэджиты снова пустят в ход свои чудодейственные средства, отыщут нужные карманы и подергают за нужные ниточки. Среди циников был и Гарри Рекс.
— Подумаешь, невидаль, — сказал он. — В прежние времена они и губернаторов подкупали.
Фотография Дэнни, свободно, словно птичка, разгуливающего по улице, сильно напугала мисс Калли.
— Она всю прошлую ночь не спала, — шепнул мне Исав, когда я явился к ним на очередной обед. — Лучше бы вы его не находили.
* * *
К счастью, мемфисские и джексонские газеты подхватили мою историю, и она зажила собственной жизнью. Журналисты раскопали факты, свидетельствовавшие о причастности к делу политиков. Губернатору и генеральному прокурору вместе с сенатором Мортоном пришлось вскоре возглавить движение за возвращение заключенного в Парчмен.
Через две недели после опубликования моей статьи Дэнни Пэджит был «заново водворен» в главное исправительное заведение штата.
На следующий день я получил два телефонных звонка, один — в редакцию, другой — домой, причем когда я еще спал. Голоса были разные, смысл один: я — покойник.
Я уведомил об этом оксфордское отделение ФБР, и меня посетили два агента, о чем я «проговорился» мемфисскому репортеру. Вскоре весь город знал, что мне угрожают и ФБР ведет расследование. В течение месяца шериф Макнэт круглосуточно держал патрульную машину перед входом в редакцию. Другая по ночам дежурила на подъездной аллее моего дома.
После семи лет пренебрежения опасностью я снова начал носить при себе оружие.
Глава 32
Сразу после этих событий никакого кровопролития не последовало. Об угрозах я не забыл, но со временем они стали казаться менее зловещими. Носить пистолет я не перестал — он всегда был у меня под рукой, — однако интерес к нему снова утратил. Я считал маловероятным, что Пэджиты не понимают, какой сокрушительный ответный удар последует, если они рискнут убрать редактора местной газеты. Даже если город не был влюблен в меня весь поголовно, как во всеми обожаемого мистера Коудла, шум поднимется такой, какой этому клану совсем не нужен.
Теперь они как никогда раньше замкнулись в своей скорлупе. После поражения Маккея Дона Коули на выборах 1971 года они снова сменили тактику. Дэнни привлек к семье слишком пристальное нежелательное внимание; они не хотели повторения пройденного и еще глубже окопались на своем острове. Опасаясь того, что новый шериф Ти-Ар Мередит или его преемник Трайс Макнэт начнут их преследовать, усилили охрану и продолжали выращивать травку, контрабандой вывозя ее с острова на самолетах, кораблях, в пикапах и открытых платформах, якобы предназначенных для транспортировки пиломатериалов.
Однако вскоре со свойственной большинству Пэджитов проницательностью они почуяли, что марихуановый бизнес становится слишком рискованным, и начали вбухивать деньги в легальные предприятия. Купили компанию по строительству дорог и очень быстро превратили ее в надежного подрядчика для правительственных проектов. Приобрели завод по производству асфальта, цементный завод, гравийные карьеры в северной части штата. Строительство дорог всегда слыло одной из самых коррумпированных отраслей в штате Миссисипи, а Пэджиты прекрасно умели играть в эти игры.
Я как можно внимательнее старался следить за их деятельностью. Это было еще до принятия акта о свободе информации и закона о свободе собраний. Мне были известны названия некоторых купленных Пэджитами предприятий, но добыть информацию о них оказалось практически невозможно. Мне нечего было напечатать, потому что на поверхности все выглядело законно.
Я ждал, хотя сам точно не знал чего. В один прекрасный день Дэнни Пэджит вернется и может просто исчезнуть на острове, никто его никогда больше не увидит. А может, все случится совсем по-другому...
* * *
Мало кто из горожан не посещал церковь. Те, что посещали, судя по всему, точно знали, кто этого не делает, и всегда приглашали таких людей «приходить на наши богослужения». «Увидимся в воскресенье» — было такой же привычной репликой при расставании, как «ну, заходите к нам».
Первые годы жизни в Клэнтоне все донимали меня подобными приглашениями. Как только стало известно, что издатель и хозяин «Таймс» не ходит в храм, я стал самым привлекательным в городе «бесхозным объектом». И тогда я решил что-нибудь предпринять.
Каждую неделю Маргарет собирала полосу «Религиозная жизнь», которая предлагала весьма широкий ассортимент церквей, рассортированных по конфессиям. Печатали мы на этой полосе и объявления нескольких «побочных» конгрегаций, заметки о религиозных бдениях, собраниях, церковных обедах и прочих мероприятиях.
Просмотрев эту полосу, а также телефонную книгу, я составил полный список церквей округа Форд. Их оказалось восемьдесят восемь, однако это была «переменная величина», поскольку где-то приходы исчезали, где-то возникали новые. Я поставил себе задачу посетить их все, чего до меня наверняка никто не делал, и этим подвигом заслужить репутацию прихожанина, не приверженного, однако, ни одной из конкретных церквей.
Разнообразие в этой области ошарашивало. Как могут протестанты, исповедующие одни и те же фундаментальные постулаты, быть настолько разделены? Все они признавали, что: 1) Иисус — единственный сын Божий; 2) он появился на свет в результате непорочного зачатия; 3) прожил жизнь праведную; 4) подвергся гонениям со стороны иудеев; 5) воскрес на третий день и вознесся на небеса; 6) некоторые верили также — хотя здесь было много разных толкований, — что каждый должен следовать Иисусу в крещении и вере, чтобы обрести жизнь вечную.
В целом доктрина проста и непосредственна, но дьявол, как говорится, таится в подробностях.
Католиков, англиканцев или мормонов у нас не было, округ слыл преимущественно баптистским, однако баптисты были разделены на множество течений. На втором месте стояли пятидесятники, внутри которых, совершенно очевидно, шла такая же борьба, как и у баптистов.
В 1974 году я начал свое эпическое путешествие по приходам округа Форд. Первой на моем пути оказалась евангелическая церковь Святого распятия — шумное сборище пятидесятников, — находящаяся в двух милях от города по гравиевой дороге. Согласно объявлению, служба должна была начаться в половине одиннадцатого. Я занял место в заднем ряду, как можно дальше от центра. Меня тепло приветствовали, в храме быстро распространился слух, что на службе присутствует добропорядочный гость. Никого из присутствовавших я не знал. Пастор Боб был одет в белый сюртук, рубашку цвета морской волны и белый галстук, его густые вьющиеся черные волосы, густо напомаженные, плотно облегали череп. Все начали вопить, уже когда он приступил к объявлениям. Во время пения прихожане тоже кричали, размахивая руками. Когда же час спустя началась собственно служба, я уже созрел для того, чтобы сбежать из этого бедлама. Служба длилась пятьдесят пять минут, к тому времени, когда она завершилась, я чувствовал себя обескураженным и изнемогшим. Время от времени здание сотрясалось от топота. Когда прихожан обуревали особенно сильные чувства и они вопили, запрокинув головы, стекла в окнах дрожали. Пастор Боб «возложил руки» на трех больных, страдающих какими-то маловразумительными недугами, и те тут же радостно сообщили, что исцелились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61