За три года после открытия там «Багин-сити» почти все семейные предприятия — две аптеки, два маленьких специализированных магазинчика, продовольственный, скобяной, бутик дамской одежды, магазин подарков, небольшой книжный магазин и два кафе — тоже закрылись. Я обедал в одном из уцелевших еще городских кафе, и официантка, проработавшая в нем тридцать лет, пожаловалась, что их доходы сократились более чем вдвое против прежних времен. Главная площадь в Маршалле очень напоминала клэнтонскую, но большая часть мест для стоянки машин у них теперь пустовала, редко встретишь прохожих на тротуарах.
Я привел в пример город Такервилл с такой же численностью населения, что и в Клэнтоне. Через год после открытия там «Багин-сити» город был вынужден истратить миллион двести тысяч долларов на улучшение дорог, чтобы разгрузить движение в районе торгового центра.
Я вручил мэру и членам городского совета копии исследования, проведенного профессором экономики из университета Джорджии. Тот в течение шести лет подсчитывал выгоды, полученные городами Юга от строительства торговых центров «Багин-сити», и пришел к выводу, что для каждого из них они составили менее десяти тысяч. Доходы от налогов с продаж остались на том же уровне, просто поступали теперь не от прежних торговцев, а от «Багин-сити». Занятость населения почти не увеличилась, служащие закрытых старых магазинов, располагавшихся в центре города, в новой компании работы не получили, там были свои люди. Компания не сделала сколько-нибудь существенных инвестиций в экономику ни одного городка, не считая аренды земли и строительства здания. Даже свои деньги администрация торгового центра не желала хранить в местных банках. Ровно в полночь каждые сутки дневная выручка переводилась в «родной» офис, находящийся в Гейнсвилле, Флорида.
Исследование показало, что экспансия «Багин-сити» была явно выгодна акционерам компании, но для большинства маленьких городов оказалась экономически пагубной. Однако самый большой урон она нанесла культуре. С заколоченными витринами и пустынными тротуарами, главные улицы и центральные площади перед зданиями судов, традиционно являвшиеся в провинциальных южных городках средоточием жизни, быстро приходили в упадок, а вместе с ними и сама общественная жизнь.
Петицию в поддержку «Багин-сити» подписали 480 человек. Нашу — всего 12. Городской совет единогласно проголосовал за то, чтобы разрешить строительство.
Я сочинил по этому поводу резкую статью и в течение месяца получал недоброжелательные письма. Впервые в жизни меня назвали человеком, «цепляющимся за прошлое».
Всего за месяц бульдозеры полностью «выбрили» пятьдесят акров земли, были проложены необходимые коммуникации. Торжественное открытие торгового центра планировалось на первое декабря — как раз вовремя, чтобы не упустить рождественскую покупательскую лихорадку. Выделив деньги, «Багин-сити» времени даром не терял, строительство шло полным ходом. Компания была известна суровым и решительным стилем руководства.
Сам торговый центр и его автостоянка заняли около двадцати акров земли. Остальные участки были моментально сданы в субаренду другим торговым и обслуживающим компаниям, и не успел город оглянуться, как там уже построили заправочную станцию самообслуживания на шестнадцать мест, магазин полуфабрикатов, три ресторана быстрого питания, дисконтный обувной магазин, дисконтный мебельный магазин и огромную бакалею.
Я не мог позволить себе отказаться от рекламы «Багин-сити». Не то чтобы мне так уж были нужны их деньги, но, поскольку «Таймс» была единственной общеокружной газетой, им приходилось давать свою рекламу нам. (В ответ на шумиху, которую я спровоцировал в 1977 году вокруг проблемы районирования, возник выражавший интересы правого крыла листок под названием «Клэнтон кроникл», но он едва сводил концы с концами.)
В середине ноября я встретился с представителем компании, и мы составили план публикации весьма дорогостоящей рекламы к открытию торгового центра. Я постарался содрать с них по максимуму; они и глазом не моргнули.
Первого декабря мэр, сенатор Мортон и прочие шишки разрезали ленточку. Возбужденная толпа хлынула в магазин и набросилась на прилавки, как умирающий от голода на еду. На подъездах к городу образовались чудовищные пробки.
Я не стал посвящать этому событию первую полосу, а запрятал весьма скромный репортаж на седьмой странице, что рассердило мэра, сенатора Мортона и других персон. Они рассчитывали, что разрезание ленточки станет центральным снимком на первой полосе.
Месяц накануне Рождества обернулся катастрофой для торговцев с центральной площади. Через три дня после праздника появилась первая жертва: салон «Вестерн авто» объявил о закрытии. Он сорок лет проработал в одном и том же помещении, продавая велосипеды, запасные части к ним и телевизоры. Его владелец, мистер Холлис Бар, сказал мне, что после многочисленных уценок пытался продать цветной телевизор, приобретенный им за 438 долларов, — за 510. Но идентичная модель на распродаже в «Багин-сити» стоила всего 399.
Закрытие «Вестерн авто» стало, разумеется, главной новостью первой полосы.
В январе последовало закрытие аптеки Суэйна, располагавшейся рядом с чайной, а потом лавки подарков «Мэгги», находившейся рядом с магазином мужской одежды мистера Митло. О каждом таком закрытии я писал как о человеческой кончине, мои статьи чем-то напоминали некрологи.
В магазине скобяных товаров близнецов Стьюков я провел целый день. Это было чудесное старинное здание с пыльными деревянными полами, с обшарпанными полками, на которых хранился миллион всевозможных предметов, с дровяным камином в глубине помещения, где велись очень серьезные дебаты, когда дела пошли на спад. В этом магазине самому ничего найти было невозможно, да это и не требовалось. Процедура была такова: вы спрашивали одного из близнецов, есть ли у них «такая плоская штуковина, которая прикручивается в бачке на кончик того стержня, который вставляется в то устройство, которое запускает слив». Один из близнецов нырял в кучи каких-то железок и через несколько минут выныривал оттуда именно с тем, что вам нужно. В «Багин-сити» обратиться с подобной просьбой было немыслимо.
Холодным зимним днем мы сидели у камина и слушали напыщенную тираду некоего отставного майора по имени Сесил Клайд Пул, который, дай ему волю, сбросил бы ядерные бомбы на всех, кроме канадцев. На «Багин-сити» он атомной бомбы тоже не пожалел бы: с помощью удивительно цветистых и отборно грубых ругательств, каких я в жизни не слышал, он изничтожал и топтал компанию с большим смаком. Недостатка во времени на разговоры мы не испытывали, поскольку покупателей в магазине не наблюдалось. Один из близнецов признался мне, что их доходы упали на семьдесят процентов.
Через месяц после этой встречи они в последний раз закрыли дверь магазина, который их отец основал в 1922 году. Я поместил на первой полосе снимок отца-основателя за прилавком, сделанный в 1938-м, и разразился новой гневной филиппикой в стиле «я же вас предупреждал!», обращенной к тем, кто все еще читал эти мои тирады, если таковые вообще оставались.
— Вы слишком много проповедуете, — не уставал повторять мне Гарри Рекс. — И не видите, что вас никто уже не слушает.
* * *
В вестибюле редакции редко когда кто-нибудь дежурил. Там имелись столы, на которых лежали последние номера газеты, и стойка, которую Маргарет иногда использовала для того, чтобы раскладывать объявления, верстая полосы. Колокольчик на входной двери беспрерывно звякал: люди приходили и уходили. Пару раз в неделю какой-нибудь незнакомец решался подняться наверх, где дверь в мой кабинет всегда оставалась открытой. Чаще всего этим человеком оказывался скорбящий родственник, пришедший обсудить некролог.
Однажды в марте 1979 года, подняв голову, я увидел стоящего в дверях джентльмена в хорошем костюме. В отличие от Гарри Рекса, приближение которого было слышно еще на улице, а уж появление в самой редакции ни для кого не могло пройти незамеченным, этот господин поднялся по лестнице совершенно бесшумно.
Его звали Гэри Макгру, он был юрисконсультом из Нэшвилла, в круг интересов которого входили газеты маленьких городов. Когда я поставил перед ним чашку кофе, он сообщил, что некий его весьма состоятельный клиент собирается в 1979 году скупить несколько миссисипских газет. Поскольку наша подписка, без сомнения, составляла теперь не менее семи тысяч экземпляров, мы имели офсетную печать и предоставляли типографские услуги шести более мелким изданиям, а также сами выпускали путеводители для покупателей, его клиент был весьма заинтересован в покупке «Форд каунти таймс».
— Насколько заинтересован? — уточнил я.
— Чрезвычайно, — ответил он. — Если вы позволите нам ознакомиться с вашей финансовой документацией, мы сможем точно оценить ваш бизнес.
После того как он ушел, я сделал несколько звонков, чтобы проверить кредитоспособность его клиента. У того все оказалось в полном порядке, и я подбил свой текущий баланс. Через три дня мы встретились снова, на сей раз вечером: мне не хотелось, чтобы Уайли, Бэгги или кто-либо еще околачивались поблизости. Слух о том, что «Таймс» собирается перейти в другие руки, мог бы стать такой горячей новостью, что кофейни пришлось бы открывать не в пять утра, а в три часа ночи.
Макгру изучал цифры, как дотошный аналитик. Я ждал, нервничая, к собственному удивлению, словно его вердикт мог радикально изменить мою судьбу.
— Ваша чистая прибыль после уплаты налогов составляет сто тысяч, плюс к этому вы получаете пятьдесят тысяч жалованья. Компенсация за лишение собственности — еще двадцать тысяч. Никаких процентных вычетов, поскольку у вас нет долгов. Итого в движении денежной наличности это составляет сто семьдесят тысяч, умножаем, как обычно, на шесть, получаем миллион двадцать тысяч.
— А здание? — спросил я.
Он обвел комнату глазами так, будто потолок мог обвалиться в любую минуту.
— Такие помещения обычно стоят недорого.
— Сто тысяч, — сказал я.
— Хорошо. И еще сто за офсетное и прочее оборудование. Таким образом, общая стоимость будет в районе одного и двух десятых миллиона.
— Это можно считать предложением?
— Вполне вероятно. Я должен все обсудить со своим клиентом.
У меня не было намерения продавать «Таймс». Я случайно набрел на этот бизнес, несколько раз мне повезло — я совершил удачные прорывы, прилежно трудился, сочиняя статьи и некрологи, зарабатывая на рекламе, и вот девять лет спустя моя маленькая компания была оценена в сумму более миллиона долларов.
Я был молод, все еще не женат, хотя мне уже и надоела холостяцкая жизнь в огромном доме в обществе трех оставшихся от Хокутов кошек, которые категорически отказывались умирать. Я смирился с реальностью: в округе Форд мне жены не найти. Все хорошие девушки к двадцати годам оказывались разобраны, да и я был слишком стар, чтобы составить конкуренцию их избранникам в этой возрастной категории. Я встречался со всеми молодыми разведенными женщинами, почти каждая из которых готова была в любой момент прыгнуть в мою постель и проснуться хозяйкой прекрасного имения, а в мечтах уже тратила бешеные деньги, которые я, по слухам, зарабатывал. Но у единственной из них, которая мне действительно нравилась и с которой мы время от времени встречались в течение года, на шее висело трое маленьких детей.
Тем не менее удивительно, что делает с человеком миллион долларов. Стоило этой цифре замаячить у меня в голове, и я уже не мог от нее избавиться. Работа стала казаться более скучной. Мне все труднее давались все эти смехотворные некрологи, и постоянная гонка — успеть к последнему сроку сдачи в набор!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61