Половину помещения занимал спортзал: поролоновые маты в углу, кожаные груши, несколько фирменных тренажеров, железо… И довольно просторная площадка для бильярдного стола. Во второй половине подвала, отгороженной от спортзала кирпичной стеной, была оборудована сауна.
— Все у вас на замке, — выдал Иван, только чтобы нарушить неловкое молчание. Аленка достала из кармана шелкового халатика связку ключей и принялась отпирать массивную дубовую дверь сауны. — Прячете чего-то?
— Там напитки — в холодильнике, — пояснила хозяйка. — Если не запирать — дегенераты заберутся и выпьют. У нас два места, где спиртное есть: сауна и погреб. Папка всегда запирает. А ключи — у меня…
Холл сауны был похож на гостиную: отделанные мореным дубом стены и потолок, толстый ковер на полу, в углу «Хай Блэк тринитрон», двухкамерный холодильник, сервант с посудой, здоровенный стол, а вокруг него — несколько удобных кожаных кушеток и два массивных кресла — видимо, для основных. Короче, жить можно.
Заперев дверь, Аленка потянулась к выключателю на стене и торопливо затараторила:
— Сейчас чайку заварим, там в серванте варенье и конфеты есть…
— Стоять! — грозно шепотнул Иван, хватая ее за руку. — Про маскировку слыхала? Свет включишь — дегенераты во дворе увидят.
— А как же мы без света? — растерянно спросила она. — Сейчас стемнеет…
— А мы видели друг друга днем — этого достаточно, — успокоил ее Иван, притягивая к себе и сжимая в объятиях. При этом сердце нашего воина чуть не выскочило наружу от волнения. — Так что уж… как-нибудь без света… Иди ко мне!
— Погоди! — Аленка напряглась и уперлась руками ему в грудь. — Ты что? Хоть пообщаемся для приличия!
— Да какие там приличия, — задыхаясь, пробормотал Иван, хватая ее в охапку и силой укладывая на кожаную кушетку. — Сидеть и запинаться языком, ожидая, что вот-вот… Нет, так не пойдет.
— Я не хочу так! — возмущенно всхлипнула Аленка, деревенея всем телом, но он уже лихорадочно действовал: задрал халатик, потянул вниз трусики, одним рывком приспустил свои штаны до колен и, почувствовав вздыбившейся плотью обжигающее девичье лоно, страстно замычал, впиваясь поцелуем в Аленкины губы.
— Я… Я боюсь! — нервно вскрикнула Аленка, изо всех сил сжимая ноги. — Я еще не…
— Тихо! — притворно замер Иван. — Слышишь? — Она тоже замерла, повернула лицо к двери и на секунду выпустила ситуацию из-под контроля.
Воспользовавшись этим, Иван одним движением растолкал коленями неподатливые девичьи бедра в стороны, рванул мешавшую резинку трусиков и, счастливо застонав, неукротимо ворвался в желанные недра…
— Ты меня просто изнасиловал, — беззлобно констатировала Аленка спустя три минуты, когда он отзвучал в пароксизме буйного оргазма и улегся рядом на кушетке, крепко прижимая к груди предмет своего вожделения и счастливо покусывая оному предмету мочку уха. — Ай! Щекотно…
— Фантастика, — еле слышно прошептал Иван. — Такого со мной никогда еще не случалось…
— Врешь, наверно, — с придыханием промурлыкала Аленка, нежно поглаживая его щетинистую щеку. — У-у-у, колючий…
— Фантастика… — расслабленно продолжал Иван, вдыхая аромат девичьих волос. — Вторая целка за неделю… Надо же! Да у меня за всю жизнь…
— Что-о-о-о?! — взвилась Аленка, вырываясь из его объятий и соскакивая на пол. — Скотина! Да как ты смеешь! Ах ты, кобель тряпошный!
Скотина… Да я тебя пристрелю, как собаку, гад… — Она с плачем шарила по полу в поисках своих изнасилованных трусиков.
Только тут он сообразил, что сморозил глупость, бросился к предмету вожделения, схватил в охапку, обцеловал с ног до головы и принялся жарко объяснять, какие суровые условия подвигли его на скоротечную связь с несчастной Аниськой и что впоследствии с этой самой Аниськой стало. Короче, правду рассказал — умолчав лишь про эпизод в бане, посчитав данную подробность ненужной и оглашению не подлежащей.
Женская отходчивость и доброта были вполне присущи бандитской дочке: буквально через несколько минут Аленка уже жалостливо всхлипывала и, прижимая к груди его голову, по-бабьи причитала:
— Господи, Ванечка… Горе-то какое…
Помирившись, приступили к запоздалому соблюдению приличий: поставили ведерный электрический самовар, Аленка достала из холодильника коньяк, извлекла из серванта варенье и конфеты, и сели общаться — как положено было в самом начале, до того, как… А поскольку дистанция оказалась порушена и закономерного смущения не было и в помине, общение получилось весьма доверительным и чрезвычайно приятным.
Иван коротко поведал историю своей жизни, скупо остановившись на плене, и поделился планами на будущее. А в заключение сурово сообщил, без тени иронии:
— Я тебе, один умный вещь скажу, только ты не обижайся, ладно?
— Скажи, — насторожилась Аленка, чуть отодвинувшись в сторону.
— Я… в общем, я готов умереть за тебя, — выпалил Иван. — У меня были женщины, но вот так — первый раз. Только не смейся, ладно? Я еще днем, на пляже, увидел тебя — и знаешь, будто током ударило… Ты веришь в любовь с первого взгляда? Нет, я прекрасно понимаю, что не ровня тебе. Я нищий, и меня могут замочить в любой момент… Я тебя люблю, Аленка. Черт! Вот угораздило…
— Дурачок, — облегченно вздохнула Аленка, притягивая его к себе. — Иди ко мне — я вся твоя…
В этот раз Иван выдал на-гора весь запас нежности, скопившийся в потаенных уголках его очерствевшей души, и, почувствовав какую-то невиданную мужскую силу, думал, что будет бесконечно ласкать желанное тело, — но не тут-то было. Закипел проклятый самовар, собиравшийся с духом минут сорок, да так громко, что пришлось завершать упоительный акт любострастия серией моторных толчков и мчаться к розетке.
— Сволочь пузатая, — опустошенно попенял Иван самовару, выдернул шнур из розетки и присел на кушетку рядом с Аленкой. — Все испортил…
Пили чай, и теперь она подробно рассказывала о себе, а Иван, удивляясь невесть откуда взявшемуся терпению, с удовольствием слушал бесхитростную девичью болтовню и ласково поддакивал. При обычном раскладе он на дух не переносил бабьего трепа и безжалостно пресекал расчувствовавшихся подружек ленивым замечанием типа: «Че, самая умная, что ли? Хорош болтать — марш в койку!»
У Аленки, оказывается, тоже была заветная мечта. Только более приземленная и вполне осуществимая. Если Иван мог лишь тяжело вздыхать о своей несбывшейся судьбе живописца, то бандитская дочка планомерно продвигалась к намеченной цели и не сомневалась, что в скором времени ее достигнет. Она мечтала стать психоаналитиком. И не просто каким попало, а с мировым именем.
Она училась в мединституте и практически все свободное время проводила в психиатрической клинике, заведующий которой был лучшим другом ее отца.
— Странно, однако, — заметил Иван, прихлебывая ароматный «Липтон» из хрустального армуда. — Нет, ты не подумай плохого… но врач и бандит? Что за дружба?
— О, это не просто врач, — внушительно произнесла Аленка. — Это парень еще тот… профессор, доктор наук, академик — светило, в общем! Каждый месяц по заграницам мотается… — Аленка завистливо вздохнула — видимо, мысль о загранице давно не давала ей покоя. — Но самое главное — он в большом авторитете… Понимаешь?
— Еще бы, — согласился Иван. — Доктор наук — как не в авторитете.
Доктора просто так не дают…
— Да нет, я не про то! — досадливо воскликнула Аленка. — Его все наши бандиты боятся. «Доктор сказал — то-то… Значит, так и будет…»
Врубаешься? Погоняло у него — Доктор.
— «Погоняло», — передразнил Иван. — «Врубаешься»… Какой-то странный доктор. Что общего у врача с бандитами?
— Не знаю, — вздохнула Аленка. — Он и правда странноватый тип… К тому же уродец. Хотя это не важно, главное, разрешает мне в клинике заниматься.
У меня свободный доступ — в любое время могу ходить там везде… Ну, или почти везде…
Тут же Аленка поведала, чем это она занимается в клинике.
Оказывается, девчонка в течение длительного времени тщательно изучает природу психических отклонений и пытается составить свою собственную систему, которая в последующем ляжет в основу психологической школы нового типа. Отличной от той, что существует сейчас. Будущая ниспровергательница Фрейда штудирует все имеющиеся в наличии труды по психологии и ведет дневник наблюдений за некоторыми пациентами, представляющими особый интерес.
— Там есть, например, один дед — тунгус, — азартно рассказывала Аленка. — Очень сложный случай! Очень… Мания какая-то невообразимая — не подпадает ни под один стандарт. Аналогов нет. Я с ним уже два года вожусь — никак не могу разгадать природу заболевания. Его в принципе никто уже не лечит — просто живет, потому что на свободу нельзя отпускать. Да и не хочет он на свободу. Доктор его страшно уважает… Так вот, этот дед — настоящий шаман!
Представляешь? Он хоть и чокнутый, но все шаманские тайны знает. Один раз я болела гриппом — видел бы ты, как он за мной ухаживал! Вылечил за два дня — какими-то травами поил. Так привязался ко мне — говорит, что я его дочка…
Если два дня подряд отсутствую, прямо бесится — бегает по клинике, ищет…
— А почему именно психоаналитиком? — поинтересовался Иван. — Это ведь даже и не врач, а так — какое-то поветрие западное…
— Я в кино видела, — несколько смутилась Аленка. — Ну, там такой полумрак, уютная обстановка, а психоаналитик за столом сидит — красивый, важный… Клиент в кресле расслабился… Короче — ходить не надо. Не видно, что хромаешь…
— Господи, солнышко ты мое! — расчувствовался Иван, притягивая к себе свое сокровище. — Да плюнь ты на эту хромоту — я тебя на руках носить буду! Иди ко мне…
— Может, не будем пока? — робко возразила Аленка и бесхитростно призналась:
— Знаешь, у меня это… все там болит… немного побаливает…
— Гхм-кхм… прости, радость моя, — смущенно пробормотал Иван, в очередной раз удивляясь, откуда это у него берутся такие слова — в жизни так никому не говорил! — Это с непривычки… гхм-кхм… кстати, тебе бы надо сразу с марганцовкой… Иди-ка, красавица, быстренько… Знаешь, как правильно разбавлять?
— Ты что — меня совсем за идиотку принимаешь? — усмехнулась Аленка, вставая и направляясь к туалету. — Я же почти готовый медик…
Слышишь?!
Он застыл — снаружи послышалась какая-то возня и торопливые тяжелые шаги нескольких пар ног.
— Приплыли, — одними губами прошептала Аленка. — Папка бильярд тащит… Господи — вот дура-то? Не додумалась — дождик ведь… Если он нас с тобой здесь застукает — убьет не задумываясь. Он дикий…
— Уроды! — раздался сердитый голос Вовца. — Че — сами все додумались затащить? С перил брызгает — смотри, сукно сырое. У, уроды! — послышался звук тяжелой оплеухи, кто-то тонко взвизгнул.
— Не думаю, что он захочет попариться, — не теряя хладнокровия, высказался Иван.
— Баню греть — это долго. — Аленка с сомнением покачала толовой. — Приплыли, — повторила она. — Сейчас коньяка захочет, за ключами пошлет… Вот дура! — Она звонко шлепнула себя по лбу ладошкой.
— Тихо! — Иван прижал девчонку к груди и потрепал ее по волосам. — Если что — будем сматываться в темпе… Машина у вас где стоит?
— В гараж на ночь ставят все машины. Гараж запирают…
— Все-то у вас запирают, — озабоченно пробормотал Иван. — Тогда отпадает… Значит, если что — будем прорываться как придется. В лесу переночуем — там видно будет.
— Сыро в лесу. — Она зябко поежилась и жалобно протянула:
— До-о-о-ождик!
— Я в любом лесу — дома, — обнадежил ее Иван. — Спички есть, сигареты… Вон, кипа простыней чистых лежит, прихватим, костер разведем… Не боись, красавица, со мной не пропадешь…
— Глаз! Бегом к Аленке — ключи возьми, — распорядился Вовец, грохоча шарами — видимо, решил-таки поиграть на мокром сукне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72