Он не сомневался, что за сутки управится со всеми делами и завтра ночью сможет убыть обратно в родные пенаты…
Пока он размышлял, в гостиничном ресторане соорудили заказанный им ужин, состоящий из двух видов икры, ветчины, маринованных говяжьих языков и на вид вполне настоящего виски «Белая лошадь» — все это вскоре вкатила в номер на тележке весьма симпатичная дамочка в голубой униформе и кружевном передничке.
Обозрев провизию, Адольф Мирзоевич удовлетворенно крякнул, затем перевел взгляд на дамочку — и опять крякнул: длинноногая стройная блондинка лет тридцати пяти была вполне еще свежей и не утратила прелести форм.
— В Ростове самые красивые женщины, — медленно произнес Пульман нейтральную фразу, вцепляясь взглядом в ее лицо и на всякий случай лучезарно улыбаясь. — А настоящие мужчины всегда ценят красивых женщин… Я верно говорю?
— Вы верно говорите, — механически выговорила дамочка, опустив руки по швам. — В Ростове самые красивые женщины. А настоящие мужчины, всегда ценят красивых женщин.
— Я тебе страшно нравлюсь, красотка, — закрепился Пульман, поднимаясь с кресла и подходя к ней. — Ты меня хочешь.
— Вы мне страшно нравитесь, — повторила дамочка — щеки ее как-то с ходу покраснели, а в глазах загорелся жгучий огонек. — Я вас хочу.
— Ну и славненько — все как обычно, — удовлетворенно констатировал Адольф Мирзоевич, по-хозяйски запуская руку дамочке в трусики на предмет выяснения готовности к определенного рода процедуре. — Давай — дверь на ключ и быстренько раздевайся…
Со сновидениями у Ивана всегда были проблемы. С начала военной карьеры ему не снилось ничего хорошего: то какие-то полуразложившиеся трупы, подмигивающие пустыми глазницами, то злобные бородатые хари с желтыми зубами и неугасимым огнем ненависти в глазах, то совершенно дикая чертовщина, не имеющая права на существование в реальности… Этот сон тоже красотой и изяществом не отличался — вдобавок ко всему он еще имел запах. И какой запах!
Снился Ивану какой-то странный дед в неописуемом одеянии из шкур и дерюги. Его маленькое морщинистое личико имело цвет моченого яблока и покрыто было какой-то странной цветной татуировкой, не имеющей никакого отношения к цивилизованному миру. Усугублялось сие безобразие жиденькой засаленной бороденкой, засаленными же волосами, небрежно связанными в пучок на затылке, и хитрющими раскосыми глазками.
Дед бормотал что-то нечленораздельное и переливал из пластмассовой бутылки из-под пепси в небольшую кастрюльку отвратно воняющий напиток. Напиток шипел и пенился — будто сердился на деда. Запах был такой, словно какой-то вредный хулиган поджарил на костре из автомобильной шины одномоментно с десяток дохлых крыс и целый взвод болотных жаб.
— Никого нет, — хитро подмигнул Ивану дед и потащил из-за пазухи явно украденную где-то в процедурном кабинете кишку от кружки Эсмарха. — Мункху ночью сторожит — сейчас никого нет. Ключ спер, дверь открыл — все дела. Девка Аленка просила выручать. Выручаю…
Тут дед заправил один конец кишки в кастрюльку, кастрюльку эту поднял над головой, а второй конец кишки без спроса, силком, вставил Ивану в рот, протиснув сквозь сжатые зубы.
— Глотай, однако, солдат! — скомандовал дед, больно ухватив Ивана за щеки и надавил, разжимая стиснутые зубы. — Глотай — совсем как мертвый будешь. Сутки спать будешь — никто не разбудит. Потом встанешь — будет хорошо, всю ночь хорошо — бодрый будешь. Потом будет маненько поздно слова в голову загонять — получится плохой мункху. Большой профессор не знает, а Тутол знает… Две луны зайдет — совсем мункху пройдет…
Иван страшно напрягся, однако дедова рука железной клешней сдавила щеки, разжимая зубы. В горло медленными толчками полилась горькая жидкость, издающая невероятное зловоние. Иван пару раз дернулся всем телом и неожиданно расслабился — накатила горячая волна какого-то сладкого морока, в которой помраченное сознание свернулось в клубок и быстро растворилось без остатка…
Придя в себя, он обнаружил, что находится в большой белой палате.
Два сводчатых окна были занавешены светло-зелеными шторами, сквозь которые просвечивали жирные тени решеток…
Кроме него, в палате находился еще один человек, недвижно лежавший на соседней кровати. Голова человека была плотно забинтована марлевой повязкой, которая образовывала внушительный кокон. Посмотрев на соседа, Иван тотчас же ощупал свой череп и убедился, что и у него аналогичный кокон присутствует.
Боль, тупая и ноющая, не отпускала — создавалось такое впечатление, что кто-то по пьяному делу наехал на его многострадальный череп асфальтоукладчиком, но не расплющил до конца, как замышлял, а так — прокатился разок краешком и скрылся с места происшествия.
— Эй… братуха! Слышишь меня? — позвал он вполголоса. От усилия боль толчком ударила откуда-то изнутри и жаркой волной расплылась по черепной коробке. Сосед в ответ невнятно простонал что-то, указав пальцем на свою повязку, и затих, слабо махнув рукой, — отвяжись, мол, не до тебя.
— Болит? — не унимался Иван — тяга к общению была сильнее боли. — Тебя что — тоже прооперировали? — Никакой реакции. Иван немного помолчал, соображая, и вдруг содрогнулся. Черт подери! Прооперировали! Несмотря на ватную слабость во всем теле, мышцы страшно напряглись. Он помнит, что его прооперировали… Да, он все прекрасно помнит. Значит, головастик с «дядей» еще не успели ввести код и дать команду забыть все к чертовой матери. Что это значит? Сколько времени прошло с момента операции? Если верить россказням головастика, код необходимо вводить в течение какого-то определенного времени… А если это время пройдет — тогда что? Черт! Столько вопросов — и ни одного ответа… Однако в любом случае он жив, он все помнит и… может с некоторыми потугами действовать.
Мысль постепенно оформилась и приобрела довольно отчетливые очертания. Так, так… так. Вырубить первого кто войдет в палату, переодеться и рвануть отсюда — куда глаза глядят. Нет, не куда глядят, а конкретно — за пределы этой дурацкой области. Здесь, судя по всему, у товарищей все схвачено — никаких шансов на успех. И нужно обязательно прихватить с собой этого парнишу — соседа по палате. В одиночку доказать что-либо в компетентных органах будет очень проблематично, можно и в психушку загреметь — уж больно вся эта история на бред сумасшедшего смахивает. А вдвоем — уже проще. Двоим быстрее поверят: случаев массового психоза на одной почве, как утверждает статистика, гораздо меньше…
Титаническими усилиями загнав боль в глубь своего железного организма, Иван поднялся с кровати и вдруг обнаружил, что совершенно гол. Мало смутившись этим странным обстоятельством, он замотался в простыню, приблизился к двери и осторожно подергал за ручку. Массивная и крепкая дверь, как и следовало ожидать, была заперта. Ну что ж… Остается ждать и полагаться на волю Провидения…
Подойдя к лежащему на койке, Иван настырно поинтересовался:
— Эй, братуха… Ты как — перемещаться можешь? — Братуха, болезненно поморщившись, медленно повернулся и приподнялся на локте, другой рукой держась за голову.
— Слушай… Шел бы ты себе, а? Че те надо, болезный?
— Да я бы шел, я бы шел! — Иван обрадовался наметившемуся контакту. — Но, понимаешь, эти пиздроны не дают… Давай, говорят, зомби из тебя соорудим… — и неожиданно осердился:
— Слушай — тут, блин, такой раскрут говенный намечается, а он — «шел бы»!!! Возьми себя в руки, блин! Или хочешь зомби ходить? Да в конце концов — ты че, не мужик, что ли?!
Подозреваемый в немужестве, вымученно улыбнувшись краешком рта, посмотрел на сердитого собеседника с внезапно проявившимся интересом.
— Ну… мужик. И что?
— Тебя тоже прооперировали — так?
— Дурные вопросы задавать изволите, коллега… Что — не похоже?
— Похоже. А по какому поводу? Или так — в порядке очереди?
Собеседник Ивана опять дрогнул уголками губ — похоже, назойливый сосед в чалме вызывал у него нерадужные эмоции.
— Ты кто? — тихо спросил он.
— Я-то? Ну… Иван. Офицер спецназа, — добавил Иван с некоторой помпой, чтобы этот тип не подумал, будто ему в палату подбросили какую-то дрянь, предварительно замотав в бинты. — А еще я художник. Неудавшийся, правда…
— Все, можешь не продолжать, — неожиданно прервал сосед. — Ясно с тобой… Ха! «Ванечка»! Светлый. И чистый… Вот так ни хера себе — живописец!
Ммм-да… Ты Аленкин друг?
— Откуда знаешь? — насторожился Иван. — Ты че — из бандитов?
— Да я сюда влетел, между прочим, как раз из-за тебя, — сосед посмотрел на него неприязненно. — Аленка попросила поискать что-нибудь на Бабинова, я полез к нему в квартиру, а он, сволочь, оказывается, вел меня… И вот — я здесь.
— А — так ты тот самый сыщик! — вяло обрадовался Иван. — Фантастика!
— Сыщик-прыщик, — угрюмо процедил сосед. — Лопухнулся на таком простейшем деле — негласный осмотр квартиры… И совсем не разделяю твоей радости, парень. Если б не ты, я бы спокойно сидел сейчас дома и попивал пивко.
И башка была бы целой. Кстати — меня Андрей зовут.
— Иван, — машинально пробормотал Иван и тут же поправился:
— Хотя говорил уже, ага… Значит, этот мой «дядя» Саша — главный дыродел. Если б мать моя, царствие небесное, знала, что у нее такой «братец» растет где-то, наверно, все бросила бы, поехала и удавила бы гада в колыбели!
— Я бы такого «дядю» в унитазе утопил, — живо поддержал его Андрей. — А он тебе точно дядя? Вы с ним и не похожи ни капельки. И потом — я его давно знаю, козла, вроде не было у него на стороне родственников.
— Да лажа все это, — угрюмо буркнул Иван. — «Дядя»! Как только выберусь отсюда, сразу откручу ему башку. Кстати — насчет «выберусь»… Есть мысли?
— Есть цветные глюки, — горько усмехнулся Андрей. — Изрядно вонючие притом. В виде нечесаного узкоглазого деда с помойной кастрюлей. И кишкой…
— Это не глюки. — У Ивана загорелись глаза. — Это шаман! Аленка рассказывала. Я тоже думал — сон, блин… Очень хорошо! Он нам дал какое-то снадобье и сказал, что будем сутки спать как убитые. Еще он сказал, что… ммм… что код вводить после этого будет поздно — получится плохой мункху.
Зомби, значит, плохой, ага…
— А две луны зайдет — мункху совсем пройдет, — подхватил Андрей. — Знаешь, хоть это и шарлатанство чистейшей воды, но… некоторым образом обнадеживает. Получается, Аленка о нас позаботилась. Вернее, о тебе.
— Хорош делиться, братуха! — остановил его Иван. — Мы теперь вместе — ты и я. Давай, пока при памяти, быстренько думать — как рвать будем.
— Насчет — «пока при памяти» — это ты хорошо сказал, — глубокомысленно заметил Андрей. — Я не думаю, что нам позволят валяться тут и лелеять надежды. Судя по всему, эти ребятки уже озабочены тем, что мы сутки не приходим в сознание — это отклонение от нормы, если верить бреду шамана. Так что — дергаться вряд ли стоит. Но я же сказал, — насчет двух лун — обнадеживает. Надо полагать, скоро нас закодируют. Но через некоторое время мы все самопроизвольно вспомним — «плохой мункху», сам понимаешь…
— А если не прав шаман? — насторожился Иван. — Вдруг какая-нибудь нестыковка? Нет, давай все же, пока при памяти, попробуем свалить. Где мы находимся — ты в курсе?
— Поселок Приютное, психушка. Мы сюда на практику ездили, когда я еще студентом был… Я в мединституте некоторое время учился. Гхм-кхм… Ну, натурально — глухомань. До города минут сорок езды, вокруг лесополосы и поля.
Рядом кладбище, при нем — бюро ритуальных услуг. И — ни души кругом. Сам поселок в паре километров отсюда.
— Да, веселенькое местечко! Кладбище, бюро ритуальных услуг, катафалк…
— При чем здесь катафалк? — удивился Андрей.
— Да так — к слову пришлось, — уклончиво ответил Иван. — Значит, так. Мы хоть и слабенькие после операции, но совсем не хилые ребятишки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Пока он размышлял, в гостиничном ресторане соорудили заказанный им ужин, состоящий из двух видов икры, ветчины, маринованных говяжьих языков и на вид вполне настоящего виски «Белая лошадь» — все это вскоре вкатила в номер на тележке весьма симпатичная дамочка в голубой униформе и кружевном передничке.
Обозрев провизию, Адольф Мирзоевич удовлетворенно крякнул, затем перевел взгляд на дамочку — и опять крякнул: длинноногая стройная блондинка лет тридцати пяти была вполне еще свежей и не утратила прелести форм.
— В Ростове самые красивые женщины, — медленно произнес Пульман нейтральную фразу, вцепляясь взглядом в ее лицо и на всякий случай лучезарно улыбаясь. — А настоящие мужчины всегда ценят красивых женщин… Я верно говорю?
— Вы верно говорите, — механически выговорила дамочка, опустив руки по швам. — В Ростове самые красивые женщины. А настоящие мужчины, всегда ценят красивых женщин.
— Я тебе страшно нравлюсь, красотка, — закрепился Пульман, поднимаясь с кресла и подходя к ней. — Ты меня хочешь.
— Вы мне страшно нравитесь, — повторила дамочка — щеки ее как-то с ходу покраснели, а в глазах загорелся жгучий огонек. — Я вас хочу.
— Ну и славненько — все как обычно, — удовлетворенно констатировал Адольф Мирзоевич, по-хозяйски запуская руку дамочке в трусики на предмет выяснения готовности к определенного рода процедуре. — Давай — дверь на ключ и быстренько раздевайся…
Со сновидениями у Ивана всегда были проблемы. С начала военной карьеры ему не снилось ничего хорошего: то какие-то полуразложившиеся трупы, подмигивающие пустыми глазницами, то злобные бородатые хари с желтыми зубами и неугасимым огнем ненависти в глазах, то совершенно дикая чертовщина, не имеющая права на существование в реальности… Этот сон тоже красотой и изяществом не отличался — вдобавок ко всему он еще имел запах. И какой запах!
Снился Ивану какой-то странный дед в неописуемом одеянии из шкур и дерюги. Его маленькое морщинистое личико имело цвет моченого яблока и покрыто было какой-то странной цветной татуировкой, не имеющей никакого отношения к цивилизованному миру. Усугублялось сие безобразие жиденькой засаленной бороденкой, засаленными же волосами, небрежно связанными в пучок на затылке, и хитрющими раскосыми глазками.
Дед бормотал что-то нечленораздельное и переливал из пластмассовой бутылки из-под пепси в небольшую кастрюльку отвратно воняющий напиток. Напиток шипел и пенился — будто сердился на деда. Запах был такой, словно какой-то вредный хулиган поджарил на костре из автомобильной шины одномоментно с десяток дохлых крыс и целый взвод болотных жаб.
— Никого нет, — хитро подмигнул Ивану дед и потащил из-за пазухи явно украденную где-то в процедурном кабинете кишку от кружки Эсмарха. — Мункху ночью сторожит — сейчас никого нет. Ключ спер, дверь открыл — все дела. Девка Аленка просила выручать. Выручаю…
Тут дед заправил один конец кишки в кастрюльку, кастрюльку эту поднял над головой, а второй конец кишки без спроса, силком, вставил Ивану в рот, протиснув сквозь сжатые зубы.
— Глотай, однако, солдат! — скомандовал дед, больно ухватив Ивана за щеки и надавил, разжимая стиснутые зубы. — Глотай — совсем как мертвый будешь. Сутки спать будешь — никто не разбудит. Потом встанешь — будет хорошо, всю ночь хорошо — бодрый будешь. Потом будет маненько поздно слова в голову загонять — получится плохой мункху. Большой профессор не знает, а Тутол знает… Две луны зайдет — совсем мункху пройдет…
Иван страшно напрягся, однако дедова рука железной клешней сдавила щеки, разжимая зубы. В горло медленными толчками полилась горькая жидкость, издающая невероятное зловоние. Иван пару раз дернулся всем телом и неожиданно расслабился — накатила горячая волна какого-то сладкого морока, в которой помраченное сознание свернулось в клубок и быстро растворилось без остатка…
Придя в себя, он обнаружил, что находится в большой белой палате.
Два сводчатых окна были занавешены светло-зелеными шторами, сквозь которые просвечивали жирные тени решеток…
Кроме него, в палате находился еще один человек, недвижно лежавший на соседней кровати. Голова человека была плотно забинтована марлевой повязкой, которая образовывала внушительный кокон. Посмотрев на соседа, Иван тотчас же ощупал свой череп и убедился, что и у него аналогичный кокон присутствует.
Боль, тупая и ноющая, не отпускала — создавалось такое впечатление, что кто-то по пьяному делу наехал на его многострадальный череп асфальтоукладчиком, но не расплющил до конца, как замышлял, а так — прокатился разок краешком и скрылся с места происшествия.
— Эй… братуха! Слышишь меня? — позвал он вполголоса. От усилия боль толчком ударила откуда-то изнутри и жаркой волной расплылась по черепной коробке. Сосед в ответ невнятно простонал что-то, указав пальцем на свою повязку, и затих, слабо махнув рукой, — отвяжись, мол, не до тебя.
— Болит? — не унимался Иван — тяга к общению была сильнее боли. — Тебя что — тоже прооперировали? — Никакой реакции. Иван немного помолчал, соображая, и вдруг содрогнулся. Черт подери! Прооперировали! Несмотря на ватную слабость во всем теле, мышцы страшно напряглись. Он помнит, что его прооперировали… Да, он все прекрасно помнит. Значит, головастик с «дядей» еще не успели ввести код и дать команду забыть все к чертовой матери. Что это значит? Сколько времени прошло с момента операции? Если верить россказням головастика, код необходимо вводить в течение какого-то определенного времени… А если это время пройдет — тогда что? Черт! Столько вопросов — и ни одного ответа… Однако в любом случае он жив, он все помнит и… может с некоторыми потугами действовать.
Мысль постепенно оформилась и приобрела довольно отчетливые очертания. Так, так… так. Вырубить первого кто войдет в палату, переодеться и рвануть отсюда — куда глаза глядят. Нет, не куда глядят, а конкретно — за пределы этой дурацкой области. Здесь, судя по всему, у товарищей все схвачено — никаких шансов на успех. И нужно обязательно прихватить с собой этого парнишу — соседа по палате. В одиночку доказать что-либо в компетентных органах будет очень проблематично, можно и в психушку загреметь — уж больно вся эта история на бред сумасшедшего смахивает. А вдвоем — уже проще. Двоим быстрее поверят: случаев массового психоза на одной почве, как утверждает статистика, гораздо меньше…
Титаническими усилиями загнав боль в глубь своего железного организма, Иван поднялся с кровати и вдруг обнаружил, что совершенно гол. Мало смутившись этим странным обстоятельством, он замотался в простыню, приблизился к двери и осторожно подергал за ручку. Массивная и крепкая дверь, как и следовало ожидать, была заперта. Ну что ж… Остается ждать и полагаться на волю Провидения…
Подойдя к лежащему на койке, Иван настырно поинтересовался:
— Эй, братуха… Ты как — перемещаться можешь? — Братуха, болезненно поморщившись, медленно повернулся и приподнялся на локте, другой рукой держась за голову.
— Слушай… Шел бы ты себе, а? Че те надо, болезный?
— Да я бы шел, я бы шел! — Иван обрадовался наметившемуся контакту. — Но, понимаешь, эти пиздроны не дают… Давай, говорят, зомби из тебя соорудим… — и неожиданно осердился:
— Слушай — тут, блин, такой раскрут говенный намечается, а он — «шел бы»!!! Возьми себя в руки, блин! Или хочешь зомби ходить? Да в конце концов — ты че, не мужик, что ли?!
Подозреваемый в немужестве, вымученно улыбнувшись краешком рта, посмотрел на сердитого собеседника с внезапно проявившимся интересом.
— Ну… мужик. И что?
— Тебя тоже прооперировали — так?
— Дурные вопросы задавать изволите, коллега… Что — не похоже?
— Похоже. А по какому поводу? Или так — в порядке очереди?
Собеседник Ивана опять дрогнул уголками губ — похоже, назойливый сосед в чалме вызывал у него нерадужные эмоции.
— Ты кто? — тихо спросил он.
— Я-то? Ну… Иван. Офицер спецназа, — добавил Иван с некоторой помпой, чтобы этот тип не подумал, будто ему в палату подбросили какую-то дрянь, предварительно замотав в бинты. — А еще я художник. Неудавшийся, правда…
— Все, можешь не продолжать, — неожиданно прервал сосед. — Ясно с тобой… Ха! «Ванечка»! Светлый. И чистый… Вот так ни хера себе — живописец!
Ммм-да… Ты Аленкин друг?
— Откуда знаешь? — насторожился Иван. — Ты че — из бандитов?
— Да я сюда влетел, между прочим, как раз из-за тебя, — сосед посмотрел на него неприязненно. — Аленка попросила поискать что-нибудь на Бабинова, я полез к нему в квартиру, а он, сволочь, оказывается, вел меня… И вот — я здесь.
— А — так ты тот самый сыщик! — вяло обрадовался Иван. — Фантастика!
— Сыщик-прыщик, — угрюмо процедил сосед. — Лопухнулся на таком простейшем деле — негласный осмотр квартиры… И совсем не разделяю твоей радости, парень. Если б не ты, я бы спокойно сидел сейчас дома и попивал пивко.
И башка была бы целой. Кстати — меня Андрей зовут.
— Иван, — машинально пробормотал Иван и тут же поправился:
— Хотя говорил уже, ага… Значит, этот мой «дядя» Саша — главный дыродел. Если б мать моя, царствие небесное, знала, что у нее такой «братец» растет где-то, наверно, все бросила бы, поехала и удавила бы гада в колыбели!
— Я бы такого «дядю» в унитазе утопил, — живо поддержал его Андрей. — А он тебе точно дядя? Вы с ним и не похожи ни капельки. И потом — я его давно знаю, козла, вроде не было у него на стороне родственников.
— Да лажа все это, — угрюмо буркнул Иван. — «Дядя»! Как только выберусь отсюда, сразу откручу ему башку. Кстати — насчет «выберусь»… Есть мысли?
— Есть цветные глюки, — горько усмехнулся Андрей. — Изрядно вонючие притом. В виде нечесаного узкоглазого деда с помойной кастрюлей. И кишкой…
— Это не глюки. — У Ивана загорелись глаза. — Это шаман! Аленка рассказывала. Я тоже думал — сон, блин… Очень хорошо! Он нам дал какое-то снадобье и сказал, что будем сутки спать как убитые. Еще он сказал, что… ммм… что код вводить после этого будет поздно — получится плохой мункху.
Зомби, значит, плохой, ага…
— А две луны зайдет — мункху совсем пройдет, — подхватил Андрей. — Знаешь, хоть это и шарлатанство чистейшей воды, но… некоторым образом обнадеживает. Получается, Аленка о нас позаботилась. Вернее, о тебе.
— Хорош делиться, братуха! — остановил его Иван. — Мы теперь вместе — ты и я. Давай, пока при памяти, быстренько думать — как рвать будем.
— Насчет — «пока при памяти» — это ты хорошо сказал, — глубокомысленно заметил Андрей. — Я не думаю, что нам позволят валяться тут и лелеять надежды. Судя по всему, эти ребятки уже озабочены тем, что мы сутки не приходим в сознание — это отклонение от нормы, если верить бреду шамана. Так что — дергаться вряд ли стоит. Но я же сказал, — насчет двух лун — обнадеживает. Надо полагать, скоро нас закодируют. Но через некоторое время мы все самопроизвольно вспомним — «плохой мункху», сам понимаешь…
— А если не прав шаман? — насторожился Иван. — Вдруг какая-нибудь нестыковка? Нет, давай все же, пока при памяти, попробуем свалить. Где мы находимся — ты в курсе?
— Поселок Приютное, психушка. Мы сюда на практику ездили, когда я еще студентом был… Я в мединституте некоторое время учился. Гхм-кхм… Ну, натурально — глухомань. До города минут сорок езды, вокруг лесополосы и поля.
Рядом кладбище, при нем — бюро ритуальных услуг. И — ни души кругом. Сам поселок в паре километров отсюда.
— Да, веселенькое местечко! Кладбище, бюро ритуальных услуг, катафалк…
— При чем здесь катафалк? — удивился Андрей.
— Да так — к слову пришлось, — уклончиво ответил Иван. — Значит, так. Мы хоть и слабенькие после операции, но совсем не хилые ребятишки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72