Колонна заколебалась и замедлила ход. Заорал сержант, офицер произнес несколько ругательств, и они вновь прибавили шагу. Вскоре они завернули в переулок и остановились. Костон с интересом посмотрел ка армейские грузовики, стоявшие в линию по всей длине переулка. Они были пусты. Он заметил, что солдаты выкачивают бензин из одних баков и доливают его в другие.
Офицер встал перед строем и снова стал разглагольствовать. Потом он, видимо, что-то спросил, и несколько человек подняли руки с винтовками. Костон сделал то же самое. Раздалась команда, и они вышли из колонны и построились отдельно. Костон вместе с ними. Появился сержант. Он подошел к ним и стал раздавать патроны из большого ящика, который тащили за ним двое. Предварительно он каждого спрашивал о чем-то. Когда он приблизился к Костону и спросил его, Костон молча отвел затвор винтовки и показал ему, что магазин пуст. Сержант сунул ему в руки две обоймы и проследовал дальше.
Костон опять посмотрел на грузовики. С одного из них сгружали винтовки и тут же раздавали солдатам. На всех не хватало, и Костон понял, что Серрюрье испытывает недостаток в вооружении и, судя по действиям солдат у грузовиков, в горючем. То есть, наверное, у него всего этого было предостаточно, но он не мог им воспользоваться. По-видимому, Фавелю своим неожиданным прорывом удалось парализовать систему технического обеспечения армии Серрюрье.
Костон зарядил винтовку, другую обойму положил в карман. Трудности, которые испытывает Серрюрье, думал он, могут обернуться гибелью одного хорошего иностранного журналиста. Здесь ему явно не место. Он посмотрел кругом, прикидывая шансы на то, чтобы незаметно удрать, и с горечью убедился, что они равны нулю. Но кто знает, что может принести постоянно меняющаяся на войне обстановка.
Вновь последовали команды, и колонна зашагала на этот раз в сторону от предыдущего направления, параллельно, как выяснил Костон, линии огня. Они вошли в один из беднейших пригородов Сен-Пьера, трущобный город, в котором хижины были сделаны из расплющенных керосиновых бидонов и ржавого железа. Жителей не было видно. Они либо прятались по своим лачугам, либо поспешно бежали.
Направление движения опять изменилось. Теперь их погнали в сторону линии фронта. На открытом пространстве, представлявшем собой вклинившуюся в город часть поля, их остановили и приказали образовать длинную цепь. «Заняли позицию», – подумал Костон. Все стали окапываться, используя вместо лопат штыки, и Костону пришлось делать то же самое.
Выяснилось, что место, где ему предстояло умереть, было дурно пахнущей свалкой. Штык его винтовки неожиданно наткнулся на вздувшийся труп собаки, присыпанный золой. Газы с мягким шипением вырвались из него, и Костон почувствовал такую мерзкую вонь, что его чуть не вывернуло наизнанку. Он отполз в сторону и вновь принялся ковырять землю, на этот раз более успешно. Земля на свалке была мягкой, и это имело свои преимущества, вырыть небольшой окопчик оказалось не так уж трудно.
Покончив с этим, Костон осмотрелся, в первую очередь оглянувшись назад, чтобы приискать себе лазейку к отходу. Но сразу же обнаружил сзади себя сержанта, крепкого и неумолимого с виду парня, который держал винтовку дулом вперед, направив ее, может, даже и умышленно, прямо на Костона.
Он посмотрел вперед. Перед ним расстилалось поле шириной, наверное, с четверть мили, а может, ярдов с четыреста. На другой его стороне были видны дома, принадлежавшие более зажиточной части населения Сен-Пьера. Полоса ничейной земли как бы предохраняла их от контакта с жителями трущоб.
Именно там шел бой. Снаряды и мины взрывались с пугающей регулярностью, взметая вверх обломки домов. Винтовочная и автоматная стрельба была непрерывной, и один раз шальная пуля почти достала Костона, осыпав его голову землей и пылью.
Он определил, что там и была линия фронта и что правительственные войска терпят поражение. Иначе зачем бы понадобилось поспешно организовывать вторую цепь обороны, составленную из плохо вооруженных дезертиров. Вместе с тем позиция эта была выбрана неплохо. Если бойцы Фавеля опрокинут переднюю линию обороны, им придется пересечь четыреста ярдов совершенно открытого пространства. Но тут же Костон вспомнил, что в его распоряжении имеются всего две обоймы, так что, в конце концов, фавелевскому авангарду удастся справиться с этой задачей без особых трудностей. Многое еще будет зависеть от того, организованно или нет будут отступать правительственные войска.
В течение долгого времени ничего не происходило, и Костон, лежа на припеке, почувствовал сонливость. Знакомые ему военнослужащие говаривали, что война – это время, когда скука лишь изредка прерывается моментами страха, и сейчас он был готов поверить этому. Во всяком случае, его небольшой солдатский опыт свидетельствовал именно об этом.
Время от времени он оборачивался, чтобы посмотреть, не улучшились ли его шансы на побег, но ничего не менялось. Сержант смотрел на него с каменным лицом, и залегшие сзади солдаты тоже были на месте. Капитан то курил сигареты, делая быстрые нервные затяжки, то смотрел в сторону линии фронта в бинокль.
Чтобы как-то наладить отношения с сержантом и в надежде на его снисхождение в будущем, Костон предложил ему сигарету. Сержант протянул руку, взял ее, с удивлением на нее посмотрел, улыбнулся и закурил. Костон улыбнулся в ответ, опять лег на живот, надеясь, что его инициатива принесла кое-какие плоды.
В это время крики впереди резко усилились, и там началось какое-то движение. Несколько плохо различимых фигур, пригнувшись, бежали вдоль стен дальних домов. Костон напряг зрение и пожалел, что у него не было бинокля. Сзади раздался голос офицера и, вторя ему, дикий вопль сержанта. Но Костон не обратил на них никакого внимания. Он уже разглядел, что фигуры вдали были солдатами правительственной армии и они неслись сломя голову, – передняя линия обороны была прорвана.
Ближайший к нему солдат выставил винтовку вперед. По цепи раздалось металлическое щелканье затворов. Костон во все глаза смотрел вперед. Один из бежавших был уже посередине поля и вдруг он, словно споткнувшись обо что-то, взмахнул руками и упал навзничь. Тело его несколько раз конвульсивно дернулось и замерло.
Поле теперь кишело беспорядочно отступавшими солдатами. Некоторые, более опытные, бежали, делая неожиданные зигзаги, спасаясь от прицельных выстрелов. Другие, неопытные и менее сообразительные, просто неслись, подгоняемые страхом, напрямик. Их и настигали пули винтовок и автоматов.
Костон вдруг с некоторым изумлением понял, что он находится под обстрелом. В воздухе с разных сторон что-то посвистывало, и он сначала не знал, что это такое. Но когда собака сбоку от него внезапно задрыгала ногами, словно преследуя во сне зайца, а впереди брызнули фонтанчики земли, он, словно черепаха в панцирь, втиснулся в свой окопчик и замер. Однако его журналистское любопытство заставило его еще раз поднять голову, чтобы посмотреть, что происходит.
На поле начали рваться мины, вздымая кучи земли и пыли, относимой ветром в сторону. Первый из бежавших солдат был уже совсем близко, и Костон хорошо видел его широко открытый рот, безумные глаза, слышал тяжелый стук его ботинок о сухую землю. Он был уже ярдах в десяти и вдруг упал, болтая руками и ногами. Когда он затих, Костон увидел громадную дыру в его черепе.
Бежавший сзади обогнул тело товарища и прибавил ходу, работая ногами, как шатунами. Охваченный ужасом, он перепрыгнул прямо через Костона и исчез где-то сзади. Потом появился еще один, за ним еще и еще – все они в панике бежали за вторую линию обороны. Лежавшие в окопах нервно зашевелились, готовые последовать за бегущими, но раздавшийся рев сержанта пригвоздил их к земле. И сразу же неподалеку раздался выстрел. «Бежать – убьют, не бежать – убьют, – подумал Костон. – Лучше пока не бежать», – решил он.
В течение получаса оставшиеся в живых солдаты Серрюрье совершенно деморализованные бежали назад, и вскоре Костон услышал выстрелы в тылу. Солдат приводили в чувство. Он посмотрел на поле, ожидая увидеть войска Фавеля, но там ничего не изменилось. Только минометный огонь, на время прекратившийся, возобновился с новой силой и был направлен теперь прямо на их позицию. За короткий момент передышки, когда дым битвы ненадолго рассеялся, Костон увидел десятки трупов на поле и услышал отдаленные стоны и крики.
Затем у него уже не было времени ни наблюдать, ни анализировать, так как снаряды стали поливать их позицию железным огнем. Он сжался в своем окопчике, вонзил пальцы в дурно пахнущую землю, которая содрогалась и ходила под ним ходуном. Казалось, этому не будет конца, хотя позже, вспоминая об этом, Костон предположил, что налет продолжался минут пятнадцать. «Господи, – бормотал он, вжимаясь в землю, – дай мне уйти отсюда живым».
Обстрел прекратился так же внезапно, как и начался. Костон был оглушен и лежал некоторое время в своей норе, не решаясь поднять голову. Когда он посмотрел на поле, то ожидал увидеть сквозь дым и пыль первые цепи наступающих отрядов Фавеля, но на поле, усеянном трупами, не было видно ни одной живой души.
Он медленно повернул голову. Железные сараи за их позицией были разрушены, некоторые уничтожены целиком, поверхность земли изрыта воронками. Офицерский джип с оторванными задними колесами ярко горел. Самого капитана поблизости не было. Рядом лежал торс мужчины – без головы, рук и ног. «Наверное, это все, что осталось от сержанта», – подумал Костон. Он потянулся, распрямляя застывшие члены, и решил, что, если уж бежать, то сейчас, лучшего времени для этого не будет.
Из соседнего окопчика появился человек, лицо его было серым от пыли и страха. Глаза были широко раскрыты и застыли. Он приподнялся на руках, встал и, загребая землю заплетающимися ногами, начал отходить в сторону. Из-под земли вдруг показалась голова сержанта, он что-то крикнул солдату, но тот не обратил на это никакого внимания. Сержант поднял винтовку и выстрелил. Человек, нелепо дернувшись, упал.
Костон опять прижался к земле. Он не мог не восхищаться сержантом – выносливым, профессиональным воякой, который и помыслить не мог о возможности отступления перед лицом противника. Но сейчас он для него был чрезвычайно неудобен.
Костон посмотрел вокруг и, увидев еще целый ряд высунувшихся из-под земли голов, удивился тому, что немало солдат пережили артналет. Он слышал о том, что хорошо окопавшиеся войска могут успешно перенести артиллерийский обстрел, но теперь он это знал по собственному опыту.
На поле по-прежнему ничто не предвещало наступления пехоты. Даже огонь из стрелкового оружия прекратился.
Сержант вылез из своей норы и пошел вдоль цепи, подсчитывая потери. Внезапно где-то сбоку, в совершенно неожиданной точке и в ужасной близости забил пулемет. Веер пуль пронесся над позицией, и сержант, крутанувшись, как волчок, упал и исчез из вида. Костон, свернувшись калачиком в своем окопчике, определил, что огонь шел слева и чуть сзади. Это означало, что их обошли сбоку.
Он услышал топот ног, крики и понял, что лежавшие рядом с ним солдаты побежали. Он был убежден, что они поступили опрометчиво, и, кроме того, ему надоело быть бойцом армии Серрюрье, так что он решил остаться на месте. Чем дальше его временные товарищи убегут от него, тем лучше, а он будет лежать, притворившись мертвым.
Пулеметный огонь прекратился, но он еще минут пятнадцать не решался поднять голову. Когда же поднял, то первое, что увидел, была длинная цепь людей, двигавшихся по полю со стороны домов, – Фавель пошел вперед.
Костон вылез из своей норы и быстро пополз к остаткам лачуг, каждую секунду ожидая получить пулю в спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Офицер встал перед строем и снова стал разглагольствовать. Потом он, видимо, что-то спросил, и несколько человек подняли руки с винтовками. Костон сделал то же самое. Раздалась команда, и они вышли из колонны и построились отдельно. Костон вместе с ними. Появился сержант. Он подошел к ним и стал раздавать патроны из большого ящика, который тащили за ним двое. Предварительно он каждого спрашивал о чем-то. Когда он приблизился к Костону и спросил его, Костон молча отвел затвор винтовки и показал ему, что магазин пуст. Сержант сунул ему в руки две обоймы и проследовал дальше.
Костон опять посмотрел на грузовики. С одного из них сгружали винтовки и тут же раздавали солдатам. На всех не хватало, и Костон понял, что Серрюрье испытывает недостаток в вооружении и, судя по действиям солдат у грузовиков, в горючем. То есть, наверное, у него всего этого было предостаточно, но он не мог им воспользоваться. По-видимому, Фавелю своим неожиданным прорывом удалось парализовать систему технического обеспечения армии Серрюрье.
Костон зарядил винтовку, другую обойму положил в карман. Трудности, которые испытывает Серрюрье, думал он, могут обернуться гибелью одного хорошего иностранного журналиста. Здесь ему явно не место. Он посмотрел кругом, прикидывая шансы на то, чтобы незаметно удрать, и с горечью убедился, что они равны нулю. Но кто знает, что может принести постоянно меняющаяся на войне обстановка.
Вновь последовали команды, и колонна зашагала на этот раз в сторону от предыдущего направления, параллельно, как выяснил Костон, линии огня. Они вошли в один из беднейших пригородов Сен-Пьера, трущобный город, в котором хижины были сделаны из расплющенных керосиновых бидонов и ржавого железа. Жителей не было видно. Они либо прятались по своим лачугам, либо поспешно бежали.
Направление движения опять изменилось. Теперь их погнали в сторону линии фронта. На открытом пространстве, представлявшем собой вклинившуюся в город часть поля, их остановили и приказали образовать длинную цепь. «Заняли позицию», – подумал Костон. Все стали окапываться, используя вместо лопат штыки, и Костону пришлось делать то же самое.
Выяснилось, что место, где ему предстояло умереть, было дурно пахнущей свалкой. Штык его винтовки неожиданно наткнулся на вздувшийся труп собаки, присыпанный золой. Газы с мягким шипением вырвались из него, и Костон почувствовал такую мерзкую вонь, что его чуть не вывернуло наизнанку. Он отполз в сторону и вновь принялся ковырять землю, на этот раз более успешно. Земля на свалке была мягкой, и это имело свои преимущества, вырыть небольшой окопчик оказалось не так уж трудно.
Покончив с этим, Костон осмотрелся, в первую очередь оглянувшись назад, чтобы приискать себе лазейку к отходу. Но сразу же обнаружил сзади себя сержанта, крепкого и неумолимого с виду парня, который держал винтовку дулом вперед, направив ее, может, даже и умышленно, прямо на Костона.
Он посмотрел вперед. Перед ним расстилалось поле шириной, наверное, с четверть мили, а может, ярдов с четыреста. На другой его стороне были видны дома, принадлежавшие более зажиточной части населения Сен-Пьера. Полоса ничейной земли как бы предохраняла их от контакта с жителями трущоб.
Именно там шел бой. Снаряды и мины взрывались с пугающей регулярностью, взметая вверх обломки домов. Винтовочная и автоматная стрельба была непрерывной, и один раз шальная пуля почти достала Костона, осыпав его голову землей и пылью.
Он определил, что там и была линия фронта и что правительственные войска терпят поражение. Иначе зачем бы понадобилось поспешно организовывать вторую цепь обороны, составленную из плохо вооруженных дезертиров. Вместе с тем позиция эта была выбрана неплохо. Если бойцы Фавеля опрокинут переднюю линию обороны, им придется пересечь четыреста ярдов совершенно открытого пространства. Но тут же Костон вспомнил, что в его распоряжении имеются всего две обоймы, так что, в конце концов, фавелевскому авангарду удастся справиться с этой задачей без особых трудностей. Многое еще будет зависеть от того, организованно или нет будут отступать правительственные войска.
В течение долгого времени ничего не происходило, и Костон, лежа на припеке, почувствовал сонливость. Знакомые ему военнослужащие говаривали, что война – это время, когда скука лишь изредка прерывается моментами страха, и сейчас он был готов поверить этому. Во всяком случае, его небольшой солдатский опыт свидетельствовал именно об этом.
Время от времени он оборачивался, чтобы посмотреть, не улучшились ли его шансы на побег, но ничего не менялось. Сержант смотрел на него с каменным лицом, и залегшие сзади солдаты тоже были на месте. Капитан то курил сигареты, делая быстрые нервные затяжки, то смотрел в сторону линии фронта в бинокль.
Чтобы как-то наладить отношения с сержантом и в надежде на его снисхождение в будущем, Костон предложил ему сигарету. Сержант протянул руку, взял ее, с удивлением на нее посмотрел, улыбнулся и закурил. Костон улыбнулся в ответ, опять лег на живот, надеясь, что его инициатива принесла кое-какие плоды.
В это время крики впереди резко усилились, и там началось какое-то движение. Несколько плохо различимых фигур, пригнувшись, бежали вдоль стен дальних домов. Костон напряг зрение и пожалел, что у него не было бинокля. Сзади раздался голос офицера и, вторя ему, дикий вопль сержанта. Но Костон не обратил на них никакого внимания. Он уже разглядел, что фигуры вдали были солдатами правительственной армии и они неслись сломя голову, – передняя линия обороны была прорвана.
Ближайший к нему солдат выставил винтовку вперед. По цепи раздалось металлическое щелканье затворов. Костон во все глаза смотрел вперед. Один из бежавших был уже посередине поля и вдруг он, словно споткнувшись обо что-то, взмахнул руками и упал навзничь. Тело его несколько раз конвульсивно дернулось и замерло.
Поле теперь кишело беспорядочно отступавшими солдатами. Некоторые, более опытные, бежали, делая неожиданные зигзаги, спасаясь от прицельных выстрелов. Другие, неопытные и менее сообразительные, просто неслись, подгоняемые страхом, напрямик. Их и настигали пули винтовок и автоматов.
Костон вдруг с некоторым изумлением понял, что он находится под обстрелом. В воздухе с разных сторон что-то посвистывало, и он сначала не знал, что это такое. Но когда собака сбоку от него внезапно задрыгала ногами, словно преследуя во сне зайца, а впереди брызнули фонтанчики земли, он, словно черепаха в панцирь, втиснулся в свой окопчик и замер. Однако его журналистское любопытство заставило его еще раз поднять голову, чтобы посмотреть, что происходит.
На поле начали рваться мины, вздымая кучи земли и пыли, относимой ветром в сторону. Первый из бежавших солдат был уже совсем близко, и Костон хорошо видел его широко открытый рот, безумные глаза, слышал тяжелый стук его ботинок о сухую землю. Он был уже ярдах в десяти и вдруг упал, болтая руками и ногами. Когда он затих, Костон увидел громадную дыру в его черепе.
Бежавший сзади обогнул тело товарища и прибавил ходу, работая ногами, как шатунами. Охваченный ужасом, он перепрыгнул прямо через Костона и исчез где-то сзади. Потом появился еще один, за ним еще и еще – все они в панике бежали за вторую линию обороны. Лежавшие в окопах нервно зашевелились, готовые последовать за бегущими, но раздавшийся рев сержанта пригвоздил их к земле. И сразу же неподалеку раздался выстрел. «Бежать – убьют, не бежать – убьют, – подумал Костон. – Лучше пока не бежать», – решил он.
В течение получаса оставшиеся в живых солдаты Серрюрье совершенно деморализованные бежали назад, и вскоре Костон услышал выстрелы в тылу. Солдат приводили в чувство. Он посмотрел на поле, ожидая увидеть войска Фавеля, но там ничего не изменилось. Только минометный огонь, на время прекратившийся, возобновился с новой силой и был направлен теперь прямо на их позицию. За короткий момент передышки, когда дым битвы ненадолго рассеялся, Костон увидел десятки трупов на поле и услышал отдаленные стоны и крики.
Затем у него уже не было времени ни наблюдать, ни анализировать, так как снаряды стали поливать их позицию железным огнем. Он сжался в своем окопчике, вонзил пальцы в дурно пахнущую землю, которая содрогалась и ходила под ним ходуном. Казалось, этому не будет конца, хотя позже, вспоминая об этом, Костон предположил, что налет продолжался минут пятнадцать. «Господи, – бормотал он, вжимаясь в землю, – дай мне уйти отсюда живым».
Обстрел прекратился так же внезапно, как и начался. Костон был оглушен и лежал некоторое время в своей норе, не решаясь поднять голову. Когда он посмотрел на поле, то ожидал увидеть сквозь дым и пыль первые цепи наступающих отрядов Фавеля, но на поле, усеянном трупами, не было видно ни одной живой души.
Он медленно повернул голову. Железные сараи за их позицией были разрушены, некоторые уничтожены целиком, поверхность земли изрыта воронками. Офицерский джип с оторванными задними колесами ярко горел. Самого капитана поблизости не было. Рядом лежал торс мужчины – без головы, рук и ног. «Наверное, это все, что осталось от сержанта», – подумал Костон. Он потянулся, распрямляя застывшие члены, и решил, что, если уж бежать, то сейчас, лучшего времени для этого не будет.
Из соседнего окопчика появился человек, лицо его было серым от пыли и страха. Глаза были широко раскрыты и застыли. Он приподнялся на руках, встал и, загребая землю заплетающимися ногами, начал отходить в сторону. Из-под земли вдруг показалась голова сержанта, он что-то крикнул солдату, но тот не обратил на это никакого внимания. Сержант поднял винтовку и выстрелил. Человек, нелепо дернувшись, упал.
Костон опять прижался к земле. Он не мог не восхищаться сержантом – выносливым, профессиональным воякой, который и помыслить не мог о возможности отступления перед лицом противника. Но сейчас он для него был чрезвычайно неудобен.
Костон посмотрел вокруг и, увидев еще целый ряд высунувшихся из-под земли голов, удивился тому, что немало солдат пережили артналет. Он слышал о том, что хорошо окопавшиеся войска могут успешно перенести артиллерийский обстрел, но теперь он это знал по собственному опыту.
На поле по-прежнему ничто не предвещало наступления пехоты. Даже огонь из стрелкового оружия прекратился.
Сержант вылез из своей норы и пошел вдоль цепи, подсчитывая потери. Внезапно где-то сбоку, в совершенно неожиданной точке и в ужасной близости забил пулемет. Веер пуль пронесся над позицией, и сержант, крутанувшись, как волчок, упал и исчез из вида. Костон, свернувшись калачиком в своем окопчике, определил, что огонь шел слева и чуть сзади. Это означало, что их обошли сбоку.
Он услышал топот ног, крики и понял, что лежавшие рядом с ним солдаты побежали. Он был убежден, что они поступили опрометчиво, и, кроме того, ему надоело быть бойцом армии Серрюрье, так что он решил остаться на месте. Чем дальше его временные товарищи убегут от него, тем лучше, а он будет лежать, притворившись мертвым.
Пулеметный огонь прекратился, но он еще минут пятнадцать не решался поднять голову. Когда же поднял, то первое, что увидел, была длинная цепь людей, двигавшихся по полю со стороны домов, – Фавель пошел вперед.
Костон вылез из своей норы и быстро пополз к остаткам лачуг, каждую секунду ожидая получить пулю в спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41