– А вы кто? – Он отбросил одеяло, которым кто-то заботливо укрыл его, и, взглянув вверх, увидел крупного бородатого человека, смотревшего на него.
– Я Фуллер. Я искал вас по всему Сен-Пьеру. Вас хочет видеть Фавель.
– Фавель хочет видеть меня? – воскликнул Уайетт. – Откуда ему известно о моем существовании?
– Это целая история. Пошли.
Уайетт с трудом поднялся на ноги и посмотрел через открытую дверь на улицу. Начало светать, и Уайетт смог различить силуэт стоявшего там джипа. Мотор его тихо урчал. Он повернулся к бородатому.
– Фуллер? Вы – англичанин, один из тех, кто живет на Северном побережье, в Кампо-де-лас-Перлас?
– Точно.
– Вы и Мэннинг.
– Да, да, – подтвердил Фуллер в нетерпении. – Пошли, у нас нет времени на болтовню.
– Подождите, я разбужу Доусона.
– Времени нет, – повторил Фуллер. – Пусть он останется здесь.
Уайетт сурово посмотрел на Фуллера.
– Послушайте, этого человека избили головорезы Серрюрье из-за вас. Мы были на волоске от расстрела. Нет, он поедет со мной.
К чести Фуллера, он слегка смутился.
– Ладно, давайте в темпе.
Уайетт разбудил Доусона, быстро объяснил ему ситуацию, и Доусон встал.
– Как же, черт возьми, он узнал о вас? – был первый его вопрос.
– Фуллер объяснит нам это по дороге, – сказал Уайетт тоном, не оставлявшим сомнений в том, что Фуллеру и впрямь придется заняться разъяснениями.
Они сели в джип и отъехали. Фуллер сказал:
– Фавель со своим штабом разместился в «Империале».
– Черт, – воскликнул Доусон. – Мы могли бы не двигаться оттуда ни на йоту. Мы там были вчера.
– Правительственные здания подверглись бомбардировке, – сказал Фуллер, – ими какое-то время нельзя будет пользоваться.
– Вы это говорите нам, – с чувством произнес Уайетт. – Мы все это испытали на себе.
– Да, я слышал. Сочувствую вам.
Уайетт посмотрел на небо, втянул в себя воздух. Было очень жарко, странно жарко для утреннего часа. «Днем будет просто пекло», – подумал он, нахмурившись.
– Почему Фавель послал за мной?
– Там появился один английский журналист, который произносил какие-то странные речи, что-то насчет урагана. В общем, какую-то чушь. Однако Фавеля это почему-то заинтересовало, и он распорядился отыскать вас. Вы ведь метеорологический бог, не так ли?
– Да, – сказал Уайетт бесцветным голосом.
– Значит, Костону удалось прорваться, – сказал Доусон. – Что ж, хорошо.
Фуллер захихикал.
– Но прежде ему пришлось отступать в правительственной армии. Он-то и сообщил нам, что вас посадили в кутузку в участке на площади Свободы. Но это не очень обнадеживало. Мы прилично ее расколошматили, но ваших трупов там не нашли, поэтому мы решили, что, может быть, вам удалось удрать. Я искал вас всю ночь – Фавель очень настаивал на том, чтобы вас найти. А когда он настаивает, дела делаются.
– Когда возобновится война? – спросил Уайетт.
– Как только Рокамбо начнет наступление. Мы сейчас будем обороняться, у нас нет сил для атаки.
– А что делают правительственные войска на западе?
– Они сосредоточены около базы. Серрюрье все еще боится, что янки вылезут оттуда и ударят его с тыла.
– Пойдут ли они на это?
– Да нет, что вы! Это местная война, американцам в ней делать нечего. Они, конечно, предпочитают Фавеля Серрюрье, а кто нет? Но вмешиваться в их борьбу не будут. Слава Богу, Серрюрье придерживается другого мнения.
Уайетта заинтересовал Фуллер. Он говорил авторитетно, как представитель командования и человек, безусловно, близкий Фавелю. Но задавать ему много вопросов было сейчас не время, были вещи гораздо более серьезные. Самое главное – Фавель хочет его видеть. И Уайетт решил мысленно повторить то, что он скажет Фавелю.
Фуллер остановил машину возле «Империала», и они вылезли из нее. Люди постоянно входили в отель, выходили из него, и Уайетт обратил внимание на то, что дверь-вертушка была снята, чтобы не мешать проходу. Он отметил про себя эту небольшую, но значительную деталь как знак деловитости и расторопности Фавеля. Он последовал за Фуллером в фойе и увидел, что внутри произошли изменения. Фойе было очищено от посторонних предметов, а бар превращен в помещение для стратегических карт.
Фуллер сказал:
– Подождите. Я пойду доложу, что вы прибыли.
Он ушел, и Доусон заметил:
– Здесь война мне больше нравится.
– Вполне вероятно, вы измените свое мнение, когда Рокамбо начнет наступление.
– Очень может быть, – сказал Доусон, – но я не собираюсь горевать по этому поводу.
На лестнице раздался приветливый окрик, и они увидели Костона, спешащего к ним.
– Рад вас видеть. Здорово, что вам удалось вырваться из кутузки.
Уайетт улыбнулся.
– Нас выбили оттуда.
– Не верьте ему, – сказал Доусон. – Уайетт сделал большое дело. Он, собственно, вызволил нас обоих оттуда. – Он уставился на Костона. – Что это у вас на лице?
– Сапожный крем. Никак не могу его смыть. Вы, наверное, хотите умыться и переодеться?
– А где Джули и Росторн? – спросил Уайетт.
Костон помрачнел.
– Мы очень скоро потеряли друг друга из виду. Сначала мы планировали двигаться на восток.
– Они и двинулись на восток, – сказал Уайетт. – Но там сейчас армия Серрюрье.
Наступило неловкое молчание, потом Костон сказал:
– Сходите оба помойтесь, пока есть время. Фавель все равно сейчас вас не примет, у него совещание. Они стараются выжать из ситуации все, что возможно.
Он провел их в свою комнату, где их ожидали вода и мыло. Одного взгляда на руки Доусона было достаточно, чтобы появился врач и увел его к себе. Костон подал Уайетту чистую рубашку и механическую бритву. Уайетт сел на постель и, когда начал бриться, сразу почувствовал себя лучше.
– Как вы отделились от других? – спросил он Костона.
Костон поведал Уайетту о своих приключениях и, заканчивая, сказал:
– В конце концов, добрался до Фавеля, и мне удалось убедить его в том, что ему нужно поговорить с вами. – Он почесал затылок. – То ли вообще его не нужно было убеждать, то ли моя сила убеждения больше, чем я думал, не знаю. Во всяком случае он быстро все схватил. Интересный парень.
– Если не принимать во внимание ураган, как вы думаете, есть у него шанс победить в этой войне?
Костон усмехнулся.
– На этот вопрос невозможно ответить. Правительственная армия куда сильней, и покамест он выигрывает за счет неожиданности действий и тонкого расчета. Он планирует каждый свой шаг, основы его наступательной операции были заложены несколько месяцев тому назад. – Он помолчал. – Вы знаете, ведь главные силы правительственной артиллерии до сих пор так и не были введены в дело. Пушки стреляли в какой-то жуткой каше почти у самого устья Негрито, и Фавель захватил их. Я сначала думал, что ему так повезло, но теперь знаю, что он никогда не полагается на удачу. Он и в данном случае все организовал. Он подкупил Лескюйе, командующего правительственной артиллерией; тот издал серию противоречащих один другому приказов, и две колонны артиллерии столкнулись лоб в лоб на узкой дороге. Затем Лескюйе сбежал, и пока Дейрюйе разбирался, что к чему, все было кончено. К тому же сам Дерюйе погиб.
– Именно тогда командующим стал Рокамбо, – сказал Уайетт.
Костон кивнул головой.
– Да, к сожалению. Потому что Рокамбо – чертовски умелый командир, он намного лучше Дерюйе. Он вывел правительственную армию из ловушки. И что теперь будет, Бог знает.
– А бронетехника сильно беспокоила Фавеля, когда он вышел на равнину?
– Да нет. Он отсортировал захваченные им пушки, безжалостно выбросил всякую рухлядь, а из оставшихся сформировал шесть мобильных колонн и начал поливать огнем бронетехнику Серрюрье. Стоило какому-нибудь танку или броневику только показаться на поле боя, как дюжина орудий начинала их обрабатывать. В общем, Фавель с самого начала держал все в своих руках, правительственные генералы плясали под его дудку до тех пор, пока не появился Рокамбо. Вот, к примеру, как Фавель расправился с третьим полком на площади Черной Свободы. Он заранее заслал в город корректировщиков огня, снабдил их рациями, и они зажали этот полк в клещи, когда он еще только формировался.
– Я знаю, – сказал Уайетт сумрачно. – Я видел результат.
Лицо Костона расплылось в улыбке.
– Столь же эффективно Фавель расправился с опереточными военно-воздушными силами Серрюрье. Самолеты поднялись в воздух, провели по три боевые атаки, это верно, но затем обнаружилось, что в их баках нет горючего. Бросились открывать запасные емкости, заправили баки, и тут же выяснилось, что в горючем растворен сахар – его, как вы знаете, на Сан-Фернандесе навалом, так что все самолеты застыли на земле с заклиненными моторами.
– Что ж, ему надо поставить пятерку за прилежание, – заметил Уайетт.
– А какова роль Мэннинга и Фуллера во всем этом?
– Мне еще не все до конца ясно. Я думаю, что они связаны с поставками вооружения. У Фавеля четкое представление о том, что ему нужно, – винтовки, автоматы, подвижная артиллерия, в том числе горные пушки и минометы, ну и, конечно, боеприпасы. Все это, разумеется, стоит дорого, и мне пока не удалось выяснить, кто финансировал поставки. Полиция, кажется, подозревала, что Мэннинг и Фуллер связаны с Фавелем. Они избили Доусона до полусмерти, пытаясь добыть у него информацию.
– Я видел его руки, – сказал Костон. – И что он им сказал?
– А что он им мог сказать? Он просто уперся и все.
– Удивительно. У журналистов он имел репутацию мыльного пузыря. Мы знаем, к примеру, что авиакатастрофа на Аляске пару лет тому назад была срежиссирована для того, чтобы поднять тиражи его книг. Ее организовал Дон Вайсман, а исполнил один оставшийся без работы летчик.
– А кто это Дон Вайсман?
– Агент Доусона по прессе. Я всегда полагал, что нам приходится видеть Доусона в образе, который создает Вайсман.
– Я думаю, что теперь Вайсман может считаться бывшим агентом Доусона, – заметил Уайетт.
Костон поднял брови.
– А что, с Доусоном что-нибудь не в порядке?
– Нет, с Доусоном все в порядке. – Он отложил бритву. – Когда же я увижусь с Фавелем?
Костон пожал плечами.
– Когда он будет готов вас принять. У него сейчас забот по горло. Мне кажется, запас его военных хитростей подошел к концу. Его первоначальный план был хорош, но он уже выполнен, и дела могут обернуться не в пользу Фавеля. Перед ним маячит угроза прямого военного столкновения с Рокамбо, а он не в той форме, чтобы рассчитывать в нем на успех. У него всего пять тысяч человек, а у правительства – пятнадцать. Если он станет меряться силами с Рокамбо, ему конец. Уж лучше ему сразу отойти к себе в горы.
Уайетт застегнул рубашку.
– Ему надо принимать решение быстрее, – сказал он мрачно. – Мейбл не будет ждать.
Костон некоторое время молчал, затем с чувством спросил:
– Кроме ваших догадок, у вас все же есть какие-нибудь конкретные данные? Что вы можете предложить Фавелю?
Уайетт подошел к окну и посмотрел на горячее синее небо.
– Немного, – сказал он. – Если бы я был на базе, я бы посмотрел на свои приборы, их показания дали бы мне что-то, а так... – Он пожал плечами.
Костон выглядел разочарованным. Уайетт сказал:
– А знаете, сейчас погода – как раз для урагана. Эта тишина и жара неестественны. Что-то остановило отток воздуха с юго-востока, и я полагаю, это Мейбл. – Он кивнул в сторону моря. – Он там, за горизонтом. Я не могу ничем доказать, что он движется сюда, но это, безусловно, так.
– Там внизу есть барометр. Может, взглянуть на него? – с некоторой надеждой в голосе предложил Костон.
– Я взгляну, – сказал Уайетт. – Но думаю, это вряд ли что-нибудь даст.
Они спустились вниз, в суматоху армейского штаба, и Костон показал Уайетту барометр, висевший на стене в кабинете метрдотеля.
– Господи Боже мой! Барометр Торичелли! Это же музейная редкость. – Он прикоснулся к нему рукой. – Ему никак не меньше ста лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Я Фуллер. Я искал вас по всему Сен-Пьеру. Вас хочет видеть Фавель.
– Фавель хочет видеть меня? – воскликнул Уайетт. – Откуда ему известно о моем существовании?
– Это целая история. Пошли.
Уайетт с трудом поднялся на ноги и посмотрел через открытую дверь на улицу. Начало светать, и Уайетт смог различить силуэт стоявшего там джипа. Мотор его тихо урчал. Он повернулся к бородатому.
– Фуллер? Вы – англичанин, один из тех, кто живет на Северном побережье, в Кампо-де-лас-Перлас?
– Точно.
– Вы и Мэннинг.
– Да, да, – подтвердил Фуллер в нетерпении. – Пошли, у нас нет времени на болтовню.
– Подождите, я разбужу Доусона.
– Времени нет, – повторил Фуллер. – Пусть он останется здесь.
Уайетт сурово посмотрел на Фуллера.
– Послушайте, этого человека избили головорезы Серрюрье из-за вас. Мы были на волоске от расстрела. Нет, он поедет со мной.
К чести Фуллера, он слегка смутился.
– Ладно, давайте в темпе.
Уайетт разбудил Доусона, быстро объяснил ему ситуацию, и Доусон встал.
– Как же, черт возьми, он узнал о вас? – был первый его вопрос.
– Фуллер объяснит нам это по дороге, – сказал Уайетт тоном, не оставлявшим сомнений в том, что Фуллеру и впрямь придется заняться разъяснениями.
Они сели в джип и отъехали. Фуллер сказал:
– Фавель со своим штабом разместился в «Империале».
– Черт, – воскликнул Доусон. – Мы могли бы не двигаться оттуда ни на йоту. Мы там были вчера.
– Правительственные здания подверглись бомбардировке, – сказал Фуллер, – ими какое-то время нельзя будет пользоваться.
– Вы это говорите нам, – с чувством произнес Уайетт. – Мы все это испытали на себе.
– Да, я слышал. Сочувствую вам.
Уайетт посмотрел на небо, втянул в себя воздух. Было очень жарко, странно жарко для утреннего часа. «Днем будет просто пекло», – подумал он, нахмурившись.
– Почему Фавель послал за мной?
– Там появился один английский журналист, который произносил какие-то странные речи, что-то насчет урагана. В общем, какую-то чушь. Однако Фавеля это почему-то заинтересовало, и он распорядился отыскать вас. Вы ведь метеорологический бог, не так ли?
– Да, – сказал Уайетт бесцветным голосом.
– Значит, Костону удалось прорваться, – сказал Доусон. – Что ж, хорошо.
Фуллер захихикал.
– Но прежде ему пришлось отступать в правительственной армии. Он-то и сообщил нам, что вас посадили в кутузку в участке на площади Свободы. Но это не очень обнадеживало. Мы прилично ее расколошматили, но ваших трупов там не нашли, поэтому мы решили, что, может быть, вам удалось удрать. Я искал вас всю ночь – Фавель очень настаивал на том, чтобы вас найти. А когда он настаивает, дела делаются.
– Когда возобновится война? – спросил Уайетт.
– Как только Рокамбо начнет наступление. Мы сейчас будем обороняться, у нас нет сил для атаки.
– А что делают правительственные войска на западе?
– Они сосредоточены около базы. Серрюрье все еще боится, что янки вылезут оттуда и ударят его с тыла.
– Пойдут ли они на это?
– Да нет, что вы! Это местная война, американцам в ней делать нечего. Они, конечно, предпочитают Фавеля Серрюрье, а кто нет? Но вмешиваться в их борьбу не будут. Слава Богу, Серрюрье придерживается другого мнения.
Уайетта заинтересовал Фуллер. Он говорил авторитетно, как представитель командования и человек, безусловно, близкий Фавелю. Но задавать ему много вопросов было сейчас не время, были вещи гораздо более серьезные. Самое главное – Фавель хочет его видеть. И Уайетт решил мысленно повторить то, что он скажет Фавелю.
Фуллер остановил машину возле «Империала», и они вылезли из нее. Люди постоянно входили в отель, выходили из него, и Уайетт обратил внимание на то, что дверь-вертушка была снята, чтобы не мешать проходу. Он отметил про себя эту небольшую, но значительную деталь как знак деловитости и расторопности Фавеля. Он последовал за Фуллером в фойе и увидел, что внутри произошли изменения. Фойе было очищено от посторонних предметов, а бар превращен в помещение для стратегических карт.
Фуллер сказал:
– Подождите. Я пойду доложу, что вы прибыли.
Он ушел, и Доусон заметил:
– Здесь война мне больше нравится.
– Вполне вероятно, вы измените свое мнение, когда Рокамбо начнет наступление.
– Очень может быть, – сказал Доусон, – но я не собираюсь горевать по этому поводу.
На лестнице раздался приветливый окрик, и они увидели Костона, спешащего к ним.
– Рад вас видеть. Здорово, что вам удалось вырваться из кутузки.
Уайетт улыбнулся.
– Нас выбили оттуда.
– Не верьте ему, – сказал Доусон. – Уайетт сделал большое дело. Он, собственно, вызволил нас обоих оттуда. – Он уставился на Костона. – Что это у вас на лице?
– Сапожный крем. Никак не могу его смыть. Вы, наверное, хотите умыться и переодеться?
– А где Джули и Росторн? – спросил Уайетт.
Костон помрачнел.
– Мы очень скоро потеряли друг друга из виду. Сначала мы планировали двигаться на восток.
– Они и двинулись на восток, – сказал Уайетт. – Но там сейчас армия Серрюрье.
Наступило неловкое молчание, потом Костон сказал:
– Сходите оба помойтесь, пока есть время. Фавель все равно сейчас вас не примет, у него совещание. Они стараются выжать из ситуации все, что возможно.
Он провел их в свою комнату, где их ожидали вода и мыло. Одного взгляда на руки Доусона было достаточно, чтобы появился врач и увел его к себе. Костон подал Уайетту чистую рубашку и механическую бритву. Уайетт сел на постель и, когда начал бриться, сразу почувствовал себя лучше.
– Как вы отделились от других? – спросил он Костона.
Костон поведал Уайетту о своих приключениях и, заканчивая, сказал:
– В конце концов, добрался до Фавеля, и мне удалось убедить его в том, что ему нужно поговорить с вами. – Он почесал затылок. – То ли вообще его не нужно было убеждать, то ли моя сила убеждения больше, чем я думал, не знаю. Во всяком случае он быстро все схватил. Интересный парень.
– Если не принимать во внимание ураган, как вы думаете, есть у него шанс победить в этой войне?
Костон усмехнулся.
– На этот вопрос невозможно ответить. Правительственная армия куда сильней, и покамест он выигрывает за счет неожиданности действий и тонкого расчета. Он планирует каждый свой шаг, основы его наступательной операции были заложены несколько месяцев тому назад. – Он помолчал. – Вы знаете, ведь главные силы правительственной артиллерии до сих пор так и не были введены в дело. Пушки стреляли в какой-то жуткой каше почти у самого устья Негрито, и Фавель захватил их. Я сначала думал, что ему так повезло, но теперь знаю, что он никогда не полагается на удачу. Он и в данном случае все организовал. Он подкупил Лескюйе, командующего правительственной артиллерией; тот издал серию противоречащих один другому приказов, и две колонны артиллерии столкнулись лоб в лоб на узкой дороге. Затем Лескюйе сбежал, и пока Дейрюйе разбирался, что к чему, все было кончено. К тому же сам Дерюйе погиб.
– Именно тогда командующим стал Рокамбо, – сказал Уайетт.
Костон кивнул головой.
– Да, к сожалению. Потому что Рокамбо – чертовски умелый командир, он намного лучше Дерюйе. Он вывел правительственную армию из ловушки. И что теперь будет, Бог знает.
– А бронетехника сильно беспокоила Фавеля, когда он вышел на равнину?
– Да нет. Он отсортировал захваченные им пушки, безжалостно выбросил всякую рухлядь, а из оставшихся сформировал шесть мобильных колонн и начал поливать огнем бронетехнику Серрюрье. Стоило какому-нибудь танку или броневику только показаться на поле боя, как дюжина орудий начинала их обрабатывать. В общем, Фавель с самого начала держал все в своих руках, правительственные генералы плясали под его дудку до тех пор, пока не появился Рокамбо. Вот, к примеру, как Фавель расправился с третьим полком на площади Черной Свободы. Он заранее заслал в город корректировщиков огня, снабдил их рациями, и они зажали этот полк в клещи, когда он еще только формировался.
– Я знаю, – сказал Уайетт сумрачно. – Я видел результат.
Лицо Костона расплылось в улыбке.
– Столь же эффективно Фавель расправился с опереточными военно-воздушными силами Серрюрье. Самолеты поднялись в воздух, провели по три боевые атаки, это верно, но затем обнаружилось, что в их баках нет горючего. Бросились открывать запасные емкости, заправили баки, и тут же выяснилось, что в горючем растворен сахар – его, как вы знаете, на Сан-Фернандесе навалом, так что все самолеты застыли на земле с заклиненными моторами.
– Что ж, ему надо поставить пятерку за прилежание, – заметил Уайетт.
– А какова роль Мэннинга и Фуллера во всем этом?
– Мне еще не все до конца ясно. Я думаю, что они связаны с поставками вооружения. У Фавеля четкое представление о том, что ему нужно, – винтовки, автоматы, подвижная артиллерия, в том числе горные пушки и минометы, ну и, конечно, боеприпасы. Все это, разумеется, стоит дорого, и мне пока не удалось выяснить, кто финансировал поставки. Полиция, кажется, подозревала, что Мэннинг и Фуллер связаны с Фавелем. Они избили Доусона до полусмерти, пытаясь добыть у него информацию.
– Я видел его руки, – сказал Костон. – И что он им сказал?
– А что он им мог сказать? Он просто уперся и все.
– Удивительно. У журналистов он имел репутацию мыльного пузыря. Мы знаем, к примеру, что авиакатастрофа на Аляске пару лет тому назад была срежиссирована для того, чтобы поднять тиражи его книг. Ее организовал Дон Вайсман, а исполнил один оставшийся без работы летчик.
– А кто это Дон Вайсман?
– Агент Доусона по прессе. Я всегда полагал, что нам приходится видеть Доусона в образе, который создает Вайсман.
– Я думаю, что теперь Вайсман может считаться бывшим агентом Доусона, – заметил Уайетт.
Костон поднял брови.
– А что, с Доусоном что-нибудь не в порядке?
– Нет, с Доусоном все в порядке. – Он отложил бритву. – Когда же я увижусь с Фавелем?
Костон пожал плечами.
– Когда он будет готов вас принять. У него сейчас забот по горло. Мне кажется, запас его военных хитростей подошел к концу. Его первоначальный план был хорош, но он уже выполнен, и дела могут обернуться не в пользу Фавеля. Перед ним маячит угроза прямого военного столкновения с Рокамбо, а он не в той форме, чтобы рассчитывать в нем на успех. У него всего пять тысяч человек, а у правительства – пятнадцать. Если он станет меряться силами с Рокамбо, ему конец. Уж лучше ему сразу отойти к себе в горы.
Уайетт застегнул рубашку.
– Ему надо принимать решение быстрее, – сказал он мрачно. – Мейбл не будет ждать.
Костон некоторое время молчал, затем с чувством спросил:
– Кроме ваших догадок, у вас все же есть какие-нибудь конкретные данные? Что вы можете предложить Фавелю?
Уайетт подошел к окну и посмотрел на горячее синее небо.
– Немного, – сказал он. – Если бы я был на базе, я бы посмотрел на свои приборы, их показания дали бы мне что-то, а так... – Он пожал плечами.
Костон выглядел разочарованным. Уайетт сказал:
– А знаете, сейчас погода – как раз для урагана. Эта тишина и жара неестественны. Что-то остановило отток воздуха с юго-востока, и я полагаю, это Мейбл. – Он кивнул в сторону моря. – Он там, за горизонтом. Я не могу ничем доказать, что он движется сюда, но это, безусловно, так.
– Там внизу есть барометр. Может, взглянуть на него? – с некоторой надеждой в голосе предложил Костон.
– Я взгляну, – сказал Уайетт. – Но думаю, это вряд ли что-нибудь даст.
Они спустились вниз, в суматоху армейского штаба, и Костон показал Уайетту барометр, висевший на стене в кабинете метрдотеля.
– Господи Боже мой! Барометр Торичелли! Это же музейная редкость. – Он прикоснулся к нему рукой. – Ему никак не меньше ста лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41