Монти Смитфилд умер от удара, и юрист написал Кларку, что тот теперь владелец «Четырех Очагов». Кларк хотел ехать немедленно, Шерри вообще не хотела ехать, и они постоянно препирались по этому поводу. Кроме дома там было некоторое количество денег, которое им всем казалось огромным, – сотни тысяч долларов.
– А как же с твоей работой?
– Да ну ее. Я найду работу. Шерри, мне долгое время не нужно будет работать.
– Я не хочу ехать на север.
– Хочешь остаться здесь? В этом ящике?
– Я не знаю, что там делать, я не гожусь для этого. У меня не будет там друзей, я должна остаться в той среде, к которой принадлежу.
– Ты будешь жить там, куда я тебя повезу, – возразил Кларк.
– Так я что-то вроде старого чемодана? – Когда Шерри начинала злиться, в ее голосе явственнее слышался испанский акцент.
Табби выскочил за дверь, желая только одного: подальше убраться от этой свары. Он бежал через заросшую сорняками лужайку. Голос Шерри поднимался над домом точно флаг.
Раздался звон разбитого стекла.
Потом с ним опять что-то произошло – он оказался где-то еще. В первый раз он понял, что заглянул вперед, увидел то, что случится лишь потом. Была ночь, и было на несколько градусов холоднее, чем в настоящую ночь. Голоса ссоры куда-то исчезли, и Табби знал, что дом тоже исчез, – ему даже не нужно было оглядываться. Его окружали высокие темные деревья, а перед ним смыкались две дороги. Свет из окон многочисленных больших домов пробивался сквозь листву деревьев. Он знал, что это не деревня, хотя и похоже на нее, но богатый район какого-то северного городка. Когда-то он знал это место, но здесь случилось что-то нехорошее. На него хлынул свет автомобильных фар, которые на миг ослепили его.
4
Там он и стоял в реальной жизни, шестью неделями позже, ночью семнадцатого мая. Отец его утверждал, что уже нашел работу: он приходил домой вечером, толкуя о каких-то «задатках», которые он заработал, о уже завершенных сделках, и все время изрядно напивался. Шерри просто переполняло недовольство. Она ненавидела Коннектикут. Табби знал, что Хэмпстед по отношению к ней оказался снобистским и беспощадным. Он блуждал по улицам, ища что-то. Дважды он обнаружил, что стоит у ворот на Маунт-авеню и смотрит на старый дом своего деда. Все еще не привыкший к простору своего нового дома, он едва мог поверить, что когда-то он и его отец жили в таком домище, который был в два раза больше «Четырех Очагов». Он отвернулся. На него нахлынуло какое-то странное чувство – будто что-то должно было случиться. В школе он молчал и невнимательно слушал, полагая, что настоящая его жизнь протекает где-то в другом месте, на тихих ночных улицах Гринбанка – вот где.
Именно в эту субботу Табби мучило ощущение, что нечто должно случиться. Он до сих пор не имел представления, что именно, но оно висело над Хэмпстедом точно грозовое облако. Он был так обеспокоен, что не смог съесть ничего за завтраком, не смог ни читать, ни смотреть «Звездный трек» по 9-му каналу. Кларк сказал:
– Такой отличный день, почему бы нам не выйти на улицу и не потренировать подачи?
Однако ощущение, что что-то вот-вот должно произойти, лишило Табби ловкости. Он пропускал мячи, а посылал их вообще не туда.
– Внимательней! – орал отец и наконец разразился вспышкой гнева.
Табби прошел пешком несколько миль, добрался до Саутел-бич и купил там горячую сосиску; прогуливаясь он заглядывал всем в лица: «Это с тобой произойдет? Ты это сделаешь?» Потом поспешил обратно на Гринбанк-роад, заглядывая в лица водителей проходящих машин.
В час он был на Грейвсенд-бич и уснул там. Его мучили кошмары, полные криков о помощи. Проснувшись, он поглядел на дом Ван Хорна, такой белый, такой сияющий над бурым обрывом. Он застонал: это надвигается, у него нет никакой возможности остановить его. Чайки кружились над стайками макрели – это их крики он слышал во сне.
Он поплелся домой.
После обеда он вновь вышел на улицу. На этот раз он свернул не на Маунт-авеню, а на маленькие улочки за ней:
Чарльстон-роад, Эрмитаж-роад, Бич-трэйл, Грейвсенд-авеню, Кэннон-роад. Он всматривался в окна, тщательно вглядывался в лица. Мимо проехала патрульная машина, пробежала трусцой женщина, и он даже выдавил из себя приветствие. Наступили сумерки.
Когда он в третий раз проходил по Чарльстон-роад, на него вновь навалились слабость и тошнота. Он ощущал смерть так, словно она стояла у него за спиной, и на секунду у него перед глазами возникла таверна «Форт Маерс», где один человек всадил нож в другого. Он уже знал, что это случилось, и тут на него нахлынули образы, сменяющие друг друга так быстро, что он не успевал их осознать: майка с надписью, ребенок, падающий с велосипеда на кучу гравия, огромный фургон, лежащий на боку. Женщина, птичьим голосом зовущая на помощь.
Это уже происходило или подступило совсем близко. Табби резко остановился, развернулся и помчался обратно по Чарльстон-роад, где обнаружил себя стоящим на углу под старым дубом, а мимо мчались огни низко посаженных фар автомобилей. Он поглядел вверх, на Кэннон-роад. Там виднелся дом с темными окнами – это произошло там. На минуту он попал в пятно света от автомобильных фар, потом «корвет» завернул за угол. На мгновение он увидел застывшее, безнадежное лицо водителя. Он был там, куда его привела необходимая последовательность событий, – в том месте, которое привиделось ему недели назад.
Табби не мог пошевелиться, пока вокруг не зарычали полицейские автомобили. Тогда он развернулся и, обегая дома и деревья, выбрался на следующую улицу. Он побежал вверх по холму, к своему дому на Эрмитаж-роад. Оказавшись внутри, он сразу услышал Шерри и своего отца, которые были в спальне. Они шумно и яростно занимались любовью.
5
– Шкипер иногда совал голову в почтовые ящики, – сказал Норман Брюс, – поглядеть, сработают ли бомбы. Он даже пару раз получил по голове, но, похоже, это ему нравилось.
Что за странный малый!
Табби Смитфилд сидел, зажатый между двумя братьями, на заднем сиденье их ржавого голубого автомобиля на стоянке возле бара «Черничка». Было воскресенье, десять тридцать вечера, тридцать первое мая. Дики и Брюс с прошлой пятницы вряд ли хоть на минуту выпустили Табби из виду.
Поначалу они слегка пугали его, но потом Табби понял, что близнецы, которых судьба явно вела к бесславному концу, на самом деле все еще были мелкими шкодниками. Их размеры и зловещие лица заставляли ждать гораздо худшего. Они промышляли мелкими кражами в магазинах, ломали изгороди, курили травку и любили хэви-металл. Табби уже встречался с такими. Самому-то ему нравились Бен Сидран и Стив Миллер, но он предпочитал не говорить об этом вслух.
– В любом случае с этими бомбами мы уже покончили, – сказал Брюс. – Теперь мы расправляемся с ними Разрушителем – и он любовно похлопал заостренную ручку бейсбольной биты. – Получается даже лучше, во всяком случае громче. Ты просто идешь, как следует замахиваешься Разрушителем, и весь этот чертов ящик сминается. Бумм!
Как насчет того, чтобы вечерком слегка поразмяться с нами, а?
– Ладно, – сказал Табби, – проедемся немножко.
Дики поглядел в зеркальце заднего обзора и застонал:
– Бобо-клоун.
Все три мальчика поставили жестянки с пивом на пол.
Миг спустя полицейский автомобиль остановился рядом.
Усмехающийся Бобо вышел и наклонился к окошку.
– А, близняшки! А почему вы не в постельках?
– Как скажете, офицер Фарнсворт.
– Кто ваш приятель? Он выглядит слишком нормальным для вас.
Табби назвался, и полицейский внимательно, но дружелюбно оглядел его.
– Ну ладно, ребятки, вам пора двигаться. Я собираюсь проверить бар и, когда вернусь, чтобы вас тут не было. Я скажу вам кое-что. Жаль мне, парни, что вам исполнится шестнадцать, когда бы то ни было.
– Старость – поганая штука, – согласился Брюс.
– Ну, я не думаю, что вы зайдете так далеко, Брюс. – Бобо постучал по капоту их автомобиля и ушел.
Как только Бобо исчез в «Черничке», Брюс высосал свое пиво и перебрался на переднее сиденье.
– Этот тип, – сказал он, поворачивая ключ зажигания, – зовет меня Брюси. Клоун дерьмовый. – Он громко рыгнул. – Поехали, прокатимся немножко. Дики, почему ты ничего не расскажешь Табби?
– Слышал когда-нибудь о парне по имени Гарри Старбек? – спросил Дики.
6
Было вполне возможно, что Кларк Смитфилд, если не сам Табби, встречал Гарри Старбека в Калифорнии, в Ки-Уэсте. Отец Гарри говорил ему, что единственный способ избежать тюрьмы, это передвигаться – поработать немного в одном городе, потом сняться с места и отъехать по крайней мере миль на пятьсот. Так что Гарри пошел по стопам своего отца (в отличие от Кларка) и жил в Ки-Уэсте, пока Кларк работал там в баре. В Ки-Уэсте его звали Делберт Тори, в Хьюстоне – Чарльз Бард, в Спрингфилде, Иллинойсе – Лоуренс Ринглер, в Кливленде – Кейт Пеппер. Когда он снял дом Фрезера Петерса на Бич-трэйл, он называл себя Нельсон Саттер. От отца он также выучился избегать встреч с людьми, в баре сидеть в одиночку и проявлять профессиональную вежливость. Этот Старбек был крупным моложавым парнем, темноволосым, бритым, широкоплечим. Лицо его было унылым, а нос – длинным, что немного не гармонировало с общим обликом. Когда он не ходил на работу, то носил рубашки пастельных тонов и водил неброский серый автомобиль. Отправляясь на работу, он брал с собой пистолет.
Когда он впервые появился в Хэмпстеде, он снял трейлер на стоянке неподалеку от Пост-роад. Братья видели, как серый автомобильчик парковался рядышком с трейлером или отъезжал: иногда его не было по субботам и воскресеньям, чаще – по ночам. Однажды – как раз перед тем как Гарри собрался переехать из трейлера в нанятый дом – близнецы решили обследовать внутренности трейлера и грузовичка.
Брюс забрался в автомобильчик, когда Старбек, вероятно, спал. Внутри он был чистым и пустым – как снаружи чистым и неброским. Но Брюс заглянул в бардачок и увидел, что удостоверение выписано не на ту фамилию, на которую Гарри арендовал трейлер.
– Мы кое-что нашли, Дики, – сказал он брату. На следующий день они подобрали один из ключей, чтобы осмотреть трейлер.
Результат превзошел все ожидания: трейлер был набит телевизорами, серебром, костюмами, а шесть обувных коробок наполнены деньгами.
– Эй, этот малый действительно кое-что, – сказал Брюс, которого увиденное зрелище настолько впечатлило, что он даже казался подавленным.
После школы на следующий день они вновь посетили трейлер. Они вежливо позвонили и, когда владелец вышел, подозрительно оглядывая их, Брюс сказал:
– Мистер Старбек? Простите, я хотел сказать мистер Саттер?
Они вышли оттуда с новым телевизором и пакетиком хорошей мексиканской травки. Гарри Старбек помнил еще один совет своего папы:
– Если у тебя появятся партнеры, даже нежелательные партнеры, обращайся с ними уважительно. Партнер всегда партнер, даже если от него нет толку, а немножко смазки поможет удержать твою задницу подальше от тюрьмы.
Он был уверен, что сможет найти какое-нибудь применение близняшкам Норманам.
7
Пэтси Макклауд жила в одном большом страхе, а в ту ночь, когда ей не удалась вечеринка с Альби и Ронни Ригли, этот страх перекрыл все остальные, помельче. Когда ей было семь, родители взяли ее в психбольницу, где жила бабушка Тейлор, – родители навещали бабушку Тейлор два или три раза в году, но Пэтси попала туда впервые. Отец, только что приехавший из Хэмпстеда в Хартфорд и уставший, не слишком хотел, чтобы его дочь встретилась с его матерью, но мать Пэтси, уступая настоятельным просьбам старухи, была тверда как кремень.
Их проводили в просторную комнату с яркими, точно в детском саду, стенами, которые пугали Пэтси, и так напуганную из-за родительской ссоры и из-за странных людей, бродящих по двору. Многочисленные замки и запоры заставили и ее почувствовать себя пленницей в этой больнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– А как же с твоей работой?
– Да ну ее. Я найду работу. Шерри, мне долгое время не нужно будет работать.
– Я не хочу ехать на север.
– Хочешь остаться здесь? В этом ящике?
– Я не знаю, что там делать, я не гожусь для этого. У меня не будет там друзей, я должна остаться в той среде, к которой принадлежу.
– Ты будешь жить там, куда я тебя повезу, – возразил Кларк.
– Так я что-то вроде старого чемодана? – Когда Шерри начинала злиться, в ее голосе явственнее слышался испанский акцент.
Табби выскочил за дверь, желая только одного: подальше убраться от этой свары. Он бежал через заросшую сорняками лужайку. Голос Шерри поднимался над домом точно флаг.
Раздался звон разбитого стекла.
Потом с ним опять что-то произошло – он оказался где-то еще. В первый раз он понял, что заглянул вперед, увидел то, что случится лишь потом. Была ночь, и было на несколько градусов холоднее, чем в настоящую ночь. Голоса ссоры куда-то исчезли, и Табби знал, что дом тоже исчез, – ему даже не нужно было оглядываться. Его окружали высокие темные деревья, а перед ним смыкались две дороги. Свет из окон многочисленных больших домов пробивался сквозь листву деревьев. Он знал, что это не деревня, хотя и похоже на нее, но богатый район какого-то северного городка. Когда-то он знал это место, но здесь случилось что-то нехорошее. На него хлынул свет автомобильных фар, которые на миг ослепили его.
4
Там он и стоял в реальной жизни, шестью неделями позже, ночью семнадцатого мая. Отец его утверждал, что уже нашел работу: он приходил домой вечером, толкуя о каких-то «задатках», которые он заработал, о уже завершенных сделках, и все время изрядно напивался. Шерри просто переполняло недовольство. Она ненавидела Коннектикут. Табби знал, что Хэмпстед по отношению к ней оказался снобистским и беспощадным. Он блуждал по улицам, ища что-то. Дважды он обнаружил, что стоит у ворот на Маунт-авеню и смотрит на старый дом своего деда. Все еще не привыкший к простору своего нового дома, он едва мог поверить, что когда-то он и его отец жили в таком домище, который был в два раза больше «Четырех Очагов». Он отвернулся. На него нахлынуло какое-то странное чувство – будто что-то должно было случиться. В школе он молчал и невнимательно слушал, полагая, что настоящая его жизнь протекает где-то в другом месте, на тихих ночных улицах Гринбанка – вот где.
Именно в эту субботу Табби мучило ощущение, что нечто должно случиться. Он до сих пор не имел представления, что именно, но оно висело над Хэмпстедом точно грозовое облако. Он был так обеспокоен, что не смог съесть ничего за завтраком, не смог ни читать, ни смотреть «Звездный трек» по 9-му каналу. Кларк сказал:
– Такой отличный день, почему бы нам не выйти на улицу и не потренировать подачи?
Однако ощущение, что что-то вот-вот должно произойти, лишило Табби ловкости. Он пропускал мячи, а посылал их вообще не туда.
– Внимательней! – орал отец и наконец разразился вспышкой гнева.
Табби прошел пешком несколько миль, добрался до Саутел-бич и купил там горячую сосиску; прогуливаясь он заглядывал всем в лица: «Это с тобой произойдет? Ты это сделаешь?» Потом поспешил обратно на Гринбанк-роад, заглядывая в лица водителей проходящих машин.
В час он был на Грейвсенд-бич и уснул там. Его мучили кошмары, полные криков о помощи. Проснувшись, он поглядел на дом Ван Хорна, такой белый, такой сияющий над бурым обрывом. Он застонал: это надвигается, у него нет никакой возможности остановить его. Чайки кружились над стайками макрели – это их крики он слышал во сне.
Он поплелся домой.
После обеда он вновь вышел на улицу. На этот раз он свернул не на Маунт-авеню, а на маленькие улочки за ней:
Чарльстон-роад, Эрмитаж-роад, Бич-трэйл, Грейвсенд-авеню, Кэннон-роад. Он всматривался в окна, тщательно вглядывался в лица. Мимо проехала патрульная машина, пробежала трусцой женщина, и он даже выдавил из себя приветствие. Наступили сумерки.
Когда он в третий раз проходил по Чарльстон-роад, на него вновь навалились слабость и тошнота. Он ощущал смерть так, словно она стояла у него за спиной, и на секунду у него перед глазами возникла таверна «Форт Маерс», где один человек всадил нож в другого. Он уже знал, что это случилось, и тут на него нахлынули образы, сменяющие друг друга так быстро, что он не успевал их осознать: майка с надписью, ребенок, падающий с велосипеда на кучу гравия, огромный фургон, лежащий на боку. Женщина, птичьим голосом зовущая на помощь.
Это уже происходило или подступило совсем близко. Табби резко остановился, развернулся и помчался обратно по Чарльстон-роад, где обнаружил себя стоящим на углу под старым дубом, а мимо мчались огни низко посаженных фар автомобилей. Он поглядел вверх, на Кэннон-роад. Там виднелся дом с темными окнами – это произошло там. На минуту он попал в пятно света от автомобильных фар, потом «корвет» завернул за угол. На мгновение он увидел застывшее, безнадежное лицо водителя. Он был там, куда его привела необходимая последовательность событий, – в том месте, которое привиделось ему недели назад.
Табби не мог пошевелиться, пока вокруг не зарычали полицейские автомобили. Тогда он развернулся и, обегая дома и деревья, выбрался на следующую улицу. Он побежал вверх по холму, к своему дому на Эрмитаж-роад. Оказавшись внутри, он сразу услышал Шерри и своего отца, которые были в спальне. Они шумно и яростно занимались любовью.
5
– Шкипер иногда совал голову в почтовые ящики, – сказал Норман Брюс, – поглядеть, сработают ли бомбы. Он даже пару раз получил по голове, но, похоже, это ему нравилось.
Что за странный малый!
Табби Смитфилд сидел, зажатый между двумя братьями, на заднем сиденье их ржавого голубого автомобиля на стоянке возле бара «Черничка». Было воскресенье, десять тридцать вечера, тридцать первое мая. Дики и Брюс с прошлой пятницы вряд ли хоть на минуту выпустили Табби из виду.
Поначалу они слегка пугали его, но потом Табби понял, что близнецы, которых судьба явно вела к бесславному концу, на самом деле все еще были мелкими шкодниками. Их размеры и зловещие лица заставляли ждать гораздо худшего. Они промышляли мелкими кражами в магазинах, ломали изгороди, курили травку и любили хэви-металл. Табби уже встречался с такими. Самому-то ему нравились Бен Сидран и Стив Миллер, но он предпочитал не говорить об этом вслух.
– В любом случае с этими бомбами мы уже покончили, – сказал Брюс. – Теперь мы расправляемся с ними Разрушителем – и он любовно похлопал заостренную ручку бейсбольной биты. – Получается даже лучше, во всяком случае громче. Ты просто идешь, как следует замахиваешься Разрушителем, и весь этот чертов ящик сминается. Бумм!
Как насчет того, чтобы вечерком слегка поразмяться с нами, а?
– Ладно, – сказал Табби, – проедемся немножко.
Дики поглядел в зеркальце заднего обзора и застонал:
– Бобо-клоун.
Все три мальчика поставили жестянки с пивом на пол.
Миг спустя полицейский автомобиль остановился рядом.
Усмехающийся Бобо вышел и наклонился к окошку.
– А, близняшки! А почему вы не в постельках?
– Как скажете, офицер Фарнсворт.
– Кто ваш приятель? Он выглядит слишком нормальным для вас.
Табби назвался, и полицейский внимательно, но дружелюбно оглядел его.
– Ну ладно, ребятки, вам пора двигаться. Я собираюсь проверить бар и, когда вернусь, чтобы вас тут не было. Я скажу вам кое-что. Жаль мне, парни, что вам исполнится шестнадцать, когда бы то ни было.
– Старость – поганая штука, – согласился Брюс.
– Ну, я не думаю, что вы зайдете так далеко, Брюс. – Бобо постучал по капоту их автомобиля и ушел.
Как только Бобо исчез в «Черничке», Брюс высосал свое пиво и перебрался на переднее сиденье.
– Этот тип, – сказал он, поворачивая ключ зажигания, – зовет меня Брюси. Клоун дерьмовый. – Он громко рыгнул. – Поехали, прокатимся немножко. Дики, почему ты ничего не расскажешь Табби?
– Слышал когда-нибудь о парне по имени Гарри Старбек? – спросил Дики.
6
Было вполне возможно, что Кларк Смитфилд, если не сам Табби, встречал Гарри Старбека в Калифорнии, в Ки-Уэсте. Отец Гарри говорил ему, что единственный способ избежать тюрьмы, это передвигаться – поработать немного в одном городе, потом сняться с места и отъехать по крайней мере миль на пятьсот. Так что Гарри пошел по стопам своего отца (в отличие от Кларка) и жил в Ки-Уэсте, пока Кларк работал там в баре. В Ки-Уэсте его звали Делберт Тори, в Хьюстоне – Чарльз Бард, в Спрингфилде, Иллинойсе – Лоуренс Ринглер, в Кливленде – Кейт Пеппер. Когда он снял дом Фрезера Петерса на Бич-трэйл, он называл себя Нельсон Саттер. От отца он также выучился избегать встреч с людьми, в баре сидеть в одиночку и проявлять профессиональную вежливость. Этот Старбек был крупным моложавым парнем, темноволосым, бритым, широкоплечим. Лицо его было унылым, а нос – длинным, что немного не гармонировало с общим обликом. Когда он не ходил на работу, то носил рубашки пастельных тонов и водил неброский серый автомобиль. Отправляясь на работу, он брал с собой пистолет.
Когда он впервые появился в Хэмпстеде, он снял трейлер на стоянке неподалеку от Пост-роад. Братья видели, как серый автомобильчик парковался рядышком с трейлером или отъезжал: иногда его не было по субботам и воскресеньям, чаще – по ночам. Однажды – как раз перед тем как Гарри собрался переехать из трейлера в нанятый дом – близнецы решили обследовать внутренности трейлера и грузовичка.
Брюс забрался в автомобильчик, когда Старбек, вероятно, спал. Внутри он был чистым и пустым – как снаружи чистым и неброским. Но Брюс заглянул в бардачок и увидел, что удостоверение выписано не на ту фамилию, на которую Гарри арендовал трейлер.
– Мы кое-что нашли, Дики, – сказал он брату. На следующий день они подобрали один из ключей, чтобы осмотреть трейлер.
Результат превзошел все ожидания: трейлер был набит телевизорами, серебром, костюмами, а шесть обувных коробок наполнены деньгами.
– Эй, этот малый действительно кое-что, – сказал Брюс, которого увиденное зрелище настолько впечатлило, что он даже казался подавленным.
После школы на следующий день они вновь посетили трейлер. Они вежливо позвонили и, когда владелец вышел, подозрительно оглядывая их, Брюс сказал:
– Мистер Старбек? Простите, я хотел сказать мистер Саттер?
Они вышли оттуда с новым телевизором и пакетиком хорошей мексиканской травки. Гарри Старбек помнил еще один совет своего папы:
– Если у тебя появятся партнеры, даже нежелательные партнеры, обращайся с ними уважительно. Партнер всегда партнер, даже если от него нет толку, а немножко смазки поможет удержать твою задницу подальше от тюрьмы.
Он был уверен, что сможет найти какое-нибудь применение близняшкам Норманам.
7
Пэтси Макклауд жила в одном большом страхе, а в ту ночь, когда ей не удалась вечеринка с Альби и Ронни Ригли, этот страх перекрыл все остальные, помельче. Когда ей было семь, родители взяли ее в психбольницу, где жила бабушка Тейлор, – родители навещали бабушку Тейлор два или три раза в году, но Пэтси попала туда впервые. Отец, только что приехавший из Хэмпстеда в Хартфорд и уставший, не слишком хотел, чтобы его дочь встретилась с его матерью, но мать Пэтси, уступая настоятельным просьбам старухи, была тверда как кремень.
Их проводили в просторную комнату с яркими, точно в детском саду, стенами, которые пугали Пэтси, и так напуганную из-за родительской ссоры и из-за странных людей, бродящих по двору. Многочисленные замки и запоры заставили и ее почувствовать себя пленницей в этой больнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61