– Куда нам идти? – спросила Пэтси в темноте, потому что шарообразный светильник, свешивающийся с потолка в коридоре, перегорел.
– Первая дверь налево.
Пэтси, а за ней Ричард прошли в гостиную. Здесь стены были уставлены книжными шкафами, а перед полками были навалены груды книг, доходившие до пояса. На полу около полок или груд книг стояли застекленные рисунки или рекламные плакаты к старым кинофильмам. Горел тусклый верхний свет, который дополняли настенная лампа над зеленой кушеткой и более современная настольная лампа на гибкой ножке, которая стояла на столе из светлого соснового дерева. Тут же находилась очень старая черная механическая пишущая машинка и лежали несколько чистых листков бумаги. В комнате пахло мастикой, дряхлостью, книгами.
Вильямс появился в дверях.
– Усаживайтесь на тахту. Или туда, в кресло. – Он кивнул на большое кожаное кресло с высокой спинкой, которая почти не была видна из-за груд наваленных книг. Кресло было таким старым, что, казалось, его терли песком: с кожи слезла почти вся краска. Рядом с ним стоял высокий торшер и тяжелая мраморная пепельница. – Принести вам что-нибудь выпить? Кофе?
Пэтси и Ричард попросили кофе.
– Сейчас принесу.
Он действительно сразу же вернулся с тремя чашками кофе и поставил поднос на кофейный столик рядом с зеленой кушеткой. Потом взял одну из чашек и, подтянув к себе металлический стул из-за письменного стола, сел, глядя на обоих гостей. Они одновременно глотнули горячий крепкий кофе. Ричард гадал – с чего это он решил, что ему обязательно нужно прийти сюда? Хотя о чем тут можно было долго думать – Вильямс был всего-навсего одиноким стариком, он пригласил их для компании, вот и все. Ричард облокотился на ручку тахты. Пушистый материал, которым она была обтянута, почти стерся.
– Полагаю, я должен извиниться, – сказал Вильямс. Он снял свою кепочку и запустил пальцы в остатки шевелюры. – Конечно, тут нужно все убрать, отремонтировать, но у меня никогда не хватало на это денег. Я просто вместо этого привык к беспорядку. Эти полки я устанавливал сам, лет сорок назад. Теперь я бы и доску не смог передвинуть. – Он все еще теребил себя за волосы – похоже, старик нервничал.
Ричард гадал: сколько времени прошло с тех пор, как у Вильямса в последний раз были гости? А когда здесь последний раз была женщина?
Потом старик поразил его, сказав:
– Пэтси ведь ясновидящая, знаете ли. Так же как была ее бабушка, Джозефина Тейлор. Здесь есть мальчик по-соседству, так он тоже ясновидящий. Табби Смитфилд. Джеймс Табби Смитфилд, если уж точно. Вверх, по Эрмитаж-роад.
Не думаете, что вы тоже что-то в этом роде, Альби?
– Я? – спросил Ричард, сделав слишком большой глоток. – Ясновидящий? Нет.
– И я тоже нет. Разве что один раз, когда я увидел одного человека, я знал.., ладно, не важно, что я знал. Я приберегу это до того раза, когда с нами будет молодой Смитфилд.
Я думаю, вы знаете про свою семью и все такое? Про Гринов?
На миг Ричарду показалось, что Вильямс имел в виду его отца, и он уже нетерпеливо качнул головой.
– А! О Гринах. Немного знаю.
– Вы когда-нибудь видели табличку перед Академией?
Ричард взглянул на Пэтси и увидел, что она внимательно на него смотрит. Он вновь покачал головой.
– Смит, Тейлор, Грин, Вильямс, – сказал старик загадочным тоном. – И Гидеон Винтер. Смит, который стал Смитфилдом, Тейлор – это наша милая приятельница, которая сидит с вами, Грин – это вы, а я – Вильямс. А Гидеоном Винтером может быть кто угодно. Думаю, мне лучше объяснить все подробно.
3
– Ах ты хитрое дерьмо, Табби, – сказал Дик Норман, болезненно постукивая костяшками пальцев по макушке мальчика. Они устроились на переднем сиденье старого «олдсмобиля». Брюс втиснулся рядом. Оба Нормана, казалось, были гораздо счастливее, чем когда-либо видел их Табби. И от них воняло возбуждением и пивом, да и марихуаной тоже.
– Эй, я знал, что он придет, – сказал Брюс, чувствительно ткнув Табби локтем под ребра. – Он великий человек, наш коротышка. И ведь ты никогда не пикнешь ни о чем, а, коротышка?
– Конечно нет, – сказал Табби. – Но это последний раз, когда я делаю что-то в этом роде. Сегодня – последний раз, и все. Я хочу, чтобы вы об этом знали.
– С завтрашнего дня Табби с нами больше не дружил сказал Брюс. – Верно ведь, Дики? Он с нами с завтрашнего дня не дружит.
Дики в ответ попытался вновь выстучать какой-то ритм на макушке Табби. Они завернули на Бич-трэйл и теперь спускались вниз, к Маунт-авеню.
– Потому что я не могу этим заниматься, – сказал Табби. – Я пошел на это, чтобы сохранить уши, вот и все.
Оба Нормана расхохотались, распространяя запах пива.
Дики свернул на Маунт-авеню вправо и проехал мимо главных ворот Гринбанкской академии.
На перекрестке Дики свернул на юг, по направлению к городу. Табби спросил:
– Куда мы едем?
– На стоянку, – пробормотал Брюс. Они спустились по Гринбанк-роад до первого фонаря, затем свернули к Пост-роад на дорогу к дому Сэйров.
Табби увидел человека, который стоял на другой стороне улицы около своего грузовичка на пустой стоянке у ресторана «Дары моря». Брюс подкатил к фургону, и мужчина смотрел, как они выбираются из «олдсмобиля». «Он не похож на грабителя», – подумал Табби. У Гарри Старбека был длинный унылый нос – такой нос может быть у дегустатора духов, – беспокойные темные глаза и наморщенный лоб. Одет он был в неприглядный синий костюм. Он выглядел как учитель алгебры.
Темные глаза на миг остановились на Табби.
– Да, я вижу, – заметил Старбек, хоть никто не сказал ни слова. Потом он заговорил, обращаясь прямо к Табби:
– Ты знаешь, что тебе полагается делать?
Табби покачал головой.
Старбек протянул руку в окошко своего грузовичка и вытащил два переговорных устройства. Одно он протянул Табби.
– Включи его, – сказал он.
Табби покрутил прибор, пока не нащупал кнопку. Он нажал на нее, оба устройства громко загудели, и Табби снова поспешно нажал на кнопку верхней крышки.
– Сейчас они слишком близко друг от друга, – мягко сказал Старбек, все еще глядя Табби прямо в глаза. – Для того чтобы они начали работать нормально, они должны быть на расстоянии не меньше пятидесяти футов друг от друга. Но так мы и будем переговариваться. Ты садишься в фургончик.
Смотришь в переднее окно, в заднее окно. Следишь за дорогой. Понятно?
Табби кивнул.
– И если ты увидишь хоть что-нибудь, ты скажешь мне об этом. Мы будем в этом доме примерно с полчаса. Это довольно долго. Ты опишешь любого, кто остановится и обратит внимание на грузовик. Что за машина. Все, что увидишь. Если это коп, ложись на пол грузовичка и связывайся со мной немедленно. Мы выйдем и позаботимся о нем, но нужно добраться до него раньше, чем он доберется до своего радио. Ты получишь деньги, как только мы выберемся оттуда. Понятно, парень?
– Я понял.
– Я уже начал думать, что ты немой, – сказал Старбек. – Ты должен усвоить одно: если ты когда-нибудь заговоришь об этом с копами или если я просто подумаю, что ты говоришь об этом с копами, я вернусь сюда и убью тебя. – Его серьезное, озабоченное лицо не изменило выражения, пока он говорил это. – Я же бизнесмен, понимаешь? И из бизнеса выходить не собираюсь.
Норманы выглядели настолько потрясенными, что, казалось, вот-вот воспарят.
– К вам это тоже относится, – сказал Старбек близнецам.
– Порядок, мужик, – сказал Брюс.
– Иди в фургон, – приказал Старбек, резко поворачиваясь. Он залез на сиденье водителя, Брюс на пассажирское сиденье, а Дики с Табби уселись в кузове. Табби все еще сжимал в руках переговорное устройство.
Проезжая через Пост-роад обратно к дому Сэйров, они миновали статую Джона Сэйра изображавшую солдата Первой мировой войны. Табби в первый раз рассмотрел эту статую – лицо молодого солдата показалось ему демоническим: тени легли на впадины щек, бронзовые черты были суровыми.
Дик ткнул указательным пальцем в грудь Табби и притворился, что стреляет в него.
– Я никогда раньше не жил в таком месте, – сказал Старбек. – Это же не пригород, верно? Как это называется? Загород?
– Вот уж не знаю, – сказал Брюс. – Какая разница?
Старбек свернул налево, на Гринбанк-роад. Табби молчаливо застонал. Он должен был догадаться: они вновь возвращались в его район.
– Я тут почитал местные газеты, – сказал Старбек, выезжая на Гринбанк. – Знаете, что в этом городе происходит?
Сколько арестов пьяных водителей приходится на конец недели? Сколько придурков вламываются в дома, не имея никакого профессионального опыта? Без всякой подготовки? Это и не загород и не пригород. Это черт знает что такое.
4
Пока Грем Вильямс говорил, Ричард обозревал книжные полки, повторяя про себя имена и названия, указанные на корешках. Половину стены занимала художественная литература, половину – историческая литература, мемуары, биографии. Одну полку занимали сценарии в черных виниловых переплетах. По левую руку располагались книги по искусству.
Сверху громоздились детективы – Вильямс явно был поклонником Раймонда Чандлера, Джона Макдональда, Аманды Кросс и Дороти Сэйерс.
– Ну ладно, – сказал он, когда Вильямс наконец замолчал. – Потомки четырех основателей Хэмпстеда снова собрались вместе – в Гринбанке, если быть точным. А нашим предкам доставил какие-то неприятности пришелец по имени Винтер. Но я боюсь, что должен спросить – ну и что?
– Это разумный вопрос, – сказал Вильямс, – и вы правы. Почему нас должно это беспокоить, раз мы не историки? Единственная причина – то, что случилось тогда, до сих пор влияет на происходящее. Ведь с историей всегда так, разве нет? Если бы норманны в свое время взяли верх в Англии, мы сейчас бы говорили по-французски или что-то в этом роде. Так что давайте посмотрим на нашу историю здесь, в Хэмпстеде. Я хочу назвать вам три имени из трех поколений Хэмпстеда от тысяча восемьсот девяносто восьмого до тысяча девятьсот пятьдесят второго года. Робертсон Грин – он, должно быть, ваш прапрадедушка, мистер Альби;
Бейтс Крелл и Джон Сэйр. Бейтс Крелл исчез с лица земли в тысяча девятьсот двадцать четвертом, а Джон Сэйр совершил самоубийство в тысяча девятьсот пятьдесят втором. Я думаю, что Гидеон Винтер возродился в каждом из этих людей, и только у Джона Сэйра хватило сил противостоять ему.
5
Лес Макклауд забросил клюшки для гольфа в багажник своей «мазды» и после ссоры с Пэтси отправился в Загородный клуб. До драки не дошло, хоть и ничто не приносит такого удовольствия, как хорошая драка. Пэтси сама виновата, она все время доводила его – так доводить может лишь человек, который уже пять лет прожил с тобой бок о бок.
«В холодильнике наверняка есть какая-то еда». Это был бунт против заведенного порядка вещей. На самом-то деле Лес недостаточно хорошо себя чувствовал, чтобы играть в гольф, но он ни на миг не мог больше оставаться дома, а гольф был хорошим предлогом для длительной отлучки. Его не будет дома пять или шесть часов, а потом он вернется и посмотрит, вняла ли она голосу разума. Или опять будет пилить его, пилить, пилить… А если будет, он уж попытается хорошенько расспросить, на что она рассчитывает.
Уже доехав до клуба и поставив машину на стоянке перед белым, украшенным колоннами зданием, Лес почувствовал, что вспотел, тогда как лоб и руки почему-то мерзли. Но он все-таки решил, что ему удастся управиться с девятью лунками, особенно если его партнером будет какой-нибудь растяпа. Так что он выбрался из машины, повесил на плечо тяжелую сумку и зашагал к клубу.
– Эй, Лес! Ищешь себе партнера? – ему улыбался неуклюжий Арчи Монаген. Арчи, второразрядный юрист, как раз и был тем растяпой, о котором мечтал Лес, – Мы должны были тут встретиться с Юликом Бирном, и что ты думаешь? Я только что позвонил к нему домой – его опять свалил этот грипп. Бедняга, он его подхватил дважды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61