Влажные, блестящие волосы рассыпались по плечам. Том проводил ее взглядом. Ростом девушка была выше Сары.
Он резко одернул себя — не сметь об этом думать!..
Через десять минут Сэлли вышла в легком костюме цвета хаки, рубашке с длинными рукавами, полотняной шляпе со спущенной на лицо москитной сеткой и плотных перчатках. Наряд был закуплен во время утреннего похода по магазинам.
— Ну, как я выгляжу? — спросила она, поворачиваясь.
— Как в парандже.
Девушка закатала вверх сетку и сняла шляпу.
— Вот так-то лучше.
— У меня не выходит из головы ваш отец. Судя по всему, он был эксцентричным человеком, — заметила она, кинув перчатки и шляпу на диван. — Расскажите мне о нем. Вы не сердитесь, что я спрашиваю?
Том вздохнул:
— Когда он входил в комнату, все поворачивали головы в его сторону. Он излучал нечто особенное — властность, силу, уверенность в себе. Не могу сказать, что именно. Люди благоговели перед ним, даже если понятия не имели, кто он такой.
— Я знаю этот тип людей.
— Куда бы он ни поехал и что бы ни делал, его повсюду преследовали журналисты. Иногда папарацци дежурили у наших ворот. И когда мы выходили в школу, чертовы фотографы гнались за нами по всему старому шоссе Санта-Фе, словно мы — принцесса Диана или кто-то в этом роде. Смешно!
— Да, неприятно.
— Иногда не столько неприятно, сколько забавно. Его женитьбы всегда производили фурор — люди качали головами и цокали языками. Отец брал в жены исключительно красивых женщин, но ни одну из них до этого не видели на публике. Никаких актрис или моделей. Моя мать, например, до замужества работала в приемной зубного врача. Отцу нравилось внимание. Время от времени он набрасывался на какого-нибудь папарацци, а потом возмещал ущерб. Отец гордился собой. Был, как Онассис, больше, чем сама жизнь.
— Что произошло с вашей матерью?
— Умерла, когда мне было четыре года. Она была единственной из его жен, с которой он не развелся. Полагаю, не успел.
— Простите, что затронула эту тему.
— Я ее почти не помню — только на уровне чувств, ощущение теплоты и ласки.
Сэлли покачала головой:
— Все равно не понимаю: как ваш отец мог таким образом поступить со своими сыновьями?
Том опустил взгляд на карту.
— Он хотел, чтобы все его поступки и все, чем он владел, было из ряда вон выходящим. Это относилось и к нам. Но мы не оправдали его надежд. И вот его последний вздох — скрывшись с богатством, отец попытался принудить нас совершить нечто такое, о чем еще долго судачил бы мир. Чем он мог бы гордиться. — Том горько рассмеялся. — Если об этом деле пронюхает пресса, поднимется потрясающий шум. Просто грандиозный. Шутка ли — где-то в Гондурасе спрятано богатство на полмиллиарда долларов. Сюда сбегутся толпы народа со всего света и начнут искать.
— Должно быть, трудно жить с таким отцом?
— Нелегко. Не могу припомнить, сколько теннисных матчей мне пришлось сыграть, когда он поднимался и уходил до окончания, потому что не хотел наблюдать, как я проигрываю. Он был беспощадным шахматистом, но, когда брал над нами верх, бросал игру. Не терпел, чтобы мы сдавались даже ему. Когда мы приносили домой отметки, отец никак их не комментировал, но по глазам я видел, что он разочарован. Все, что было хуже круглых пятерок, казалось ему катастрофой. И он не мог себя принудить об этом говорить.
— А у вас бывали круглые пятерки?
— Однажды. Он положил мне руку на плечо и любовно пожал. Вот и все. Но этот жест стоил многого.
— Извините, но это ужасно.
— Каждый из нас находил утешение в своем. Я — в собирании окаменелостей. Хотел стать палеонтологом, потом решил работать с животными. Они нас не судят. Лошади не требуют, чтобы человек изменился, и принимают его таким, каков он есть.
Том умолк. Его удивляло, насколько ранило, даже в тридцать три года, воспоминание о детстве.
— Извините, — смутилась Сэлли. — Я не собиралась вторгаться в вашу жизнь.
— Я никоим образом не собирался его чернить, — махнул он рукой. — По-своему он был хорошим отцом. Может быть, слишком нас любил.
Сэлли помолчала и поднялась.
— Что ж, прежде всего нам необходимо найти провожатого, который помог бы подняться по реке Патуке. Но я совершенно не представляю, с чего начать. — Она взяла телефонную книгу и принялась листать. — Раньше ничего подобного мне делать не приходилось. В каком разделе смотреть? «Путешествия и приключения»?
— По-моему, надо найти забегаловку, где ошиваются здешние репортеры. Журналисты — самые смекалистые на свете люди.
— Один — ноль в вашу пользу.
Сэлли наклонилась, извлекла из сумки носки, рубашку, брюки, легкие кроссовки и грудой бросила перед ним. — Теперь можете расстаться с вашими крутыми сапогами.
Том сгреб одежду и пошел в свою комнату переодеваться. Костюм состоял в основном из карманов. А когда он снова появился в гостиной, девушка покосилась на него и заявила:
— Несколько дней в джунглях, и вы не будете казаться таким нелепым.
— Спасибо. — Том подошел к телефону и позвонил портье. Оказалось, что журналисты собираются в баре под названием «Лос-Чаркос».
«Лос-Чаркос» оказался не дырой, как ожидал Том, а изящным, отделанным деревянными панелями заведением, примыкавшим к вестибюлю симпатичного старого отеля. Кондиционеры нагоняли арктическую стужу, в воздухе витал аромат дорогих сигар.
— Буду говорить я, — предложила Сэлли. — Мой испанский лучше вашего.
— И выглядите вы лучше меня.
— Не люблю шуток относительно пола, — нахмурилась девушка.
Они сели в баре.
— Hola, — поздоровалась Сэлли с прищурившимся из-под тяжелых век барменом. — Мне нужен журналист из «Нью-Йорк тайме».
— Мистер Сьюэлл? Не видел его с самого урагана, сеньорита.
— А репортер «Уолл-стрит джорнал»?
— У нас от них никого нет. Мы бедная страна.
— А кто есть?
— Роберто Родригес из «Эль Диарио».
— Нет-нет, мне нужен кто-нибудь из американцев. Человек, который знает страну.
— А англичанин сойдет?
— Вполне.
— Вон там, — бармен повел подбородком в сторону, — Деррик Дан. Он пишет книгу.
— О чем?
— О путешествиях и приключениях.
— Он что-нибудь еще написал? Можете назвать какие-нибудь произведения?
— Его последняя книга — «Медленные воды».
Сэлли оставила на стойке двадцатидолларовую банкноту и направилась к Дану. Том последовал за ней. Пока везет, подумал он.
Англичанин устроился в уютном уголке и потягивал напиток. Это был мужчина со светлой копной волос и мясистым лицом. Поравнявшись со столом, Сэлли остановилась как вкопанная, махнула в сторону сидевшего рукой и воскликнула:
— Ба! Да это же Деррик Дан!
— Да, я привык откликаться на это имя, — подтвердил англичанин. С его носа и щек не сходил багрянец.
— Как здорово! «Медленные воды» — моя любимая книга! Мне она очень нравится!
Деррик поднялся. Он оказался плотным мужчиной, аккуратным и подтянутым, в поношенных брюках цвета хаки и рубашке с короткими рукавами. Характерный типаж Британской империи.
— Весьма благодарен, — проговорил он. — А вы кто такая?
— Сэлли Колорадо. — Девушка пожала протянутую руку. «Вот, уже весь светится, словно идиот», — подумал Том. Он чувствовал себя неловко в новом костюме, от которого за милю несло магазином мужской одежды. Дан, напротив, выглядел так, будто дошел до края света и вернулся обратно.
— Не присядете за мой столик? — предложил он.
— Почтем за честь, — обрадовалась Сэлли. Англичанин усадил ее на банкетку подле себя.
— Мне то же, что и у вас, — промурлыкала девушка.
— Джин с тоником. — Англичанин махнул рукой бармену и поднял глаза на Тома. — И вы присоединяйтесь.
Том сел, но ничего не сказал. Он успел разочароваться в собственной идее — не понравилась пунцовая физиономия этого Дана, который так заглядывался на Сэлли, и не только на ее лицо.
Подошел бармен, и Дан заговорил с ним по-испански:
— Джин с тоником мне и леди. А вам?.. — Он посмотрел на Тома.
— Лимонад, — угрюмо отозвался тот.
— Y una limonada, — перевел Дан, и по его тону Том ясно понял, что подумал англичанин о его питейных пристрастиях.
— Как удачно, что мы с вами встретились! — продолжала восхищаться Сэлли. — Счастливый случай!
— Так вы читали «Медленные воды»? — улыбнулся Дан.
— Одна из лучших книг о путешествиях.
— Никаких сомнений, — подхватил Том.
— И вы тоже читали?
Том заметил, что его собеседник успел слизнуть полстакана.
— Разумеется, читал, — хмыкнул он. — Особенно понравилось то место, где вы пишете, как вляпались в слоновье дерьмо. Очень весело.
— В слоновье дерьмо? — оторопел Дан.
— Разве не в вашей книге написано про слоновье дерьмо?
— В Центральной Америке слоны не водятся.
— О! Значит, я перепутал с другим автором. Прошу прощения.
Том заметил на себе взгляд зеленых глаз Сэлли, но не мог сказать, сердится она или пытается сдержать смех.
Англичанин повернулся на стуле — теперь он все внимание уделял ей, а Том видел только его квадратные плечи.
— Вам будет интересно узнать: я работаю над новой книгой.
— Потрясающе! — восхитилась Сэлли.
— Я назвал ее «Москитовые ночи». Она посвящена Москитовому берегу.
— Как раз туда мы и направляемся! — от волнения захлопала в ладош и, как маленькая, а Том пригубил напиток и пожалел, что выбрал лимонад. Сейчас ему не помешало бы что-нибудь покрепче. И зачем только он согласился, чтобы разговор вела Сэлли?
— В восточном Гондурасе пять тысяч квадратных миль болот и высокогорных джунглей, которые остаются неисследованными. Большей части этой территории нет даже на аэрофотосъемке.
— Подумать только!
Том отставил лимонад и принялся искать глазами официанта.
— Книга описывает мое путешествие по Москитовому берегу — там, где джунгли наступают на лабиринт лагун. Я стал первым белым человеком, прошедшим по этому краю.
— Невероятно! Как вам это удалось?
— На каноэ с мотором. Единственный способ передвижения в той местности, если не считать собственных ног.
— И когда вы предприняли это удивительное путешествие?
— Примерно восемь лет назад.
— Восемь лет?
— Да. У меня возникли проблемы с издателями. Понимаете, хорошую книгу не так просто пристроить. — Дан опрокинул в рот остатки джина с тоником и дал знак бармену повторить. — Суровый край.
— В самом деле?
Он принял ее восклицание как поощрение.
— Для тех, кто не знает: там полно москитов, клещей, мошкары, оводов и манговых мух. Они не опасны для жизни, но способны сделать жизнь невыносимой. Как-то раз меня укусила в лоб манговая муха. Сначала показалось, что это обыкновенный комар. Но укус начал краснеть и опухать. Волдырь невероятно жгло. Через месяц он прорвался, и из него вылезла и упала на землю личинка. Уж раз случилось такое несчастье и тебя укусили, пусть все идет своим чередом. Попытаешься выковырять яйцо — только занесешь грязь.
— Надеюсь, укус не поразил мозг? — спросил Том. Дан не обратил на него внимания.
— Еще там встречается болезнь Чага.
— Болезнь Чага?
— Trypanosoma crizi. Насекомое, переносчик заразы, кусает человека и одновременно гадит на ранку. Возбудители живут в его кале. Когда человек расчесывает укус, он заражает себя. Больной не подозревает ничего плохого, пока через десять или двадцать лет не начинает проявляться недуг. Вздувается живот, возникают проблемы с дыханием, становится трудно глотать. В конце концов отекает сердце и — бац! Смерть! Способы лечения неизвестны.
— Очень мило, — заметил Том. Ему наконец удалось привлечь внимание бармена. — Виски! Сделайте двойной.
Англичанин покосился на него и продолжал:
— Вы знакомы с такой тварью, как ямкоголовая гадюка?
— Не могу похвастаться, — отозвался Том. Он уже понял, что страшилки джунглей были коньком Дана.
— Самая ядовитая из известных человеку змея. Коричневая с желтым. В молодости живет на ветвях. И если потревожить, падает на голову жертвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Он резко одернул себя — не сметь об этом думать!..
Через десять минут Сэлли вышла в легком костюме цвета хаки, рубашке с длинными рукавами, полотняной шляпе со спущенной на лицо москитной сеткой и плотных перчатках. Наряд был закуплен во время утреннего похода по магазинам.
— Ну, как я выгляжу? — спросила она, поворачиваясь.
— Как в парандже.
Девушка закатала вверх сетку и сняла шляпу.
— Вот так-то лучше.
— У меня не выходит из головы ваш отец. Судя по всему, он был эксцентричным человеком, — заметила она, кинув перчатки и шляпу на диван. — Расскажите мне о нем. Вы не сердитесь, что я спрашиваю?
Том вздохнул:
— Когда он входил в комнату, все поворачивали головы в его сторону. Он излучал нечто особенное — властность, силу, уверенность в себе. Не могу сказать, что именно. Люди благоговели перед ним, даже если понятия не имели, кто он такой.
— Я знаю этот тип людей.
— Куда бы он ни поехал и что бы ни делал, его повсюду преследовали журналисты. Иногда папарацци дежурили у наших ворот. И когда мы выходили в школу, чертовы фотографы гнались за нами по всему старому шоссе Санта-Фе, словно мы — принцесса Диана или кто-то в этом роде. Смешно!
— Да, неприятно.
— Иногда не столько неприятно, сколько забавно. Его женитьбы всегда производили фурор — люди качали головами и цокали языками. Отец брал в жены исключительно красивых женщин, но ни одну из них до этого не видели на публике. Никаких актрис или моделей. Моя мать, например, до замужества работала в приемной зубного врача. Отцу нравилось внимание. Время от времени он набрасывался на какого-нибудь папарацци, а потом возмещал ущерб. Отец гордился собой. Был, как Онассис, больше, чем сама жизнь.
— Что произошло с вашей матерью?
— Умерла, когда мне было четыре года. Она была единственной из его жен, с которой он не развелся. Полагаю, не успел.
— Простите, что затронула эту тему.
— Я ее почти не помню — только на уровне чувств, ощущение теплоты и ласки.
Сэлли покачала головой:
— Все равно не понимаю: как ваш отец мог таким образом поступить со своими сыновьями?
Том опустил взгляд на карту.
— Он хотел, чтобы все его поступки и все, чем он владел, было из ряда вон выходящим. Это относилось и к нам. Но мы не оправдали его надежд. И вот его последний вздох — скрывшись с богатством, отец попытался принудить нас совершить нечто такое, о чем еще долго судачил бы мир. Чем он мог бы гордиться. — Том горько рассмеялся. — Если об этом деле пронюхает пресса, поднимется потрясающий шум. Просто грандиозный. Шутка ли — где-то в Гондурасе спрятано богатство на полмиллиарда долларов. Сюда сбегутся толпы народа со всего света и начнут искать.
— Должно быть, трудно жить с таким отцом?
— Нелегко. Не могу припомнить, сколько теннисных матчей мне пришлось сыграть, когда он поднимался и уходил до окончания, потому что не хотел наблюдать, как я проигрываю. Он был беспощадным шахматистом, но, когда брал над нами верх, бросал игру. Не терпел, чтобы мы сдавались даже ему. Когда мы приносили домой отметки, отец никак их не комментировал, но по глазам я видел, что он разочарован. Все, что было хуже круглых пятерок, казалось ему катастрофой. И он не мог себя принудить об этом говорить.
— А у вас бывали круглые пятерки?
— Однажды. Он положил мне руку на плечо и любовно пожал. Вот и все. Но этот жест стоил многого.
— Извините, но это ужасно.
— Каждый из нас находил утешение в своем. Я — в собирании окаменелостей. Хотел стать палеонтологом, потом решил работать с животными. Они нас не судят. Лошади не требуют, чтобы человек изменился, и принимают его таким, каков он есть.
Том умолк. Его удивляло, насколько ранило, даже в тридцать три года, воспоминание о детстве.
— Извините, — смутилась Сэлли. — Я не собиралась вторгаться в вашу жизнь.
— Я никоим образом не собирался его чернить, — махнул он рукой. — По-своему он был хорошим отцом. Может быть, слишком нас любил.
Сэлли помолчала и поднялась.
— Что ж, прежде всего нам необходимо найти провожатого, который помог бы подняться по реке Патуке. Но я совершенно не представляю, с чего начать. — Она взяла телефонную книгу и принялась листать. — Раньше ничего подобного мне делать не приходилось. В каком разделе смотреть? «Путешествия и приключения»?
— По-моему, надо найти забегаловку, где ошиваются здешние репортеры. Журналисты — самые смекалистые на свете люди.
— Один — ноль в вашу пользу.
Сэлли наклонилась, извлекла из сумки носки, рубашку, брюки, легкие кроссовки и грудой бросила перед ним. — Теперь можете расстаться с вашими крутыми сапогами.
Том сгреб одежду и пошел в свою комнату переодеваться. Костюм состоял в основном из карманов. А когда он снова появился в гостиной, девушка покосилась на него и заявила:
— Несколько дней в джунглях, и вы не будете казаться таким нелепым.
— Спасибо. — Том подошел к телефону и позвонил портье. Оказалось, что журналисты собираются в баре под названием «Лос-Чаркос».
«Лос-Чаркос» оказался не дырой, как ожидал Том, а изящным, отделанным деревянными панелями заведением, примыкавшим к вестибюлю симпатичного старого отеля. Кондиционеры нагоняли арктическую стужу, в воздухе витал аромат дорогих сигар.
— Буду говорить я, — предложила Сэлли. — Мой испанский лучше вашего.
— И выглядите вы лучше меня.
— Не люблю шуток относительно пола, — нахмурилась девушка.
Они сели в баре.
— Hola, — поздоровалась Сэлли с прищурившимся из-под тяжелых век барменом. — Мне нужен журналист из «Нью-Йорк тайме».
— Мистер Сьюэлл? Не видел его с самого урагана, сеньорита.
— А репортер «Уолл-стрит джорнал»?
— У нас от них никого нет. Мы бедная страна.
— А кто есть?
— Роберто Родригес из «Эль Диарио».
— Нет-нет, мне нужен кто-нибудь из американцев. Человек, который знает страну.
— А англичанин сойдет?
— Вполне.
— Вон там, — бармен повел подбородком в сторону, — Деррик Дан. Он пишет книгу.
— О чем?
— О путешествиях и приключениях.
— Он что-нибудь еще написал? Можете назвать какие-нибудь произведения?
— Его последняя книга — «Медленные воды».
Сэлли оставила на стойке двадцатидолларовую банкноту и направилась к Дану. Том последовал за ней. Пока везет, подумал он.
Англичанин устроился в уютном уголке и потягивал напиток. Это был мужчина со светлой копной волос и мясистым лицом. Поравнявшись со столом, Сэлли остановилась как вкопанная, махнула в сторону сидевшего рукой и воскликнула:
— Ба! Да это же Деррик Дан!
— Да, я привык откликаться на это имя, — подтвердил англичанин. С его носа и щек не сходил багрянец.
— Как здорово! «Медленные воды» — моя любимая книга! Мне она очень нравится!
Деррик поднялся. Он оказался плотным мужчиной, аккуратным и подтянутым, в поношенных брюках цвета хаки и рубашке с короткими рукавами. Характерный типаж Британской империи.
— Весьма благодарен, — проговорил он. — А вы кто такая?
— Сэлли Колорадо. — Девушка пожала протянутую руку. «Вот, уже весь светится, словно идиот», — подумал Том. Он чувствовал себя неловко в новом костюме, от которого за милю несло магазином мужской одежды. Дан, напротив, выглядел так, будто дошел до края света и вернулся обратно.
— Не присядете за мой столик? — предложил он.
— Почтем за честь, — обрадовалась Сэлли. Англичанин усадил ее на банкетку подле себя.
— Мне то же, что и у вас, — промурлыкала девушка.
— Джин с тоником. — Англичанин махнул рукой бармену и поднял глаза на Тома. — И вы присоединяйтесь.
Том сел, но ничего не сказал. Он успел разочароваться в собственной идее — не понравилась пунцовая физиономия этого Дана, который так заглядывался на Сэлли, и не только на ее лицо.
Подошел бармен, и Дан заговорил с ним по-испански:
— Джин с тоником мне и леди. А вам?.. — Он посмотрел на Тома.
— Лимонад, — угрюмо отозвался тот.
— Y una limonada, — перевел Дан, и по его тону Том ясно понял, что подумал англичанин о его питейных пристрастиях.
— Как удачно, что мы с вами встретились! — продолжала восхищаться Сэлли. — Счастливый случай!
— Так вы читали «Медленные воды»? — улыбнулся Дан.
— Одна из лучших книг о путешествиях.
— Никаких сомнений, — подхватил Том.
— И вы тоже читали?
Том заметил, что его собеседник успел слизнуть полстакана.
— Разумеется, читал, — хмыкнул он. — Особенно понравилось то место, где вы пишете, как вляпались в слоновье дерьмо. Очень весело.
— В слоновье дерьмо? — оторопел Дан.
— Разве не в вашей книге написано про слоновье дерьмо?
— В Центральной Америке слоны не водятся.
— О! Значит, я перепутал с другим автором. Прошу прощения.
Том заметил на себе взгляд зеленых глаз Сэлли, но не мог сказать, сердится она или пытается сдержать смех.
Англичанин повернулся на стуле — теперь он все внимание уделял ей, а Том видел только его квадратные плечи.
— Вам будет интересно узнать: я работаю над новой книгой.
— Потрясающе! — восхитилась Сэлли.
— Я назвал ее «Москитовые ночи». Она посвящена Москитовому берегу.
— Как раз туда мы и направляемся! — от волнения захлопала в ладош и, как маленькая, а Том пригубил напиток и пожалел, что выбрал лимонад. Сейчас ему не помешало бы что-нибудь покрепче. И зачем только он согласился, чтобы разговор вела Сэлли?
— В восточном Гондурасе пять тысяч квадратных миль болот и высокогорных джунглей, которые остаются неисследованными. Большей части этой территории нет даже на аэрофотосъемке.
— Подумать только!
Том отставил лимонад и принялся искать глазами официанта.
— Книга описывает мое путешествие по Москитовому берегу — там, где джунгли наступают на лабиринт лагун. Я стал первым белым человеком, прошедшим по этому краю.
— Невероятно! Как вам это удалось?
— На каноэ с мотором. Единственный способ передвижения в той местности, если не считать собственных ног.
— И когда вы предприняли это удивительное путешествие?
— Примерно восемь лет назад.
— Восемь лет?
— Да. У меня возникли проблемы с издателями. Понимаете, хорошую книгу не так просто пристроить. — Дан опрокинул в рот остатки джина с тоником и дал знак бармену повторить. — Суровый край.
— В самом деле?
Он принял ее восклицание как поощрение.
— Для тех, кто не знает: там полно москитов, клещей, мошкары, оводов и манговых мух. Они не опасны для жизни, но способны сделать жизнь невыносимой. Как-то раз меня укусила в лоб манговая муха. Сначала показалось, что это обыкновенный комар. Но укус начал краснеть и опухать. Волдырь невероятно жгло. Через месяц он прорвался, и из него вылезла и упала на землю личинка. Уж раз случилось такое несчастье и тебя укусили, пусть все идет своим чередом. Попытаешься выковырять яйцо — только занесешь грязь.
— Надеюсь, укус не поразил мозг? — спросил Том. Дан не обратил на него внимания.
— Еще там встречается болезнь Чага.
— Болезнь Чага?
— Trypanosoma crizi. Насекомое, переносчик заразы, кусает человека и одновременно гадит на ранку. Возбудители живут в его кале. Когда человек расчесывает укус, он заражает себя. Больной не подозревает ничего плохого, пока через десять или двадцать лет не начинает проявляться недуг. Вздувается живот, возникают проблемы с дыханием, становится трудно глотать. В конце концов отекает сердце и — бац! Смерть! Способы лечения неизвестны.
— Очень мило, — заметил Том. Ему наконец удалось привлечь внимание бармена. — Виски! Сделайте двойной.
Англичанин покосился на него и продолжал:
— Вы знакомы с такой тварью, как ямкоголовая гадюка?
— Не могу похвастаться, — отозвался Том. Он уже понял, что страшилки джунглей были коньком Дана.
— Самая ядовитая из известных человеку змея. Коричневая с желтым. В молодости живет на ветвях. И если потревожить, падает на голову жертвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53