— Вот увидите: курение способствует долгой, счастливой жизни. Я начал курить больше ста лет назад.
Из джунглей донесся гулкий, рокочущий звук, словно там кашлял человек, только гораздо громче и протяжнее.
— Что это?
— Ягуар. И притом голодный.
— Удивительно, как много вы знаете о лесе, — заметила Сэлли.
— Да, это так, — вздохнул старый индеец. — Но в наши дни больше нет желающих познавать лес. У моих внуков и правнуков на уме одно: футбол и толстые белые ботинки с птичкой на боку. От таких гниют ноги. Их делают на фабриках в Сан-Пед-ро-Сула. — Он кивнул на кроссовки Тома.
— «Найк»?
— Да. Неподалеку от Сан-Педро-Сула у всех деревенских мальчишек заболели ноги. Пришлось их переобуть, и теперь они разгуливают в деревянных башмаках.
Дон Альфонсо покачал головой и неодобрительно причмокнул. Каноэ двигались сквозь заросли каких-то ползучих растений, и Пинго, не переставая, размахивал мачете. Впереди мелькнула солнечная дорожка — сверху сквозь листву пробился луч. Когда они подплыли ближе, Том понял: в джунглях рухнуло гигантское дерево и оставило брешь в сплошном пологе ветвей. Ствол лежал поперек протоки и загораживал путь. Дерево такой толщины им еще не приходилось встречать.
Дон Альфонсо пробормотал проклятия. Чори схватил топор и, спрыгнув с носа лодки на ствол и стоя босыми ногами на осклизлой поверхности, принялся рубить так, что во все стороны полетели щепки. Через полчаса образовалась достаточно глубокая выемка, чтобы провести в нее каноэ.
Путешественники вылезли из лодок и принялись толкать. Но сразу за деревом попали на глубокое место. Том погрузился по пояс и старался не думать о рыбах-колючках, пираньях и прочей заразе, которая водилась в мутной, как суп, воде.
Вернон шел впереди, держался за планшир и тоже толкал каноэ. Внезапно справа от себя Том увидел в черной воде слабое волнение, и сразу же раздался пронзительный крик дона Альфонсо:
— Анаконда!
Том мигом перевалился через борт, а брат замешкался на долю секунды. Вода забурлила и вздыбилась. Вернон закричал, но его крик тут же оборвался, и он исчез в мутной глубине. Мелькнуло толстое, как ствол молодого деревца, тело змеи, но она тут же нырнула и скрылась.
— Ehi! Она схватила Вернито!
Том сдернул с пояса мачете и бросился в воду. Яростно бил ногами, стараясь погрузиться как можно глубже, но в бурой мути видел не больше чем на фут. Он держал на середину и свободной рукой шарил впереди, стараясь обнаружить змею. Вот ладонь коснулась чего-то скользкого и холодного. Том рубанул мачете, но тут же понял, что это не анаконда, а притопленный ствол дерева. Оттолкнулся, поплыл дальше, отчаянно вглядываясь в мутную воду. Легкие были готовы взорваться. Он выскочил на поверхность, глотнул воздуха и снова нырнул. Где же змея? Как долго она находится под водой? Минуту? Две? Выдержит ли Вернон? Томом двигало отчаяние, и он продолжал плыть среди отвратительных осклизлых стволов.
Но вот одно из бревен дернулось от его прикосновения — не бревно: твердая, как красное дерево, труба из сплошных мускулов. Том чувствовал, как под ладонью под толстой кожей сокращаются мышцы. И что было сил воткнул мачете в мягкое подбрюшье. Несколько секунд ничего не происходило, а затем тело анаконды развернулось и хлестнуло, как бич. От удара Том погрузился в воду, и последний воздух пузырями вышел из легких. Он еле-еле добрался до поверхности и жадно вдохнул. Змея бешено билась, и вода вокруг буквально кипела. Только тут Том понял, что потерял мачете. Анаконда свивалась в кольца и разворачивалась в блестящую арку. Над водой на секунду показался Вернон, закрученный в этот живой жгут, — сначала спина, затем голова. Миг — и он снова погрузился в кипящую муть.
— Дайте мне мачете!
Пинго протянул ему мачете ручкой вперед. Том схватил нож и начал рубить появляющиеся на поверхности кольца.
— Голову! — крикнул ему дон Альфонсо. — Попробуйте добраться до головы!
До головы! Но с какой стороны у нее голова? Внезапно Тома осенило: он кольнул змею мачете — раз, другой, пока она не пришла в бешенство, и тогда над поверхностью показалась отвратительная голова гада — маленькая, с раззявленной пастью и раскосыми глазами. Пресмыкающееся высматривало, кто осмелился его мучить. Анаконда бросилась на Тома, и он изо всех сил погрузил мачете в ее красную пасть и еще дальше — в пищевод. Змея сомкнула челюсти, но он, несмотря на боль в кисти, не выпускал рукоять и вращал лезвие. Плоть подалась, и из пасти хлынула холодная змеиная кровь. Анаконда принялась дергать головой и чуть не вырвала его руку из сустава. Том собрался и все силы вложил в последний мощный удар. Лезвие проткнуло кожу змеи и вышло за головой. Том сделал еще поворот и почувствовал, как конвульсивно сжимаются и разжимаются челюсти. Ему удалось обезглавить анаконду. Другой рукой он разжал челюсти и, вынув из пасти кисть, стал лихорадочно оглядываться, надеясь, что над взбаламученной поверхностью покажется голова брата.
И он действительно появился, но плыл лицом вниз. Том подхватил его и перевернул на спину. Лицо Вернона побагровело, глаза были закрыты. Он казался мертвым. Том подтащил его к каноэ, а Сэлли и Пинго подняли на борт. Том влез следом, упал и потерял сознание.
Когда он пришел в себя, то увидел, что над ним склонилась Сэлли. Ее золотистые волосы струились, словно водопад. Девушка промывала спиртом отметины от змеиных зубов на его руке. Выше плеча рубашка была разодрана, и из глубоких порезов сочилась кровь.
— Вернон?..
— С ним все в порядке, — ответила она. — Им занимается дон Альфонсо. Наглотался воды, сильно укушен в бедро, но это все.
Том попытался сесть. Рука горела огнем. Черные мушки наседали настырнее обычного, и он глотал их при каждом вдохе. Мягко, но настойчиво Сэлли снова уложила его на дно.
— Не шевелитесь. — Она втянула из трубки дым и, отгоняя насекомых, окружила сизым облаком. — Ваше счастье, что у анаконды, можно сказать, молочные зубы. — И снова протерла укусы.
— Ох! — Том лежал и смотрел, как над головой медленно перемещался зеленый свод. Теперь сквозь листву не было видно ни клочка голубого неба.
30
Вечером Том лежал в гамаке, холил забинтованную руку и смотрел, как оправившийся от потрясения Вернон весело помогал дону Альфонсо варить подстреленную Чори на обед неизвестную птицу. В шалаше было душно, хотя все боковые полотнища были подняты.
Том уехал из Блаффа всего месяц назад, но теперь ему чудилось, что прошла целая вечность. Лошади, гребни красного песчаника на фоне голубого неба, щедрое солнце и слетающие с вершин Сан-Хуана орлы… Все осталось позади. Казалось, все это случилось с кем-то другим. Он приехал в Блафф со своей невестой Сарой. Лошади и просторы нравились ей не меньше, чем ему. Но Сара посчитала Блафф слишком спокойным и однажды уложила вещи в машину и уехала. Том тогда только что взял в банке большую ссуду на обустройство ветлечебницы и никак не мог последовать за ней. Да и не хотел. Когда Сара уехала, он понял: если необходимо выбирать между ней и Блаффом, он предпочитает Блафф. Это произошло два года назад, и с тех пор он не знакомился с женщинами — убедил себя, что женщины ему не нужны. Достаточно того, что он ведет размеренную жизнь и наслаждается красотой природы. Ветеринарная практика отнимала много сил — работа изматывала, а вознаграждения не было почти никакого. Тома это устраивало, но он так и не избавился от юношеской мечты о палеонтологии — по-прежнему хотел охотиться за погребенными в горах костями огромных мамонтов. Может быть, отец был прав: эту мечту надо было перерасти в двенадцать лет.
Том повернулся в гамаке — от движения рука заболела сильнее — и посмотрел на Сэлли. Перегородку в шалаше закатали вверх для вентиляции, и он видел, что девушка тоже легла отдохнуть с книгой, которую захватил в дорогу Вернон. Это был триллер под названием «Утопия». Утопия. Он считал, что именно утопию нашел в Блаффе. А на самом деле просто бежал туда от чего-то. Может быть, от отца.
Но так и не сумел убежать.
Краем уха он слышал, как дон Альфонсо отдавал приказания Чори и Пинго, и вскоре в шалаш проникли запахи готовящейся еды. Сэлли читала, переворачивала страницы, поправляла волосы и снова смотрела в книгу. Как она все-таки красива, хотя изрядно действует на нервы.
Девушка отложила книгу.
— Что смотрите?
— Интересный роман?
— Замечательный. Как вы себя чувствуете?
— Отлично.
— Вы действовали совсем в духе Индианы Джонса. — Том пожал плечами:
— А что оставалось делать? Сидеть сложа руки и смотреть, как змея пожирает брата? — Он вовсе не хотел говорить о недавнем приключении и попросил: — Расскажите мне о своем женихе. Этом самом профессоре Клайве.
— Что вам сказать? — Воспоминания заставили Сэлли улыбнуться. — Я приехала в Йельский университет, чтобы с ним работать. Он был моим консультантом, когда я писала докторскую диссертацию. Разве можно не влюбиться в такого блистательного человека? Никогда не забуду, как мы с ним познакомились. Это случилось на факультетской вечеринке. Я заранее решила, что встречу типичного профессора. И вдруг вау! Он был похож на Тома Круза.
— Bay!
— Конечно, наружность ничего не значит. В Джулиане главное не внешность, а мозги.
— Ну разумеется! — Том невольно залюбовался ею. И решил: все призывы Джулиана к интеллектуальной чистоте — сплошное ханжество. Он такой же мужчина, как и все, только больше кривит душой.
— Недавно он опубликовал книгу «Расшифровка языка майя». Гений в подлинном смысле слова.
— Вы уже назначили день свадьбы?
— Джулиан не верит в такие предрассудки. Мы просто сходим к мировому судье.
— А как насчет родителей? Они не будут разочарованы?
— У меня нет родителей.
Том почувствовал, что краснеет.
— Извините.
— Не стоит извиняться. Отец умер, когда мне было одиннадцать. Мать скончалась десять лет назад. Я к этому привыкла, насколько можно привыкнуть к смерти родителей.
— И вы в самом деле хотите выйти за этого типа? Возникла неловкая пауза. Сэлли покосилась на Тома.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ничего. — Пора менять тему разговора. — Расскажите мне о вашем отце.
— Он был ковбоем.
«Ну конечно, — подумал Том, — богатеньким ковбоем, который объезжает скаковых лошадей». А вслух произнес:
— Не знал, что они до сих пор существуют.
— Существуют, — ответила Сэлли. — Только они совсем не такие, как показывают в кино. Ковбои — это трудяги, у которых рабочее место — седло. Они зарабатывают меньше прожиточного минимума, в свое время бросили школу, у них проблемы со спиртным, и еще до сорока лет они получают жестокие увечья либо погибают от травм. Отец был старшим ковбоем на коллективном ранчо в Аризоне и сломал себе шею, когда полез чинить ветряную мельницу. Это не входило в его обязанности, но судья решил, что виноват он сам, поскольку был выпивши.
— Извините. Я не хотел лезть не в свои дела.
— Все нормально. Мне даже полезно об этом говорить. Так по крайней мере учит мой психоаналитик.
Том не мог определить, шутит Сэлли или говорит серьезно. И решил на всякий случай поостеречься. Кто его знает — может, в Нью-Хейвене все поголовно ходят к психоаналитикам.
— А я подумал, что ваш отец сам владел ранчо.
— Решили, что я — богатенькая дочка?
— Ничего подобного! — вспыхнул он. — Просто вы — выпускница Йеля и так превосходно держитесь в седле… — Том вспомнил Сару. Он был сыт по горло богатыми девицами и заключил, что Сэлли такая же.
Сэлли рассмеялась, но смех прозвучал горько.
— Мне приходилось биться за каждую малость в жизни. Это касается в том числе и Йеля.
Том покраснел еще сильнее. Он понял, что судил опрометчиво: Сэлли вовсе не похожа на Сару.
— Несмотря на свои недостатки, отец был замечательным родителем. Научил ездить верхом, стрелять, считать поголовье стада, лечить и стричь скот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53