— Ее губы изогнулись в язвительной усмешке. — Когда Малкольм бегал ко мне от Джойси. Пока этот мерзкий сыщик нас не выследил.
Я спросил, не нанимала ли она Нормана Веста, чтобы отыскать Малкольма в Кембридже.
Алисия уставилась на меня пустыми круглыми глазами и бесцветным голосом сказала:
— Нет. Зачем бы мне это понадобилось? Мне наплевать, где носит Малкольма.
— Почти все вы хотели найти его, чтобы заставить не разбазаривать деньги.
Алисия сказала:
— Он сдурел на старости лет. Нужно оформить над ним опекунство, пусть за всем следит Жервез. И проследить, чтобы не вмешивалась эта ужасная Урсула. Она плохая жена для Жервеза, я всегда ему это говорила.
— Так ты не нанимала Нормана Веста?
— Конечно, не нанимала! — отрезала она. — Перестань задавать такие дурацкие вопросы! Ты что-то задерживаешься у нас, — она беспокойно завозилась в кресле.
Собственно, я тоже думал, что уже пора уходить. Наверное, только присутствие Пола удержало Алисию от того, чтобы высказать мне в лицо все свои ядовитые замечания, которые она не устает повторять у меня за спиной. Уж они перемоют мне косточки, когда я уйду! Пол холодно кивнул мне, прощаясь. «Еще один недруг», — подумал я.
Если визит к Алисии оказался бесполезным, от Вивьен я добился еще меньшего. В заметках Нормана Веста значилось только имя, возраст, адрес, «перебирала журналы» и «нет алиби». Мне повезло не больше, чем ему. Вивьен не ответила ни на один из моих вопросов, и разговорить ее никак не получилось. Она несколько раз повторила, что Малкольм испортил жизнь ее детям, а я — сущий дьявол во плоти, который ему помогает. Она надеется, что мы оба будем вечно гореть в аду. (Странно. Я всегда думал, что дьявол и его друзья чувствуют себя там как дома.)
Тем не менее я все же спросил, не нанимала ли она Нормана Веста, чтобы разыскать Малкольма в Кембридже. Конечно, нет. Она не хочет иметь ничего общего с этим кошмарным человеком. И если я тотчас же не отойду от ее двери, она вызовет полицию.
— Наверное, не очень радостно жить с таким злым сердцем? — не удержался я.
Она оскорбилась:
— Что это ты имеешь в виду?!
— Ты все время злишься, не знаешь покоя. Это, должно быть, очень тяжело. Не на пользу твоему здоровью.
— Убирайся!
Я повернулся и ушел.
Я вернулся в Кукхэм и долго просидел у телефона, разговаривая с Люси о Томасе и с Фердинандом о Жервезе.
— Мы все должны помогать своим братьям, — сказала Люси. — Томас почти все время спит. Выздоравливает. Люси говорила с Беренайс.
— Что ты ей сказал, Ян? Она совершенно переменилась. Перестала быть такой язвой. Не думаю, что это надолго, как по-твоему? Я сказала, что с Томасом все в порядке — она разрыдалась.
Люси сказала, что оставит Томаса у себя на какое-то время, но не до конца его дней.
Фердинанд, едва заслышал мой голос, заорал:
— Где тебя черти носят? Я уже слышать не могу твой автоответчик! Ну, что — выяснил, кто убил Мойру? — Его голос звенел от волнения.
— Я выяснил, что некоторые ее точно не убивали.
— Я спрашиваю не об этом!
— Хорошо, скажу, как твой компьютер, — я набрал достаточную базу данных.
— А результат?
— Колесики вертятся.
— В компьютере нет колесиков! Хотя, если подумать, может, и есть… В любом случае, ты своими расспросами наделал немало бед. Я слышал, Томас ушел от Беренайс, а что касается Жервеза, то он готов придушить тебя за то, что ты обедал с Урсулой. Ты в самом деле с ней обедал? Какого черта? Ты же знаешь, какой он ненормальный. Его до сих пор трясет от злости.
— Если ты не хочешь, чтобы от тебя ушла Дебс, поменьше слушай Алисию.
— Что за чертовщину ты устроил у Жервеза и Урсулы, что они так поссорились? — допытывался Фердинанд.
— Да ничего особенного.
Фердинанд разъярился.
— Ты готов пойти на что угодно, только бы досадить Алисии!
— Как раз наоборот. Это из-за нее у всех куча неприятностей, и это уже стоило тебе одной жены. — Он ничего не ответил, и я продолжил: — Жервез скоро разорится из-за виски.
— Какое это имеет отношение ко всему остальному?
— Фердинанд, как тебе удалось так легко смириться с тем, что ты — незаконнорожденный?
— Что?!!
— Жервез спивается из-за этого. Представь, он до сих пор от этого страдает. Все, пока! — Я вздохнул и положил трубку.
Пообедал, собрал вещи.
Утром, заплатив но счетам, я отогнал нанятую машину в аэропорт и сдал там служителю автопарка. Когда самолет оторвался от земли, я почувствовал себя так, будто с моих рук и ног упали кандалы.
Я нашел Малкольма только через четыре дня. Вернее, это он меня нашел.
Чтобы не чувствовать себя заброшенным, я каждый день звонил в Стэмфорд. Секретарша уверяла, что известия должны поступить со дня на день. Я уже представлял себе, что Малкольм и Рэмзи, как завзятые охотники, пробираются по безлюдным джунглям, но все оказалось гораздо проще. Они ездили с одного конного завода на другой в самых захолустных уголках Кентукки, и как раз оттуда Малкольм позвонил мне на четвертый день, в четверть девятого утра.
— Что ты делаешь в Нью-Йорке? — удивился он.
— Смотрю на небоскребы, — ответил я.
— Я думал, мы встретимся в Калифорнии.
— Конечно, — сказал я. — Когда?
— Какой сегодня день?
— Пятница.
— Не клади трубку.
Я услышал, как он разговаривает с кем-то на том конце провода.
— Мы сейчас уезжаем смотреть лошадей. Рэмзи забронировал комнаты в «Беверли-Уилшир» с завтрашнего дня до следующей субботы, но нам с ним надо задержаться здесь еще на несколько дней, закончить кое-какие дела. Отправляйся завтра в Калифорнию, а мы подъедем, наверное, где-то в среду.
— А раньше никак нельзя? Мне надо с тобой поговорить.
— Ты что-то раскопал? — Голос Малкольма переменился, как будто он внезапно вспомнил о кошмарном мире с убийцами, который остался где-то далеко в прошлом. — Расскажи.
— Не по телефону. И не второпях. Поезжай, посмотри лошадей, а завтра встретимся в Калифорнии. Там тоже есть лошади. Тысячи лошадей.
Малкольм несколько мгновений молчал, потом сказал:
— Я перед тобой в долгу. Увидимся завтра, — и положил трубку.
Я заказал билеты на самолет до Калифорнии и до вечера гулял по Нью-Йорку, как и во все предыдущие дни. Размышлял о неприятностях, оставшихся в Англии, и приходил к ужасным выводам.
Малкольм сдержал слово. Я обрадовался, что он прилетел без Рэмзи. Тот решил, что штат Коннектикут без него не выживет. Малкольм сказал, что Рэмзи должен быть здесь в среду, мы три дня проведем на скачках и в субботу ночью отправимся в Австралию.
Яркие голубые глаза Малкольма задорно сверкали, он казался бодрым и веселым. В первые же минуты он сообщил мне, что они на пару с Рэмзи купили еще четырех лошадей и собираются заключить соглашение, чтоб купить потом еще нескольких.
«Неудержимый лесной пожар», — подумал я и посочувствовал своим бедным братьям.
В «Беверли-Уилшир» мы сняли прекрасный номер люкс с роскошными красными обоями и цветастыми турецкими коврами в спальнях. Розовые портьеры с замысловатым рисунком, нежно-кремовые занавеси над кроватями, отделанные шнуром, наводили на мысли о шаловливом стиле эпохи короля Эдуарда. Эти комнаты созданы для того, чтобы жить здесь было приятно и весело. Даже самым требовательным жильцам понравились бы небольшие балкончики, с причудливыми решетками из кованого железа у каждого окна, с аркой наверху, с видом на фонтаны и сад апельсиновых деревьев.
Мы пообедали внизу, в баре, где столы занимали только половину зала и играла музыка. Малкольм заметил, что я похудел.
— Расскажи мне о лошадях, — попросил я. Малкольм стал увлеченно рассказывать, я слушал, пока мы ели копченую осетрину, салат, заливную телятину, пили кофе.
Он начал:
— Ничего страшного, что они все не такие породистые, как Блу Кланси или Крез. Все четыре обошлись нам меньше чем в миллион долларов, и все они двухлетки, годные для скачек. Отличная родословная, можно сказать, самая лучшая. Один даже от самого Алидара.
Я слушал как зачарованный. Малкольм запомнил родословную всех этих лошадей до третьего колена, и фразы вроде «взял приз на скачках» или «все жеребята от него — будущие чемпионы» произносил так, будто всю жизнь только и занимался лошадьми.
— Можно спросить тебя кое о чем? — внезапно сказал я.
— Не знаю, пока ты не скажешь о чем.
— Ничего… м-м-м… Скажи, насколько ты богат?
Малкольм рассмеялся.
— Это Джойси подговорила тебя спросить?
— Нет, мне самому интересно.
Он задумался.
— Хм. Не могу сказать с точностью до миллиона. Каждый день все меняется. Наверное, что-то около ста миллионов фунтов. Даже если я пальцем не пошевелю, они будут приносить в год где-то по пять миллионов чистого дохода, но ты же меня знаешь — я так через месяц помру со скуки.
— За вычетом налогов? — спросил я.
— Конечно. Налоги обычно высчитываются автоматически. На лошадей я потратил всего только годовую прибыль за счет процентов. Не так уж и много. И не больше — на все те проекты, из-за которых семья подняла такой гвалт. Я же не сошел с ума. Когда я сыграю в ящик, каждому из вас достанется изрядный куш. Даже больше, чем сейчас. Только бы прожить подольше. Можешь так им и сказать.
— Я сказал им, что ты записал в завещании: в случае насильственной смерти все состояние пойдет на благотворительность.
— И как я об этом не подумал?
— Ты не думал над тем, чтобы дать им какую-то сумму сейчас, прежде чем ты… э-э-э… сыграешь в ящик?
— Ты знаешь мое мнение.
— Да.
— И ты меня не одобряешь.
— В целом я с тобой согласен. Страховые фонды были немаленькими, когда ты их учредил. Не многие отцы так щедры к своим детям. Но твои дети не безупречны, и некоторые из них угодили в неприятности. Если бы кто-то истекал кровью, ты ведь купил бы ему бинты?
Малкольм откинулся на спинку стула и уныло уставился на свой кофе.
— Это они послали тебя выпрашивать у меня деньги? — спросил он.
— Нет. Я просто расскажу тебе, что происходит с ними, а там уж сам решай, как поступить.
— Ладно. Только не сегодня.
— Хорошо. Знаешь, я выиграл скачку в Кемптоне.
— Правда?! — Он живо заинтересовался, стал расспрашивать о подробностях. Малкольм не желая слушать о своем скандальном семействе и о тайном убийце. Он устал от того, что его постоянно поносят и в то же время изводят просьбами. Отец чувствовал себя в безопасности в Калифорнии, хотя, я специально спросил для интереса, записал нас в гостинице под фамилией Уотсон.
Он сказал на это:
— Мало ли. Знаешь, в британских газетах ведь сообщили, что Блу Кланси участвует здесь в скачках, а Рэмзи говорит, что в этой гостинице соберутся почти все организаторы Кубка коннозаводчиков. У них здесь будут специальные комнаты для приемов и отдельный буфет. В среду, сказал он, здесь будет полно народу со всего света — приедут на скачки. И если кто-то захочет меня выследить — где, ты думаешь, он будет искать в первую очередь?
— Да, Норман Вест дал нам очень хороший совет.
— Я тоже так считаю.
На следующее утро Уотсоны, отец и сын, завтракали на свежем воздухе у бассейна, сидя на белых стульях за белым столиком, под ярко-желтым зонтиком от солнца. Мы разглядывали апельсины, сочные оранжевые мячики среди темно-зеленой листвы, и разговаривали об ужасных вещах.
Я спросил между делом, помнит ли Малкольм, как старый Фред взрывал пни.
— Конечно, помню. Чертов идиот чуть не погиб. Это как-то связано с бомбой в Квантуме?
— Старший инспектор Эйл считает, что это могло навести кого-нибудь на мысль.
Малкольм согласился:
— Наверное, так и получилось.
— Инспектор или кто-то из его людей расспросили Фреда, чем он взрывал кордит… — я рассказал Малкольму, что кордит все еще лежал в сарае для инструментов, — …и Фред сказал, что у него были детонаторы, но после первого взрыва ты выбежал и отобрал их у него.
— Боже мой, а я и забыл! Да, правильно. Вы все были там, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Я спросил, не нанимала ли она Нормана Веста, чтобы отыскать Малкольма в Кембридже.
Алисия уставилась на меня пустыми круглыми глазами и бесцветным голосом сказала:
— Нет. Зачем бы мне это понадобилось? Мне наплевать, где носит Малкольма.
— Почти все вы хотели найти его, чтобы заставить не разбазаривать деньги.
Алисия сказала:
— Он сдурел на старости лет. Нужно оформить над ним опекунство, пусть за всем следит Жервез. И проследить, чтобы не вмешивалась эта ужасная Урсула. Она плохая жена для Жервеза, я всегда ему это говорила.
— Так ты не нанимала Нормана Веста?
— Конечно, не нанимала! — отрезала она. — Перестань задавать такие дурацкие вопросы! Ты что-то задерживаешься у нас, — она беспокойно завозилась в кресле.
Собственно, я тоже думал, что уже пора уходить. Наверное, только присутствие Пола удержало Алисию от того, чтобы высказать мне в лицо все свои ядовитые замечания, которые она не устает повторять у меня за спиной. Уж они перемоют мне косточки, когда я уйду! Пол холодно кивнул мне, прощаясь. «Еще один недруг», — подумал я.
Если визит к Алисии оказался бесполезным, от Вивьен я добился еще меньшего. В заметках Нормана Веста значилось только имя, возраст, адрес, «перебирала журналы» и «нет алиби». Мне повезло не больше, чем ему. Вивьен не ответила ни на один из моих вопросов, и разговорить ее никак не получилось. Она несколько раз повторила, что Малкольм испортил жизнь ее детям, а я — сущий дьявол во плоти, который ему помогает. Она надеется, что мы оба будем вечно гореть в аду. (Странно. Я всегда думал, что дьявол и его друзья чувствуют себя там как дома.)
Тем не менее я все же спросил, не нанимала ли она Нормана Веста, чтобы разыскать Малкольма в Кембридже. Конечно, нет. Она не хочет иметь ничего общего с этим кошмарным человеком. И если я тотчас же не отойду от ее двери, она вызовет полицию.
— Наверное, не очень радостно жить с таким злым сердцем? — не удержался я.
Она оскорбилась:
— Что это ты имеешь в виду?!
— Ты все время злишься, не знаешь покоя. Это, должно быть, очень тяжело. Не на пользу твоему здоровью.
— Убирайся!
Я повернулся и ушел.
Я вернулся в Кукхэм и долго просидел у телефона, разговаривая с Люси о Томасе и с Фердинандом о Жервезе.
— Мы все должны помогать своим братьям, — сказала Люси. — Томас почти все время спит. Выздоравливает. Люси говорила с Беренайс.
— Что ты ей сказал, Ян? Она совершенно переменилась. Перестала быть такой язвой. Не думаю, что это надолго, как по-твоему? Я сказала, что с Томасом все в порядке — она разрыдалась.
Люси сказала, что оставит Томаса у себя на какое-то время, но не до конца его дней.
Фердинанд, едва заслышал мой голос, заорал:
— Где тебя черти носят? Я уже слышать не могу твой автоответчик! Ну, что — выяснил, кто убил Мойру? — Его голос звенел от волнения.
— Я выяснил, что некоторые ее точно не убивали.
— Я спрашиваю не об этом!
— Хорошо, скажу, как твой компьютер, — я набрал достаточную базу данных.
— А результат?
— Колесики вертятся.
— В компьютере нет колесиков! Хотя, если подумать, может, и есть… В любом случае, ты своими расспросами наделал немало бед. Я слышал, Томас ушел от Беренайс, а что касается Жервеза, то он готов придушить тебя за то, что ты обедал с Урсулой. Ты в самом деле с ней обедал? Какого черта? Ты же знаешь, какой он ненормальный. Его до сих пор трясет от злости.
— Если ты не хочешь, чтобы от тебя ушла Дебс, поменьше слушай Алисию.
— Что за чертовщину ты устроил у Жервеза и Урсулы, что они так поссорились? — допытывался Фердинанд.
— Да ничего особенного.
Фердинанд разъярился.
— Ты готов пойти на что угодно, только бы досадить Алисии!
— Как раз наоборот. Это из-за нее у всех куча неприятностей, и это уже стоило тебе одной жены. — Он ничего не ответил, и я продолжил: — Жервез скоро разорится из-за виски.
— Какое это имеет отношение ко всему остальному?
— Фердинанд, как тебе удалось так легко смириться с тем, что ты — незаконнорожденный?
— Что?!!
— Жервез спивается из-за этого. Представь, он до сих пор от этого страдает. Все, пока! — Я вздохнул и положил трубку.
Пообедал, собрал вещи.
Утром, заплатив но счетам, я отогнал нанятую машину в аэропорт и сдал там служителю автопарка. Когда самолет оторвался от земли, я почувствовал себя так, будто с моих рук и ног упали кандалы.
Я нашел Малкольма только через четыре дня. Вернее, это он меня нашел.
Чтобы не чувствовать себя заброшенным, я каждый день звонил в Стэмфорд. Секретарша уверяла, что известия должны поступить со дня на день. Я уже представлял себе, что Малкольм и Рэмзи, как завзятые охотники, пробираются по безлюдным джунглям, но все оказалось гораздо проще. Они ездили с одного конного завода на другой в самых захолустных уголках Кентукки, и как раз оттуда Малкольм позвонил мне на четвертый день, в четверть девятого утра.
— Что ты делаешь в Нью-Йорке? — удивился он.
— Смотрю на небоскребы, — ответил я.
— Я думал, мы встретимся в Калифорнии.
— Конечно, — сказал я. — Когда?
— Какой сегодня день?
— Пятница.
— Не клади трубку.
Я услышал, как он разговаривает с кем-то на том конце провода.
— Мы сейчас уезжаем смотреть лошадей. Рэмзи забронировал комнаты в «Беверли-Уилшир» с завтрашнего дня до следующей субботы, но нам с ним надо задержаться здесь еще на несколько дней, закончить кое-какие дела. Отправляйся завтра в Калифорнию, а мы подъедем, наверное, где-то в среду.
— А раньше никак нельзя? Мне надо с тобой поговорить.
— Ты что-то раскопал? — Голос Малкольма переменился, как будто он внезапно вспомнил о кошмарном мире с убийцами, который остался где-то далеко в прошлом. — Расскажи.
— Не по телефону. И не второпях. Поезжай, посмотри лошадей, а завтра встретимся в Калифорнии. Там тоже есть лошади. Тысячи лошадей.
Малкольм несколько мгновений молчал, потом сказал:
— Я перед тобой в долгу. Увидимся завтра, — и положил трубку.
Я заказал билеты на самолет до Калифорнии и до вечера гулял по Нью-Йорку, как и во все предыдущие дни. Размышлял о неприятностях, оставшихся в Англии, и приходил к ужасным выводам.
Малкольм сдержал слово. Я обрадовался, что он прилетел без Рэмзи. Тот решил, что штат Коннектикут без него не выживет. Малкольм сказал, что Рэмзи должен быть здесь в среду, мы три дня проведем на скачках и в субботу ночью отправимся в Австралию.
Яркие голубые глаза Малкольма задорно сверкали, он казался бодрым и веселым. В первые же минуты он сообщил мне, что они на пару с Рэмзи купили еще четырех лошадей и собираются заключить соглашение, чтоб купить потом еще нескольких.
«Неудержимый лесной пожар», — подумал я и посочувствовал своим бедным братьям.
В «Беверли-Уилшир» мы сняли прекрасный номер люкс с роскошными красными обоями и цветастыми турецкими коврами в спальнях. Розовые портьеры с замысловатым рисунком, нежно-кремовые занавеси над кроватями, отделанные шнуром, наводили на мысли о шаловливом стиле эпохи короля Эдуарда. Эти комнаты созданы для того, чтобы жить здесь было приятно и весело. Даже самым требовательным жильцам понравились бы небольшие балкончики, с причудливыми решетками из кованого железа у каждого окна, с аркой наверху, с видом на фонтаны и сад апельсиновых деревьев.
Мы пообедали внизу, в баре, где столы занимали только половину зала и играла музыка. Малкольм заметил, что я похудел.
— Расскажи мне о лошадях, — попросил я. Малкольм стал увлеченно рассказывать, я слушал, пока мы ели копченую осетрину, салат, заливную телятину, пили кофе.
Он начал:
— Ничего страшного, что они все не такие породистые, как Блу Кланси или Крез. Все четыре обошлись нам меньше чем в миллион долларов, и все они двухлетки, годные для скачек. Отличная родословная, можно сказать, самая лучшая. Один даже от самого Алидара.
Я слушал как зачарованный. Малкольм запомнил родословную всех этих лошадей до третьего колена, и фразы вроде «взял приз на скачках» или «все жеребята от него — будущие чемпионы» произносил так, будто всю жизнь только и занимался лошадьми.
— Можно спросить тебя кое о чем? — внезапно сказал я.
— Не знаю, пока ты не скажешь о чем.
— Ничего… м-м-м… Скажи, насколько ты богат?
Малкольм рассмеялся.
— Это Джойси подговорила тебя спросить?
— Нет, мне самому интересно.
Он задумался.
— Хм. Не могу сказать с точностью до миллиона. Каждый день все меняется. Наверное, что-то около ста миллионов фунтов. Даже если я пальцем не пошевелю, они будут приносить в год где-то по пять миллионов чистого дохода, но ты же меня знаешь — я так через месяц помру со скуки.
— За вычетом налогов? — спросил я.
— Конечно. Налоги обычно высчитываются автоматически. На лошадей я потратил всего только годовую прибыль за счет процентов. Не так уж и много. И не больше — на все те проекты, из-за которых семья подняла такой гвалт. Я же не сошел с ума. Когда я сыграю в ящик, каждому из вас достанется изрядный куш. Даже больше, чем сейчас. Только бы прожить подольше. Можешь так им и сказать.
— Я сказал им, что ты записал в завещании: в случае насильственной смерти все состояние пойдет на благотворительность.
— И как я об этом не подумал?
— Ты не думал над тем, чтобы дать им какую-то сумму сейчас, прежде чем ты… э-э-э… сыграешь в ящик?
— Ты знаешь мое мнение.
— Да.
— И ты меня не одобряешь.
— В целом я с тобой согласен. Страховые фонды были немаленькими, когда ты их учредил. Не многие отцы так щедры к своим детям. Но твои дети не безупречны, и некоторые из них угодили в неприятности. Если бы кто-то истекал кровью, ты ведь купил бы ему бинты?
Малкольм откинулся на спинку стула и уныло уставился на свой кофе.
— Это они послали тебя выпрашивать у меня деньги? — спросил он.
— Нет. Я просто расскажу тебе, что происходит с ними, а там уж сам решай, как поступить.
— Ладно. Только не сегодня.
— Хорошо. Знаешь, я выиграл скачку в Кемптоне.
— Правда?! — Он живо заинтересовался, стал расспрашивать о подробностях. Малкольм не желая слушать о своем скандальном семействе и о тайном убийце. Он устал от того, что его постоянно поносят и в то же время изводят просьбами. Отец чувствовал себя в безопасности в Калифорнии, хотя, я специально спросил для интереса, записал нас в гостинице под фамилией Уотсон.
Он сказал на это:
— Мало ли. Знаешь, в британских газетах ведь сообщили, что Блу Кланси участвует здесь в скачках, а Рэмзи говорит, что в этой гостинице соберутся почти все организаторы Кубка коннозаводчиков. У них здесь будут специальные комнаты для приемов и отдельный буфет. В среду, сказал он, здесь будет полно народу со всего света — приедут на скачки. И если кто-то захочет меня выследить — где, ты думаешь, он будет искать в первую очередь?
— Да, Норман Вест дал нам очень хороший совет.
— Я тоже так считаю.
На следующее утро Уотсоны, отец и сын, завтракали на свежем воздухе у бассейна, сидя на белых стульях за белым столиком, под ярко-желтым зонтиком от солнца. Мы разглядывали апельсины, сочные оранжевые мячики среди темно-зеленой листвы, и разговаривали об ужасных вещах.
Я спросил между делом, помнит ли Малкольм, как старый Фред взрывал пни.
— Конечно, помню. Чертов идиот чуть не погиб. Это как-то связано с бомбой в Квантуме?
— Старший инспектор Эйл считает, что это могло навести кого-нибудь на мысль.
Малкольм согласился:
— Наверное, так и получилось.
— Инспектор или кто-то из его людей расспросили Фреда, чем он взрывал кордит… — я рассказал Малкольму, что кордит все еще лежал в сарае для инструментов, — …и Фред сказал, что у него были детонаторы, но после первого взрыва ты выбежал и отобрал их у него.
— Боже мой, а я и забыл! Да, правильно. Вы все были там, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53